Неправильный ритм сердца

Так пленительна и чиста — Любовь твоего соулмейта. С первых строк, с первых фраз Отдаёшься сразу и навсегда! Записка, когда открываешь глаза, Письмо после трудного дня, Открытка с видом морского дна, В аппликации сделанные сердца, Нарисованная на холсте мечта...   Так прекрасно осознавать: Живёт где-то там душа, Что с тобой соединена.   Дарен чувствовал в груди тепло За миг до того, как приходило письмо. Улыбка озаряла его лицо, И он бежал рисовать ответ. Сегодня был полевой букет, Мама с папой укутаны в плед, Играющий с Эйденом Домино... Событий за день — полным-полно! И Дарену хочется рассказать обо всём.   В пять старший брат получил письмо. Эйден радовался за него, С надеждой ожидая своё.   Мама с улыбкой тогда говорила: — Время твоего соулмейта ещё не пришло. Успокоённое сердце тревогу не било. Они с Дареном сочиняли письмо: «Сиводня была халадрыга! И брат папал мне снишком в лецо!» Эйден считал — надо писать ещё, Но Дарен ныл, что запястье болело. За окном всё белело и выло. «Всо до висны пазабыто...» —   Так начиналось письмо соулмейту. Но Эйден уснул, и открытку Отправить уже не смог.   В Новый год Дарен шлёт конверт — Поздравлений там целый стих! И новых историй, конечно, сверх: И как с братом скатились в кювет, И как мама гоняла их всех (Ну а как из муки не сделать снег?!), И что пёс изрядно погрыз Папин подарок-сюрприз, Что Дарен, как старший из близнецов, Отстаивал ночь без снов...   В ночь новогоднюю и Рождество Эйден загадывал лишь одно: — Прошу, ответь на мой зов...   «В школе случилась драка, — Писал под диктовку Дарен. — Эйден ударил Багса За то, что над ним смеялся. А потом ещё я добавил! У моего младшего брата Будет самая лучшая пара! Но драки же против правил... В общем, нас наказали...»   «Правильна! Так и нада!» — Воинственно писала пара. Им с Эйденом уже девять, И Дарену хочется верить, Что брат постучится в дверь и С сияющими глазами Зачитает чужое послание. Но дни сменяются днями, И Дарен чуть ли не проклинает Жестокого соулмейта.   «А если Эйден никогда не узнает, Что из себя представляет Магия связи с парой?» —   Подобные мысли пугают, И Дарен их прогоняет. Эйден часто его исправляет: То ошибка, то не там запятая. Они даже не замечают, Что магия ничего не скрывает. Связь соулмейтов иная: Все послания искажены — Адреса, имена и прочее запрещены.   Магии расстояния не важны, Вы связаны душами на всю жизнь. И нить лишь одна — между вами.   Всех рано начинают учить: Чтение, письмо, языки — Это главные навыки в мире, Где до шестнадцати ты Узнаёшь о своём соулмейте, Получив от него письмо, Без адреса и без имени. И послание не увидит никто, Ни друзья, ни родители.   Эйден зачитывает брату письмо, Что от Фейри пришло только что. Близнецам одиннадцатый год.   Эйден не знает, почему не приходит ответ. Может, он пишет не на том языке? С каждым годом всё тяжелее Садиться писать свой зов. Он медлит уже не мгновенье, А откладывает на потом. Сегодня писала Фейри, Рядом крутится Домино... Взгляд Дарена пламенеет, И он гневно отсылает письмо.   «Я не верю, что Эйдену суждено Стать одиноким навечно! Его пара совсем бессердечна!»   Его Фейри согласна со всем, И у Дарена в сердце теплеет. Она с любовью жалеет Брата своего соулмейта. Дарен меняет тему: «Сегодня после забега Мы всем классом на время Лазили на верхушки деревьев! И теперь после падения Я с гипсом на четыре недели!»   Эйден рисует брату цветы Под смех и ворчанье родителей. У Дарена перелом до весны.   Эйден решает — хватит Покорно ждать до конца! Он когда-нибудь справится. Что идущая от него волна Не достигнет чужого сердца И, может быть, никогда И не было у него соулмейта. Когда Эйдену снится кошмар, Он ложится в кровать близнеца, Дарен фыркает как всегда.   «С Днём рождения!» — пишет Фейри. Им тринадцать, и два сорванца Веселились, ругались и пели!   Ломаются их голоса, Руки-ноги стали длиннее, И со временем два близнеца Перестали быть одним человеком. Дарен скачет, как егоза, Эйден тихо сидит на дереве. Если старший — спортивный гений, То младший слыт его тенью. Но роднее друг друга у них никого.   Однако Эйден подумал о том: «А не проклят ли весь наш род?», Когда услышал болезненный стон.   «Поболит и пройдёт! — оптимистично Дарен пишет своё письмо. — Доктор сказал — быстрый рост». Всё крутит и гнёт, словно сверлом Дробят его кости и обжигают огнём. Дарен не спит ни ночью, ни днём, И Эйден промакивает его лоб платком. У младшего чуткий, тревожный сон — Дарен ворочается ужом.   Проходят недели, в конце концов. Эйден молится лишь о том, Чтобы брат был жив и здоров.   «Ох, моя милая Фейри, ту боль Не желаю я даже врагу. Перенёс её лишь потому, Что мой брат был опорой, а ты — щитом. Каждый вечер я слушал, как ты живёшь, И это держало меня на плаву.» Ничто не смутило ни одну из сторон: Главное, тяжёлый период прошёл, И братья спокойно уснули вдвоём.   Дарен чувствовал себя мальцом, Обессилев от пыток быстрого роста. Эйден украдкой послал письмо.   Незаметно, но время шло. Беспокойные мать с отцом Оставили Дарена под своим крылом. Оказалось, Эйден совсем неплох: Он саркастичен и очень умён. Когда друзья приходят в дом, То ворчат, что Эйден строг. Дарен фыркает: уж он знаком С этой Эйденовской чертой!   «Знаешь, как ни печально, но после того, Как брату не дали ответ на зов, Все игнорировали его...   Словно, не имея связи с чужой душой, Не существует и его самого. Это ранило больше всего! А сейчас одаривают добротой! Эйден шутит, кивает им головой, Но я вижу за напускной шелухой Его ледяной покой. Эйден ласковый лишь с семьёй. Я слежу за их лицемерной игрой, Порой не в силах справиться с тошнотой...»   Эйден рисует незнакомые ему черты: Неровные линии и штрихи, Неуверенные мазки.   Парень спрашивает у себя: Какая внешность его соулмейта? И в голове — ни образа, ни идеи. Зато он часто рисует Фейри: Де́вичий хрупкий стан, Волосы, спутанные тут и там, Нежная маленькая стопа, Родинки, ямочки на щеках, Задорный и храбрый взгляд. «Не твоя, — качал головой, — не твоя.» Выдыхал и мираж прогонял. Дарен счастливо же сиял —   Бо́льшая часть ожиданья прошла. Скоро вскроются адреса-имена, И вся романтичная чепуха, Вроде прогулок по паркам, Встречи рассветов-закатов, Объятий, поцелуев украдкой, Томных взглядов, задержки дыханий, Наконец-то станет реальной! Два года и конец их скитаний.   Ему Фейри снится ночами: Как сидят, прижавшись плечами!.. Но просыпается Дарен в печали.   Эйден нравится в классе многим: Он отличник, не дурён собою, Тихий нрав и без метки соулов. В школе множество разных слухов, Но один из них прям коробит. Порой связь соулмейтов сбоит: Даже с письмами не всегда Их нить меж сердцами прочна. И тогда общество закрывает глаза На шалости соулмейта.   «Неутолённая жажда внимания» И «гормональная пелена» — Так официально зовётся измена.   Дарен бесится, что сейчас Его брат — словно чужая добыча. Девушки вольно делят его по частям — «Для себя», «для подруги», «для Дженнет». Ведь если у тебя нет «клейма», То обществом ты обесценен. Его Эйден словно товар На тайном аукционе.   Ему хочется рвать и метать, Заткнуть в школе каждую стерву, Но он ударяет лишь стену.   «Мне действительно очень жаль, Этот мир — несправедливый...» — Послание Фейри тоскливо. Эйден думает, что он лишний. Во вселенной, состоящей из пар, Он не выиграл свою лотерею. Парню кажется, это знак. Только как его разгадать?.. У магии судеб своё провиденье.   Дарен хуже начинает писать: Пальцы ломит, запястье болит — Брат держит его руку в своей руке.   «Пишу тебе левой лапой, Сидим в травмпункте с братом — Эйден стал хуже мамы! — Наверняка, последствия перелома, А он всё кричит: «Саркома!» Подумаешь, чуть опухла! Вот, ждём теперь результаты.» Дарен видит, как мама с папой Сжимают в руках распечатки.   «После химии я стал слабым... Тошнота и всегда — усталость. Я держусь, немного осталось.»   Эйден тоже взял академ, У них в доме есть много дел. Дарен шутит, что всегда мечтал, Прокатиться на колеснице, Что у него теперь личный паж. Домино похрапывает на крыльце, Дарен кутается в колкий плед. Брат рисует осенний лес И вслух читает «Страну Чудес».   Боль накатывает волнами, Их борьба давно не на равных. Дарен чувствует, что на грани.   Эйден спрашивает: — Почему? Всё же было так хорошо... — Я не знаю ответа, милый... — Мама гладит его, жалеет. — Мы же справимся? — Без сомнений. Дарен шутит, что он Шварценеггер: «Вместо кости у меня протезы, Ну а сам я — как кот облезлый...» «Я так рада, что ты здоров! А волненья тебе ни к чему!»   Дарен знает: за этот год Вся семья, постарев от невзгод, Отпразднует счастливый исход.   Эйден смотрит на брата и вдруг Понимает — не узнаёт. Старший Дарен болезненно худ, Запах химий витает вокруг, Синих вен причудлив узор... И не скажешь, что их лицо Один в один было в прошлый год. Волос редок и очень сух, Кожа белая, словно соль.   Дарен всё ещё очень слаб, Эйден следует по пятам, Помогая то тут, то там.   Дарен пытается привыкать Вновь правой рукой писать. В кисти — лёгкий тремор, Пальцы — словно чужие… Эйден взгляды бросает нервно, Но вид брата без изменений. Убивает вопрос «Где тот гений?» От людей, не проживших всё с ними. Дарен мыслит лишь об одном: Он с Фейри увидится через год.   «Я тюльпаны высадила вдоль ворот! По весне всё ковром расцветёт! Жажду имя узнать твоё…»   Эйден прячет свои глаза — Боли и зависти в них сполна. Ему снится неродная душа: И каждый раз эта ласковая рука Ломает, сжимает, рвёт пополам!.. У Эйдена жизнь — чёрная полоса, У Дарена — шахматная доска. «Эйден что-то скрывает… Почему сторонится меня?»   Дни мелькают, как калейдоскоп, Всё тревожатся мать с отцом — Дарен слаб и бледен лицом.   Все кошмары, что снились давным-давно, Слились в одно неясное полотно. — Мне нужна твоя помощь в деле одном, — Начинает Дарен, смотря в окно. — Фейри не стоит знать ничего… Давай-ка напишем мы ей письмо. «В моей жизни предрешено Стать связывающим узлом», — У Дарена нет сомнений на этот счёт.   «Мы хоронили вчера Домино», — Эйден пишет братской рукой. Дарен чувствует его тепло.   Дожди сменяют летний сезон, Дарен спит с братом вдвоём. Эйден боится сжать сильно плечо, Под диктовку он строчит для Фейри зов. Его почерк совсем не тот, Но Эйден успешно врёт: «Скоро новый учебный год,  Я планирую вернуться в спорт, Ну а там уже как свезёт!»   Его тело не доживет. Дарен молится лишь о том, Что проклятие близнецов   Он заберёт с собой. В это было легко поверить: Кому-то из них суждено Оставить свой путь открытым. Не бывает таких совпадений. Дарен знает — до брата дойдёт. И со временем его зов Доберётся до глупой Фейри. А пока он их подтолкнёт.   Эйден соткан из сожалений… Ведь лежать на этой постели Должен проклятый, а гений.   В последующие недели Дарен лишь отправляет письмо. — Наша Фейри обязательно всё поймёт. Эйден копит внутри комок Из эмоций, тревог, волнений, Но в послании много смеха, Потому что так хочет Он. Дарен видит дорожки слёз И жалеет, что не уберёг Ранимое сердце брата.   Проклятие близнеца: Вместо одного человека — два. Скоро всё на свои места   Расставит безжалостная судьба. Фейри чувствовала эту связь Почти сразу, как родилась. Связь дарила ей столько тепла, Но, как только оборвалась, Распахнула ледяную пасть. Оглушающая тишина. Необозримая пустота. Шейла вмиг оказалась одна.   «Моё горе, тоску и боль Пусть же примет последний зов... — Эйден пишет ещё одно,   Завершающее письмо. — Я прождал тебя столько лет, Безмолвный мой соулмейт. Я познал и презренье, и гнев, Одиночество без надежд. Мой единственный в жизни свет — Дарен умер в шестнадцать лет. Не знаю, кто ты и где ты есть, Будь счастливее, чем я здесь.»   Эйден чувствует, что жесток, Но его самого вдоль и поперёк Мир соулмейтов рассёк.   Спустя год Шейла получает письмо. Вислоухий чёрно-белый пёс, Дом (большое коричневое пятно) И четверо перед ним в рядок. А за ним ещё одно, и ещё — Словно буря и снежный ком. «Мы с братам расбыли акно!», «Мама скасала ни спат с Домино...», «А када ты напишишь пысмо?»   «Я ударил Багса в лицо...», «Hola, ¿hablas español?», «... Я прошу, ответь на мой зов»...   У Шейлы нестерпимо горит внутри. Все слова наивны и так чисты... Слёзы жгут, а письма — вызывают крик. Узы пары — нити, связывающие двоих. Как жестоки методы у судьбы! Шейла смотрит на руки свои, И они словно по локоть в копоти и крови́... Эйден жил диким зверем в клетке и на цепи. Дарен умер... пусть и в нежности, и в любви...   — «Про́клятые близнецы»... Мир этот проклят, а не вы! — Шейла, плача, чистый листок берёт.