Порожденный смертью

      В ночь демонов и мёртвых у императора с императрицей родился младший сын. Малыш не кричал, не шевелился, что привело всех в недоумение и ужас. Но так же сам по себе он был странным, с белоснежной кожей, холодной точно лёд . Но что больше всего привело всех в ужас—сердце малыша не билось. Оно было глухо и беззвучно.       И поэтому, когда малыш открыл веки, осматривая всех туманными почти прозрачными глазами было ясно одно —ребенок этот порождение зла.       Император принял незамедлительное решение избавиться от ребенка. Но добрая и милосердная императрица, взмолилась о пощаде для её малыша. И император отступил. Вот настолько он любил свою супругу, хоть и бросал ненавистные и испуганные взгляды на дитя.       Но чем старше становился мальчик, тем сильнее он напоминал труп. Его кожа была такой же бледной и ледяной, глаза почти прозрачные, тусклые, точно водянистые. И зубы его почему-то были необычными- острыми. Но самое главное, что даже так, он был слишком сильно похож на Се Ляня, точно его мёртвая копия. Испуганные родители принял решение огородить старшего сына от общения с младшим, а желательно свести к минимуму общение со всеми остальными людьми. Хоть Се Лянь первое время и тянулся к брату, но и его самого начали пугать все эти внешние изменения. Постепенно старший брат отдалился от младшего.       Ци Жун долгое время жил среди стен своей комнаты. К нему приходили учителя, служанки. И сперва все было тихо и мирно. Родители даже обрадовались, что мальчик не такой буйный, как они предполагали.       Но когда Ци Жун начал буянить родители подумали лишь о том, что вот она, дьявольская натура! И ни один монах, приглашённый в покои, не смог помочь им в этом несчастье. Последние годы жизни Ци Жун провёл в почти полном одиночестве. И он точно не представлял, чем заслужил все это.

***

      Тело было тяжёлым, онемевшим. Он бродил по лесу, которому не было конца и края, неупокоенный и мёртвый. Весь его разум все еще помнил тот миг его смерти, он помнил огонь и то как дражайшие родители кинули его. Бросили словно какую-то шавку. Он помнил свою смерть. Мучительную и медленную.       Но если он был мёртв ... Тогда почему сейчас тело его шевелится, а мысли бегут в голове? Тогда почему он может видеть и слышать? Так почему....       Он задаётся этим вопросом ещё множество раз. Он задатся им, живя долгую, дольше чем может представить себе человек, жизнь. Он беспокойный дух, хотя Ци Жун предпочёл бы более конктретное название-труп. Ибо тело его слишком неповоротливое для духа.       Во время странствий, в его груди разрасталась ненависть. Она становилась ещё больше, чем была ещё тогда, когда он был человеком. Ци Жун ненавидел многое: родителей, брата, собственную страну, сейчас почившую и наверняка забытую. Он ненавидел весь мир за то, что обрек его на этим страдания с самого рождения.       Быть может Ци Жун тоже виновен. Быть может ему не суждено было стать кем-то великим или любимым. Про второе он вообще молчит, любовь ему не нужна. К черту её. Пусть люди засунут её себе в зад. Он блуждает по лесам и городам наводя смуту. Так появляется зелёное приведение. Так появляется вечный неупокоенный.       Но иногда, в моментах ностальгии, он вспоминает прошлое. Иногда, в такие моменты, в его груди цветет сожаление, нежной яшмовой ветвью. Но это только иногда. После он быстро вспоминает, что было на самом деле и к чему это привело. Сожаления и ностальгия оказывается выматывали больше, чем ненависть. Ненавидеть было проще. Он выбирает именно этот путь.       Потому что боли,что испытывало его тело--вечную муку, было вполне при достаточно.       В один из дней таких скитаний он набредает на пещеру. Обычную, ничем не примечательную. Ци Жун кратко осмотрел её, пройдя в глубь. И улегся у края стены! Тело его все еще изнывало от боли. Точно помня какого гореть. Он закрывает глаза, прижимая колени к груди. А там во снах ему снится его царственный брат. Его добрые, наивные глаза, не знающие ни ненависти, ни не любви и призрения. А там его бесящая улыбка, всегда всех понимающая... Кроме него. Кроме родного брата. Родного брата Се Лянь никогда не старался понять. Смотрел, пусть и по доброму, но с долей настороженности и даже порой неприязни.       Ци Жун открывает глаза, а во рту у него клеится железо. Он сплёвывает слюну, вытирая рот! И содрагается от воспоминаний. Его царственный брат, там на верху, небось поживает в любви и ласке, когда он сейчас здесь мёртвый и одинокий. Он зло бьет по камню рукой и кривится.       А потом вдруг неподалёку замечает свечение, это свечение приближается все ближе и ближе, и Ци Жун напрягается. Боги? Упаси черт! Если увидят его... Точно не сдобровать! Он было собрался броситься наутек, как перед его лицом появилась небольшая белая сфера. Эта сфера начала дрожать и прыгать вокруг, словно рада была его видеть. Дух. Ци Жун раслабляется. Дух это ничего. С ним он точно сможет справится. —Отвали от меня, —он отмахивается от сферы и направляется на выход.       Дух летит следом, да крутится вокруг него, точно собака. Ци Жун недовольно цикает, пытается отогнать надоедливого духа, да не выходит, тот лишь дрожит больше, да жмется к нему ближе. —Да что за черт! Отвяжись ты от меня. Ты мне не нужен! Мне теперь вообще никто не нужен!       И смеется. Горько, подавленно. И то верно, ему теперь не нужно ничто и никто. Ни семьи, ни друзей, ни пристанища. Да и сам он, тоже никому не нужен. А нужен был ли вообще? Теперь Ци Жун мертвый, неупокоевшийся. С горечью на душе и невыносимой злобой. Теперь Ци Жун действительно отродье. От этих мыслей смеяться потянуло ещё сильнее. —а они были правы... Все были правы. Говорили же... Говорили же...ахаха...что быть мне нечистью.       Ци Жун не демон, пока еще просто труп. Но то, что он станет скоро демоном или хотя бы кем-то более сильным чем простой труп... Он почему то не сомневался. Куда же ему деваться как не в демоны? Сфера взволнованно, облетела его вокруг, да к щеке липнет. Стало еще холоднее. —Ой, да отвянь! Найди кого-нибудь другого привяжись к нему. Но никого вокруг не было.       Ци Жун устало вздыхает и машет на огонек рукой. Мол черт с тобой. А огонек точно понимает, светиться еще сильнее, да дрожит пуще. Ци Жун выбирается из пещеры обратно в лес.       Куда ему пойти? Он не знает. Что его ждет дальше? Явно не что-то хорошее. Не после смерти. Нет. В смерти ничего хорошего не было, он плетется по тропе, не замечая, что огонек сияет ярче, освещая ему путь. Да и честно говоря ему было плевать, собственные мысли занимали больше, чем окружающее.

***

      Быть окружённым заклинателями—параша. Ци Жун попался им на глаза, стоило только отойти от недавнего убежища. Он осматривает их, и думает. Можно ли умереть мертвому? Только если помочь ему упокоиться или сжечь душу. Но упокаиваться он не собирается, слишком силен гнев, да слишком ярка печаль, точно отрава, травит его душу. Быть соженным он тоже не собирается. Поэтому он осторожно отходит в сторону. —это будет наше первое изгнание нечисти. То-то же наставник обрадуется. А то не годные, да не годные. —начал один. —на вид слабый, —соглашается второй, достав из сумки книгу. —Наверное недавние умерший. А. Вот нашел. Таких демонов... Или это дух? Нет, духом он не может быть, оболочку имеет. Короче, такую нечисть нужно сжигать заклинанием Солнца.       Ци Жун лишь недоумении пялится. Новички что ли? По книжки то читать. Смотрит на них да прикидает шансы избежать неприятностей. Ци Жун потихоньку пятится назад. А после бежит. Огонек следует за ним по пятам, горя почему то красным.       Заклинатели замечают пропажу не скоро, слишком уж увлечены спором. А когда замечают бросаются в догонку, только вот след Ци Жуна уже давно пропал. Один из них громко ругается. И кто бы мог подумать, что он встретится с ними вновь.