Дневник пропавшего брата.

      Это история о том, как я стал своим братом.       Я хорошо запомнил, что письмо пришло первого сентября, как раз на следующие сутки после нашего с братом тринадцатого дня рождения. Моего тринадцатого дня рождения. Первого дня рождения, который я не смог отпраздновать вместе со своим братом Минхо.       Проснувшись, я оделся и спустился из своей спальни на нижний этаж дома моей тетушки Мюнг Дэ, вдыхая запах жарящегося бекона. Яркое утреннее солнце уже начинало прогревать воздух. Судя по всему, впереди нас всех ждал прекрасный день.       Выйдя с затененной лестницы в залитый светом холл, я сразу же увидел его – белый конверт, лежащий на каменном полу.       В первый момент я подумал,что это еще одна запоздавшая поздравительная открытка к моему дню рождения. Еще одна? Если честно, в этом году я получил единственную поздравительную открытку, и ту от моей тетушки, в доме у которой я сейчас живу. На открытке было написано только мое имя, и от этого у меня сразу защемило сердце.       Итак, я поднял с пола письмо и повертел его в руках.       Минхо любил присылать мне «секретные послания», но запечатывал письма так небрежно, что вскрыть любое из них не составляло никакого труда – подуй на конверт, он и расклеится. Письмо, которое я поднял с пола, было плотно заклеено, а сверху скреплено еще и сургучной печатью. Адресовано оно было моей тетушке, но я подумал, что следует его открыть. Дело в том, что тетушка Мюнг Дэ нисколько не возражает против того, чтобы я читал её почту. Скажу больше, это даже необходимо, чтобы я ёё читал – если этого не сделать, на столике в прихожей будет пылиться груда невскрытых писем.       Я прошел на кухню, присел на один из расшатанных хлипких стульев. Прежде всего я внимательнее рассмотрел печать на конверте – на черном сургуче отпечаталось выпуклое изображение птицы, сидящей на верхушке дуба. Под печатью стоял темный чернильный штамп со словами: «Руквудская школа».       Руквудская школа. Школа, в которой учился Минхо. Зачем они написали тетушке Мюнг Дэ?       Я взял со стола нож для масла и вскрыл конверт.

Письмо: «Миссис Ким Мюнг Дэ Блэкберд коттедж Долина Брэмли 30 августа 1935 г. Уважаемая миссис Ким, поскольку вы являетесь опекуном Ли Джисона, я информирую Вас о том, что вследствие неблагополучных обстоятельств в нашей школе освободилось место, которое может занять ваш племянник. Деньги за весь предстоящий учебный год перечислены, и Джисон должен приступить к занятиям так скоро, как только это будет возможно. За ним будет послана преподавательница, которая заберет Джисона и лично посвятит вас во все детали.С уважением, Эдгар Бартоломью, директор школы».       Я отшвырнул письмо так, словно оно обжигало мне пальцы. «Неблагополучные обстоятельства»! Да как они смеют вот так говорить о смерти моего брата?       Я сидел и смотрел на лежащее у моих ног письмо, а в моей голове один за другим теснились все новые и новые вопросы. Меня хотят принять в Руквудскую школу. Меня, которого провалили на экзаменах в отличие от покойного брата? Почему? Неужели у них нет сотен других мальчиков, каждый из которых гораздо больше заслуживает места в этой школе, чем я? Наверняка есть. Тогда зачем им я?       Только тут я вдруг почувствовал, что в воздухе пахнет уже не жареным беконом, а пригоревшим. А еще точнее, совсем сгоревшим.       Я вскочил, бросился к железной печке, на ходу разгоняя едкий дым ладонью. Сковороду с огня я снял, но было уже поздно – от бекона остались одни угольки.       Очевидно, посреди готовки тетушка Мюнг Дэ унеслась куда-то мыслями, замечталась. Это с ней постоянно случалось, я давно уже и удивляться перестал. Я выглянул в окно кухни и увидела тетушку сидящей на скамейке в нашем садике – руки аккуратно сложены на коленях, голова слегка запрокинута назад, глаза мечтательно смотрят куда-то вдаль. Нет, я никогда не смеялся над тетушкой Мюнг Дэ, я её жалел. Муж тетушки погиб во время мировой войны, оставив после себя лишь набитый книгами кабинет и маленькую пенсию, которую ей назначило за него государство. После гибели мужа тетушка Мюнг Дэ стала словно сама не своя, наверное, слегка умом тронулась.       Я поднял с пола письмо и выскочил во двор. Хотя под моими шагами громко хрустел гравий, которым была посыпана дорожка, даже это не вывело тетушку Мюнг Дэ из задумчивости. Теперь она смотрела уже не в небо, а внимательно наблюдала за плававшей в маленьком пруду золотой рыбкой. По поверхности пруда разбегались кругами легкие волны, ослепительно блестели на солнце золотистые чешуйки.       – Тетушка Мюнг Дэ?       – А, это ты, Джисон, – ответила она и, мельком взглянув на меня, снова уставилась в воду. – Не заметила, что ты здесь, дорогой.– Вам пришло письмо от… – начал я, но тетушка прервала меня, потому что письмо совершенно ее не волновало:       – Минхо любил эту рыбку, правда? Я помню, что когда вы с ним были совсем маленькими, он часто становился на колени возле пруда и строил гримасы своему отражению. Всегда говорил, что это его брат-близнец, и он даже большой плакса, чем ты, – вон, весь мокрый от слез!       Я грустно улыбнулся. Да, это было совершенно в духе Минхо, он всегда умел уколоть кого угодно, и меня в первую очередь. Впрочем, я никогда на него не обижался. Старался не обижаться, во всяком случае.       До самых родов мама была уверена, что носит одного ребенка, но вслед за Минхо на свет неожиданно появился я – маленький, слабенький. Мы с Минхо оказались так называемыми зеркальными двойниками. Мы не были похожи. Так, например, у нас были одинаковые родинки на одних и тех же местах, только по разные стороны тела. А еще я был правшой, а Минхо левша. Муж тетушки Мюнг Дэ, доктор Ким (тот самый, погибший потом на войне), как-то однажды сказал мне, что у нас с братом и сердца, наверное, перевернуты в разные стороны. Короче говоря, я был ожившим зеркальным отражением Минхо.       Я присел на скамейку рядом с тетушкой Мюнг Дэ. Меня ничуть не удивляло то, что она думает о Минхо. Мой брат всегда был любимчиком у всех – смелый, решительный, общительный. А я что? Я всегда был просто Джисоном, застенчивый, робким занудой Джисоном.       – Прости, – вздохнула тетушка Мюнг Дэ. – Никак не могу поверить…       – Я понимаю, – сказал я.       Если честно, я и сам не понимал и тоже не мог поверить в то, что Минхо умер. Не понимал, как мог покинуть этот мир мой до краев налитой жизненной энергией брат. Не понимал,почему Бог,если он есть там, наверху, забрал его, а не меня, и зачем вообще подарил мне брата, чтобы так быстро разлучить нас навеки?       И вообще я не понимал, как может существовать после смерти Минхо весь наш мир, почему он до сих пор не развалился на куски?       – Вам письмо пришло, – повторил я, помахивая в воздухе конвертом.       – А? – очнулась тетушка Мюнг Дэ. – И что в нем пишут?       – Они хотят, чтобы я приехал в Руквудскую школу и занял место Минхо.       – Черт побери! – удивленно подняла брови тетушка Мюнг Дэ. – Это большая честь, ведь Руквудская школа – одна из самых престижных в стране, разве не так?       Руквудская школа. Место, где несколько месяцев тому назад, перед самым началом лета, умер Минхо. Нам сказали, что это была скоротечная болезнь, то ли грипп, то ли воспаление легких, то есть нечто такое, что ни предвидеть нельзя, ни предотвратить. О смерти брата мне рассказала моя мачеха, рассказала спокойно, как о чем-то незначительном, а я разрыдался так, словно рухнул весь окружавший меня мир.       Нет, мне не хотелось ехать в эту школу, какой бы престижной она ни была. Ни сейчас не хотелось туда ехать, ни когда-либо вообще там оказаться.       Я посмотрел на свою тетушку, в ее доброе, обрамленное седеющими прядями лицо.       – Твой отец уже согласился на то, чтобы ты туда переехал? – спросила тетушка.       Я вздохнул. Судя по письму, отец дал свое согласие, даже не поставив меня в известность, и это, к сожалению, очень похоже на него.       – Наверное. В письме сказано, что за меня полностью заплачено за весь учебный год.       – В таком случае это решенный вопрос, мой дорогой, – сказала тетушка Мюнг Дэ.       Я на это ничего не ответил.       – Ладно, посиди тут один, подумай обо всем, – безмятежно кивнула головой тетушка Мюнг Дэ, поднимаясь на ноги. Затем она направилась прочь, мимо туалета, по садовой дорожке, дошла до грядки с овощами и принялась пропалывать на ней сорняки, негромко напевая что-то себе под нос и вновь улетев мыслями в какие-то иные, известные только ей одной миры.       Я чувствовал себя беспомощным, меня, словно попавшего в водоворот щепку, медленно тянула к себе Руквудская школа, место, которого я никогда не видел, но, тем не менее, смертельно боялся.       «А может быть, все не так уж плохо, – пытался я убедить самого себя. –Опять-таки новая ступенька в жизни, новые друзья». И, наконец, Минхо всегда говорил, что был бы рад учиться в этой школе вместе со мной. Приехав туда, я словно бы стану ближе к своему брату, не так ли?       И тут я неожиданно разрыдался, вытирая тыльной стороной ладони текущие по щекам слезы. Кого я пытаюсь обмануть? Самого себя? Ведь меньше всего на свете мне хотелось очутиться в том месте, где Минхо… При одной мысли о том, что там случилось с Минхо,у меня темнело в глазах.       Я снова отшвырнул письмо,и на этот раз оно упало в траву.       Тетушка Мюнг Дэ подняла голову, а я свою обхватил ладонями,слушая,как хрустит гравий под шагами тетушки, идущей ко мне с пучком мятых одуванчиков в руке.       – Ах, Минхо, – сказала она, глядя куда-то поверх моей головы своими пустыми глазами. – Я уверена, что тебе будет хорошо в этой школе. Конечно, я буду ужасно скучать по тебе, но ты же прекрасно справишься со всем сам,разве нет?       Тетушка Мюнг Дэ даже не заметила, что оговорилась и назвала меня Минхо.       А насчет того, что я прекрасно справлюсь со всем сам, у меня были очень большие сомнения.