Наследие Императора

Наконец открыв глаза, Рома сразу понял, что произошедшее не было сном. Ему все еще было непривычно делать обычные телодвижения, но это больше не сбивало его с толку. Мальчик некоторое время лежал на холодной траве, окончательно убеждаясь в своем существовании. Он пытался вспомнить, где он и как тут оказался, но странная пелена забвения не позволяла вычленить отдельные моменты из омута памяти. Рома не был уверен, что было последним воспоминанием: злая собака, падение с велика, мамина смерть или его собственное рождение. Он помнил все, в этом сомнений не было, но события перемешались в его голове, заставляя настороженно расставлять их по местам. По крайней мере пытаться. Мальчик старался разобраться с этим, но все ровно не мог определиться, что было раньше, что позже, а чего с ним вовсе не происходило. Это казалось непосильной задачей, но он продолжал пытаться еще какое-то время. Лучшее, чего он добился, было четкое понимание того факта, что рождение точно произошло раньше всего остального. Нахмурившись он громко вздохнул, переключая внимание на менее энергозатратные действия. Рома медленно, цепляясь за ветки кустарника, встал и вытянулся в полный рост. Тем не менее заросли возвышались над его макушкой больше чем на метр, заставляя хмуриться еще больше. Он думал, что осмотр местности поможет разобраться с памятью поэтому, раздвигая руками колючие ветки, мальчик двинулся вперед. Через десяток шагов он наткнулся на каменную стену. Она была немного ниже разросшегося кустарника и выглядела изрядно потрепанной. Отталкиваясь от стены Рома двинулся в обратную сторону, надеясь найти выход из дебрей. Каждый шаг давался с трудом, острые шипы недоброжелательных растений больно царапали чувствительную кожу, оставляя жгучие раны. Хмуря лоб, он старался не плакать, но невозможность что-либо сделать со сложившейся ситуацией давила все сильнее с каждым ударом сердца. Усугубляла положение и царящая вокруг мгла. Казалось, что извилистые шипастые ветки тянутся к нему, желая задушить, утащить к себе, навечно заточив в свои смертельные объятия. Закрывая глаза Рома сделал резкий рывок, надеясь вылететь наружу, освободиться, но вместо этого он чем-то зацепился и замер на месте. Как бы сильно мальчик не старался, сдвинутся с места не выходило. Он еще сильнее зажмурился, сжался как испуганный котенок, закрыл голову руками и буквально повис на кустах. Точнее, не совсем на кустах, а на лямках, державших его за плечи. Удивленно разинув рот он понял, что никто его не хватал. Дело было в том, что все это время находилось у него за спиной, надежно держась за худые плечи. Ловким движение Рома выскользнул из лямок и нелепо упал на траву. Отряхиваясь, он поднял голову вверх, проверяя свою теорию. Когда догадка подтвердилась, на лице мальчика мелькнула короткая улыбка. Когда он пытался прорваться через заросли его кейс с гитарой зацепился за толстые ветки, одна из них надломилась и потянула мальчика вверх, фиксируя в полу подвешенном состоянии. Вставая на цыпочки, он попытался аккуратно снять тяжелый кейс, но это было сложнее, чем казалось на первый взгляд. После долгих минут тщетных усилий, Рома пришел к выводу, что все бесполезно. Но был слишком слаб, чтобы освободить кейс из крепкой хватки беспощадных дебрей. Однако бросать гитару он был не намерен. Ловко извернувший, мальчик добрался до защелок и уверенным движением открыл кейс. Рома так же быстро извлек гитару и опустил ее на землю, рядом с собой. Не было уверенности, что она в исправном состоянии, поэтому мальчик, убирая за уши пряди отросших волос, принялся за осмотр. На радость мальчику, никаких поломок и даже царапин на инструменте не было. Закидывая ремень через плечо, Рома расположил гитару у живота и продолжил продираться к свободе. Теперь задача стала еще более сложной, потому что приходилась защищать инструмент он многочисленных шипастых веток. Рома помнил, что гитару ему подарил брат на их одиннадцатый день рождения, поэтому сейчас она была для мальчика самой главной ценностью. Стараясь себя успокоить, он наигрывал разные мелодии левой рукой, в то же время правой раздвигая густые заросли. Наконец он смог выбраться из зарослей. Его глазам предстала необычная картина, но мальчик не мог понять, что именно не так. Цветущая холмистая ровнина простиралась до самого горизонта, по обеим сторонам расположились аккуратные опушки, но до самого леса было еще далеко. Немного левее мальчика, в высокой траве, пряталась грунтовая дорога. Судя по ее состоянию, здесь уже давно никто не ездил. Рома окончательно запутался, в этом месте он ни разу не был. Он снова начал осматриваться, но взгляду не за что было зацепиться. Вокруг не было ничего, даже какого-нибудь деревца, способного намекнуть Роме на происходящее. Но не только никогда не видел этого конкретного места, даже растения, крики птиц и сам воздух казались ему совершенно незнакомыми. Голова шла кругом от количества мыслей, засевших в ней, но Рома старался сконцентрироваться на окружении. Что-то еще, кроме того, что он мог понять, тревожило. Мальчик сделал несколько шагов к заросшей дороге, сокращая дистанцию до пары метров, но она все еще была неразличима. Если бы Рома не видел, что дальше она выходит из травы и теряется в лесу, вообще бы не заметил эту дорогу. Подойдя еще ближе он понял, что именно было не так. Эта дорога была больше похожа на тропинку, но оказалась выложенной из камня. Самое странное, что эта каменная дорожка, похоже, была единственным путем в это место. Она выходила из далекого леса и терялась в кустах, их которых вылез Рома. Мальчик предположил, что за этой стеной был чей-то дом, дорога вела к нему через всю ровнину. Убирая гитару за спину, Рома двинулся по дороге, отдаляясь от зарослей, желая разобраться в ее назначении. Через несколько минут мальчик внезапно дошел до развилки. Теперь один путь вел в сторону опушки, а другой заворачивал куда-то в сторону, теряясь в траве. Он насупил брови, скрестил руки на груди и замер на месте. Развилка была там, где ее не должно было быть, в ней не было никакого смысла. Если одна дорога вела в лес и, очевидна, уводила куда-то, то зачем нужен этот поворот, было непонятно. Рома решил, что нужно идти повернуть, когда он это сделал через несколько минут на пути и вовсе обнаружился перекресток. На небольшом холмике, из высокой травы, выглядывали две мощёные дорожки, по одной из них пришел Рома. Теперь он окончательно запутался. Поднимая глаза, мальчик внимательно огляделся, но снова ничего особенного не привлекло внимания. Почему-то Рома казалось, что он находиться не в поле, на это намекали странные дороги, вот только смысла в этом не было. Продолжая петлять по каменным тропинкам мальчик очень внимательно осматривал все вокруг, от камней до молодых деревьев. Рома не очень хорошо разбирался в деревьях, но для понимания все ситуации решил определить возраст и вид каждого. В основном это были яблони, иногда, на удивление, оливковые деревья и вишни, но все не старше пятнадцати, может двадцати лет. Тем более, росли эти деревья в очень странных местах, словно в их расположении была какая-то подсказка. Потеряв счет времени Рома продолжал бродить по полевым улочкам, пока не вышел на заросшую площадь. Это был большей участок земли, не меньше двадцати метров в ширину и в двое больше в длину, полностью выложенный тем же камнем, что и дороги. Из-за густой высокой травы он не заметил ее из далека, но теперь, стоя посередине таинственной площади картина начала приобретать изначальный вид. Колодец, укрытый в тени невысокой оливы, внезапно показался сердцем, а дороги теперь были подобны венам, бегущим по всему организму. Этим организмом раньше была деревня и когда Рома понял это к горлу подступил комок. Невысокие холмы, вокруг которых он все это время петлял ища разгадку, на деле раньше могли быть домами. Осознание этого заставило вздрогнуть, но нужно было убедиться, поэтому мальчик направился к одному из холмиков. Первое, на что он обратил внимания, были размер и форма, соответствующие небольшому домику. Подойдя еще ближе, мальчик опустился на четвереньки и начал аккуратно обрывать траву. Когда была освобождена внушительная площадь, размером почти с самого Рому, стало очевидно, что трава росла не совсем из земли. Холм был покрыт слоем странного мха, коснувшись его кончиком пальца мальчик обнаружил, что он очень твердый, почти как каменистая земля. Рома попытался содрать немного мха, но это было практически невозможно. Оставаясь в той же позе, мальчик задумался на несколько минут, но никаких идей не было. Пришлось таким же образом очистить еще несколько участков на других холмиках, но нигде не представлялось возможным посмотреть, что скрывал затвердевший мох. Обливаясь потом усталый и явно недовольный Рома грохнулся на мощёную площадь, возле колодца, и начал что-то бормотать себе под нос. Мальчик резко повернулся на спину и широко распахнул глаза, когда внезапно вспомнил, что не мог быть один. Из-за странной неразберихи с памятью Рома, до этого момента, даже не заметил, что брата нет рядом. Тут та ему стало на самом деле страшно, ведь на протяжении всей жизни они с Сашей всегда были вместе. Почти всегда, но Рома мог вспомнить только несколько исключений: поездка на курсы в соседнюю школу и сегодняшний день. Мальчик был в замешательстве ведь, на удивление, он не мог понять, какое из воспоминаний было раньше. Конечно, логический он понимал, что сначала точно была поездка в ту школу, ведь сегодняшний день до сих пор не закончился, но в ступор ставил фак того, что мальчик не понимал, почему сегодняшние воспоминания никак не встают на свое место в хронологии событий. Несмотря на знания того, что они самые последние, все ровно воспоминания об осмотре холмов плавают среди прочих, там же, где пятый день рождения и первая спетая песня. Сначала, когда Рома только проснулся, он не считал это серьезной проблемой, но сейчас мнение изменилось. Память мальчика, по какой-то причине, была лишена хронологии. Воспоминания никак не вставали друг за другом, только логически мальчик мог догадаться, что к чему. Вот только такая необходимость ужасно утомляла, заставляя голову буквально трещать по швам. Как не пытался, Рома не смог найти воспоминание, объясняющее то, как он тут оказался и куда делся Саша. Мальчик не знал, что сейчас важнее, найти брата или понять, где находится он сам. Громко вдыхая он поднялся, опираясь на руки, и подошел к каменному колодцу. Голова ужасно болела, поэтому Рома захотел выпить воды. Он, не без труда, забрался на колодец и заглянул внутрь. Понять, есть там вода или нет было невозможно из-за почти непроглядной темноты, мальчик даже не заметил, когда так сильно стемнело. Похоже, когда он уходил в омут памяти, ощущение времени напрочь пропадало. Этот факт настораживал не меньше, чем сама проблема покалеченной памяти. Не дал снова с головой уйти в себя низкий, рычащий звук. У Ромы еще никогда так сильно не урчало в животе, стало даже немного неловко. При этом мальчик не был голоден больше, чем обычно, вот только он не был уверен, что это его суждение о себе верно. Все-таки он вполне мог вспомнить все случаи похожего голода, предположив, что они произошли друг за другом, а на самом деле между ними могут быть годы сытости, или наоборот. Собственная память оказалась самым ненадежным источником информации, этот факт выводил Рому из себя. Он был так зол, что со злости стукнул рукой о каменную стенку колодца. Пискнув от боли он тут же поднес руку к лицу, осматривая ее и тут его дыхание сперло. Подняв вторую руку он убедился, что она тоже покрыта засохшей кровью. Тут же из хаотично разбросанных воспоминаний мальчик вычленил то, где он видел на своих руках кровь. Такое воспоминание было только одно и вспомнилось довольно легко, тем более было одним из самых подробных. Более развернутым были только воспоминания, которые Рома определял как сегодняшние, поэтому мальчик решил считать его последним. Тем более, в нем был Саша и он был без сознания, в той яме на пустыре, с дикой собакой и без какой-либо помощи со стороны. Но если это было последнее, что с ними произошло, то почему Рома сейчас здесь, и где тогда Саша, было непонятно. Была вероятность, что брат остался лежать в тех кустах, поэтому Рома немедленно отправился туда, оставив гитару возле колодца. Добежав до зарослей он начал внимательно осматривать их снаружи, по периметру. Никаких следов присутствия брата мальчику найти не удалось, а искать ночью внутри дебрей было бы просто глупо, но Рома все ровно начал продираться сквозь колючи ветки, внимательно вглядываясь в каждую тень. До самого утра он продолжал рыскать в кустах, но так ничего не нашел. Не сдерживая слезы, напуганный, голодный, покрытый множеством мелких парезов мальчик, еле волоча ноги, вернулся к колодцу, упал лицом в траву у корней оливы и полностью отдался эмоциям. Рома был готов рвать на себе волосы, впервые в жизни он оказался совершенно один, в незнакомом месте, а тут еще и собственная память предательски подводила. Рядом нет ни Мамы, ни Саши, ни Бабушки или Деда Максима, никто не поддержит его, а как справиться с этим самостоятельно мальчик не мог себе представить. Он не хотел снова оказаться в ловушке своих страхов, но для этого нужно было хоть за что-то зацепиться. Этим стал подарок Саши, та самая гитара, ожидающая с другой стороны колодца. Рома, не поднимаясь с земли, дополз до искусанного инструмента и положил голову на металлические струны. Теплой щекой он потерся о них, чувствуя легкое покалывание свежих царапин. Сам не понимая, зачем, он глубоко вдохнул, наполняя легкие запахом дорогого лака, которым была обработана дека. Сделав глубокий вдох мальчик поднял голову с гитары, обхватил ее обеими руками, прижимая к себе, и изо всех сил зажмурился. Дрожащие тонкие пальцы сами по себе начали наигрывать грустную мелодию, которая всегда нравилась Саше и их маме. Рома не сдерживал слез, выплескивая все до последней капли. В следующей песне мальчик выразил все свое негодование и гнев, он кричал изо всех сил, надрывая горло до жгучей боли. Музыка всегда помогала Роме справиться с эмоциями, но сейчас его душевная боль превратила обычную игру на гитаре в настоящий калейдоскоп страданий. В каждой следующей песне мальчик все больше отдавался потоку сознания. - Я хочу быть с тобой, я буду с тобой! - Сорванным голосом допел рома еще одну песню, роняя последнюю слезу. Только сейчас ему стало немного легче, но он понятия не имел, сколько на это ушло времени, разрушенная память даже не давала понять, какие песни он спел, а какие нет. Шмыгая носом, мальчик крепче обнял инструмент, буквально обхватывая его руками и ногами. Он продолжал напивать мелодию тихим, хриплым голосом, но заглушенные струны больше не наполнение окружающее пространство дребезжащем нотами. Рома помнил обещание, данное брату на их одиннадцатом дне рождения, и прямо сейчас, сидя здесь и плача как маленький ребенок, он нарушал его. Чувство жалости к самому себе было самым отвратительным, из когда-либо испытанных им эмоций. До скрипа сжав зубы, Рома поднялся на ноги и тут увидел их. Двое мужчин, одетых в большие красные рубахи, с длинными, черными как смоль волосами и длинными изогнутыми мечами на поясах. Они держали на привязи старую кобылу, увешанную разным сумками. Один мужчина убрал руки за толстый кожаный пояс и, высунув наружу покрытый рубцами язык, внимательно осматривал Рому. Второй же, явно не менее довольный, цокал языком, отмеряя нужное ему количество жирной веревки. Когда мужчины поняли, что Рома наконец обратил на них внимания, более высокий и накаченный низким голосом что-то сказал другому. Второй ответил, у них завязался короткий разговор, но парализованный страхом мальчик не разобрал ни слова. Его взгляд был прикован к оружию, по щекам предательски текли слезы, не давая сделать убедительно пугающее выражения лица. Тут один из незнакомцев выхватил свой меч, от неожиданного звона стали Рома упал назад, больно ударившись спиной о стенку колодца. Мужчина сделал шаг ближе, что-то говоря Роме, и начал подвигать острие меча к ребенку. Парализованный видом собственного отражения на лезвии мальчик не мог шелохнуться. Незнакомец, на удивление, постучал ребром клинка по деке гитары и, как понял Рома, повторил сказанное ранее. Язык, на котором говорил мужчина, был Рома не известен, более того, он никогда не слышал ничего похожего. Однако мальчику показалось, что он понял, чего от нег хотят. Дрожащим голосом он спросил: - Спеть? Незнакомцы переглянулись, быстро что-то обсудили, а потом мужчина снова постучал по гитаре и в третий раз повторил ту же фразу. Дрожащими пальцами Спешно ударил по струнам, извлекая звонкий гул. Сейчас, похоже, от навыка игры зависела его жизнь, поэтому мальчик судорожно вспоминал свои лучшие номера. Сердце стучало в бешеном ритме, заменяя метроном, худая рука как сумасшедшая била по струнам то вверх, то вниз. Не отрывая глаз от блестящего клинка Рома изо всех сил концентрировался на сорванном голосе, ведь если он не сможет хорошо спеть, неизвестно что с ним сделают. Мальчик даже не знал, зачем эти люди заставляют его играть, но перечить взрослым с оружием было не просто глупо, это было самоубийством, поэтому Рома повиновался не задумываясь. - Между землей и небом Война! - Из последних сил выдал Рома. Мужчины, похоже, были приятно удивленны. Тот, что стоял ближе, поднял меч и, толкая им Рому в подбородок, заставил мальчика поднять голову. В этот же момент второй мужчина закинул Роме на шею толстую веревку, другую сторону он привязал к лошади. Не веря, Рома опустил глаза, стараясь разглядеть веревку, но в этот момент второй мужчина повел кобылу прочь. Привязанного мальчика рывком за шею потянуло следом, от резкой боли он завизжал так сильно, что чуть не потерял голос окончательно. Тем временем первый мужчина, толкая мальчика в спину, снова постучал мечем по гитаре. Не сумев сдержать слезы Рома опустил голову, позволяя волосам упасть на лицо, и начал следующую песню. Жестокие бандиты продолжали весело переговариваться, и даже время от времени пытались подпевать, хотя, разумеется, не понимали ни слова. Как и Рома не понимал их языка, но суть их радости уже стала ему осевидной. Они похитили его и были очень этому рады, поэтому мальчику оставалась надеяться, что пение это все, что им от него нужно. Вот только он не привык верить в ложную надежду.