Чёрная чешуя

***

Современный мир — отстой, люди отвратительны, стереотипы ещё хуже. Кто решил, что все гибриды ящериц обязательно ужасны?        Ему не повезло. Судьба такая сука, что порой Чона пробивает на нервные смешки. И у него есть время нервно похихикать, пока он в очередной раз безжалостно окунает человека перед ним в бензин, что значительно эффективнее, чем в воду, между прочим, да и закончить всё гораздо проще. За ним стоит три человека в чёрном. Гибрид белого волка, новичок, жалостливо поджимает губы, пока смотрит на кровавое нечто, что альфа держит за волосы, топя в бочке с едким веществом.        — Ну, и? — зрачки сужаются так, что, кажется, пропадают, меж гранатовых губ проходится раздвоенный язык, смачивая слюной ядовитую улыбку. — Где флешка? — Чонгук не отказывает себе в удовольствии ударить чужое лицо о край железной бочки, после чего мгновенно слышит болезненное шипение и видит треснувшую бровь, что сразу начинает кровить.        Похвально, они тут уже второй час, а гибрид пуделя, чья морда сейчас походила скорее на месиво, не проронил ни звука, кроме своего межзубного шипения. Варан медленно теряет терпение, а ещё чувствует как собственная жажда крови стучит по венам и заставляет щурить глаза. Он любит таких упёртых. Их кости звучат звонче, когда Чон ломает их. Ох, а как же ему нравится, когда такой приятно хрустящий звук сопровождается долгим и мучительным криком. Страдальческие вопли таких тварей — услада для чоновых ушей.        — Молодой господин… — почти блеет один из стоящих позади. Его глаза выражают вселенскую жалость по отношению к человеку, которого продолжают топить в бензине за молчание. Варан видел таких не раз. Они так жалеют этих мразей, что даже смешно. Он ведь даже не знает, за что этот человек сейчас здесь, перед тем, кто не имеет права судить, но судит.        — Новенький, — он не спрашивает, голос слегка хрипит, что заставляет прокашляться. Стоит всё-таки бросать курить.        Волк, услышав, что обращаются к нему, весь подбирается, напрягается, как струна, и смотрит на спину Джокера. Его хвост так и выдаёт его волнение, мельтешит туда-сюда, а Чонгук еле сдерживается, пытаясь не издать смешок. Тяжёлый всплеск. Тело грузно падает на пол, переворачивается на бок и пытается откашляться. Пуделю глаза не открыть больше даже не из-за страха, чем из-за отсутствия возможности. Ибо бензин это вам не вода.        — Твоя работа — стоять там и следить, чтобы ни одна живая душа не растрепала о происходящем тут. В противном случае, ты окажешься на его месте, — брезгливо оттряхивая руки от горючего, говорит варан, про себя думая, что стоило взять кожаные перчатки.        Альфа осматривает избитого мерзавца. У него разбит нос, выбиты зубы, на живую отрезанное собачье ухо, которое, как сувенир отправят его подельникам, чтобы знали, каково их сотоварищу. Сломанная нога безжизненно покоилась без возможности к движению. Стало жаль, что он не раздробил коленную чашечку. Сломанные пальцы на руках он оставил, так сказать, на десерт.        — Разденьте его и закрепите на кушетке. — Чонгук двигается к небольшому крану. Тот тут стоит из-за излишней брезгливости Чона. А его старший брат порой шутит, что он белоручка. Это, конечно, бесит, но тем не менее — сущая правда. Он любит кровавые делишки, несомненно, но и отвращение к подобным вещам как-то совмещаются в нём.        Звуки неприятно давят на уши: чужое мычание с попытками что-то сказать, возня трёх крепких альф. Даже стоя к ним спиной, Чонгук ощущает, как волк жмётся. Забавно, возможно сегодня будет два трупа. Почему именно ему попадаются полицейские? Почему не отцу?        Спирт отвратительно щиплет рецепторы в носу и сушит кожу рук. Мысленно парень делает себе пометку: купить очередной увлажняющий крем. Ответа он, если честно, и не ждёт. Слышит, как его жертва что-то начинает жалостливо бормотать, понимая, что ему конец. Называть огромный ржавый железный стол кушеткой — жуткое неуважение к мебели. Но так закрепилось уже давно, так что менять что-то в одночасье альфа не собирается.        — Флешка, которую он передал конкурентам, содержала важную информацию. Её утечка обойдётся нам в круглую сумму. Мой отец не любит, когда всё идёт не по плану. Да и предавать человека, что считал тебя другом, очень плохо. Ужасно так поступать. Не думаешь? — он говорит так беззаботно, будто пересказывает школьному другу любимую серию сериала.       Чонгук не успевает взять свой излюбленный танто, как двери противно скрипят. «Петли стоит смазать», — мелькает у него в голове. Расстроенный выдох вырывается сам собой, парень фыркает, разворачиваясь на пятках к двери. Там стоит отец. Чёрный костюм идеально сидит на широкоплечем мужчине — комодские вараны славятся своими размахами. Чонгук вот тоже пошёл в отца: широкоплечий, высокий, глаза у него зелёные, волосы чёрные, хвост толстый, длинный, с красивыми чешуйками, что покрывают ещё и некоторые части крупного тела. Правда строгим костюмам и лакированным туфлям он предпочитает что-то посвободнее, например карго и чёрные майки, а из обуви кроссовки или берцы.        — Я закончу, — голос у взрослого альфы спокойный, обволакивающий, обманчиво успокаивающий. Чонгук лишь поджимает губы.       Он ждал отца, но думал, что тот хоть даст ему отрезать пару пальцев, что оставил напоследок. Если Чонгук ещё оставляет в живых, то его отец — никогда. Не видит в этом смысла. «Собаке собачья смерть», — всегда говорил дядя, и сейчас это звучит иронично.

***

       Чонгук усмехается собственным воспоминаниям из детства, что так кстати всплыли из-за прихода отца. Он закуривает сигарету и делает первую затяжку, прикрывая глаза. Чон позволяет противному дыму опуститься по его лёгким и выдыхает его тонкой струйкой, не открывая глаз.        Время близиться к четырём утра, на ногах он почти сутки, и единственное желание сейчас — поехать домой и отоспаться. Но у его мышонка сегодня пять пар, и он просто не может оставить его без упаковки клубничного молока и зернового батончика. Его крупненькие карие глаза так загораются при виде таких небольших знаков внимания, что парень серьёзно думает о том, всё ли хорошо у его ненаглядного мышонка.        Из мыслей его вырывает покашливание отца, а потом большая рука на своих волосах. Воспоминания из детства снова всплывают перед глазами, и альфа, как мартовский кот, бодается в руку отца. Сигарета уже давно дотлела у массивной подошвы чёрных берц, что, по большей части, скрыты под огромными чёрными карго.        Вокруг как-то стихло. Утренний туман из ниоткуда уже рассеялся, первые утренние лучи солнца начали слабо виднеться. Где-то уже запели свои утренние песни птицы, разбавляя пока что довольно холодную обстановку своими последними чириканьями перед отлётом. Ну, или все, кто надо, улетели. Чонгук, если честно, слабо разбирается в этом.        — О чём задумался, Чемпион? — голос слегка усталый, на рукавах белой рубашки виднеются капли крови. Пиджака на нём нет, наверное, оставил на месте пыток. С отцом они видятся реже, чем хотелось бы, но, несмотря на это, у них прекрасные отношения.        Нет, его отец не тот самый богатенький дядя, который знает только, что такое деньги и работа, а по-настоящему ценит семейные ценности и никогда не обделяет своего сына вниманием. Таких отцов, признаемся, мало. А Чонгук имеет такого, безусловно, самого лучшего отца на всём белом свете. И что уж скрывать, он просто обожает его всем сердцем. Чон, сколько себя помнит, видел отца дома не так часто, но воспоминания из детства до сих пор покрыты приятной белой дымкой. И вспоминая их, он хочет обратно в детство. Туда, где всегда пахло печеньем из миндаля, лилиями, стоящими на огромном кухонном столе, а также медовой акварелью, которой тогда ещё маленький альфа любил рисовать. Скинув наваждение, парень всё же отвечает отцу:        — Думаю: взять для него одну коробочку клубничного молока или две.        Это звучит так серьёзно, что может сбить с толку. Ведь Чонсон не знает, кому незамысловатые подарочки собирается делать его сын. Но губы старшего изгибаются в понимающей, но очень утомлённой улыбке.       Он, потрепав сына по голове своей огромной мозолистой рукой, ерошит и без того не уложенные длинноватые волосы. У них с мужем без сомнения получилось воспитать хороших альф.        — Две, и не забудь ещё что-нибудь. Например, пригласить его познакомиться к родителям. А то мы до старости будем ждать твою пару, — старший альфа смеётся тихо, приглушённо. Чонгук тоже не сдерживает короткого смешка.        — Так ты уже старый. Но обещаю, что рождество он будет праздновать с нами.        Учитывая, что сейчас середина октября, времени у него катастрофически мало. Рождественский ужин двадцать пятого декабря. Но почему-то Чонгук уверен, что всё успеет.        — Неблогодарный мелюзга, — фыркает мужчина и, заметив, что его люди уже выходят, ещё раз треплет сына по голове на прощание. — В воскресенье семейный ужин, не опаздывай.        Чонгук никогда не опаздывает на него. И кому, как не отцу, об этом знать?

***

       Тэхён готов поклясться своими ушками, что высоко ценит и на которые Чонгук только никому не говорите пускает слюни уже больше трёх месяцев, что его откармливают, чтобы съесть. На протяжении двух недель он ежедневно находит в своём шкафчике углеводную бомбу, нужно сказать, очень вкусную, но если съесть её, то ему потом надо идти домой пешком но каждый день он ест её.        Вот и сейчас, стоя с братом, который без умолку говорит о предстоящих выходных, наблюдает похожую картину. Они договорились посмотреть фильм. И вообще-то очередь омеги выбирать, но его брат близнец Тэмин склоняет к новому боевику. Мышонок боевики просто ненавидит. Стрелялки, драки, мафии да иностранные злодеи. И что может быть такого интересного в этом? Он тоже не знает.        Брат, кстати, заметив очередные вкусняшки в шкафчике брата, кривит своим миловидным, кукольным личиком, морщит свой нос и презрительно фыркает. Тэ весь напрягается, понимая, что сейчас будет.        — Интересно, если продолжишь это каждый день есть, как быстро в дверь не пролезешь? — розовые губки Тэмина, смазанные приторным и по цвету, и по запаху блеску, изгибаются в ядовитой ухмылке.        Сколько себя омега помнит, брат всегда был у всех на первом месте. Родители отдавали предпочтение Тэмину, потому что: «Дорогой, смотри, Тэмини-и сделал эгьё». Они близнецы, Тэмин старше на пару часов, и эта разница позволила им родиться в разные дни. День рождение всегда отмечали в день рождение Тэмини-и, потому что: «Он тебе хён, между прочим, имей уважение». Подарки лучшие для Тэмини-и, секции для Тэмини-и, новая одежда, гаджеты, животные, сладости. Всё в их семье крутится вокруг старшего брата. И вроде бы хуже быть не могло, но после четырнадцати лет, когда Тэмин вытянулся и стал привлекательным подростком-омегой, а Тэхён лишь округлился, как большинство представителей породы дамбо, то родители стали относиться к нему ещё хуже. К ним потом присоединился Тэмин, а к нему и их общие друзья.        Дни, когда хоть кто-то из окружения не укажет на то, что Тэхён полноват, по пальцам пересчитать, причём одной руки. Да, это участь печальная. Каждый раз, выслушивая неприятные колкие слова, Тэ чувствует, что самооценка падает все ниже. Хотя казалось, куда бы ниже?... Судьба не была бы судьбой, если бы не напортачила в его и без того непростой жизни. Но что уже поделать? Ничего, кроме как терпеть эти критикующие комментарии и недосоветы в сторону его внешности.        Тихо выдохнув, омега с лёгким раздражением кидает вкусняшки в свой рюкзак. Обычный голубенький рюкзак с милыми значками из различных аниме, а голубые джинсы и большая в тон толстовка гармонично сочетаются в его образе.        — Ну у меня нет парня, так что я могу это кушать и не бояться, — голос у младшего мышонка раздражённый. Вообще, он довольно спокойный, но эти слова его так раздражают, будто то, что у него неплоский живот и ляшки пухлые, делает его дефектным.        — Ты так себе никого и не найдешь. Мы же с Тэмини-и о тебе заботимся. Был бы лучше благодарен хёнам, — голос раздаётся из-за спины, и Тэ чудом успевает спрятать милый стикер с пожеланием, что тайный поклонник оставляет с вкусняшками, в рюкзак. Он не хочет, чтобы кто-то видел их. Это его личное, можно сказать, единственное радующее его каждый день. А позже они все вклеиваются в небольшую тетрадку, которую Тэхён прячет в своей полочке.        — Послушай Уёна. Он знает, что говорит.        Тэмин как липучка обвивает шею своего парня, целует, оставляя на его губах жирнющий блеск, и омегу от этого чуть-ли не тошнит. Это так пошло, бесчувственно и отвратительно, что его мутит от одной только мысли о таких отношениях, учитывая что встречаются они всего лишь месяц. Лучше сгнить в одиночестве. И к тому же, кому нужна неуверенная в себе пара с ворохом загонов и проблем? Одному Варану, что немигающим взглядом следит за данной сценой с другого конца коридора, нужен. Но, к сожалению, Тэ пока об этом не знает.        Уён — это парень старшего омеги, не очень высокий альфа. Они с Тэмини-и одного роста, около ста семидесяти пяти. Он, мало чем отличающийся от остальной массы себе подобных, щуплый, с таким себе разворотом плеч, напоминает прямоугольник и пахнет углём. Тэхёна воротит от одной мысли об этом альфе. Но Тэмин так тащится от него, ведь тот, как стало известно, является участником баскетбольной команды.        Но, стоит заметить, что со скамьи он не сползает, сидит в запасных. И если ещё учитывать, что у него руки настоящие макаронины, то у мышонка очень много вопросов о попадании Кан Уёна в команду. Этот альфа, Тэ считает, что это слишком громкое слово для такого, как он, кстати, гибрид морской свинки, отвратительно громко и неприятно смеётся, заставляя чувствительные ушки Тэ всегда поджиматься и отсаживаться от альфы подальше.        Единственным спасением является приближающийся к ним Чимин, который и отталкивает друг от друга влюблённую парочку, которые возмущённо пыхтят.        — Мне тут птичка напела, что сладости Тэ это дело рук Чонгука. Кто-то видел, как он покупал это в магазине через две улицы отсюда. Говорят, что он по уши влюблён, — Чимин возбужденно шипит-шепчет, получается очень громко, потому что Чонгука в университете знают все. Он ни с кем не общается, за исключением нескольких ребят и гибрида змеи Намджуна. Тот на кафедре подрабатывает, пока собирается защищать какой-то проект, но никто в подробности о лучшем выпускнике не вдавался.        — Врут, — возразил альфа, — Максимум зачем он так усердно откармливает Тэхёна — это чтобы съесть или воспользоваться. Но второе вряд-ли. Ты и сам нашего Тэ видел, — голос Уёна и слова произнесённые им заставляют впасть в ступор даже Тэмина, который всегда был зачинщиком подтруниваний над своим братом.        Первым в себя приходит Чимин, он по-собачьи рычит — гибрид корги всё же — после чего ощутимо бьёт щуплого альфу в плечо, отчего тот впечатывается в ящик позади себя.        — Следи за словами, или завидно? — Пак всегда контролировал себя из рук вон плохо. Его вывести на эмоции дело двух секунд, и все, кто хотя бы пару раз общался с ним, знают об этом.        Тэмин уже хочет что-то сказать, из-за чего его рот забавно открывается, а частично съеденный в мерзком поцелуе блеск отвратительно блестит в искусственном освещении. Но его прерывает проходящий мимо Чонгук, который задевает плечом Уёна, заставляя его ещё раз врезаться в шкафчик и заскулить. Он точно слышал всё. Они быстро потеряли бдительность, заговорив про старшего альфу.        Тэхён сталкивается с альфой взглядами и краснеет, ведь тот ему, слегка ухмыляясь, подмигивает несите гроб, его маленькое сердце такого не выдержит. Омега чувствует себя максимально неловко. Объект его обожания слышал нелестные речи о нём. Что он подумает? Какое же впечатление теперь сложилось об омеге? Карие глаза наполняются влагой, и с первым всхлипом мышонок быстро двигается в сторону ближайшего туалета для омег. Ему стыдно, так стыдно.        Неприятный спазм, охвативший его горло, постепенно уходит вместе со слезами, что копились явно не один день. Они стекают словно ручейками по щёчкам и бьются об пол. Он прикрывает ладонями своё некрупное лицо, утопая в собственном горе, что кроется всего лишь в некоторых отличительных чертах гибрида. Глаза застилает размытая пелена, отчего он пропускает момент когда какой-то альфа, точнее Чонгук, перехватывает почти рыдающего мышонка за плечи, удивляясь, как легко удалось его увести за собой, и слабо касается его слегка подрагивающего тела.        Отвести плачущего омегу в ближайшую пустую аудиторию оказалось довольно легко. Благо на первом этаже пары проходят редко, а ближайшая к ним аудитория оказывается пустой. Дверь закрывается с глухим стуком, омега в чужих руках, кажется, только отмирает. Он шмыгает носом, трёт кулачками чуть побаливающие глаза и поднимает испуганный взгляд на того, кто завёл его в пустое помещение.        Наблюдать смену эмоций в чужих глазах довольно забавно, пока страх сменяется удивлением, потом ступором, а потом глаза опять начинают опасно блестеть, и первые слёзы срываются с уже покрасневших глаз, не давая ресничкам и шанса высохнуть, образуя милые мокрые треугольнички. Альфа находится в оцепенении буквально секунду, что дает за это мгновение чужой кудрявой голове ещё несколько поводов для слёз.        — Мышонок, что случилось? — мягко касаясь чужого плеча, Чон замирает, но, не ощутив, что его боятся или хотя бы остерегаются, тянет в свои объятья, почти невесомо гладя по голове, разглаживая на затылке каштановые завиточки волос. — Ты чего плачешь? Я тебя напугал? — голос обеспокоенный, ведь не каждый день встречаешься с плачущим объектом обожания, который, по мнению Чона, должен только улыбаться своей милейшей квадратной улыбкой.        Комок тепла в его руках подозрительно затихает, не брыкается, не жмётся ближе, только всхлипывает и трётся носиком в районе плеча, вытирая сопли. Потом ему будет стыдно, но на графитовой толстовке этого видно не будет. Минута в молчании кажется бесконечно долгой, и альфа уже хочет ещё раз поинтересоваться всё ли хорошо, но Тэхён втягивает воздух, чтобы успокоиться, а после тихо, не поднимая глаз, интересуется:        — Ты всё слышал? — взгляд поднять приходится. Его глаза покраснели, ресницы слиплись, щёки разрумянились вместе с носом, что неприятно сопливит.        Он явно не так хотел встретиться с альфой. Совсем не так он представлял их первую встречу, где он, чуть ли не давясь собственными слезами, стоит перед ним, сгорая от стыда. У них должно было быть нормальное знакомство, план которого омега уже начал придумывать. Совершенно случайное столкновение в столовой вполне подошло бы, ну или же можно было попросить Намджуна-сонбэ познакомить их.        Чонгук непонимающе хмурится. У него хороший слух, он легко слышит на расстоянии около сорока метров, не особо больше среднестатистических людей, видит тоже хорошо, но совершенно не понимает, что происходит и о чём его спрашивают. Что такого он мог услышать, что заставило бы Тэхёна заплакать? Он слышал, как тот корги сказал про слух о его влюблённости в омегу, слышал не очень приятные слова от морской свинки, но ничего такого, что могло бы заставить омегу плакать, он не помнит.        Шестерёнки в голове крутятся очень быстро, пытаясь понять, что происходит, но спустя ещё какое-то время молчания старший сдаётся, отбрасывая всевозможные попытки достучаться до мозга, что даже осмыслить происходящее с трудом может. Вряд-ли он пропустил бы какое-то оскорбление в сторону омеги, хотя от той морской свинки явно можно ожидать подобного.        Чонгук не запомнил имена тех, кто крутится рядом с его омегой, считая, что это слишком уж большая честь для них. В его голове место только для одного, самого часто вспоминаемого имени человечка, что сейчас невинно смотрит из-под ресниц.        — Что слышал? — всё же интересуется, потому что голова вторые сутки без сна отказывается нормально функционировать. Спасибо Юнги за его патчи от отёков, а то бы как зомби во время апокалипсиса ходил.        Омега, кажется, не ожидал такого вопроса. Он краснеет, покрываясь пунцовыми пятнами до самой шеи, и упираясь ладошками в чужую грудь, старается отстраниться. Запах альфы сейчас совершенно не помогает, да и стучащее под ладошками сердце тоже не меняет ничего к лучшему. А стучит оно слишком быстро, что выдаёт волнение альфы. Тут у Тэхёна появляется хоть и маленькая, но надежда на то, что альфе он небезразличен.        — Слова Уён-хёна… — взгляд мышонок упорно отводит, а из греющих объятий выбирается легко. Чонгук отпустил его сразу, как только почувствовал, что его слабо отпихивают, и сейчас безуспешно пытается словить чужой взгляд.        Догадаться, кто из стоящих там «Уён-хён» несложно. Альфа пару секунд прокручивает в голове произошедшее ранее, и когда до него доходит то, на что он не обратил должного внимания, то серьёзно хочет зарычать от нахлынувшего потока злости. Но внезапную лавину негативных эмоций выдают только сузившиеся зрачки.        Насколько же ты должен быть гадок и мерзок, чтобы сказать подобное омеге в лицо? Даже, если бы это был не Тэхён, как вообще можно кому-то сказать, что его, возможно, хотят изнасиловать? Дело даже не столько в моральной составляющей, кто такой убийца, чтобы судить о морали, сколько в вопросе присутствия у данного индивида мозгов. Но это он проверит позже, научным путём.        — Мышонок, ты не должен за правду воспринимать слова человека, у которого одна извилина в голове, в лучшем случае. Посмотри на меня, пожалуйста. — успокаивающим голосом произносит Чонгук, стараясь не напугать человека рядом сильнее. Многие думают, что все рептилии растягивают шипящие, но это не так. Хотя делать так действительно забавно, но очень муторно. Чонгуку не нравится. А вот у Хосока растягивать шипящие получается на ура. Видимо, у него больше змеиных генов.        Тэхён пару секунд молчит, все также не смотря на альфу, что позволяет зрачкам последнего приблизиться к своей менее пугающей форме. При их разнице в росте, Чонгуку приходится нагибаться, чтобы младшему не пришлось задирать голову слишком высоко.        В итоге любопытство выигрывает, и омега слегка нерешительно приподнимает голову. Смотрит из-под густой челки, поджимая смущённо губы, розоватые щёчки, всё ещё покрасневшие глазки и сопливый нос, ресницы вроде как успели высохнуть и уже не слеплены треугольничками. Взгляд глаза в глаза заставляет омегу покраснеть ещё больше и отвести свой, подкусив нижнюю губу. Слишком много потрясений, его сердце не выдерживает. Сердце Чонгука тоже не выдерживает такого, слишком милого, потерянного, Тэхёна, поэтому он позволяет мягко уложить руки на чужие щёчки. Те ощущаются такими мягкими и приятными. После чего поднимает немного чужое лицо, восстанавливая зрительный контакт.        — Твоему знакомому правильно птичка напела. Ты мне нравишься: как человек, как омега, как будущая пара, за которой я хочу ухаживать и уже начал это делать. Я не прошу ответа сейчас, но если у меня точно нет никакого шанса, и ты не хочешь, чтобы я крутился рядом, то скажи мне сейчас, пожалуйста, — Чон старается говорить мягко. Он не уверен насколько это возможно с его тембром.        Бегать, как собачонка, за тем, кто тобой не интересуется — номер дохлый. Потому что насильно мил не будешь, а выставлять себя на посмешище, гордость не позволит. Но на удивление глаза мышонка расширяются, в них проскальзывает страх, и тот очень быстро отрицательно качает головой.        — Нет, нет, я… ты… — омега явно нервничает, кусает нижнюю губу, та уже стала чуть краснее верхней и немного опухла от такой пытки. — нравишься, — Кима хватает только на это. Он краснеет на манер помидора и опускает голову. Чужие крупные и тёплые ладони не фиксируют его голову, больше похоже, что они поддерживают её, и поэтому проблем с тем, чтобы опустить голову, у него нет.        — Мышонок, — довольно тянет ящер и опускает руки, чтобы приобнять Кима за плечи. Он всё ещё не знает, комфортны ли тому вообще его прикосновения.        Омега и сам обнимает альфу поперёк торса, опять утыкаясь ему в плечо, и ойкает. Ткань чужой толстовки мокрая, в его соплях, из-за чего становится стыдно. Больше даже не за то что он расплакался, как маленький, перед ним, а что испачкал чужую одежду.        — Я… я бы не хотел торопиться… — он чувствует чужой взгляд на своей макушке, и от этого произносить такие слова неловко, но он действительно не хочет ошибиться, слишком боится, что сделают больно. Страх того, что поранят его чувства и душу, нарастает.        Ещё ни один альфа, что хотя бы пытался ухаживать за ним со времен старшей школы не соглашался «подождать», дать время привыкнуть друг к другу. Как можно говорить о влюбленности, когда не знаешь о человеке ничего? Ни любимого цвета, ни любимого произведения, ни любимый вкус чая, а может он предпочитает фраппучино с двойной карамелью и шоколадной крошкой? НИ-ЧЕ-ГО не зная о человеке, кроме симпатичной мордашки, строить отношения — глупо. Тэмин всегда говорит, что с такими убеждениями Тэхён останется один до конца жизни. Но Ким не собирается слушать братца и придерживается своего мнения, во что бы то ни стало.        В груди теплится надежда на то, что Чонгук согласится, на то, что в этот раз всё пройдет, как хочется сердцу. Потому что мышонок не отрицает, что альфа красивый, у него приятный голос, прекрасный запах лаванды с грейпфрутом, что так не свойственен альфам, но от этого только сильнее кружит голову. Сам Тэхён ощущает себя таким крошечным на фоне альфы и его сущности. Это всё кажется таким правильным, что даже вопроса не возникает по поводу хищного происхождения альфы.        — Конечно, Мышонок, обменяемся номерами или это пока слишком? — чужой комфорт Чонгука волнует не слишком часто вряд-ли задумываешься о комфорте оппонента, проводя вскрытие без наркоза, но если это касается его семьи и Тэхёна, то это считается самым важным.        — Давай обменяемся? — прихоть Кима впервые восприняли всерьёз.        Конечно, пока говорить рано, но мышонок начинает копошиться. Из голубенького, любимый цвет, рюкзака вытаскивает телефон, обычный самсунг модели прошлого года или чуть старше, но в отличном состоянии. Учитывая, какая Тэ катастрофа на ножках, это удивительно.        — Хорошо, — Чонгук никакую просьбу своего омеги не посчитает странной.        Его телефон чуть новее. Выглядит также хорошо: чёрный чехол, не разбитый экран, стабильность, правда меняются у него телефоны как перчатки, их ещё и два.        У омеги милейшая аватарка, где он, с растрепанными волосами, стоящими одуванчиком, на поле подсолнухов. На его лицо полоской падает закатное солнце. На самом омеге салатовая футболка, что открывает тонкую красивую шею, альфа подвисает на этом пару секунд. У него самого случайно снятая фотка, где он в руках держит глок в чёрно-коричневой расцветке и целиться в то, что не попадает в радиус камеры, волосы мокрые и зачесаны назад. На заднем фоне виднеется их особняк. На нём черная водолазка, ниже он в кадр не попадает. Эти фотографии буквально выглядят, как две чёртовы противоположности. Но противоположности, как мы знаем, притягиваются.        Проходит несколько минут, пока они обмениваются своими аккаунтами, потому что Тэхён кидает стикер, чтобы у обоих сохранился чат, а Чонгук кидает в ответ, хотя обычно ими не пользуется. Но всё прекращается, когда до пары остаётся четыре минуты.        — Ты очень красивый на этой фотке, — перед самым выходом альфа оставляет короткий поцелуй меж чужих ушек и пропускает Кима вперёд, наблюдая, как тот краснеет и натягивает на шею толстовку.        Возможно, он бы даже извинился, если бы в следующие несколько секунд, один грызун не чмокнул его быстро в щёку, после чего успев развернуться и скрыться на лестнице. Чонгук<3: 8:27 «Сбегать после поцелуя — плохо»

Мышонок: 8:31 «Я спешил на пару!»

Чонгук<3: 8:33 «Грызи гранит науки. Отпишись, как будешь дома. Если что-то случиться, то звони или пиши» 8:34 «Если захочется поговорить, тоже пиши»

Мышонок: 8:35 «Хорошо. Ты тоже учись»

       У Тэхёна щеки красные и губы искусанные, лицо слегка печёт от нескрываемого смущения. Он впервые переписывается с альфой, что вызывает волну непонятных, но приятных ощущений. Сердце бьётся так быстро и громко, что складывается впечатление, будто вся аудитория его слышит.        Чонгук же глупо улыбается от уха до уха, пока едет домой, потому что его мышонок согласился дать ему шанс. Пары благополучно пройдут без него. Оставаться ради физкультуры и философии он явно не собирался. А вот перед сном подумать, как не спугнуть Кима, рассказав, кем является сам, и чем занимается его семья, собирался. Всё же это стоит рассказать в ближайшее время, чтобы омега не чувствовал себя обманутым. Сам альфа был бы не рад уже после вступления в отношения узнать такие подробности. Они всё же сильно меняют привычную жизнь, к сожалению, не в лучшую сторону.

***

       Чонгук с глухим стуком кидает на пол цепь-поводок. Собака, что до этого натягивала эту цепь, опускает корпус и после короткого «Кушать» срывается вперед. Альфа, наблюдая за происходящим улыбается, этому его научил папа. Он милейший омега под полтора метра ростом, с красивыми ямочками на щеках и вьющимися русыми волосами. Его папа, Киджу, гибрид тайпана. Он прекрасный папа, дедушка и муж, а ещё, у него отсутствуют тормоза. Напрочь.        Здание большого заброшенного цеха погружается в отчаянные вопли в перемешку с рычанием. Пусан не радовал альфу хорошей погодой. За небольшими окнами лил холодный дождь стеной, разбивался о крышу, смешиваясь с ужасным криком. Тихо выдохнув, он без особого энтузиазма перевёл взгляд на охрану, что с выражением полного отвращения смотрели на собаку, которая превратила лицо человека в кровавое месиво и, кажется, откусила ему нос. Чонгук бы хотел, чтобы она откусила что-нибудь другое.        — Рури, ко мне, — забавная кличка, такая смешная и детская, совершенно не вяжется с огромным американским бандогом, купленным с собачьих боёв. Широкая морда с мощной челюстью, мощное тело, устрашающие, глубокие сине-голубые глаза, что на фоне почти чёрной морды выглядят пугающе, стоит зрачку собаки сузиться.        Собака за несколько секунд оказывается у ног хозяина и, развернувшись, садится рядом с ним, поместив передние лапы рядом с левой ногой альфы, и смотрит в сторону ранее растерзанного ей гибрида вороны. Тот ещё жив, альфа никогда не даёт собаке убивать людей — нечего ей на свою душу брать грехи хозяина. Пару секунд он смотрит на хрипящего альфу и усмехается.        Вообще, он не должен был ехать в Пусан, это территория чужой земли. Принадлежит она семье Тан, с которой у них довольно хорошие отношения. Они поставляют друг другу оружие, людей и защиту. Пару лет назад, когда в Пусане решили переделить семьи, сместив семью Тан, семья Чон вмешалась, хотя подобного не происходило никогда. Поэтому все ублюдки стараются сбежать из города. Но, к сожалению, Кан Миёну не повезло, у семьи Тан есть отличный источник информации, который и позволил вычислить мерзавца.        Смотря на окровавленное лицо своего любимца, варан достаёт из кармана салфетки.        — Разденьте и привяжите его, потом можете погулять, — он присаживается на корточки и бережно обтирает морду бандогу. Он трепетно относится к этой собаке. Частенько даже думает о том, как же они похожи, и вот снова убеждается в этом.        Мысли непроизвольно возвращаются к одному мышонку, который остался в Сеуле. Тот расстроился, когда альфа сказал, что уезжает, но, к сожалению, он не мог оставить это дело, совесть не позволила бы.        Стоило охране закончить, как Джокер поднимает с пола два намордника для собаки, крепкий кожаный намордник он одевает первым, за ним огромный железный, которым запросто можно череп раскрошить при желании. Поводок отдаётся в руки охраны, а сам альфа, быстро потрепав собаку меж некупированных ушей, провожает её до машины. Рури, как никак, дорога ему, являясь полноценным членом семьи наравне с родителями.        Дверь заброшенного завода, кажется, по производству каких-то удобрений закрылась с тихим скрипом. Альфа, голый и привязанный вертикально к какой-то палке начал истошно мычать, пытаясь вырваться. Из чёрных глаз текли слёзы. Они смешивались с кровавым подобием лица и капали на пол новыми багрово-красными пятнами, прекрасно. Чёрный танто, что так отлично грел карман толстовки, оказался воткнут в чужое плечо по самую рукоятку. Тридцатисантиметровое лезвие легко вошло в плоть с характерным звуком, который у парня ассоциировался с тем, как кусок мяса падает на пол, издавая такой же хлюпающий звук. Привязанный забился в агонии, замычал с новой силой, пытаясь вырваться. Никто не предупреждал, что по его грешную душу придёт Джокер. Не то чтобы тот был так страшен в их кругах, нет, просто его методы убийства пугали до бледной кожи и трясущихся костяшек. Хуже было, разве что, попасть к его отбитому на голову папаше.        Чонгук с особым наслаждение вертит лезвие по круговой, наслаждаясь болезненным мычанием и попытками вырваться. Вытаскивая окровавленный тенто, он ненамеренно пачкает руки в чужой, липкой и горячей крови. Альфа кривит губы, его хвост слегка недовольно раскачивается в разные стороны, не нравится ему ощущать липкость чужих эритроцитов на своей коже. Брезгливо стряхнув руку, чтобы избавиться от крови, он вскидывает взгляд на колотую рану в чужом плече, задел артерию, насыщенно красная жидкость выливается будто толчками, что вызывает неподдельное удовольствие. Не проходит и двадцати секунд, как лезвие загоняется уже в другое плечо.        — Посмотрим, как быстро ты умрёшь? Жаль, конечно, лишать тех малышей возможности тебе отомстить, но ничего не поделать — прокрутив лезвие в правом плече против часовой, Чон опять слышит болезненное мычание, что не может перерасти во что-то большее из-за заклеенного скотчем рта.        Теперь в теле гибрида птицы, две колотых раны, что истекают кровью, жидкость вытекает пульсирующими струями, ведь задеты артерии, потому шансов на спасения теперь у мужчины нет. Обтирая лезвия излюбленной маленькой катаны об чужое бедро, парень оставляет на жирном бедре небольшой порез. Лезвие рассекает кожу бедра ещё в нескольких местах, не сильно, просто небольшие царапины, такие же остаются и на второй ноге. Острым концом окровавленного лезвия парень ведет вверх, оставляя сразу еле красный след, а потом резко проводит лезвием через грудь, рассекая ту примерно на сантиметр, заставляя мужчину выгнуться и в очередной раз болезненно замычать, кажется, он хочет что-то сказать, но ему это не даёт сделать заклеенный рот.        Привязанный альфа уже скулит, из его глаз льётся град слёз, но они едва ли могут заставить Джокера сжалиться над своей жертвой. Наоборот, когда природный запах смешивается со страхом и безысходностью, это только сильнее подначивает юного альфу на издевательства. Болезненное скуление, мычание, сбивчатые молитвы богу, просьбы отпустить, слёзы, отчаяние и безысходность — всё это приносит ему наслаждение, услада для его ушей.        Тенто в очередной раз разрезает кожу, Чонгук вспарывает чужой живот, от самого паха до груди тянется вертикальный разрез, кровь льётся чуть ли не ручьём, привязанный бьётся в агонии, на чужом лице выступил пот, все тело перепачкано кровью, от попыток вырваться запястья и щиколотки стёрлись в кровь об старые ржавые цепи. А Чон не может налюбоваться этим, ему мало, для такой мрази всего, что делает сейчас парень, мало, нужно больше, и он знает, что сделает, пока Кан Миён не умер от потери крови, чего долго ждать не придется. Мужчина уже весь бледный, пот с него в три ручья, да и лужа крови под ним уже приличная.        Из-за того, что заканчивать надо быстро, Чонгук отходит на несколько шагов, осматривает свой «холст» и удовлетворённо оскалившись разворачивается к канистре с бензином. Глаза Миёна расширяются, и он из последних сил начинает дёргать руками, создавая в очередной раз лязг железных цепей, что уже начинает раздражать.        — Не дёргайся, мне надо закончить до того, как ты отключишься от потери крови. Я в самом деле очень удивлён, что ты ещё находишься в сознании, видимо адреналин делает своё дело, — откручивая чёрную крышку от красной пластиковой канистры на пять литров, парень слегка хмурится, пытаясь понять как лучше и куда вылить содержимое. В итоге он просто поливает мужчину бензином с самой головы и ведёт дорожку бензина на примерно полметра от привязанного, чтобы самому не обжечься.        Кинув взгляд на лужу крови, перемешанную с бензином, парень удовлетворённо хмыкает, подходит обратно, чтобы полюбоваться вблизи. Разбитое лицо с наполовину отгрызанным носом, вспоротое брюхо, колотые раны в плечах, рассечённая грудь, а также множественные небольшие раны на бёдрах, растертые в кровь запястья и щиколотки, выглядят идеально. Танто в руках отвратительно мокрый и испачканный в чужой крови, а ведь это его любимый, видимо, придётся делать новый на заказ. Чонгук швыряет мини катану под ноги своей жертве и достаёт из кармана зажигалку. Та красивая, резная, с их семейной меткой. Одним движением парень срывает серый скотч с чужого рта, кажется отдирая кожицу с сухих губ, потому что видит кровь на липкой стороне, которую отшвыривает к танто. Кан начинает что-то нечленораздельно мычать, говорить уже не способен, он становится совершенно бледный, из его глаз текут слезы, изо рта слюни с соплями и кровью. Выглядит всё лучше, чем Джокер ожидал.        Зажигалка открывается с характерным щелчком, секунда, и в руках парень держит чужую погибель. Медленно отходя небольшими шажками спиной вперед, он наслаждается гримасой неподдельного ужаса. Зажигалка летит на пол, к полоске бензина, когда Кан Миён слышит последние слова в своей жизни.        — Надеюсь, что в аду для тебя приготовлены ещё большие пытки, — огонь быстро распространяется по бензину, и на весь заброшенный завод слышен нечеловеческий вопль полный боли и отчаяния. Огонь быстро поглощает искалеченное тело, заставляет того биться в конвульсиях и кричать, лязганье старых цепей опять слышно слишком ярко. Продолжается это все недолго, через минуту всё стихает.        Как только здание погружается в тишину, альфа двигает дверь, та открывается с характерным скрипом, небо всё ещё затянуто серыми тучами и моросил уже мелкий дождь. Чонгук вдыхает сырой воздух и прикрывает глаза.        — Приберите там всё, — кидает охране, доставая пачку сигарет. Он ничем не отличается от всех, кого карает, эти мысли всегда вызывают горькую усмешку. Тэхён точно бросит его, как только узнает, что именно Чонгук делает и скольких людей убил.

Диспуты, дискуссии, дебаты Зря об этом длятся сотни лет, Ибо виноватых в мире нет, Потому что все мы виноваты. И. Губерман

***

       Ноябрь полноценно заступил в свои права, не радуя людей холодной погодой, сильными ветрами и хмурой погодой. Периодические дожди, которые создают лужи в некоторых местах и затрудняют движения на дорогах, тоже мало кого радуют. Наверное, такой погоде радуется только один омега, чем холоднее, тем более закрытую одежду он может носить, хотя ноги неплохо так подмерзают стоять на остановке в ожидании автобуса.        Сегодня у Мышонка нет пар, потому что их преподаватель заболел, поэтому, сидя в своей комнате, он мается от скуки. Чон ещё три дня назад уехал в Пусан к родственникам, сказал, что, как вернётся, они сходят в батутный парк. Тэ давно туда хотел, но одному идти как-то стремно, а своим «друзьям» он даже не предлагал, не имея желания слышать о своих детских предложениях и скучных интересах.        За не очень радужными мыслями парень чуть не пропускает телефонный звонок, он вздрагивает и сразу тянется к гаджету, на экране высвечивается «Чонгук <3».        — Чонгук? — обычно они предварительно списываются перед звонком, чтобы не помешать друг другу, поэтому голос подводит, выдавая паникёра, а этот альфа заставляет его и без того беспокойное сердце неконтролируемо сжиматься.        — Естественно — по ту сторону слышится звук работающего мотора и небольшая заминка, скорее всего закуривает сигарету, голос звучит так, будто варан только что смеялся. — У тебя завтра пары есть? У меня нет, — кинув беглый взгляд на собаку, которая сидит на переднем сидении, высунув морду в окно, наслаждаясь порывами холодного ветра, вовсе и не скажешь, что вчера это существо превратило чужое лицо в кровавый фарш. — Я обещал тебе батуты, — предвидя вопросы, решил объяснить альфа и сделал затяжку, выдыхая дым в приоткрытое окно.        Сейчас, когда его не сопровождала охрана, он ощущал себя по-настоящему свободным, пустая загородная трасса, цифры под сто на спидометре, сигарета и глок 17 лежащий рядом с подстаканниками делал настроение ещё лучше.        — А-а, — глупо протянул омега и нахмурился. У него-то завтра пар нет, но он точно помнит, что они есть у альфы, как-то случайно зацепился за его расписание и подметил, что субботние пары у того есть всегда. — У меня пар нет, главное не раньше десяти. Ну и домой вернуться до десяти, — Тэхён перевернулся на живот и, подогнув ноги, начал болтать ими в воздухе, ему нравилось так делать.        — Тогда в одиннадцать заеду за тобой, одень что-нибудь удобное, хорошо? На обратном пути заедем в тир? Ты интересовался про глок у меня на заставке, научу стрелять, правда не из 17, — Чонгук думал о том, что если омега согласиться встречаться с ним, то для его миниатюрных ручек нужно что-то не тяжелое, глок 19 подойдёт, хотя не то чтобы он весит прямо сильно меньше. Он меньше, легче, отличен для скрытого ношения, но у него магазин меньше, на два патрона, если стандарт брать, а с расширенным магазином он омеге нахер не сдался и так без патронов чуть больше полу кило весить будет.        — В чём разница? — Тэхён был слишком далёк от всего этого, объяснять разницу между сорока четырьмя пистолетами, из которых варан пользовался только десяткой, с натяжкой, было бы глупо, тем более омеге это ничего не даст.        — Я на заставке с 17, он стандартный, тебя буду учить из 19 стрелять, он легче и меньше, поместится тебе в руки. Всего их где-то сорок четыре, если правильно помню — голос у альфы звучал так спокойно, будто он рассказывал не о куске железа, которым убивают людей, а о соке, например.        Такое сравнение заставило омегу повести плечами, за их общение это был третий тревожный звоночек, который заставлял мышонка напрягать свою память и пытаться понять, что именно его напрягает, но, к сожалению, он не мог сопоставить то, что имел, в единую картину, будто ему что-то не договаривали. Менее счастливым с этим альфой он не становился, но неприятно было временами, хотя и сам бывало не договаривал.        — Ничего не понял, доверюсь тебе. Ещё долго ехать? — решив, что лекция об оружии будет завтра куда более к месту, парнишка решает быстро сменить тему, имея желание просто поболтать с альфой, но тот за рулём, и Ким понимает, что это не самая лучшая идея.        С обратной стороны телефона слышится тихий смех, непосредственность омеги цепляет.        — Я только выехал за пределы города, мне ещё — прикинув примерно сколько вообще до Сеула, он тихо выдохнул, долго — часов так пять. Завезу по пути Рури родителям, она со мной ездила.        Прикусив щеку, Тэхён скуксился, долго, альфа будет в городе уже поздно, да и просить встретиться с ним после пяти часов за рулём было бы верхом эгоизма, хотя именно сейчас омега хочет сказать, что ждёт альфу у своего дома через шесть часов максимум. Он соскучился по успокаивающему запаху лаванды, что приятно отдавала горчащим грейпфрутом.        — Будь осторожнее, позвони мне, как будешь дома или как остановишься на заправке, ладно? Я соскучился — омега поджал губы.        Ещё после разговора в пустой аудитории, где оба признали, что небезразличны друг другу, они постепенно стирали грань между друзья-пара, но завтра Чонгук собирался стереть её навсегда, если омега позволит.        — Обязательно, Мышонок, расскажешь мне потом чем занимался три дня? Хочу послушать твой голос перед сном.        — Обязательно, будь осторожен на дороге — Тэхён отключается первым, утыкается красным лицом в подушку и кричит, благо подушка всё глушит.        Это «обязательно» — было их обещанием, негласным. Они просто стали его использовать в один момент. Для альфы «обязательно» звучало как немое обещание, чего именно — омега пока не понял. Запах альфы олицетворял его в глазах наивного девятнадцатилетнего Кима, Чон был таким же успокаивающим, как лаванда, которой он пах, но грейпфрута в его характере парень пока не заметил, возможно это напрягало его больше, чем должно? Или же это напрягало его не просто так? Но учитывая то, что это не сильнее, чем легкая тревожность и присущее ей предчувствие чего-то плохого, парень решает, что его внимания это не стоит. В конце концов, он всегда волнуется перед какими-то событиями.