Midnight City

      Всё пошло по пизде. Так выразился Хакон, в чувствах срываясь на всём, что попадало в его поле зрения, пока они несли окончательно потерявшего сознание Лейто в другую часть Вилледора, домой. Исключением был только Эйден.       Пилигрим поверить не мог, что с ними настолько паршиво поступили. Старания, которые приложили близнецы ради заведомо провальной вылазки, не просто не оценили — их смешали с грязью, втоптали и плюнули сверху, даже не став разбираться. Просто поверили глупой девчонке. Эйден не ожидал такой подставы от Фрэнка.       Ему казалось, что здесь он нашёл пристанище, нашёл достаточно сообразительных людей, которым не чужд здравый смысл. Эйден за прошедшие месяцы действительно посчитал Вилледор достаточно цивилизованным, чтобы всерьёз задуматься о нормальной жизни.       Он крупно ошибался.       Не город определяет людей, а сами люди. А пороки у них одинаковые.       Эйден помог Хакону сгрузить мужчину на матрас и снять испорченную одежду. И, как бы плохо себя пилигрим не чувствовал, всё равно отметил, насколько сильным был Лейто. Даже находясь в тяжёлом состоянии.       Рана оказалась не такой страшной, как они предполагали. Тщательно промыв её и обработав края, Хакон ловко заштопал ногу и заново забинтовал, действуя так аккуратно, словно страх потерять брата с минуты на минуту тяжёлым грузом до сих пор висел на плечах.       Но Лейто был крепким. Не было никаких сомнений, что он оставит Хакона одного.       Юноша устало лёг там же, где стоял до этого. Ноги не держали, организм работал последние сутки на износ и требовал передышки, а с головой творилась беда. Эйден не мог удержать внимание на чём-либо: перемещения Хакона виделись ему урывками, то растягиваясь в слоумоушен, то набирая невероятную скорость, от которой мутило и сжималось в неприятном спазме горло. Хакон суетился, бродил туда сюда, копался в знакомой коробке с лекарствами, мешал Эйдену отключиться за компанию с братом и вытряхивал его из грязной одежды. Он делал всё, лишь бы хоть чем-то занять себя. Не думать о кошмаре.       Эйден не знал, как ему помочь. У него не было в запасе слов, чтобы унять душевную боль, только обещание:       — Он выкарабкается.       Мужчина замер, бросая на пилигрима грустный взгляд, но Эйден не смотрел. Он лежал на голом полу с закрытыми глазами, и только учащённое дыхание позволяло убедиться, что парень не спит.       Используя трубку с иглой, найденные среди лекарств, Хакон профессионально нащупал вену себе и брату, а после обессиленно сел рядом. Долгое время он просто наблюдал за багровой жидкостью, что текла вдоль тонких прозрачных стенок, и думал обо всём. И немалая часть его мыслей касалась ещё одного человека. Человека, что стал за короткий промежуток времени полноценным членом семьи.       — Малыш, — голубые глаза распахнулись, словно только и ждали, пока позовут, безошибочно находя мужчину. — У тебя зрачки разные.       — Ударился при обвале. Ты цел?       — На удивление, да, — Хакон немножко лукавил. В здании телебашни он заработал чертовски много царапин и дополнительно вывих двух пальцев, которые вправил там же, однако боль преследовала его, не утихая ни на секунду. От частых взмахов топором его мышцы работали на износ, и Хакон с ужасом представлял, как у него будут болеть руки на следующий день. Скорее всего, он даже пошевелить ими не сможет.       — Почему они это сделали? — непонимание звучало в каждом слове пилигрима. — Зачем они так с тобой?       Хакон невесело засмеялся.       — Просто я оказался прав.       — Но это…       — Несправедливо? Жестоко? — перебил мужчина. — Oui, малыш. Лоан не видит дальше своего носа, а Фрэнку страшно признать собственные ошибки, повлекшие десятки смертей. Гораздо проще обвинить того, кто положил этому конец.       — Не ты ведь взорвал проход.       Хакон согласно кивнул:       — Не я. Но поливать грязью Лейто я не позволю. Только не его.       Эйден замялся. То, что давно крутилось на языке, было слишком личным, интимным. Запретным. У пилигрима категорически не хватало опыта, чтобы дойти своим умом, но и держать в себе мучающий его вопрос он больше был не в силах:       — Это и есть любовь?       Брови на лице мужчины поползли вверх, и парнишка отвернулся, краснея и стыдясь своих слов.       — Смотря, что ты подразумеваешь.       — Вы, — Эйден гулко сглотнул, теребя край футболки. — Вы … Я не знаю, как это сказать.       Внутри пилигрим корил свой длинный язык на чем свет стоит, сожалея, что вообще решился завести разговор. Уверенность, что Хакон закроется ракушкой и не подпустит к себе больше никогда, лишь возросла.       Хакон решил совсем иначе.       — Иди сюда, Эйден, — он похлопал возле себя по шершавой обивке дивана.       Юноша нерешительно подполз, сохраняя дистанцию. Кажется, Хакон на него не обижался.       — Ближе.       Часто дыша, Эйден вплотную сел к мужчине, чувствуя тяжёлую руку на плечах, всю покрытую бинтами и пластырями. Трусливо подняв на него глаза, пилигрим обомлел.       Хакон улыбался.       Печально, с горьким надломом в уголке губ, но улыбался, задвинув тяжёлые мысли. И Эйден был тому причиной.       — Говорить о любви с французом, все равно что есть пиццу в Италии. Верный выбор, — подмигнул Хакон, вынуждая щеки пилигрима снова порозоветь. — Ты видел.       Он не спрашивал, точно зная, что Эйден поймёт всё между строк. И пилигрим понял, гулко сглатывая подступивший ком в горле.       — Да.       — Осуждаешь? — Эйден отрицательно замотал головой и мучительно застонал от боли в висках, уткнувшись мужчине в грудь. — Ну и дурак.       — Почему это? — недовольно промычал парнишка.       — Вот из-за этого ты и не вписываешься никуда. Потому что далёк от правил, за которые держатся люди, — а затем выдохнул Эйдену в самую макушку, тепло обнимая рукой. — Спасибо.       Эйден слушал размеренное дыхание Хакона, в немом блаженстве прикрыв глаза. Он рад, что смог отвлечь, что набрался смелости и спросил, что получил ответ, который подразумевал гораздо больше простой благодарности. Эйден кутался в чужое откровение, как в своё собственное, вдыхал терпкий аромат с металлическими нотками, исходящий от загорелой кожи, и не мог насладиться.       — Так вы…       — Мы не спим, если ты об этом, — пилигрим вздрогнул, но успокоился под невесомыми поглаживаниями, на которые не скупился Хакон. — Трудно, знаешь ли, трахать самого себя. Мы с детства жили вместе, иногда разлучались, но в итоге возвращались друг к другу как бумеранг. А после эпидемии потеряли всех, кто был нам дорог: партнёров, родителей, сестру. Остались только мы вдвоём.       Эйден слушал, затаив дыхание.       — Сорок лет бок о бок, срок, за который начинаешь понимать человека без слов. Я люблю его гораздо сильнее, чем только можно представить. С начала заражения ближе Лейто у меня никого не было, — Хакон повернулся, почти сталкиваясь с парнишкой носами. — Не было, понимаешь? Если я знаю, что такое любовь, то это благодаря ему.       Эйден понимал.       Из маленькой ранки вновь потекла кровь, оседая железным привкусом на языке. Хакон почти целомудренно слизал багровые капельки, осевшие на пухлых мальчишеских губах, забываясь в ощущениях, что дарил ему Эйден.       Внезапно Хакон замычал, болезненно морщась. В импульсивном порыве он задел иглу, что частично сместилась, обрывая ток крови. Мужчина нехотя отпустил пилигрима, поправляя свободной рукой катетер.       Эйден завозился и прилёг рядом, кладя голову ему на колени. Ему все ещё было плохо, но он был безмерно счастлив.       — У вас обоих поцелуи с привкусом крови, — заметил Эйден, глядя мутными глазами на мирно спящего Лейто. — Как он на нас отреагирует?       — А ты ещё не догадался? — искренне удивился Хакон.       — О чём?       — Лейто будет в восторге.       

      ∆∆∆

             — Не бзди, я не фарфоровый, — вякнул Хакон, прежде чем протяжно завыть сиреной прямо Эйдену в лицо. Звуковая волна неприятно ударила в виски, и пилигрим раздражённо зажал ему рот, свободной рукой вытягивая болт из пробитого плеча. Мужчина жалобно замычал.       — Как ты умудрился? — спросил Эйден, рассматривая на свету остро заточенное древко. Хакону сильно повезло, что без зазубрин и наконечника, а то верещал бы на всю округу.       — Я просто хотел поговорить.       — Обычно при этом не пытаются убить, не находишь? — встрял Лейто, лениво отлеживая бока. Он вообще себя вёл так, словно только благодаря ранению наконец-то мог отдохнуть.       Эйден всё еще не понимал, почему кто-то способен помешать ему лениться в любой другой день. Жизнь среди людей определённо учит пилигрима не тому.       — Поговорить с Лоан, — уточнил Хакон, на что Лейто важно покивал головой, выдавая с неприкрытым сарказмом:       — Ах, ну это всё объясняет. Позволяй и дальше дырявить тебя всем своим бывшим.       — Ебаный ты кретин! — вскипел Хакон, подскакивая с места, но тут же плюхнулся обратно от неодобрительного толчка в грудь. Эйден ещё не закончил обрабатывать прострел. — Всего раз было!       — Пф, забыл, как тебя жёнушка отделала?       — Которая? — ляпнул мужчина, и возмущённо надулся. — Эй! Не смейся!       Но Лейто уже гадко хрюкал в подушку, не слушая дурацкие оправдания брата. Пилигрим тоже фыркнул, находя их диалог довольно забавным.       — Сколько у тебя было жён? — поинтересовался он.       — Четыре, — гордо ответил Хакон, поигрывая бровями. — И ещё несколько продолжительных романов. Хорош, да?       — Совсем член в штанах не держится? — Эйден увернулся от подзатыльника, накладывая повязку.       — Ауч, я просто влюбчивый! Да и тебя, малыш, я ещё не уложил, а это о чём-то говорит.       — Только о том, что трусишь с парнем замутить, пенсионер ты хренов, — Лейто по-детски высунул язык.       — Пошёл в жопу!       — Вот и пойду!       — Гандон!       Общим решением было принято свалить из города, пока не стало совсем поздно. А точнее, пока одного из близнецов по ошибке не прирезали в подворотне. Хотя это довольно спорный момент — Лоан с превеликим удовольствием всадила бы арбалетный болт не только в Хакона, но и в его брата.       Ситуация вообще сложилась не лучшим образом. Те несколько недель, что Эйден и Лейто провели в лёжку, превратив их холостяцкую обитель в пристанище наркоманов — Лейто требовались ингибиторы для ускорения метаболизма, а контуженный пилигрим просто беспробудно дрых — третий персонаж постоянно куда-то пропадал. Лейто пошутил было про телепорт, но моментально приуныл из-за того, насколько скучно это прозвучало. В мыслях было лучше.       Хакон после той неудавшейся встречи с Лоан конкретно потемнел лицом. В буквальном смысле, ибо в его мешки под глазами уже вполне можно было складывать вещи. Он сутками не спал, нагло пользуясь беспомощностью брата и мальчишки, рыскал по квартире в поисках каких-то давно забытых вещей и бегал по Вилледору под покровом ночи, когда из людей никого уже не было на улицах. Репутация стремительно падала вниз, почти сравнявшись с ренегатами. Эйдену и Лейто приходилось гадать на кофейной гуще, изнывая от любопытства, ведь оказалось, что Хакон всё же умел держать язык за зубами как настоящий партизан.       Хитрая сволочь.       — Встречаемся у люка через сорок минут, — Хакон последний раз оглядел их пристанище, потерявшее свой прежний уютный вид, и повернулся к ним лицом.       — А ты куда?       — Осталось незаконченное дело, братишка. Я мигом, — заверил он, видя одинаковое сомнение, читающееся в их глазах. Особенно недоверчиво смотрел Эйден, у которого привычная синева радужки стала больше напоминать грозовое облако.       — Одна нога здесь, другая там, понял? — Лейто раздосадованно скрестил руки на груди, поправляя лямку.       — Замётано! Малыш, — Эйден послушно приоткрыл губы, позволяя себя поцеловать, и напоследок в отместку укусил. — Бля, не кипишуй так, я не по части садомазо.       — Осталось тридцать восемь минут, — ехидно пропел пилигрим, поднимая рюкзак с пола.       — Хуясе! Мы плохо на тебя влияем, — пробурчал Хакон, с недюжинной прытью вылетая в окно.       Эйден переглянулся с Лейто и невинно пожал плечами, мол, вообще не при делах.       — Ничего не забыл?       — Не-а, я привык обходиться минимумом вещей. А ты?       — Вроде все взял, — он смешно потряс содержимым, будто действительно мог на слух определить наличие всего нужного.       Пилигрим с явным скепсисом приподнял бровь:       — А оно не рванёт?       — Всё-то ты знаешь, шкет, — улыбка осветила во мраке лицо Лейто, и он привычным жестом взлохматил парнишке волосы. — Пошли, а то опоздаем.       Люк был… Не как люк. Скорее крышка или дверца в вентиляцию, чем килограммовый чугунный кругляш, который Эйдену довелось вскрывать вместе с сыновьями Марио. Пилигрим печально вздохнул: с единственным человеком, который продолжил относиться к нему по-человечески, попрощаться не удалось. Старого сантехника на месте не оказалось, а искать его по всему городу было провальной затеей, как ни крути.       — И это выход? — указал на проём Эйден, подсвечивая темноту фонариком. И, хоть над городом светил яркий месяц, обзор был ужасен. — Почему нельзя выйти через туннель?       — Сам как думаешь? Охота лезть в пасть летунам и прочей нечисти?       — Мне казалось, ты их всех тогда поджёг, — пилигрим наклонил голову, выразительно глядя на мужчину.       — Я не… — Лейто не договорил, вместе с парнишкой синхронно поворачиваясь на звук.       Эйден не мог поверить ушам. Словно оркестр, по улицам Старого Вилледора заиграла музыка, нарастая с каждым последующим ударом барабанов. Вдали вспыхнуло пламя, поднимаясь до самого неба, придавая обыденным серым домам фантастический вид. Пилигрим почувствовал себя ребёнком, вслепую нащупывая чужую ладонь и цепляясь за неё как утопающий.       Песня заканчивалась и начиналась снова, играя по кругу один и тот же мотив. Мистический, сказочный — музыка словно шла изнутри, обволакивала разум и вселяла уверенность в завтрашний день.       Прекрасно.       — Кто тут молодец? — Хакон вылез из кустов, сверкая зубами и довольно улыбаясь брату. — Midnight City, как ты любишь.       — Как? — только и смог выдавить Эйден, растерянно смотря на Хакона, как на волшебника.       — О, спёр у Фрэнка колонки, — отмахнулся мужчина, но по нему было видно, что он невероятно доволен проделанной работой.       — А пожар?       Хакон плутовато сощурился, почесывая бородку и опасливо вставая рядом с пилигримом.       — Случайно вышло. Твари погнались за мной, ну я и поджёг парочку на автозаправке. Прикиньте, там ещё есть бензин!       Последние аккорды прозвучали под покровом ночи, музыка стихла, позволяя услышать далёкое многоголосое рычание обезумевших зомби, а затем включилась снова.       — И долго оно так будет? — не менее пораженно спросил Лейто, продолжая крепко держать за руку парнишку.       — Пока генератор не сдохнет. Дней восемь.       Эйден прыснул, представив себе эту картину, где жители города раздражённо зажимают уши день и ночь, проклиная их всеми известными ругательствами, и утёр выступившие слёзы с глаз.       — Красиво ушли, — прошептал он, вновь приковывая взгляд к оранжево-чёрному небу.       Фантастика.       Как же ему повезло встретить близнецов.                            

Вместо эпилога

                    — Я в глаза что-ли долблюсь? — Хакон сощурился и приставил ладонь козырьком, вглядываясь в горизонт.       — Угу.       — У-у-у, змеюка ты ядовитая, Эйден, — сделал вывод мужчина. — Лейто, ну хоть ты ответь.       Лейто проглотил рвущуюся наружу колкость и беззвучно выдохнул, сдаваясь под напором этой умоляющей моськи. Если он выглядит в глазах других людей также, то это кошмар. Хотя людей, кроме них троих, на сотни километров вокруг давно уже не было.       — Всё у тебя хорошо, расслабься. А впереди и правда… А, кстати, что это? — обратился он к пилигриму. — Море или…       — Океан, — подтвердил Эйден, тут же улетая в высокую траву. Хакон налетел на него, сбивая с ног и обнимая всеми четырьмя конечностями. — Кха, раздавишь ведь!       Хакон словно не услышал, продолжая в чувствах стискивать, пока парнишка взаправду не захрипел. Мужчина выдал что-то на одном только понятном ему ультразвуке куда-то в шею и слез, помогая пилигриму подняться.       — Откуда ты узнал? — возбуждённо воскликнул Хакон, едва ли не прыгая на ровном месте. — Да похрен, не говори. Всегда мечтал оказаться у океана! Водичка, сёрфинг, все дела…       — Секс на пляже, — подхватил Лейто, подмигивая с самым заговорщическим видом из всех возможных.       Эйден начал подозревать, что его где-то надули.       — Погоди-ка, — протянул он, хватая Лейто за рукав. Важная мысль мелькала на задворках сознания, ускользая от него как кусок мыла в душе. Внезапно он вспомнил, широкими глазами посмотрев на мужчину. — Но как?       — Ты просто очень наблюдательный, — Лейто смахнул запутавшуюся в каштановых волосах травинку, скромно улыбаясь уголками губ.       — Я ничего не понял, — Хакон сделал неопределенный пасс рукой, привлекая внимание. — Но очень интересно. Выкладывайте, голубки, и давайте не стоять просто так, я плавать хочу.       Пилигрим, все ещё пребывая в подвешенном состоянии, последовал за ним. В голове ликующе свистели фейерверки. В итоге, объяснил всё Лейто:       — Помнишь вечеринку в баре? — он дождался кивка и продолжил, закидывая руку на потерявшего дар речи парнишку. — Ты тогда упился в хлам, а мы перекинулись парой слов о коктейлях. До сих пор не уверен, ты действительно тогда не понял намёк или придуривался, пацан?       — А? — Эйден благополучно прослушал, на что Лейто только крепче прижал его к себе.       — Бэ. В общем, он заикнулся про океан, а я, вроде как, немного не сдержался. Знал же, что это мечта твоя, а тут он такое выдаёт.       — Романтично-то как, аж сопли пошли, — фыркнул Хакон. — Охренеть, многоходовочка, и всё за моей спиной!       Широкая улыбка от уха до уха не слезала с его лица до самого берега. Едва ботинок коснулся мягкий песок, он бросил вещи, выпутываясь из слоёв одежды, и под бойкое улюлюканье рванул к воде.       Шум прибоя непривычно ласкал слух. Эйден давно отвык от подобной красоты, обычно слоняясь от поселения к поселению. Песок шуршал под подошвой, забиваясь внутрь, пока он с Лейто шел к ближайшему бунгало. Вероятно, некогда здесь был туристический посёлок или типа того: на полках валялись разнообразные сувениры, висели кашпо с засохшими растениями, а выцветшие от времени плакаты приглашали на «крутое афтепати 2023».       Пара-тройка залётных кусак отправилась в мир иной, а Эйден сунул нос в относительно неплохо сохранившийся домик. В сравнении с остальными, у этого хотя бы стены были на месте и бо́льшая часть крыши. Как временное укрытие вполне сойдёт. Лейто сразу умчался на второй этаж, бесшумно, как умел только он, ступая по прогнившим от влаги ступенькам.       Пощёлкав по приколу кнопки на пульте от плазмы, пилигрим ещё немного побродил по гостиной, мысленно представляя картины прошлой жизни. Отдыхать раньше люди умели со вкусом.       — Всё хотел сказать… — Эйден застыл при входе в спальню, натурально пялясь на Лейто.       — И что же? — низкий голос отдался сладкой волной мурашек, и пилигрим гулко сглотнул выступившую слюну. Лейто соблазнительно лежал в одних боксёрах на большущей кровати, явно не теряя времени даром, пока Эйден шарился где-то внизу.       — Э-э-э, забыл.       Татуировки, обычно скрытые под плотной толстовкой, приковывали взгляд, ярко выделяясь на загорелой коже, но гораздо больше внимания привлекало то, что находилось ниже. Эйден издал невнятный звук, снимая с себя верх, и упал на колени аккурат между разведённых ног. Он так измучился, скитаясь с этими двумя по полям и лесам, что почти забыл о другой функции члена, кроме как ссать под деревом. Руки сами собой без ведома отключившегося мозга пробежались по крепким мышцам бёдер, поддевая резинку трусов и оставляя Лейто полностью голым.       Эйден вдруг замялся, разом теряя весь запал. В мыслях поднялся ураган волнительных вопросов, яркого желания и миллиона сомнений — а если он налажает? Пилигрим потёр взмокшие ладони о выгоревшую ткань покрывала, поднимая робкий взгляд.       — Просто делай так, как понравилось бы тебе, — подсказал Лейто, правильно расшифровав страх парнишки.       — Легко сказать, — прошептал под нос Эйден. У него не настолько большой опыт в столь тесных отношениях, чтобы ещё иметь какие-то предпочтения.       Сунув одну руку себе в штаны, Эйден на пробу лизнул солоноватую головку, дублируя пальцами движение. Получилось… хорошо. Немного осмелев, парень вобрал её в рот, утыкая в щёку, и почувствовал прилив острого возбуждения, когда в ноздри ударил терпкий мускусный запах. Голова закружилась от новизны ощущений, Эйден повторил движение и сладко замычал, не в состоянии держать это в себе.       Лейто становился твёрже, больше, от былой мягкости не осталось и следа. В какой-то момент Эйден почувствовал коснувшиеся волос пальцы, уверенно и нежно направляющие его голову.       — Бросили меня на пляже, а сами развлекаетесь? — Хакон мигом сменил гнев на милость, оказавшись в дверях.       Пилигрим покраснел как маков цвет, выпуская с пошлым причмокиванием член изо рта, только пар из ушей от стыда не шёл. Мужчина наклонился к нему, словно сама ситуация его совершенно не смущала, и, подцепив Эйдена за подбородок, впился жадным поцелуем.       Эйдена повело.       Шаловливые ладони прошлись по выступающим рёбрам, огладили бока, ныряя под кромку штанов, пока Хакон творил своим языком настоящее непотребство.       — Позволишь? — выдохнул он в самые губы, одновременно разводя в стороны ягодицы. Юноша всхлипнул, срывая новый поцелуй, и пылко ответил, проследив взглядом лопнувшую ниточку слюны:       — Да, пожалуйста!       Брюки слетели с него по мановению волшебной палочки вместе с боксёрами, не успел он и глазом моргнуть. Позабытый было Лейто достал полупрозрачную баночку из рюкзака, бросая брату, и вновь улёгся, гипнотизируя Эйдена черными сумасшедшими глазами.       — Давай продолжим, — рокочущие нотки в голосе подействовали на пилигрима как тряпка на быка. Он уткнулся носом в пах, вдыхая этот безумный, опьяняющий аромат, пытаясь сосредоточиться на нём, пока Хакон растягивал его скользкими пальцами.       Лейто несильно потянул за волосы, насаживая юного пилигрима ртом, и сам задал ритм, медленный и неторопливый, позволяя Эйдену привыкнуть. Эйден млел, стараясь заглотить чуть глубже, совсем теряя остатки неуверенности. Это было так необычно и захватывающе, что в голове не укладывалось, как он раньше жил без минетов. Стало кристально очевидно, почему Лейто нравился процесс: если он также, как и Эйден, кайфовал от запаха, вкуса на языке и чувства обладания кем-то, то ничего удивительного — Эйден был готов сосать, пока челюсть не отвалится.       Недолго, но абсолютно искренне.       Боль в пояснице вырвала юношу из сладких грёз, и он зашипел, цепляясь за бёдра лежащего перед ним мужчины. Наверняка останутся синяки.       — Тише, малыш. Потерпи, — мурлыкнул Хакон, обнимая его со спины и целуя взмокшую кожу между лопаток. — Расслабься, скоро станет приятно.       Эйден зажмурился, всеми силами стараясь отвлечься на ласковые прикосновения к волосам, щекам, припухшим губам, которыми щедро одаривал Лейто. Это действительно помогало, однако гораздо легче стало терпеть, когда Хакон, войдя полностью, пощекотал яички и обхватил член.       — Су-у-у-кин ты сын, — ругнулся Эйден, чувствуя первые толчки. — В следующий раз я тебя выебу, долбаный ты гандон!       — Не сомневаюсь, — Хакон засмеялся, особо чувствительно проходя большим пальцем по уздечке, выбивая из пилигрима очаровательный стон.       Немного привыкнув, Эйден чувствительно прикусил Лейто за бедро, потому что до его брата дотянуться не получалось, и отстранённо, в который уже раз за все их знакомство, удивился. Под раздражённое «Эйден, блять», сказанное сквозь зубы невероятно хриплым голосом, член перед глазами дёрнулся, обильно выплескивая смазку. Юноша слизал капельки, проходясь языком вдоль набухшей венки, и поднял взгляд.       То, что всё это время таилось за семью замками, сейчас смотрело на Эйдена глазами Лейто.       Дикими. Безумными.       Чертовски похотливыми.       Лейто тащился от боли.       Хакон ускорился, помогая себе рукой, бормоча что-то неразборчивое на французском прямо в загривок, опаляя горячим дыханием, и Эйден вконец потерял голову. Внизу живота всё скрутило в тугой узел, сознание померкло и он почувствовал теплую влагу на животе и между ягодиц, стекающую на яйца. Хакон продолжал обнимать, выцеловывая замысловатые узоры на спине. Тело стало ватным, непослушным, а мысли лениво шли своим чередом.       — Открой рот, — Эйден разомкнул губы, чувствуя на языке струйку спермы, попавшей в горло.       Лейто присел напротив, с каким-то животным рвением осматривая следы своей деятельности. Палец очертил контур красных припухших губ, стёр с подбородка белесые капельки и, встретившись взглядом с бесконечно синими глазами, словно океан за окном, Лейто сказал:       — Теперь ты наш.