Рыжики из Линчёпинга

      Мать и дочь не могли отправиться в царство Морфея, несмотря на то, что часы показывали половину второго ночи. Полиция Линчёпинга стояла на ушах. Всё дело в том, что единственное лицо мужского пола в этой семье не вернулось домой. Вообще Лисбет о Хольгере не беспокоилась. Он уже был слишком взрослым для своих шестнадцати, а потому старшая Саландер ему полностью доверяла. Что-то нехорошее она начала чувствовать, когда дочь сообщила ей, что её брат-близнец не пришёл в гимназию. Агнета изначально не сильно была обеспокоена этим. Она как никто другой знала его мятежный характер. Хольгер периодически мог прогулять учёбу, но на его успеваемости это не отражалось. Однако со спокойствием пришлось распрощаться, когда после обыска комнаты подростка выяснилось, что половина вещей исчезла, а телефон оставлен на тумбочке. — Ты уверена, что он в самом деле убежал из дома? - спросила Агнета мать, которая усердно стала работать за компьютером после обыска комнаты Хольгера. — Половина вещей твоего брата исчезла. Как и его спортивная сумка. Более того, он оставил телефон на прикроватном столике. Хольгер решил сбежать из дома и не хочет, чтобы мы его нашли, - без эмоций ответила Лисбет. — У него же нет денег, мама! Как долго он проживёт вдали от нас? - в отчаянии спросила Агнета. — Судя по всему, твой брат убежал надолго. Даже тёплой одежды нет, - так же монотонно ответила Лисбет.       Агнета встала перед матерью и крикнула ей в лицо: — Как ты можешь быть такой бесчувственной?! Неужели тебе всё равно?!       Лисбет подняла голову от ноутбука и пристально посмотрела на дочь. Она не могла позволить ребёнку обвинять её в черствости. А потому холодно, но жёстко отчеканила: — Агнета Анника Саландер, прекрати ныть и пролистай ленту сообщений в телефоне Хольгера. Истериками ты ситуацию не исправишь.       С того разговора прошло три часа. Агнета обзванивала школьных друзей брата и его друзей-байкеров, девушек, с которыми Хольгер спал, но это не дало результата. Все как один утверждали, что он к ним не приходил. Лисбет же пыталась выйти на контакт с директрисой Густафссон и учителями своих детей. Но и те ничего не могли сказать, так как сами не знали, почему Хольгер-младший отсутствовал в гимназии. Казалось, единственной надеждой мамы с дочкой была семья Джаннини, но те лишь испугались и развели руками, но ничем помочь не смогли. Просмотренная Агнетой лента сообщений ничего не дала, ведь там были переписки брата с ней, мамой, тётей Анникой, друзьями и пассиями. Даже попытка восстановления матерью удалённых сообщений ничего не дала.       Единственным способом оставался тот, который не нравился много лет назад и не нравится по сей день Лисбет Саландер - обратиться в полицию. Мать и дочь пришли в полицейский участок, когда на улице было уже за полночь. Заявление оформили с некоторой неохотой. Оно было понятно. Во-первых, Хольгер Саландер уже попадался на мелких правонарушениях и хулиганстве. Некоторые сотрудники полиции просто не воспринимали семью Саландер всерьёз и считали, что у них не все дома. Во-вторых, многим хотелось после трудного рабочего дня лишь дойти до дома и, даже не раздеваясь, завалиться в постель. Лисбет и Агнету больше получаса мучали допросами, отправляли наряды ко всем, кто входил в круг общения Хольгера. Никаких результатов это не дало. Хольгера, по словам допрашиваемых, видели лишь днём ранее, и он был в хорошем настроении.       Всё это сообщили обеспокоенным матери и сестре пропавшего без вести подростка. Полицейские сказали, что поиски будут продолжены следующим утром, и что подросток, возможно, вернётся сам. Внутри старшей Саландер всё клокотало от ярости после такого заявления, но она ничем этого не показала. Всё пришлось взять в свои руки. Маме и дочке пришлось вовсю орудовать своими хакерскими способностями, чтобы найти хоть какую-то зацепку, которая привела бы их к Хольгеру. Лисбет через двадцать минут удалось выяснить, что её сын с утра поселился в мотеле "Ljungsbro Vandrarhem" и пробыл там до вечера. — В 8:00 Хольгер заселился. В 23:35 он выселился, - пробормотала женщина. — Не мог же он сидеть в номере всё время, - сказала Агнета.       Лисбет даже не повернула головы в сторону дочери и продолжала смотреть банковские выписки своего сына. Как оказалось, Хольгер выходил из мотеля в магазин и закусочные. Один раз даже купил бутылку американского бурбона. Агнета же просмотрела базу данных вокзала и аэропорта, но нигде не могла найти имени своего брата. Мать и дочь это обнадеживало и пугало одновременно. Хольгер никуда не уехал из Линчёпинга, что не могло не радовать. Но чего же они не знали о своём самом близком члене семьи? Прошло чуть больше часа. Ужасные мысли прервал видеозвонок Анники Джаннини. — Лисбет? - обеспокоенно спросила адвокат. — Привет, - устало ответила Саландер, натянув улыбку.       К экрану подбежали муж Анники и их дети. Адвокат спросила взволнованно: — Есть новости о Хольгере? Полиция что-нибудь нашла?       В первую очередь Лисбет решила сообщить более менее хорошую новость. До плохой она ещё успеет дойти. — Хольгер не уезжал из города. Он поселился в мотеле утром, а вечером выселился. Вот только на этом следы обрываются. — А ещё чёртов детектив Бёнфальт послал нас в с мамой в задницу и сказал, что Хольгер вернётся сам, - возмутилась Агнета, на что получила раздражённое шиканье матери.       Адвокат Джаннини сказала: — В некоторой степени он прав, дорогая. Бывают случаи, когда ребёнок после побега сам возвращается домой сразу или через несколько дней. Скажите, в каком настроении Хольгер был утром?       Лисбет постаралась вспомнить прошлое утро. Она с детьми позавтракала, потом проводила их в школу. В настроении Хольгера действительно старшая Саландер заметила перемены. Обычно тот за столом разговаривал с набитым ртом или просто подшучивал над сестрой, матерью или детективом Бёнфальт. Но в то утро подросток был на удивление тихим и немногословным. А на вопрос, всё ли у него в порядке, тот ответил односложно и утвердительно. Лисбет рассказала это Аннике. — А Агнета ничего странного или необычного не заметила в поведении Хольгера по дороге в гимназию? - спросил Энрике, муж Анники.       Девушка ответила отрицательно. По её словам, Хольгер лишь зашёл у неё на глазах в туалет и попросил не ждать. Агнета тогда лишь пожала плечами и пошла на занятия. Теперь же её грызло чувство вины. Ей казалось, что не уйди она на уроки, а останься около мужского туалета, Хольгер бы не убежал. — Твоей вины в этом нет, дорогая, - попыталась успокоить Агнету Анника. - Ты же не могла стать его конвоиром и следить за каждым его шагом. Тем более, вероятность похищения мала, раз Хольгер оставил свой телефон дома. — А если это был кто-то, кто не оставил никаких следов? Я обыскала его комнату пять раз. Всё впустую, - устало выговорила Лисбет.       Старшая Саландер уже начала винить себя за то, что не осталась дома, когда дети ушли. И именно в этот момент раздался звонок в дверь. Лисбет вздохнула и протянула нервно: — Если это Хольгер, я ему оторву башку. — Не самое лучшее решение. Так он убедится в том, что поступил правильно, совершив побег. Просто поговори с ним, - посоветовала Анника.       Семья Джаннини попрощалась с Саландерами и отключилась. Мать и дочь ринулись к двери и открыли её. На пороге стоял мужчина в форме охранника с... пьяным парнем. Приглядевшись, Лисбет узнала в выпившем юноше собственного сына. — Лисбет Саландер? - спросил мужчина.       Лисбет, сильнее укутавшись в длинный халат-кимоно, утвердительно ответила. Мужчина, придерживая одной рукой пьяного подростка, ответил негодующе: — Я так понимаю, эта подвыпившая бестолочь - Ваш сын. — Где Вы его нашли? - взволнованно спросила Агнета. — Ты даже представить себе не можешь, девочка. На вокзале он нашёлся! Закрылся капюшоном и заснул прямо на полу вместе с сумкой, а в руках бутылку с остатками спиртного держал. Я его пихал некоторое время, а он что-то бормотал про бабушку, пакет с бензином и горящую машину. Стало ясно, что сам он не поднимется и ничего внятно не скажет. Поэтому обыскал его, пока не увидел на спортивной сумке с инициалы "Х. Д. Саландер".       Сердце Лисбет ушло в пятки. Она постепенно начала понимать, о чём идет речь. Точнее, о ком. Агнета с непониманием посмотрела на родительницу и спросила: — Мам, какой пакет с бензином? Какая спичка? И причём тут бабушка?       Лисбет словно не обратила внимания на вопросы дочери и попросила охранника помочь ей внести тушу сына в квартиру. Агнета в стороне не осталась. Хольгера внесли в комнату. Через пятнадцать минут мужчина в форме охранника вышел, и Лисбет заперла дверь. Теперь она могла плюхнуться на диван и спокойно выдохнуть. Агнета села рядом с мамой и спросила скептически: — О чём говорил Хольгер? Какая горящая машина? Ты что-то скрываешь?       Лисбет поморгала несколько раз, чтобы не заплакать. Всей душой она надеялась, что это не всплывёт наружу. Меньше всего она хотела, чтобы об этом узнали дети. Теперь отступать было некуда. Если Хольгер об этом узнал, узнает и Агнета. А своих детей Лисбет боялась потерять больше всего. — Мам? - переспросила девушка. — Иди спать. Утром я всё расскажу. Когда Хольгер протрезвеет.       Агнета кивнула и пошла к себе, заперев дверь. Лисбет сняла халат и повесила его на стул. Она выключила торшер над диваном. Саландер легла на диван, укуталась в плед и заснула мертвецом. Утром её разбудили встряски Агнеты. Лисбет не хотела вставать, но делать было нечего. Одев тот же халат-кимоно, она встала и направилась к столу. Дочь уже налила ей и себе кофе в кружки, и воду в стакан. Через десять минут в гостиной объявился Хольгер в носках, трусах и майке. Он потирал виски, зажмурившись. — Доброе утро беженцам, - протянула Агнета.       Хольгер не сразу понял, что происходит. Он потёр глаза, оглядываясь по сторонам. Лисбет сказала коротко: — Стакан на столе.       Хольгер ничего не сказал. Он только прошёл к столу и дотянулся до стакана. К собственному удивлению, он удержал стакан с водой в руках и залпом всё выпил. Подросток затем с трудом шевелящимся языком обратился к Лисбет: — Мам, а когда ты собиралась нам рассказать, что Александр Залаченко - наш дед?       Лисбет с грохотом поставила кружку с кофе на стол, глядя в одну точку перед собой. Она ответила, стараясь не разреветься: — Я вам вообще не собиралась этого говорить. Как ты об этом узнал?       Хольгер скрестил руки на груди и усмехнулся: — Залез интереса ради в базу данных СЭПО. Там были все материалы о Зале. Про него ты говорила, что он психопат и мучитель женщин... — Он такой и есть! - воскликнула Лисбет, сжимая в руках кружку. — Но про то, что он - твой отец и наш дед, ты умолчала!       Лисбет глубоко вдохнула через нос и выдохнула через рот. Научила сына хакерству на свою голову! Агнета всё ещё не могла вникнуть в разговор. — Про Залаченко упоминали в полиции десять лет назад. Я помню, хотя мне было шесть. Мне тогда просто сказали, что он был профессиональным убийцей из ГРУ и психопатом. Но... — Это правда. Зала - мой биологический отец и, соответственно, ваш дед. Раз скрывать больше нет смысла, я всё расскажу.       Дети теперь сидели перед матерью и внимательно на неё смотрели. Вся злость Хольгера куда-то исчезла. Агнета мягко взяла мамину руку своими кукольными кулачками. Лисбет не признавалась себе в этом, однако ей стало немного легче. Она начала: — Моим отцом и отцом вашей тёти Камиллы был Александр Залаченко. Или Зала, для меня это неважно. Он родился в Сталинграде. Теперь этот город называется Волгоград. Родители Залаченко погибли, когда он был ребёнком, во время войны. Всё детство он провёл в детском доме на Урале. Он с ранних лет прошёл хорошую военную школу и стал работать в ГРУ. — ГРУ? Главное расследовательное управление? - переспросила Агнета. — Да. Одним словом, он стал агентом военной разведки. Эта сволочь была одним из лучших агентов ГРУ. Говорил, по крайней мере, на шести иностранных языках. Умел выживать и маскироваться. Был превосходным актёром и организатором. Он был одним из преданных политических бойцов, пока не провалил задание в Испании и не убил представителя советского посольства в Мадриде, который пытался уговорить его вернуться на родину. После этого он оставил ложные следы, ведущие в США и Португалию, и стал перебежчиком. — То есть, он уехал в Швецию? - уточнила Агнета. — Не уехал, а сбежал, сестрёнка. Стал просить политического убежища. Пытались его сначала выпихнуть за пределы Швеции, но не смогли. Очень уж полезной информацией он обладал, раз его решили оставить, - со злостью выплюнул Хольгер.       Лисбет опустила глаза. Смотреть в глаза детям ей было стыдно вдвойне. Как за ложь, так и за то, что теперь приходиться воротить прошлое. Она отпила ещё кофе и продолжила: — Ему сделали новую личность. Так он стал чёртовым Карлом Акселем Бодином. Адвокат Бьюрман (я вам о нём рассказывала) был в этом также замешан. — Он знал о твоём родстве с Залой? - спросила Агнета. — Когда он стал моим опекуном, нет. Думал, что я умственно неполноценная, психически больная, беззащитная шлюха. Только когда начал терять терпение и гореть желанием избавиться от плёнки, стал читать материалы обо мне. А когда узнал о моём родстве с Залой, заказал ему моё убийство.        Лисбет Саландер сделала ещё один глоток кофе и зажмурилась. Потом открыла глаза и продолжила: — Но даже не это отвратительно. В 1977 году он познакомился и сошёлся с вашей бабушкой.       Об Агнете Софие Саландер дети знали всё. Лисбет часто и много о ней рассказывала, и всегда хорошее. Они знали, что маму и тётю Камиллу бабушка родила в семнадцать лет, и что она работала кассиршей в продуктовом магазине, стараясь прожить на заработанные деньги и прокормить двух дочерей. По рассказам мамы бабушка запомнилась детям красивой и хорошо сложенной женщиной внешне, а так же бойцом. Может, она и боялась отца (а ведь Лисбет рассказывала детям, что по метрике её отец неизвестен), но за права и благополучие детей, в частности их мамы, готова была бороться до конца. Хольгер и Агнета знали и то, что раньше бабушка носила фамилию Шёландер, после чего сменила на Саландер (эту фамилию носила прабабушка младших Хольгера и Агнеты). Однако теперь в биографии стали открываться новые подробности. — Она влюбилась в него по уши, мечтала о будущем с этой скотиной. Тот же был нисколько не заинтересован в их совместной жизни. Залаченко приходил в нашу квартиру, пил и жестоко избивал вашу бабушку, приходил к ней только за сексом. Появлялся он у нас регулярно. Иногда он надолго исчезал, потом снова появлялся у нас. И всё происходило одинаково. Он колошматил её об стену, обзывал всякими оскорбительными словами, а потом насиловал. Почти всё время ваша бабушка жила в страхе. — Он бил тебя? - спросил Хольгер. — Нет. Были лишь единичные случаи, когда он поднимала на нас с Камиллой руку за то, что мы якобы путались у него под ногами. Мы почти всегда сидели в маленькой спальне и не могли выходить оттуда без спросу. Бабушка запирала нас каждый раз, когда он приходил к нам. — И неужели никто не вмешался? - выходнула Агнета.       Лисбет помотала головой, допивая кофе. — Социальные службы не вмешивались. Бабушка много раз лежала в больнице, но всё потом повторялось. В отличие от сестры, которая пресмыкалась перед ним, я не могла это терпеть. Когда мне было двенадцать, я пошла на кухню, взяла нож и нанесла Залаченко пять ножевых ран в плечо. Он тогда ушёл. — Но побои не прекратились, - закончила мысль Агнета. — Приходил к вашей бабушке потом человек, которого на тот момент я не знала. Только потом я поняла, что он из Службы безопасности. После этого мама мне сказала, что Залаченко всё простил. — Прям так и сказала? - не веря ушам, выдавила дочка.       Лисбет кивнула. Она встала из-за стола и налила себе ещё кофе. Потом вернулась к детям и продолжила историю: — Несколько месяцев после этого случая Залаченко к нам не приходил. Каждый день я прогуливала уроки в школе и оставалась с бабушкой. Боялась, что всё зайдёт слишком далеко. — То есть, это было не ограбление? - спросила Агнета, припоминая прошлые рассказы матери. — У нас и красть-то было почти нечего. Я каждый день охраняла вашу бабушку, потому что боялась, что этот психопат её искалечит. Несколько дней спустя она сказала мне, что весь ад, что ей устраивает Зала - это не повод бросать образование и прогуливать школу. Мне и самой туда не хотелось идти, и я пыталась поговорить об этом с мамой, но она была непреклонна. Пришлось подчиниться.       Лисбет не заметила, как по щекам у неё стекли две слезы. В редких случаях к ней по ночам приходил Залаченко и поступал по-разному. Бывало, просто молча стоял и смотрел с противный усмешкой. Бывало, сравнивал с Камиллой и говорил, что она с ней не сравнится ни по уму, ни по внешности, ни по характеру. Бывало, говорил, что её дети станут такими же, как он сам. В такие минуты Лисбет особенно остро ощущала вину перед матерью и перед собой. Ведь не подчинись она и не пойди тогда в школу, она смогла бы подготовиться к очередному приходу Залаченко, и мать осталась бы жива. И, глядишь, всё бы наладилось. — Я встретилась с ним, когда возвращалась с уроков. Тогда он выходил из квартиры. Мне Залаченко ничего не сделал, лишь расхохотался в лицо. Я сразу поняла, что произошло что-то нечто ужасное, и побежала домой. Ваша бабушка лежала без сознания на полу на кухне. — И ты его подожгла, - подытожил Хольгер. — Верно. Нашла бензин, пустой пакет из-под молока и спички. Выбежала на улицу. Тогда Залаченко уже сидел в машине. Он опустил окно, видимо, намереваясь что-то сказать мне. Я поняла, что это мой шанс.       Перед глазами Лисбет вновь предстало пламя. На минутку ей представилось, как её отец полыхает подобно факелу. Это немного придало ей сил для дальнейшего повествования. — В дело вмешалась полиция и социальная служба. Я думала, что всё наладится, и что нам помогут. Но вместо этого я оказалась в отделении детской психиатрии больницы Святого Стефана в Уппсале, где провела два года. Всю правду о Залаченко я узнала намного позже, когда меня разыскивали по обвинению в тройном убийстве. — Неужели никто не помог? - в ужасе спросила Агнета. — Мама пыталась рассказать это всем: полиции, врачам, психологам, учителям, даже священнику. Её НИКТО не слушал.       Лисбет стиснула зубы от неприятных воспоминаний. С трудом она смогла рассказать детям о времени, проведённом в больнице Святого Стефана. Она пыталась изначально объяснить всё Петеру Телеборьяну, но безуспешно. Вместо получения понимания и поддержки ей 381 день пришлось лежать в изоляторе, прикованной к койке по рукам и ногам ремнями. Она отказывалась принимать препараты, так как, по собственным словам, тупела от них. Таблетки вызывали у неё чувство страха, туман в голове и трудности с дыханием. Ей насильно пытались запихнуть лекарство, но после неудачных попыток оставили в покое, так как Лисбет со временем научилась вызывать рвоту без помощи пальцев. Ей даже пытались ежедневно подмешивать лекарства в еду, и потому она голодала. С врачами старшая Саландер наотрез отказывалась разговаривать, так как знала, что каждое записанное в медицинскую карточку её слово будет не в пользу её самой. Зато она вполне охотно и вежливо общалась с сиделками, санитарами и персоналом столовой. К одной из сиделок Лисбет тогда даже немного привязалась. Одно только поддерживало её по-настоящему и не давало пасть духом - это воспоминание о поджоге отца. — Единственный человек, которому я более менее доверяла, был Пальмгрен. Он был единственным человеком из всех представителей социальных структур, который понимал меня по-настоящему. Он заботился обо мне. Он терпел мой характер. Он помог мне хоть немного влиться в общество.       Дети кивнули в унисон. Они знали, что их мать была под надзором опекунов. Знали они и то, что Лисбет разделалась с несколькими приёмными семьями. Знали, что в честь Пальмгрена назвали Хольгера-младшего. Знали и о том, что второй опекун изнасиловал их мать. — Тебя признали недееспособной после случая в метро, - скорее подтвердил, чем спросил Хольгер. — И в полицию у меня тоже были приводы. Совсем как у тебя. Вот только говорить я с ними отказывалась. Сами понимаете почему.       Тут уж Лисбет не выдержала. Она всхлипнула и высморкалась в недавно взятую салфетку. Дети подошли к ней и сели рядом. Они никогда не видели мать плачущей. Она могла накричать на них, могла оборвать, могла быть холодной, строгой и с виду бесчувственной и отстранённой, могла лезть в их личную жизнь с помощью хакерских способностей, могла просто запереться в ванной на несколько минут. Но никогда не плакала у них на глазах. — Честно говоря, я боялась, что в вас взыграют его гены. Меньше всего мне хотелось, чтобы вы узнали правду, - глотая слёзы, выдавила Лисбет.       Уж теперь дети не могли держать зла на собственную мать. Они просто обняли её с двух сторон. Лисбет с трудом смогла обнять обоих детей, сдавивших её в своих объятьях. — Вы - самое дорогое, что у меня есть, - сказала она с улыбкой, вытерев непрекращающиеся слезы с щёк и поцеловав в макушки обоих подростков.       После этого дети ушли к себе, а Саландер встала из-за стола и поставила кружку в раковину. Это показалось ей странным, но на душе теперь ей стало чуточку легче. Улыбнувшись этой мысли, она подошла к журнальному столику, достала папку и начала смотреть материалы очередного дела.