Рыжики из Линчёпинга

      Агнета Саландер-младшая просидела в холле больницы уже два часа. О том, что мать пострадала, ей сообщила директриса Густафссон на последнем уроке. Девочка не досидела до конца занятия из-за этой новости. Она тогда просто бросила учебные принадлежности в рюкзак и убежала, едва оправилась от шока и поняла, что всё очень серьёзно. Ей было плевать на перешептывания одноклассников и на возглас учительницы, когда она убежала. Агнета и раньше понимала, насколько опасной является мамина работа. Девочке было известно, что любая ошибка Лисбет во время расследования может закончиться плачевно (а о социальной службе у школьницы сложилось не самое приятное впечатление из-за рассказов матери). Но двенадцатилетняя Агнета Анника Саландер именно сейчас окончательно поняла, что может лишиться самого дорогого, пусть и необычного по характеру человека в своей жизни.       Девочка места себе не находила. Единственное, что её смогло ненадолго отвлечь от переживаний, так это переписка с недавно простывшим братом. Врачи и медсёстры быстрым шагом проходили мимо, разговаривали друг с другом или с пациентами и их родными, передвигали инвалидные коляски или каталки, но не обращали внимания на Агнету. Через полчаса к девочке подошла полноватая темноволосая женщина средних лет в белом халате. — Агнета Анника Саландер? - спросила она участливо.       Девочка подняла голову и выжидающе посмотрела на врача или медсестру (на глаз понять, кто женщина по профессии, она не могла). Та пробежалась глазами по бумагам, которые держала в руках и стала описывать нынешнее состояние Лисбет: — Твою маму привезли сегодня утром с серьёзным ножевым ранением груди, открытым переломом плеча и раздробленной ступней. Лезвие едва не задело сердце, поэтому ей очень повезло. Семь часов мы вытаскивали твою маму с того света, сейчас её состояние стабильно. Она отошла от наркоза, но периодически жалуется на головокружение и тошноту.       Агнета кивнула. Воображение рисовало чудовищные картины того, что случилось с мамой, и ей на минуту захотелось убежать в туалет, но она продолжала сидеть на месте. Женщина села рядом с Агнетой и сказала: — Доктор Стрём тщательно следит за её состоянием, так что с твоей мамой всё будет хорошо. У тебя ведь есть другие родственники?       Вопрос сразу не понравился Агнете. Многие взрослые задавали этот вопрос, когда видели её или брата одних. А родных у двойняшек было не так уж и много. Отца они никогда не видели. Анника, её муж и дети жили в Стокгольме и не могли приезжать к семье Саландер часто. Со стороны матери в живых была только одна родственница - её старшая сестра. — Да. К нам недавно приехала тётя, - ответила вполне правдиво Агнета.       На самом же деле Эллен Касперсен к ним должна приехать завтра. Старшая сестра Лисбет не знала о том, что произошло. Агнета пристально смотрела на медсестру. Кажется, её ответ вполне удовлетворил женщину. Медсестра провела Агнету к палате мамы. Девочка была в ужасе, но старалась этого не показывать. Её мать лежала почти вся в бинтах и гипсе, с капельницами, и спала. — Можете пообщаться, не старайся удерживать её от резких движений и попыток встать. Если она нас не слушает, может, послушает тебя, - сказала медсестра перед уходом.       Агнета кивнула. Она подошла к койке мамы и легонько потрепала кисть Лисбет. Та открыла глаза. — Привет, - вполголоса ответила женщина.       Агнета кивнула, схватив маму за руку крепче. Лисбет нахмурилась и спросила, всем своим видом страясь быть строже. — Почему ты не в школе? — У меня тогда был последний урок. Директриса Густафссон сообщила мне о том, что с тобой произошло.       Лисбет сделала попытку усмехнуться, но получилось так себе. Она не сильно жаловала директрису школы, где учатся её дети. Жена её бывшего одноклассника, по мнению самой Саландер, слишком уж нахваливала способности её детей и выставляла их напоказ как цирковых зверьков. Однако Лисбет не могла не отдать должное тому, что фру Густафссон была справедливым человеком и поддерживала в школе порядок. По крайней мере, насколько это было возможно. Прошлый директор школы попустительствовал хулиганам и никак не вмешивался в конфликты учеников. — Ты должна была после школы пойти домой к Хольгеру, - выдавила Лисбет. — Мам, мы сегодня с ним переписывались все два часа, что я сидела в коридоре. Они там с фру Окессон играют в морской бой.       Лисбет подняла брови, но ничего не ответила. С соседкой оставлять своих детей она не боялась. Фру Окессон была многодетной мамой и знала, как справиться с этими рыжими сорвиголовами, особенно с Хольгером. Но Саландер-старшая ожидала приезда своей единокровной сестры, которая сняла бы обязанности няни с фру Альберты. Агнета прилегла на койку мамы и воскликнула: — Как так получилось? Вот кто тебя так покалечил? Ты же могла быть осторожнее!       Лисбет приподняла голову и возразила: — Агнета Анника Саландер, тебя вместе со мной вызывали в кабинет директора в этом году четыре раза. И ты будешь учить меня осторожности? — Это не одно и то же.       На некоторое время в палате повисла тишина. Лисбет терпеть не могла, когда кто-то пытался учить её жизни. Она и сама понимала, что во время каждого расследования рискует оставить детей сиротами, но ничего поделать не могла со своей жаждой справедливости. Ей хотелось, чтобы виновные понесли заслуженное наказание, особенно мужчины, которые обращаются с женщинами грязно. Но статус матери далеко не всегда позволял ей делать это так, как она этого хотела. Агнета же восхищалась мамой, когда слушала рассказы о том, как ей удалось припереть к стенке очередного ублюдка. — И всё же, кто это был? Я хочу, чтобы он страдал, - ответила девочка. — Он спрыгнул с крыши. Так что страдать он больше не будет. — Что говорит врач?       Лисбет с трудом пожала плечами и произнесла: — Утверждает, что я очень быстро восстановлюсь, но...       Женщина замолчала. Агнета выжидающе смотрела на маму. Эта пауза её настораживала. — Но? — Говорит, что мне нужно бросать курить и поменьше искать приключения. А ещё пытается всучить мне костыль. — Но это ведь не навсегда. Только на время реабилитации, - заверила женщину Агнета. — Меня держали два года в психиатрической клинике. Меня насиловали. Меня живьём закапывали. Как видишь, я справилась без костыля, и курение меня не убило.       В этот момент в палату вошла медсестра и сказала, что время посещения окончено. Агнета попросила её позволить посидеть ещё немного. Вдобавок девочка крепче схватила мамину кисть. Женщина закатила глаза и ответила: — Самая невозможная семейка за всю мою карьеру, честное слово.       Медсестра вышла из палаты, закрыв дверь. Агнета многообещающе посмотрела на мать, и через секунду обе рассмеялись. Саландер-старшая ещё чувствовала боль, но не обращала на неё внимание. Лучше всяких обезболивающих на неё действовало присутствие дочери. Это чудо одним своим видом грело её зачерствевшую в детстве душу и внесло вместе с сыном какой-то смысл в её жизнь.