Гиблое место

      Денис просыпается посреди ночи, резко распахивая глаза, с бешено колотящимся сердцем. Тусклый свет луны падает из окна, освещая небольшую комнату. Взгляд цепляется за спящего на диване Волкова. Программист медленно выдыхает, значит, не сон, он действительно в безопасности. Ден принимает вертикальное положение, свешивая ноги на холодный пол, просыпаясь окончательно. Тихо матерится, тщетно ища в сумерках старые тапки. Хочется курить. И вдруг замирает, сталкиваясь с немигающими глазами Разума. Голодными, изучающими, хищными. Серёжа склоняется к его лицу так, что Ден может почувствовать его дыхание на своей коже. В свете луны его глаза почему-то кажутся жёлтыми. Его расслаблено надменная поза словно таит скрытую угрозу. Даже черты лица неуловимо изменились, словно заострились, принимая хищное выражение.       Денис неосознанно отвёл взгляд, неверяще уставился на кровать. Разум безмятежно спал, обнимая подушку. Титов чувствует сильную хватку цепких пальцев на своём подбородке, в ту же секунду его лицо властно разворачивают обратно. Ворон не любит, когда его игнорируют.       — Ты зачем от нас в Топи смылся, Дениска? — томно мурлыкнул Птица.       — Ты кто, нахрен, такой? — Титов откровенно пялился на тёмного двойника Разумовского.       — Птица.       — А крылья где? — тупо выпалил Ден первое, что в голову пришло.       В ту же секунду Птица раскрывает огромные чёрные крылья, слегка задевая плечо программиста.       — Нравится? — смотрит выжидающе, чуть склонив голову, явно забавляясь.       — Выглядят крипово, — честно признаётся Ден, проводя ладонью по зловеще блестящим в темноте аспидно-чёрным перьям.       — А Серёженьке нравится, — Ворон хрустально смеётся, демонстрируя жемчужно-белые кончики клыков. — Он мелким без ума от меня был. Всё время рисовал меня в своих альбомах.       — А если так? — Птица смотрит лукаво, с прищуром, полностью копируя облик Разумовского. Только глаза вспыхивают янтарным блеском в ночной тьме.       Денис вдруг чувствует резкую вспышку головной боли. Картинка перед глазами размазывается, вспыхивая уродливыми алыми пятнами. Все предметы начинают мерцать. Голову словно сжимает горячим обручем. Струйка алой крови медленно вытекает из носа, пачкая губы.       Ден сдавлено вскрикивает, хватаясь за голову, зажмуривая глаза. Он слишком хорошо помнит эти ощущения.       Нет, нет, только не это, только не снова, нет. Неужели все мои страдания были напрасны?       — Тише, — мурлычет Птица, касаясь прохладными пальцами виска Дена. Боль утихла так же внезапно, как и началась.       — Хозяин вернул её мне, да? — Ден медленно поднимает голову, его взгляд полон отчаянья и обречённости.       — Твоя опухоль никуда и не исчезала. Алябьев не умеет исцелять, лишь наводить морок, — раздражённо разъясняет Птица. — Пока ты был одурманен местной водицей, просто не замечал боли. А теперь, когда морок спал, ощущаешь всё. А я ведь предупреждал. Не стоило тебе сбегать от нас в эту глушь. Тебе нужно было просто попросить.       — Помоги мне, — шепчет Ден, глядя в пылающие янтарём глаза.       — Сразу бы так, — Птица довольно клекочет.       — А сейчас будет больно, постарайся не орать слишком громко, Ден, — в янтарных глазах плещется садистское веселье.       Программист не успевает произнести ни звука, когда длинные пальцы Ворона касаются его лба. В реальности проходит несколько секунд, но для Дена они растянулись в целую вечность. Боль адская, Дену казалось, что ему вскрывают черепную коробку и режут острым скальпелем, крик застрял в горле, он даже забыл, как дышать.       — Ну вот и всё, а ты боялся, — Птица демонстрирует раскрытую ладонь с каким-то маленьким тёмным сгустком. Он вспыхивает и истлевает, обращаясь пеплом.       — Дыши, Ден, — Птица довольно клекочет, слизывает солоноватую влагу с бледных щёк программиста. Вкус чужого страха и боли дразнит рецепторы, Ворон смакует его на языке, подобно дорогому алкоголю. Чистое незамутнённое страдание и почти исступлённое обожание. Любопытно.       Птица оценивает внутреннее состояние Дена и раздражённо цыкает. Да, он избавил его от смертельной опухоли, но этого недостаточно для быстрого и полноценного восстановления. Ден всё ещё слаб. А у них слишком мало времени. Есть только один способ ускорить процесс. Ворон мысленно колеблется несколько секунд, принимая решение.       Кровь Птицы почти наверняка привяжет Дена к себе, создаст ментальную связь. Конечно, не такую сильную, как с Птенчиком, но всё же. С другой стороны, Денис слишком нестабилен, склонен к разного рода зависимостям и рисковому поведению. Хаотичный и непредсказуемый. Пусть лучше он будет зависим от них с Серёжей, чем от чего-то или кого-то другого.       — Ден с самого начала жаждал быть нашим, разве нет? — мысленно усмехается Птица, проводя острым ногтем по своему запястью. Алая кровь в лунном свете кажется почти чёрной.       — Пей, — властно произносит Птица, прижимая запястье к чужим губам.       Ден шокированно распахивает глаза, не успевая толком осознать, что произошло, нервно сглатывает жидкость, прижимаясь к открытой ране.       Без лишних вопросов. Послушный и покорный. Чудно.       Кровь Ворона ощущается, как жидкий огонь. Она обжигающая и терпкая. У Дена кружится голова, все ощущения разом обостряются, мир вспыхивает яркими красками. Он словно парит в воздухе. Титов ощущает себя словно под кайфом, как когда впервые попробовал чистый кокс. Его уносит, эйфория накрывает с головой, сердце, по ощущениям, разгоняется до скорости света. Впервые за долгое время он по-настоящему чувствует себя живым.       — И что теперь? — Ден улыбается немного нервно, ища в карманах зажигалку. От цепкого взгляда Ворона не укрывается, насколько сильно расширены зрачки Дена, как он следит за каждым движением Птицы, неосознанно облизывая губы. Птица подносит ладонь к его лицу, огоньки пламени мгновенно вспыхивают, словно танцуя на кончиках пальцев. Титов заворожённо наблюдает за этим, поджигая кончик сигареты. Огонь мгновенно исчезает. — Теперь я должен тебе свои душу и тело, или как там это у вас происходит?       — Нахрена мне душенька твоя сдалась? — Птица смеётся искренне и громко.       — А своё тело ты отдашь мне сам, по своей воле. Думаешь, я не замечал, как ты смотришь на моего Птенчика? Ты настолько одержим им, что мне тебя даже жалко. Твои мысли очень грязные, Ден.       — Серёжа и правда тебя искренне любит, но совершенно не так, как тебе нужно. Ты уж прости, Ден, но у Серёженьки есть типаж. Если ты не Волков, значит, в пролёте.

***

      Гром разлепил глаза, недовольно щурясь от яркого солнечного света. Игорь ворочался всю ночь, слушая чьи-то громкие вопли, молящие всхлипы и слишком протяжные стоны. Майор ворочался, проклиная свой слишком чуткий слух, картонные стены и прекрасную акустику. Гром едва сдержался, чтобы со всей дури не стукнуть кулаком по стене с криком «ебитесь потише!». Нет, он всё понимал, не виделись почти полгода, соскучились, изголодались. Но, блин, не пять же раз за ночь! Нет, он не считал, просто Разумовский был чертовски громким!       Стоило ему только прикрыть глаза и погрузиться в сон, так он снова подрывался от звуков чужого экстаза, а фразы «Давай ещё раз у стены навесу! Придуши меня сильнее!» подрывали его шаткое душевное спокойствие. К тому же абсолютно не вязались с образом застенчивого социофобного программиста.       За окном громко щебетали птицы, с кухни доносились звонкий смех и приглушённые голоса. Пахло свежезаваренным кофе и чем-то вкусным. В этот момент желудок предательски заурчал, подражая пению морских китов. Игорь поскрёб двухдневную щетину и решил выползти на кухню на запах.       В коридоре от столкнулся с улыбающемся в тридцать два зуба Максом.       — Что-то ты подозрительно бодрый, — Игорь смеряет близнеца слегка раздражённым взглядом.       — А у меня, братишка, соседи по общаге трахались, как кролики, я привык засыпать под звуки любви, — весело пропевает Макс и закидывает руку на плечо близнеца, бесцеремонно нарушая личное пространство. В отличие от хмурого и замкнутого брата, Максимка с детства был тактильным и контактным, любил обнимашки, ему словно жизненно необходимо было касаться.       Юля и Саша сидели за столом и о чём-то оживлённо щебетали в полголоса. В руках у Пчёлкиной Игорь заметил большую кружку горячего какао.       У старой плиты Олег невозмутимо готовил горячие бутерброды. Серёжа обнимал его поперёк груди, лукаво заглядывая через плечо, потёрся носом между лопаток, словно ласковый огромный кот.       Игорь невольно отвернулся. Друзья выглядели слишком по-семейному.       Птица присаживается на край стола, закидывая ногу на ногу, беспалевно стаскивает горячий бутерброд. Олег, невозмутимо пожимая плечами, принимается делать новый.       — Утречка, Гром! — Юля наконец отвлеклась от подруги, замечая своего парня.       — Ты чего такой хмурый? Не выспался что ли? — весело и звонко спрашивает Саша, отрываясь от поедания печенья.       — Да всю ночь кто-то орал, как резаный, как тут выспишься? — тихо ворчит Игорь.       — Это не мы! — смущённо шипит Серёжа и отрывается от Олега, гневно сверкнув лазурными глазами в сторону Грома.       — А кто тогда? — едва не выпалил обескураженный Игорь.       В этот момент на кухню заваливается Титов.       — Жрать хочу, умираю! — громогласно заявляет программист, хватая горячий бутерброд с широкой тарелки. Взъерошенный, с шальными блеском в глазах, с припухшими от поцелуев губами. Игорь невольно залипает. На Титове была рубашка Разума и, похоже, его шорты. Тонкую шею программиста покрывали алеющие засосы.       Птица выглядел плотоядно и сыто, склонил голову снисходительно, глядя на Игоря своим янтарными глазами.       У бравого майора сдали нервы.       — Сгинь, птеродактиль хренов! — заорал Гром, запуская кружку в нагло смеющуюся пернатую нечисть.       Птица заливается издевательским смехом, ловко уворачиваясь от орудия возмездия, растворяясь в воздухе. Кофе уродливой кляксой расползается по обоям в розочку. Олег обречённо вздыхает, глядя на сомнительный шедевр рукотворной абстракции.       — Ребята, какие планы на сегодня? — жизнерадостно подаёт голос Саша, желая разрядить напряжённую обстановку.       — Предлагаю убраться отсюда, как можно скорее, и передать информацию о творящемся в Топях беспределе официальным властям и органам правопорядка, — невозмутимо предлагает Волков. — Тем более доказательств у нас более чем достаточно.       — Я позабочусь о том, чтобы придать этому делу максимальную огласку в сети, привлекая все ресурсы Vmeste, — голос Разумовского звучит неожиданно твёрдо, небесно-голубые глаза сияют праведным гневом и непоколебимой решимостью.       — Думаю, у меня достаточно материала для независимого расследования, — с энтузиазмом отзывается Пчелкина. — Только есть одна маленькая проблема, Волков.       — Думаешь, мы не пытались? Каждый раз по кругу ходим и обратно в Топи возвращаемся. Здесь всё словно закольцовано, — раздражённо выплёвывает Гром.       — Значит, попробуем ещё раз, — в голосе Олега чувствуется сталь.       Друзья быстро завтракают, чувствуя непривычное воодушевление и надежду, Олег словно заражает их своими уверенностью и непоколебимым спокойствием. Возникает иррациональное ощущение, что на этот раз у них точно всё получится. Разум сияет, как начищенная монета, с аппетитом уплетает бутерброды, бежит собирать рюкзак.       — Всё взяли? — весело спрашивает Волков, беглым взглядом оглядывая группу. — Тогда выдвигаемся.       Серёжа забавно щурится от яркого солнца, вдыхая прохладный утренний воздух. Они быстро обогнули покосившиеся дома, через полчаса обогнули пожухшую лесную траву.       — Дальше пойдём вдоль реки, — Олег не сверяется с картой, просто уверенно идёт вперёд, ведя за собой. Словно действительно знает дорогу.       — Либо его ведёт кто-то или что-то, — мрачно думает Гром.       Сизый туман словно рассеивается перед ними, открывая взору неизведанные дорожки и тропы. Так, собственно, они и вышли к небольшой речушке. По-хорошему её можно и вплавь перейти, вода здесь едва по пояс будет. Видимо, Волков просто не хотел, чтобы Серёжа и остальные простыли, вода в реке была ледяная, текла стремительно и быстро. Чем дальше они продвигались вглубь Топей, тем глубже разливалась река, по диким берегам росли высокие камыши.       — Долго ещё? — чуть истерично спрашивает Титов. Создатель TrueTalk никогда не отличался терпением. — Может вплавь, а? Серьёзно, если требуется переплыть ручей, чтобы свалить из этого ада, я готов.       Чтобы продемонстрировать серьёзность своих намерений, Ден начинает демонстративно стягивать с себя одежду.       — Я в тебе ни капли не сомневаюсь, — саркастично усмехается Волков. — Давай без стриптиза, а? Мост вон там.       Друзья повернули голову, следя за взглядом Олега. И правда, где-то в нескольких десятках метров от них виднелся деревянный мост. Его не сразу было видно из-за высоких камышей и поднимающегося от воды прохладного тумана.       Даже Титов от неожиданности замолк, наскоро натягивая штаны обратно и кутаясь в просторной футболке Разума. Не то чтобы купание в холодной воде его действительно вдохновляло. Просто в период острого стресса его так и тянуло вытворить какую-нибудь херню.       Через несколько минут друзья дошли до старого, но вполне сносного деревянного моста.       — Нужно просто перейти реку, а дальше двигаться в направлении…       Звук мотора заставляет Олега резко замолчать.       На поляну по другую строну реки из лесной чащи, поднимая пыль, стремительно выезжает знакомый чёрный гелик.       У Игоря играют желваки, когда он замечает на водительском сидении знакомую рожу капитана Козлова.       Дверь резко распахивается, и перед ними появляется Виталий Алябьев.       — Далеко собрались, туристы? — Хозяин паскудно оскалился, ступая на мост, вскидывая заряженное ружьё.