Гиблое место

Два месяца назад.

       Мерцающие огни ночного клуба лишь растревожили недавно утихшую головную боль. Денису казалось, словно внутри его черепной коробки ворочался клубок змей, пожирая его мозг. Цвета искажались, становясь кислотно-яркими, словно пылали и плыли в задымлённом воздухе. Фигуры на танцполе расплывались перед глазами, теряя очертания, превращаясь во что-то гротескное, размытое. Создатель TrueTalk устало прикрыл глаза, откидываясь на спинку дивана, в ожидании, пока его отпустит. Надо просто переждать. Таблетка горчит на языке, Денис с отвращением трет губы, пытаясь избавиться от ощущения приторной липкости и синтетического вкуса чужой помады. Несколько минут назад он позволил пропихнуть себе в рот сомнительную таблетку во время грязного поцелуя. Не дождавшись нужной реакции его случайная спутница надув силиконовые губы, упорхнула на танцпол в поисках свободного члена и толстого кошелька. Денису откровенно поебать. Навалилась уже ставшая привычной апатия и ощущение безысходности.       Всю свою сознательную жизнь Титов презирал наркотики и торчков, считая подобную зависимость крайним проявлением слабости и проёбыванием собственной жизни. Но какая сейчас разница?! Скоро рецепт на наркотики ему врачи выписывать будут, чтобы от адских болей не загибался, когда самые сильные обезболивающие перестанут действовать. Имеет ли это хоть какое-то значение, когда по самым оптимистичным прогнозам жить ему осталось не более года.       Если бы только можно было отмотать время назад. Титов привычно списывал участившуюся головную боль на бесконечные бессонные ночи, верные спутники любого программиста, очередной дедлайн перед обновлением, на последствия похмелья. На побочку от энергетиков и кофе циркулирующих в его крови 24/7 в конце концов. Когда он вышел из клиники все еще не веря в реальность происходящего, светило яркое солнце. Первая стадия: отрицание. Мир не перевернулся, он продолжал жить собственной жизнью, в то время как Титов медленно умирал. Еще никогда мир не казался ему таким отвратительным. Денис столько всего хотел сделать, он был в самом начале своего пути. У Дениса было столько планов, он только получил возможности для их реализации. Он был гениальным молодым программистом создавшим по-настоящему уникальный продукт. Наряду с Разумовским его называли главной надеждой российского IТ. И Титову действительно было что предложить этому миру. Он ведь только недавно начал жить по-настоящему, заставил уважать себя даже собственного отца, показал всему миру чего он стоит. Но перед лицом смерти все это было бессмысленно.       Всю свою сознательную жизнь Титов ненавидел ложь. Видеть, как мать сознательно закрывает глаза на постоянные измены мужа, всеми силами стараясь спасти давно несуществующий брак. Слышать про постоянные ночные совещания, командировки и вызовы на работу в выходные, когда его отцу приспичило срочно трахнуть очередную блядь. Одинокие семейные праздники, новый год, выходной и Рождество и дни рождения. Стыдливо отводящая глаза мать извергающая очередную ложь своими идеально накрашенными губами: папа тебя очень любит. просто у него сложный период\тяжелая работа\очень занят.       Денис слишком рано понял, все врут друг другу: друзья, любовники, партнеры по бизнесу. Просто потому что могут, ради собственной выгоды, из мелочного желания чувствовать свое превосходство и манипулировать зависимым от них людьми. Чем ближе ты подпускаешь человека к себе, тем выше шанс быть использованным и получить нож в спину. Денис хотел положить конец этому бесконечному потоку грязи и лжи. Именно поэтому он создал TrueTalk. Чтобы люди наконец прекратили врать глядя тебе в глаза. О, сколько «идеальных» отношений он разрушил, сколько проклятий слышал в свой адрес.        Что он здесь делает? Денис чувствовал отвращение к блядям обеих полов, к тем кто клеится к нему ради денег и статуса. Переспать с ним престижно и выгодно, он теперь fuck me I'm famous Титов. Ведь слава и деньги являлись во все времена самым сильным афродизиаком.        Наркотики не приносят желаемого ощущения куража, лишь сильнее усиливают скрытую депрессию. Мысли которые он отчаянно гнал он себя загрязняют сознание, словно вскрытый старый гнойный нарыв.       Как это если по любви? Чтоб по-настоящему, когда ценен и важен ты сам? Как это было у них? Теперь Денис это никогда не узнает. Любил ли он сам кого-то в своей жизни?       Денис привык прятаться за маской прожженного циника, считая что любовь сильно переоценили, простая химия плюс инстинкт размножения. Люди просто используют друг друга в различных целях, а любовь превратилась оправдание любой мерзости, стала крючком удерживающим людей в откровенно токсичных и опасных отношениях. Возможно, он просто не видел других примеров.       Стоит признать, одно исключение он всё-таки видел. Хотя, как известно, исключения лишь подтверждают правила. А Разум всегда был слегка не от мира сего. Его любовь и преданность Олегу вызывала лишь злую усмешку Титова. Ну не бывает чтоб так вместе с самого детства, первые и единственные, и прочий бред. Романтической чушью лучше переболеть в шестнадцать, а потом такие отношения начнут напрягать, особенно, когда перед тобой открывается мир новых возможностей.       Любовь — это иллюзия, страсть быстротечна.       Титов бы так не смог, быть преданным одному человеку, он никогда не хотел этого. Или хотел? Возможно он так старательно избегал привязанности понимая, что сильные чувства могут его разрушить. Возможно, он любил, однажды, любил так отчаянно, что упустил момент как это ядовитое чувство с течением времени медленно превращалось в одержимость. Обладая славой, успехом и деньгами он мог получить все, любого, кроме того, кого по-настоящему желало его сердце.       Денис смеется, надломлено, отчаянно, понимая, что в глубине души всегда отчаянно желал только одного человека. Он так сильно хотел забыться, надеялся что пьяный кураж и случайный любовник вытрахает из него это ядовитое чувство, что давно пустило корни в его сердце. Все другие были лишь заменой, жалкой копией.       — Сублимация, эротический перенос, — наверняка бы сказал психоаналитик, жаль, что Титов послал его после пары сеансов.       Чертов Сергей Разумовский был как незакрытый гештальт. Денис чувствует злость, потому что никогда не почувствует вновь вкус его губ, Разум никогда не посмотрит на него так, как всегда смотрел на Олега. Неважно, чего он достиг или сделал, Разум никогда не будет с ним, более того он продолжит жить забыв о нем, в то время пока Денис медленно угасает.       Эта мысль приводит его в ярость. Сейчас в нем говорят скорее наркотики и алкоголь, чем здравый смысл. Этой боли и ярости слишком много чтобы держать ее в себе. У Дениса нет никакого плана, ноги сами приносят его к дому Разумовского.       Денис поднимется на лифте на нужный этаж, даже не стараясь не засветить лицо на камерах. После взломает и сотрет. Ему даже плевать если Олег об этом узнает. А он узнает, в этом Титов даже не сомневается. Будет забавно, если Волков рванет сюда прямиком из Сирии чтобы его прикончить. Почему-то смерть от рук наёмника не так пугает, как растущая в мозгу раковая опухоль. Титов нажимает знакомый номер, ему везет, Разумовский отвечает почти сразу.       — Привет, Разум, не спишь? Я тут проходил мимо твоего дома, — голос звучит наигранно-беззаботно. — Впустишь, меня?       Это настолько тупо, что Ден уверен, что никто на это не поведется. Серёжа ведётся.       — Привет, Ден, — Разумовский стоит посреди гостиной улыбаясь слегка растерянно, но радостно. — Как тебя сюда занесло? Ключи от дома забыл?       Титов думает, что Серёжа ещё не ложился, стоит перед ним в натянутой гиковской футболке и мягких домашних штанах, с банкой энергетика в руке. Разум и в институте раньше трех не ложился, программисты поздние пташки, в этом они с Серёжей похожи, мысленно усмехается Титов, незаметно закрывая входную дверь, отрезая пути к отступлению.       Глупый, наивный Разум, только он мог впустить старого знакомого к себе в квартиру посреди ночи.       Ничего бы не произошло, если бы он просто проигнорировал звонок или послал куда подальше позднего гостя. Эта наивность и открылось миру его всегда бесила. Ден остро улыбается, скользя по бывшему одногруппнику нечитаемым взглядом, стремительно сокращая расстояние между ними, толкая к ближайшей стене.       Впечатывается своим телом, не давая вырваться, давит своими пальцами на щеки, не позволяя отвернуться, целует яростно, развязано, глубоко, ломая любое сопротивление на корню. Ладонь передвигается на затылок, пальцы вплетаются в рыжие пряди не давая отстраниться. Серёжа не сопротивляется, но и не отвечает на поцелуй, сморит на Титова широко раскрытыми глазами с выражением абсолютного шока. Денис целует снова, более напористо сминая желанные губы. Не добившись результата, Титов припадет к бледной шее, мстительно оставляя укусы на светлой коже.       — Ден, что ты творишь? — голос Разума дрожит, тонкие пальцы впиваются в плечи, пытаясь отстранить его от себя. — Ты совсем не в адеквате.       Титов игнорирует слабое сопротивление, склоняет голову, смотрит насмешливо, вызывающе.       — Я не хочу, — твердо и решительно выдает Разумовский, словно это имеет сейчас хоть как-то значение. Хмурит рыжие брови, выглядит как взъерошенный боевой воробушек. — Ты же прекрасно знаешь, что я с Олегом.       — Ты что, действительно веришь, что он молча годами дрочит в ладошку, а не отрывается в ближайшем борделе? — ядовито продолжает Титов.       — Да, я ему доверяю.       — Да вы видитесь от силы пару раз в несколько лет! Что это вообще за отношения такие?! — яростно кричит Титов, приближаясь к лицу Разума. В глазах мелькает что-то темное, больное.       — А знаешь, мне плевать! — в голосе Титова звучат истерические нотки, — Я все поражаюсь как ты со своей кристально наивностью и верой в людей до своего возраста дожил?! Не хочет, он значит? Главное — я хочу!       В глазах Сережи впервые мелькает страх, и Титову это даже нравится.       — Думать надо было прежде чем открывать эту чертову дверь! — зло шепчет Денис, резко толкая Разумовского на пол.       Титов не дает ему подняться, наваливается сверху, блокируя слабое сопротивление, перехватывая запястья Разума, прижимая к ковру. Серёжа уворачивается от поцелуя и Титов мстительно кусает в шею, пытаясь стащить бесящую футболку. Разумовский выдыхает порывисто и судорожно, и Титову на мгновение кажется, что его сейчас накроет паническая атака. А самого Дена тихая истерика. Маньяк из него так себе.       Тело под ним словно каменеет, кажется Сережа до сих пор не верит в реальность происходящего. Разумовский просто лежит на полу, безразлично уставившись в потолок. Никакой даже самой слабой реакции. Денис вдруг понимает что, у него начинают дрожать плечи, его словно начинает трясти изнутри, он застывает глядя в ставшим неожиданно спокойным лицо Серёжи.       — Что с тобой происходит, Ден? — холодная ладонь Разума мягко касается его щеки, заставляя смотреть в лазурные глаза. — Ты ведь пришел не за этим.       — Я умираю, — на лицо Серёжи падают капли чужих горьких слез. Титов утыкается в плечо своего друга, воет беззвучно, безутешно, чувствуя себя жалким ничтожеством, никчемным слабаком. Но он просто не может перестать плакать, это все равно что пытаться остановить прорванную плотину, слезы просто не останавливаются. На периферии сознания Ден чувствует осторожные касания подрагивающих пальцев Разума.       — Я с тобой. Дыши, просто дыши, Ден.       Он абсолютно опустошён и потерян. Возможно, он просто был сильным слишком долго.

***

      В спальне царит полумрак, Разум не стал зажигать свет, словно боялся случайно спровоцировать приступ мигрени. Ден не помнит, как Сережа притащил его в свою комнату и дал свои вещи, уложив в постель. А после решительно забрался следом, устраиваясь рядом. Они лежали напротив друг друга словно маленькие дети, доверяющие друг другу самые страшные тайны.       Здесь, в тёмной тишине чужой спальни, Ден впервые говорит о своих потаенных страх, чувствуя как пальцы Серёжи сжимают его ладонь. Он рассказал ему всё, не таясь. О своих несбывшихся планах и смертельном диагнозе, который стал для него абсолютным шоком, об отчаянии, о том как больно и страшно умирать.       — Останься, останься со мной, — отчаянно шепчет Разум, нежно, почти невесомо касаясь губами его лица. Легкие поцелуи стирают влагу с холодных щек, словно пытаясь выпить его боль, забрать ее себе. Денис видит, как глаза Сережи блестят в лунном свете от невыплаканных слёз.       Вот они. Настоящие чувства, Разума. Возможно, именно это он так отчаянно искал всю свою жизнь. Что-то настоящее. Близость, принятие. Понимание что кто-то по настоящему боится тебя потерять, что он действительно нужен. Чувство не одиночества, подлинной эмпатии.       — Только не сдавайся, прошу. Мы обязательно найдем выход, слышишь, — как заклинание повторяет Разум. Голос его дрожит от волнения и невыплаканных слез.       И Титов ему верит. Ему не нужен TrueTalk, чтобы знать, что Разум говорит правду. Денис видит её в его ясных голубых глазах, знает что Серёжа сделает всё, чтобы его спасти. И хотя он сам почти утратил надежду, в глубине души ему отчаянно хочется верить, что Разум сможет.

***

       Это похоже на грёбаную зависимость. Денис готов смеялся в голос от абсурдности ситуации. Его тянет к Разуму, влечет, словно зовет что-то. Рядом с ним в голове словно проясняется, одно присутствие Серёжи придает ему сил. Титову сложно признаться но он практически прописался у бывшего одногруппника, бывает у него чаще чем в собственном офисе или квартире в престижном районе. Вот так, жизнь избегал привязанности и зависимости и вот, докатился. С каких пор Разум успел стать его якорем? Еще и Серёжа всячески поощряет это, впускает в свою квартиру в любое время дня и ночи, словно это так и надо, словно это в порядке вещей. Вместо того, чтобы решительно выставить за дверь. Кто же знал что Разумовский окажется чертовым эмпатом?!       Говорит понимающе, мол, оставайся, мне не уютно здесь одному, особенно по ночам. Можно завтра вещи перевезти. Денис сбегает с первыми лучами солнца. Этого еще только не хватило. Жёлтая пресса и так его пару раз спалила выходящим из квартиры Разума. Титову давно уже поебать на сплетни и что там о нём опять желтушники пишут, а вот Серёже подобное внимание точно ни к чему.       Разумовский действительно продолжает бороться, когда сам Денис почти сдался. Сёрфит все исследования за рубежом, экспериментальное лечение, изучает лучшие мировые клиники, талантливых хирургов. Титов до сих пор не понял, зачем это нужно самому Разуму. Просто знает, что почему-то важен для него. Возможно, причина в том, что Серёжа всегда был социофобом и ему трудно подпускать людей близко к себе. Разум действительно помогает, подгоняет какое-то экспериментальное лекарство, которое помогает справляться с головной болью и, хоть ненадолго, нормально функционировать и работать. Но пока это всё, что ему удалось сделать.       Иногда у Титова случались хорошие дни, когда он мог забыть о болезни пожирающей его изнутри. Приступы возникали внезапно, начинались с пульсирующей ноющей боли, подступающей тошноты, когда каждый звук ощущается как похоронный набат. Денис с ужасом обнаруживает, что обезбол уже не справляется. Головная боль кажется бесконечной пыткой, Денис воет, свернувшись на полу, хочется биться головой об стену, просто раскроить себе череп, чтобы все это закончилось. Когда мысль просто выйти в окно начинает казаться Титову отличным выходом, ему становится по настоящему страшно. Ден знает одно — ему нельзя оставаться одному, поэтому он вызывает такси и едет к Разуму.       Дальше Титов помнил себя как в тумане. Помнил как вернулся в позе эмбриона на коленях Серёжи и тихо выл, чувствуя как тонкие пальцы нежно перебирают его спутанные волосы. Молчаливая поддержка успокаивает лучше тысячи пустых слов. Он чувствует как подушечки чужих пальцев выводят странные узоры у него на коже. Слышит шёпот, поющий колыбельную на незнакомом языке. Незнакомый голос, напоминающий клекот, шелест крыльев, крики птиц за окном. Невыносимая боль начинает медленно угасать.       Денис медленно открывает глаза, стараясь сфокусировать свой взгляд на Серёжу. Что-то неуловимо меняется. Титов видит как лазурную синеву глаз Разумовского затапливает расплавленный янтарь. Словно живой огонь расползается по радужке, пульсирует возле чёрных значков.       — Тебе кажется, — насмешливо шепчет Разум. — Спи, ты слишком устал, Ден.       Денис закрывает глаза, летит куда-то, словно провалившись в кроличью нору. Балансируя на зыбкой грани сна он слышит шелест огромных крыльев.        Ден уверен, что Серёжа останется с ним до самого конца, не позволит умирать ему в одиночестве, будет держать за руку когда самые сильные наркотики перестанут действовать и он сможет только орать от боли. Титов отчаянно не хочет чтобы Разум запомнил его таким. Жалким и беспомощным овощем, бледной тенью самого себя, теряющим человеческий облик и достоинство. Самым его большим страхом было беспомощность, зависимость от посторонних людей, жалкое существование, которое хуже самой смерти. Потерять способность творить и работать, медленно утрачивать контроль над собственным телом.       Несколько дней назад он вернулся из клиники в Германии. Денис понимал, что без шансов. Опухоль неоперабельная, слишком сложное расположение, хирург честно признался, что даже если ее операция пройдет успешно, последствия могут быть непредсказуемыми. Потеря зрения или полный паралич пугали Дениса сильнее неминуемой гибели.       Титов уже почти смирился, решил для себя что если он неизбежно умрёт, то сделает это на своих условиях. В Нидерландах разрешена эвтаназия, он полетит в клинику вместе с Разумом когда таблетки перестанут справляться. Он не хочет медленно угасать, уйдет сам, без боли и мучительной агонии.       И всё-таки Денис так отчаянно хочет жить.

***

      Серёжа звонит вечером, словно чувствуя его настроение. И как ему только это удается?! Титов бессовестно врёт, убеждая что ему нужно закончить срочные дела в офисе. Едет домой из чистого упрямства. Дорогая квартира в стиле хай-тек напоминает Денису холодный склеп. Не самая лучшая ассоциация. Денис давит гнетущее чувство одиночества и тоски, запивает снотворное дорогим виски, падает на кровать, бессмысленно пялится как по потолку расползается тени от фар машин. Час спустя Титов все же забывается тревожным сном.       Денис не сразу понимает, где он. Место кажется смутно знакомым, кажется, их привозили сюда на первом курсе, во время майских праздников. За спиной шумит лес, в воздухе плывут очертания гор. Они с Разумом сидят прямо на земле, друг напротив друга, посреди макового поля. Алые цветы колышутся на ветру, словно легкие волны на море. На голове у Разума дурацкий венок из одуванчиков, Денис помнит, как Марго плела его в тот день, а потом со смехом надела на голову Сережи, словно корону. Вот только никакой Марго здесь нет, Ден понимает, что они здесь совершенно одни.       Ветер играет в огненно-рыжих волосах Серёжи и он забавно щурит свои лазурные глаза от яркого солнца. Денис замечает россыпь золотистых веснушек на бледной коже. Разум улыбается ему тепло, радостно. Выглядит беззаботном и счастливым, смотрит с едва скрываемым восторгом, по-особому, как смотрел на Олега в тот день. Как Денису хотелось чтобы он смотрел на него.       — Где твои крылья? — Денис не сразу понимает, что сказал это вслух, забылся, залюбовался этой невозможной рыжестью.       — Он — мои крылья, — тихо признается Разум, словно открывая перед ним страшную тайну, выглядит виновато, даже испытано.       Титов с ужасом видит как пространство вокруг них начинает стремительно меняться, искажаясь. Залитая светом поляна превращается в поле битвы. Повсюду, куда хватает глаза, лежат поверженные тела, истерзанные, истекающие кровью, изуродованные предсмертной агонией. Запах крови и пепла ударяет в ноздри, мешая дышать. Багряный закат окрашивает небо отвратительно-алым.       Где-то над головой с отвратительным еще клекотом роят вороны. Титов было решил, что находится на съемочной площадке исторического фильма о древней Руси. Вот только декорации были слишком реальны.       Денис чувствует присутствие чего-то могущественного, опасного, потустороннего, ещё до того как видит его. Тёмная фигура предстаёт перед ним, словно появляясь из сизого тумана. Он выглядит словно темный двойник Разумовского, только черты лица заостряются, придавая лицу хищное выражение. Все тело этого потустороннего существа покрыто черными перьями, а за спиной мерно колышутся огромные аспидно-чёрные крылья.       Денис падет на колени, пылающие янтарным огнем глаза парализуют волю, лишая способности двигаться. Он может только смотреть.       У ног пернатого демона Титов видит ребенка. Маленький рыжий мальчик, что-то увлечено рисует в тетради. Взгляд цепляется за яркий фиолетовый свитер с совами, за россыпь золотых веснушек на бледной коже. Ребенок отрывается от жуткого рисунка, поднимает на Дениса свои чистые небесно-голубые глаза.       — Серёжа?       — Прости, — ребенок виновато опускает глаза. — Я просто, больше не хотел быть один в этом холодном мире. Ты меня понимаешь, Ден? — маленькая ладошка касается его щеки. — Не бойся, Птичка не причинит тебе вреда. Доверься нам. — шепчет маленький Разум.       — Ты так запутался, Ден. Ты на грани смерти. — зловещий голос напоминает клекот, ядом проникает в сознание, Птица нависает над ним, заслоняя крыльями солнце, касаясь тонкими пальцами с острыми черными ногтями его лица, очерчивая линию губ, ведет по коже, касаясь виска. — Тебе стоит только попросить.       Денис просыпается в холодном поту, испуганный и дезориентированный. Он все ещё чувствует металлический запах крови и пепла, ощущает фантомные прикосновения цепких пальцев на своем лице. Только через минуту он понимает, что его разбудила настойчивая трель телефона.       Мама словно чувствовала что-то. Денис слушает встревоженный голос матери, выравнивая дыхание. Она говорит про какой-то чудотворный монастырь под Архангельском, умоляет поехать. Титов неожиданно решает: надо ехать. Хуже все равно уже не будет. Слезы матери он с детства органически не мог выносить.