Голоса из подземелья

Ей минуло уже за тридцать. И звенят ее серьги медью, Словно чаши пустых весов. Говорили в народе "ведьма", Посвященная ветром жрица Опьяненных весной лесов. Заплетает волосы в цепи, говорит на наречьи трав На ладони садится слепень, Песню леса свою сыграв. Опускается, не кусая, Как кусает людей и скот. А она по траве босая Ходит рано встречать восход. Призывала она Перуна, Водным верила зеркалам. И читала на листьях руны, И карабкалась по стволам Утешение одинокой Или силы источник тайной Всемогущая мать-земля. Наклоняясь вдруг над осокой И о чем-то ее моля. Эта радость была печальной. Ни кола у нее ни двора. Растворялась в вишневом плаче, А пытались её сломать: "Ты зовешь себя королевой, Но останешься старой девой Там, где бегает детвора" Улыбалась "я вас богаче, Мне дает все Богиня-Мать" Под покровом тайги закатной Говорит на наречьи трав И дороги не ждет обратной, Не скрывая свой гордый нрав. По Ее голосам собрав Урожаи лесных тропинок, Вызывает на поединок Света солнечного игру. Заплетала в волосы цепи, Чтоб звенели они на ветру, И пешком проходила степи, Возвращаясь уже к утру. А когда опускался иней В лепестки приоткрытых век Разговаривала с Богиней, Разгребая руками снег В такт листве шелест пышных юбок, Расцветающей жизни кубок До конца еще не испит. Уходила в лесные дали, Только люди оклеветали, Что она по ночам не спит. Безмятежно спала долина В дыме бледном, как полотно. На могиле росла малина С волчьей ягодой заодно. Волки воют, а не собаки, И на утренней той росе Догорает последний факел Не желающей жить как все.