Нас двое

Мы вырвем столбы, Мы отменим границы, О, маленькая девочка С глазами волчицы.

Глаза у Дины были черные, как агаты, взгляд слишком серьезный для ее возраста, а голос низкий и по-женски бархатный. Она была красивая, как холодное ночное небо, спокойная, как гора с неподвижными острыми гранями, мудрая, как время, отразившееся в зыбком пейзаже ее родины. Маленькая девочка с глазами волчицы — Дина была безжалостна, как смерть, и милосердна, как ангел. Ваня хотел, чтобы она стала его невестой, хотел увидеть ее в белом платье и познакомить с матерью, хотел привести ее в свой дом. Еще он хотел дожить до двадцати. Пока сидел в яме и вглядывался в сырой предрассветный туман, ничего не жаждал сильнее, ни во что не верил меньше — время ускользало. Но он дожил, а серьезная черноглазая Дина до своих пятнадцати — нет, и было непонятно, зачем это все. Зачем придумали войну? У Ваниной смерти должно было быть лицо Дины, но смерть не пришла, и девочка с глазами волчицы не пришла тоже — ни живая, ни мертвая. Ваня долго-долго кричал в огромное синее небо, не слыша себя из-за вертолетного гула, но небо молчало, и горы молчали, и люди. И когда они возвращались домой в стучащем колесами поезде, мать плакала, не переставая — она все еще не верила, что смерть от Вани снова отвернулась. Ваня не верил тоже. Дина не снилась ему. Она не могла стать его невестой при жизни, не могла гулять с ним по небу после. Ваня не обижался, он знал, что ей запрещает отец. Еще он знал, что, когда смерть придет к нему в третий раз, у нее будут глаза волчицы, и она станет ему женой — первой и единственной. Дина, я буду ждать.