Нас двое

Еще не поздно, день уже прожит. Войди, прохожий, я тебе верю. Сдирая кожу, входит луна В узкие двери.

Макс сидел на кушетке в больничном коридоре и разглядывал линии на своих ладонях. Константин Александрович представил его братом Игоря, так что Максу было можно ненадолго к нему зайти, но он не мог заставить себя пошевелиться. Ему было так невыносимо стыдно за то, что произошло, что хотелось умереть на месте — загореться вмиг, как сухой куст от удара молнии, и сгореть дотла, ни уголечка от себя не оставив. Макс не сомневался ни секунды, что виновен в том, что Игорь сейчас лежит в больнице, ведь, если бы он был рядом, ничего плохого бы не случилось. Какой ангел оставляет своего подопечного? Никогда ему теперь не стать хранителем, и поделом! Не заслужил он с такой халатностью столь почетного звания. В больнице пахло болью, лекарствами и немного хлоркой, лампы излучали неестественно белый электрический свет, а врачи и редкие посетители сновали по коридору в легких белых халатах. Первые — деловито и стремительно, вторые — молчаливо и медленно. Они проплывали мимо Макса, как облака, ничего не замечая вокруг, занятые делом или собственным страданием, невидящими глазами водящие по строчкам настенных памяток, шепотом разговаривающие по телефону. Макс наблюдал за ними краем глаза, чтобы отвлечься от мысли о том, что надо зайти к Игорю, пока есть возможность, от страха понять, что ничего уже не будет, как раньше, от чувства, что Денис в ту субботу уговорил его пойти с ним после уроков не для того, чтобы показать свое тайное убежище. Надо было отказаться! Надо было дождаться Игоря с допа по математике и пойти с ним и дядей Костей в гости к Федору Ивановичу. Нельзя было его отпускать! Если бы он только…ведь не случилось бы ничего? Плечо вдруг сковало холодом, отвлекая Макса от самобичевания. Подняв голову, он увидел на кушетке рядом с собой девочку лет семи — голубоглазую, светловолосую, в висящей на ней балахоном больничной рубашке. Её ладошка лежала на плече Макса, как сугроб, а большие глаза смотрели внимательно и печально. У него сжалось сердце. — Застряла здесь? — спросил он. — Тебя проводить надо? Девочка покачала головой и указала на дверь в больничную палату, в которой лежал Игорь. — Я не могу, — прошептал Макс. Девочка коснулась его левого крыла, заставив вздрогнуть, и снова настойчиво указала на дверь. — Ладно, — зажмурился он, — ты права. Я должен быть рядом… или хотя бы извиниться. Показалось, что сугроб, лежавший на плече, растаял. Когда Макс открыл глаза, девочки рядом уже не было — только браслет из сиреневых резиночек лежал на кушетке. Макс огляделся по сторонам и взял его в руки, разглядывая. Не сомневался, что это она оставила, но не понимал, зачем. Надел на руку, чтобы вернуть при случае, и подошел к двери в палату. Ничего непоправимого пока не произошло. Все еще можно исправить. И пусть Макс никогда не станет хранителем, он все еще может помочь Игорю выкарабкаться. Даже если тот прогонит его после. * — Врачи сказали, напоролся на что-то шеей, потерял много крови. Хорошо, что рана аккуратная была, и без заражения обошлось. Мало ли на что можно наткнуться в темноте в заброшенном здании. Повезло еще, что не свалился с лестницы и не сломал себе шею, — сказал Игорь. Он сидел на скамейке возле детской горки между Олегом и Максом, а Юля стояла чуть поодаль и крошила хлеб окружившим её сизым голубям. — Тебе повезло, что Олег тебя нашел и что скорая быстро приехала, — сказала она. — Зачем ты вообще пошел в заброшку, я не понимаю? Еще и один? — Не знаю, — нахмурился Игорь. — Не помню. Ничего не помню. Только что был не один. — А с кем? — оживилась Юля, с любопытством обернувшись на него. — Сказал же, не помню, — буркнул Игорь. — С кем-то. Подул холодный ветер, срывая с дерева сухую подернутую ржавчиной листву, и Гром поправил шарф на заклеенной широким бежевым пластырем шее. — Ладно, это неважно, — сказал Олег, приобняв его за плечи. — Главное, что ты жив и здоров. Об остальном можно пока не думать. Но больше по заброшкам не лазай, договорились? — Понял, не дурак. Юля фыркнула, но оставила комментарии при себе, высыпая в прожорливую серокрылую толпу крошки из пакета. Игорь сделал вид, что ничего не заметил и запустил пальцы в Максовы кудри, улыбнувшись. В последнее время тот был очень склонен к молчаливому самоедству, хотя Игорь раз сто ему уже сказал, что Макс ни в чем не виноват и он не собирается переставать с ним дружить из-за того, что Шустов якобы не выполнил каких-то там придуманных обязательств. Макс кивал, обещал больше не думать об этом, но в глазах у него все равно поселилась тревога, а как её прогнать, Игорь пока не понял, так что приходилось тормошить привычным способом. Еще и Светка куда-то начала пропадать, даже стрельбу периодически прогуливала, хотя раньше не пропускала ни одного занятия. И гулять ей совсем некогда было. Но в чем дело, она Игорю так и не объяснила, а он решил не допытываться. Близились перемены, и от них было не уйти. Зато к ним с Максом прибились Олег с Юлькой. Раньше относились друг к другу с отстраненным дружелюбием — здоровались при встрече, могли помочь друг другу с домашкой, но на этом все. А после того странного случая с заброшкой стало как-то естественно держаться рядом. Вот уж действительно, беда объединяет. А когда начали общаться ближе, стало казаться странным, что не дружили раньше. С кем, если не друг с другом? Игорь и Макс были из тех немногих, с кем Олегу и Юле не надо было прятать свою природу. Они были красивой гармоничной парой, и это было удивительно — волки редко уживаются с лисами. Макс от них был в совершенном восторге, да и Игорь тоже только корчил непрошибаемого, а на самом деле был рад, что Олег с Юлей захотели с ними дружить. Вчетвером можно было свернуть как минимум горы, так что он понемногу начинал привыкать к мысли об открывающихся перспективах и строить наполеоновские планы по захвату если не мира, то хотя бы двора. Но все еще надеялся, что Светка не вычеркнет его из своей жизни. Если бы она снова стала ходить с ним к реке, он, так уж и быть, согласился бы не захватывать мир. Может быть, даже двор оставил бы в покое. Если бы в кино с ним съездила, точно бы оставил. * — О чем думаешь? — звонко спрашивает Юля. Олег отрывается от созерцания асфальта и отлипает от стены ДК, у которого ждал её с танцев. — Да так, ни о чем, — улыбается, раскинув руки, и Юлька в два красивых шажка оказывается в его объятьях, контрастно теплая в сравнении с промозглым сырым ноябрем. — И все же? — настаивает она, когда Олег обнимает её за талию и они неспешно идут в сторону дома мимо высаженных вдоль железной дороги обезглавленных тополей. — Ты был так серьезен, словно пытался решить все мировые проблемы разом. — Куда мне, — усмехается Олег. — Свои бы решить для начала. И замолкает, собираясь с мыслями, потому что, если Юлька захотела что-то узнать, отделаться общими фразами не получится, а значит, придется рассказывать. — Я все никак не могу забыть тот случай с Игорем, — наконец говорит он. — Странно получается. Судя по запаху, он был там один, но сам говорит, что был с кем-то. Нашел я его полумертвым, со следами чьих-то клыков на шее. Но никому из наших незачем бросаться на людей, и на животных этот случай не спишешь. Какие у нас тут животные? Кошки, собаки и голуби. Да и, в любом случае, остался бы запах. А так получается, что он зашел в здание один, а там чуть не погиб от клыков стерильного неведомо чего, еще и память о произошедшем потерял. Скажи, бред? — Бред, — соглашается Юлька. — Но разве мало в нашем мире удивительных существ? Мы с тобой в понятие нормы тоже не вписываемся. — Но мы не убиваем людей. И Макс. Да даже Петя с Гришей не причиняют никому серьезного вреда, только пакостят. — И все же мало ли кто здесь живет, кроме нас. Упыри, например. Олег хмыкает. — Ты же знаешь, что это все сказки. Мертвые не поднимаются из могил. — Почему сразу из могил, — ворчит Юлька. — Может, они, как мы, в квартирах цивилизованно живут, на работу ходят, в магазин даже для виду. А по ночам… — Ага, — с убойной дозой скепсиса в голосе говорит Олег. — На работу они ходят. И в магазин. Кровососы! — Я всего лишь допускаю такую возможность. — Я тогда допускаю существование драконов. — Они же вымерли все. — Так и кровососы вроде мертвые. — Олег! — возмущается Юля, выпутавшись из его объятий и надвинув шапку ему на глаза. — Я с тобой серьезно пытаюсь поговорить, а ты шутишь! — Что ты, я предельно серьезен, — отвечает он, даже не пытаясь спрятать улыбку, и, поправив шапку, снова обнимает Юльку за талию. Он знает, что она не обижается. Остаток пути до Юлькиного подъезда они идут уже молча. И только, когда Пчелкина скрывается за тяжелой дверью, чмокнув его в губы на прощание, Олег позволяет улыбке сползти с лица. Шутки шутками, но кто-то действительно чуть не убил Игоря. И этот кто-то все еще не пойман.