и вспыхнет пламя

      я слышу, как внизу раздаётся эхо,

ангелы встречаются за горизонтом,

и я пытаюсь дотянуться до света,

потустороннего света.

***

      замок медленно погружается в тишину. всё, что остается неизменно слышимым, — крысиный шум. стражники, надёжные воины, видят десятый сон, а то и вовсе исчезают в чьих-то покоях. только принцу эндрю отчего-то не спится. поступь его шагов остаётся незамеченной, как если бы по коридорам крались шпионы, замышляя что-то неладное. в его уставших глазах отражается непоколебимая готовность столкнуться с любой угрозой.       хороша охрана, ничего не скажешь.       он осматривает каждый тёмный уголок, убеждаясь, что никому нет дела ни до него самого, ни до его брата-близнеца. безопасность нынче превыше всего. за головы бастардов таргариенов назначена крупная сумма. их спасло не что иное, как чудо. по крайне мере, так говорит аарон, а с братом эндрю спорить не привык.       — я слышу тебя, — пресекая попытку тихого наблюдения, говорит эндрю. — почему не спишь?       ему все говорят, мол, принц, не тратьте время, это не ваша забота. не его? да в этот чёртов замок может попасть любой желающий: от знатного мужа до обычной шлюхи, такой как их мать. по правде говоря, в словах людей есть доля правды. они, дети потаскухи с блошиного конца, совсем не те, кто имеет право претендовать на имя таргариенов.       — на тебя, блядь, любуюсь, — отвечает аарон, поднимая руки, и подходит к брату.       эндрю никогда не привыкнет к тому, как легко аарон считывает его. он будто не отдельный человек, а часть его самого. аарону ничего не нужно объяснять. он сразу видит всю скрытую тревожность брата. как бы сильно эндрю ни хотел казаться неприступной крепостью, аарон никогда на это не ведётся. немудрено. они ведь действительно пришли в этот мир вместе, разделив все беды на двоих.       аарон легко переключается на валирийский; язык, который доступен только им двоим (и всем остальным таргариенам). интимность этого тоже поймёт лишь брат. они начали учить его ещё в детстве, в перерывах между клиентами борделя, которым нравились светловолосые мальчики.       — я ждал. как видишь, даже моё терпение не вечно. твоя паранойя начинает раздражать.       эндрю не спешит его огорчать, но, честно говоря, он собственноручно удушил как минимум двух служанок, которые подсыпали яд им в еду. аарону не за чем об этом знать. здесь у них наконец-то есть безопасное место. даром, что за их спинами плетутся заговоры. никому ещё не удавалось переиграть близнецов в этой беспощадной битве.       — твоя недальновидность погубит нас обоих, — парирует эндрю.       аарон, нахмурившись, пожимает озябшими плечами. он привык к холоду, скитаясь по подворотням блошиного конца. даже если сейчас нет необходимости страдать, ему почему-то кажется неправильным удаляться в тёплые покои без эндрю. добром это никогда не заканчивалось.       — между прочим, благодаря мне мы здесь и оказались.       эндрю хмыкает, но не оспаривает. брату всегда удавалось залезать в штаны к нужным людям. спасибо сучке-матушке, хоть тут не оплошала. он, конечно, не в восторге, но именно этот мерзкий навык помог им выжить и пробиться к вершине власти. в борьбе за жизнь все средства хороши.       — да, верно, через постель.       аарон, ничего не стесняясь, целует его, распаляя пожар в груди. пусть высшие силы гневаются на них. это всё пустое. они, чёрт возьми, сами практически боги. драконы не стали бы подчиняться недостойным. безумие, разгоняющее кровь по их жилам, всегда было отличительной чертой любого таргариена, вот и они исключением не стали. кому не нравится увиденное, выколите себе глазные яблоки.       в их случае монета упала на сторону греха.       — ты ревнуешь, эндрю, — подмечает аарон. — напрасно. я весь твой.       — имею право, знаешь ли.       возможно, в этом виновата их покойная мать-шлюха, которая никогда не замечала, что между её детьми происходит что-то непонятное. что теперь толку об этом размышлять, верно? близнецы не привыкли жить порознь. да и судьбу свою связали, как и положено безумцам, друг с другом, зная, что никто не посмеет возражать.       — все эти ублюдки видят в тебе мальчика на побегушках. свисни, всё сделаешь. меня это бесит.       — пока мы работали в борделе, тебе это не сильно волновало, — напоминает аарон.       никто не достоин прикасаться к аарону. для всех большая прихоть даже смотреть на него, пока эндрю позволяет. если бы он мог, то повырывал бы всем глаза. нет никого, кто мог бы оценить, насколько его чудесный брат прекрасен. разумеется, кроме самого эндрю. ну и что с того, что они зеркальные копии друг друга? боги валирии благословили их ещё до рождения.       эндрю глубоко вздыхает, вспоминая, что так и не узнал, что привело брата к нему в эту ночь. секретность никогда не играла им на руку. случаи, когда ему приходилось вытаскивать аарона из неприятностей, невозможно пересчитать по пальцам обеих рук.       — что на самом деле ты хочешь мне сказать, аарон?       — я не уверен, что видел, может быть…       эндрю пресекает его сомнения, требуя истины.       — тайны нас погубят. что показали видения на этот раз?       аарон смотрит на эндрю, и в груди его разворачивается драконий танец. он знает, что в этой жизни им никогда не будет покоя. ни в королевской гавани, ни на драконьем камне, ни за морем, ни где-либо ещё. кровавое пепелище будет преследовать их до самой смерти, так говорят видения. что ж, по крайней мере, утешает то, что они будут вместе и никогда не предадут друг друга.       — я искал тебя, чтобы сказать, что этой ночью умрёт король. против нас восстанут все, — аарон нервно заламывает пальцы, — и ты знаешь это.       эндрю берёт его за руку, кивая. да, глупо отрицать, что знать согласится на то, чтобы кто-то из них сел на железный трон. будь они хоть триста раз таргариенами. смутные времена грядут.       — я устал от того, что нас не воспринимают всерьёз, — аарон поджимает губы, прислушиваясь к тому, что происходит в стенах замка. шелестит листва. вдали ревут ящеры.       — отнимем своё пламенем и кровью, — обещает эндрю. — кто нам помешает? битвы выигрывают не люди, драконы. мы и есть драконы.       люди испокон веков боялись драконов. как и таргариенов. милосердие не было прерогативой ни тех, ни других. таргариен, оставшийся один во всём мире — это ужасно, а когда их двое — это и вовсе катастрофа. да восстанут драконы и вспыхнет пламя. пусть реки крови укажут правильный путь.