Я слышу, я говорю, я... Чувствую.

      В этот раз дрожали не только руки, но и тело в целом. Стоит около 15 минут напротив двери, а… Ничего не делает. Волнение накатывает с ног до головы, что в какой-то момент ему даже становится тяжело дышать, от чего приходится опереться о перила веранды.       Надо просто подойти к двери, нажать на звонок. Не суть, что час ночи уже, не суть, что он разбудит человека, что тут живёт. Он просто… Хотел увидеть… Услышать… Прикоснуться… К нему…       «Так… Для начала…» — махнув головой, он откинул переживания и, кое-как успокоив свои руки, открыл сумку, быстро находя кохлеарные имплантаты и надевая их так, как показал тогда врач. Он аж снова вздрогнул, когда услышал первые звуки.       Лёгкий ветерок, где-то вдалеке еле слышимый шум машин, листья шелестят, а рядом стрекочут цикады. Аж мурашки пошли. Но сейчас не об этом.       Взяв всю свою волю в кулак, он встал напротив двери и коснулся звонка. Музыкальная трель разнеслась по дому и веранде. Он не переставал давить на кнопку, чтоб его точно услышали. Прижав подбородок к груди, он подумал, что жилец всё ещё спит, всё же оба его друга зачастую спят почти что мёртвым сном, но вскоре услышал изнутри шаги и сразу же отстранился от двери, тревожно опустив руки и сжав ими края толстовки. Его вновь затрясло, но в следующую секунду это состояние пропало, когда он услышал по ту сторону лёгкую сонную брань со словами:       — Господи, кого принесло сюда в час ночи…       Сердце застыло, но не из-за того, что эта явная ругань была адресована в его адрес, как незваному гостю, которую он даже не понял, ибо не знал, как все те буквы звучат на слух, знал лишь, как произносить, а… Просто из-за того, что он, наконец, слышит… Слышит этот голос, который он мечтал услышать давно. Слегка хриплый, звонкий, с детскими нотами, несмотря на то что ему 26 лет… Он даже не заметил, как дверь открылась, выпуская наружу свет из прихожей, хотя его голова была опущена ровно на столько, чтоб это заметить.       — Дилан?.. — изумлённо произнёс его друг.       Но он не заметил чужой приход не только из-за опущенной головы.       — Дилан, всё нормально?.. — будто бы разговаривая с самим собой, всё же так как названный ни с кем не встречался и никому ничего не говорил, а также о том, что он делал всё это время, он произносил с лёгким волнением, после чего машинально обхватил лицо парня руками и подняв его, раскрыв в удивлении окуляры.       Но и из-за того, что синие глаза были полны слёз, что постепенно начали струйками стекать вниз по щекам.       А перед ним был никто иной, как Лололошка. Обеспокоенность взяла ещё больший вверх. Он хотел было отстраниться и спросить жестами, что случилось, как он дошёл до подобного состояния и, самое главное, кто его до такого довёл, но его руки обхватили и прижали обратно к мокнущим щекам. Синие глаза прикрылись под надзором чёрных, ладони вокруг чужих сжались сильнее. Рот открывался как у рыбки на суше, после просто растягивались в кривой улыбке или отчаянной гримасе, и обратно, и так раз за разом.       Лололошка не совсем понимал, что с ним происходит. И лишь спустя полминуты непонимания и чужого странного состояния он увидел имплантаты. Осознание пришло.       — Ах… Так ты… — пальцы еле ощутимо коснулись пластика, надавливая. Даже без жестов и вида того, как эти губы произносят слова, незваный гость понял, про что тот, и закивал. Слёзы полились сильнее, и он начал плакать навзрыд, прижавшись к телу друга, уткнувшись ему в грудь, намочив домашнюю футболку своей солёной влагой из глаз. — Ох, Дилан…       Хватка на руках ослабла, и русоволосый смог их опустить, обхватив талию и прижав его к себе сильнее. Шатен поступил также, вздрагивая и всхлипывая. Дыхание дрожало и отдавалось в ушах так, будто это звучало не у него, а повсюду. Но сейчас не это главное. Главное, что он слышит голос этого человека…       «Так хочу… Произнести его имя…»       Дилан знал, что это вряд ли получится, ибо во время иглоукалывания это получилось случайно, а во время обычных тренировок и вовсе не получалось. Но… Терять же ему и так нечего? Особенно если он просто не совершит сия действия.       «Надо напрячь горло… Так?»       — Нн… — что-то и вправду вырвалось из горла. Он приоткрыл глаза.       В голове всплыло воспоминание, когда его друг написал своё имя, довольно длинное, чем у Ричарда, но, в отличие от того, он отчётливо произнёс каждую букву. Приоткрытые губы, язык, аккуратно касающийся нёба и отскакивающий от него по зубам. Губы самого Дилана задрожали, и он поднял голову, сталкиваясь своим взглядом со взглядом чёрных глаз.       — Л… О… — дальше он не смог, ибо даже эти две буквы дались ему тяжело, всё же это первый раз, когда он так отчётливо пытается что-то сказать.       Но он столкнулся с непредвиденной ситуацией. В глазах Лололошки тоже появились лёгкие крупинки слёз. Дилан протянул руки и быстро стёр их дрожащими пальцами. На конечных фалангах появились секундные ощущения ресниц, что оказались довольно щекочущими. Ладони расположились на щеках, кожа которых немного потянулась назад, ведь на губах расцвела счастливая улыбка.       — Да… — русоволосый закивал, прижимаясь к чужим ладоням, буквально ложась и ластясь к ним, глаза сами закрылись, вновь пропуская слёзы, от чего ресницы намокли и блестели на свету, исходящем из дома. — Д-да, — голос резко задрожал, — я Л-Ло… Лололошка…       Дилан тоже счастливо улыбнулся, предприняв ещё одну дряхлую, но отчаянную попытку произнести это сложное имя:       — Л-лоо…       И прижался обратно к его груди, закрывая глаза и расслабляясь в чужих объятиях, пока его ведут дом, ногой захлопывая дверь и наспех запирая рукой на все замки, коих было три. Никто не смел, да и не хотел отстраняться или и вовсе отрываться от объятий друг друга.