Heirs of the Gods.

Люди никогда не задумывались о том, что такое настоящая Война. Каждый из них мог, горделиво задрав нос, заявить, что только дайте им оружие, и они перебьют всех врагов. Каждый из них мог фыркать на медлившего Правителя, заявляя, что они бы на его месте уже давно уничтожили врагов. Каждый из них мог уверенно бросаться словами. Каждый из них, безусловно, имел свое мнение, свои мысли и правды на этот счет. И каждый из них, бесспорно, уверенно считал, что Война — это обычный политический конфликт за территории и власть. Но каждый из них не мог и подумать, что для кого-то это просто способ повеселиться и доказать собственную власть. И никто из них не знал, что такое настоящая Война. …Ведь настоящая Война — это более страшная вещь, как могли бы подумать люди. Война — это разрушенная вдребезги прежняя жизнь, осиротевшие дети, смерти, ранения, голод, нищета, постоянный страх за свою жизнь и жизнь своих близких. Это сгорбленные матери, которые каждый день и каждую ночь ждут домой своих уже погибших сыновей. Это отчаянные крики молодых девушек из тех селений, в которые врывались завоеватели. Война — это человеческая смерть, разорение, страдания людей. Это страшное бедствие, неизгладимый след в истории человечества, и одновременно с этим — это время проявления мужества и храбрости на фронте и в тылу у врага. Война — это преступление против человечества. И, как правило, Война приходит внезапно, загоняет человека в угол, забирает у него все самое дорогое, любимое и родное. Это время, меняющее людей, заставляющее их быть предателями и оставляющее в Душе человека неизлечимые раны. …Это самое страшное, что есть в Мире. Не чувствуя своих конечностей, ощущая ужасную боль по всему телу, он знал, что жизнь медленно, но неуклонно ускользала — казалось, что его вообще не существовало. Погребенный под множеством трупов некогда живых и полных решимости товарищей, он все еще был жив. Он сумел выжить, когда, казалось, это было невозможно. Подняв уставшие, опустошенные глаза, где на дне все еще клубились остатки ярости, он смотрел на Героя, стоящего лицом к лицу против того зла, бесчеловечного ублюдка, разрушившего их жизни. Все те, кто так страстно желали возмездия за разрушенные города и деревни, за умершие жизни, сейчас безвольными куклами устилали, словно ковром, землю — в живых остался только Герой. Он безвольно скользит глазами по сторонам, не видя ничего, кроме красного цвета — алая жидкость застилала все, что вообще могло пропитаться ее цветом. Даже небо, словно впитавшее в себя кровь умерших, имело угрожающий алый оттенок. Он устало прикрывает глаза, и от мысли, что мелькает в сознании, уже ничего не чувствует. Пожалуй, он уже смог смириться с тем, что они проиграли. — Как интересно, — он слышит сочащийся любопытством голос человека, — нет, Чудовища, — которого возненавидел всей Душой, что продолжает: — Твое время странно искривлено, как и мое, — красно-карие, потухшие глаза распахиваются, с яростной ненавистью впиваясь в стоящего прямо напротив Героя ублюдка в белой маске, что, ухватившись за руку Героя, окутал его темным дымом. Словно наяву, он услышал ласковый, невероятно родной женский голос, произнесший только одну фразу:

''— Милый, ты ребенок, что будет иметь особые отношения со Временем.''

Черные зрачки, что расширились от ярости, почти полностью укрыв красно-карий цвет радужки, тряслись, пока жгучий гнев наполнял его тело. Он с безумной яростью смотрел на красноволосого ублюдка в белой маске, пока в его голове стучала одна-единственная мысль — откуда у этого ублюдка сила его матери? Словно почувствовав на себе пристальный, яростный взгляд, ублюдок в белой маске повернулся в сторону, заметив идентичные себе, горящие злобой глаза. Тихо цыкнув, мужчина послал в него огненный залп и, даже не пытаясь убедиться в убийстве до безумия живучего жука, вернул все свое внимание Герою. Он только прикрыл глаза, смиренно приняв собственную Судьбу. В конце концов, он был обездвижен под горой из трупов и ослаблен, что он мог сделать? Впрочем, направляясь на Войну, он понимал и был готов к тому, что не выберется из нее живым. Это совершенно его не волновало, ведь он просто желал отомстить за смерть собственной семьи. За неловкого отца, что пусть и совершал ошибки, но любил его. За мачеху, что никогда не пыталась занять место его матери, но любила его, словно родного. За младшего брата, пострадавшего и погибшего, даже не дожив до своего совершеннолетия. За младшую сестру, что в слишком юном возрасте познала и увидела весь ужас. Да, пожалуй, он действительно был готов умереть, ведь, в конце концов, это значило, что он встретил бы их вновь, не так ли? Смиренно смотря на приближающийся огненный шар, летящий в его сторону, мужчина только усмехнулся. И где-то в глубине его Души, тлела слабая мысль, надежда, угольки которой еще не потухли: «Если бы я мог хоть раз ударить этого ублюдка по лицу… Если бы у меня был еще один шанс.» — но единственное, что он смог сделать, это закрыть глаза, прежде чем его поглотил столб ужасающего пламени. Он не мог сказать, что ждало бы его после смерти, но он определенно не думал, что, вновь открыв глаза, окажется в черном помещении. Моргнув, мужчина непонимающе осмотрелся, медленно переведя взгляд на свои руки, что словно белым пятном — смешно, что сколько бы времени он ни находился на солнце, не мог сильно загореть, — выделялись на фоне всего остального. Подняв глаза, мужчина поджал губы, щурясь, пытаясь рассмотреть хоть что-то, помимо черного цвета. Он даже не мог уверенно сказать, что это была комната, это было просто… Пространство. Оно не было темным, темно-синим, темно-коричневым или каким-то другим, оно было черным, просто черным. Словно стены и пол, который он, кстати, не ощущал, были полностью выкрашены в черный цвет. Вновь вернув красно-карие глаза на руки, он на периферии сознания отметил, что испещренные шрамами руки, ранее измазанные в крови и грязи, сейчас были удивительно чистыми. Подергав несколькими пальцами, что, как он помнил, были сломаны, мужчина удивленно убедился в том, что не ощущал боли. Вместо нее он ощущал странное, окутавшее его тепло, что, казалось, укрывало и обнимало его, стремилось закрыть и спрятать. Словно мужчина вновь стал маленьким ребенком, не знавшим никаких невзгод, и которого обнимали любящие и нежные руки его почившей матери. Поддавшись теплу, он закрыл глаза, пытаясь раствориться в этих, давно забытых, ощущениях счастья и умиротворения. Чувствуя, как тяжелый груз вины, тяжесть боли растворяются, мужчина мог признать, что действительно устал. Устал постоянно терять товарищей на поле битвы, устал приказывать себе не привязываться к другим, зная, что рано или поздно они вновь погибнут… Устал скорбеть. Сейчас, в уютной тишине, что не давила на него, в ощущениях мягких рук матери, он был готов забыть обо всем, что его гложило. — Дитя, — глаза распахнулись, когда по пространству прокатил чужой, бестелесный голос. Он замер, чувствуя, как натренированные мышцы вновь напрягаются, как под кожей бугрится сила, готовая вырваться на свободу сразу, как появится опасность. Скользя глазами по помещению, мужчина хмурился, и не мог сказать, откуда раздавался голос — казалось, что он был далеко, но одновременно и рядом. Казалось, он был повсюду. Однако, рядом никого не было. — Дитя, — снова прошелестел холодный, но по какой-то причине кажущийся странно теплым, располагающим к себе голос. Однако отвечать он не торопился, ожидая, что последует дальше. И тут прозвучали слова, вселяющие надежду: — Давай заключим сделку.

***

Пробуждение оказалось резким и неожиданным, словно его вытолкнули из пучины снов и спокойствия. Резко подскочив, он втянул носом воздух, задыхаясь, словно только-только вынырнул из воды. Горло нещадно сушило, а перед глазами мелькали черные точки, словно мушки, вызывая приступы тошноты; на кончике языка чувствовалась горечь, когда к горлу подкрался тошнотворный комок. Зажмурившись до искр, он вплел ладонь в алые короткие волосы, сжимая их у корней и слегка дергая, пытаясь привести себя в чувства. Приоткрыв красно-карие глаза, он мутным взглядом осмотрел помещение — это оказалась до боли знакомая спальня, вид которой почти выветрился из памяти, но продолжал вызывать глухую боль. Сморгнув подступившие слезы, он глубоко вдохнул, задерживая дыхание и медленно выдыхая. Переведя взгляд на свои бледные, без ссадин и шрамов, явно детские ладони, мальчишка неверующе улыбнулся. — Получилось… — с потрескавшихся губ сорвался едва слышимый, хриплый шёпот, когда он в неверии ущипнул себя, поморщившись от неприятного ощущения. Прикрыв глаза, мальчик несмело улыбнулся, готовый истерично расхохотаться — у него действительно получилось! Получилось! Значит… Значит, он и правда смог заключить Сделку с Богом. Осознание накрыло с головой, но он прикусил щеку, не позволяя эмоциям сейчас взять над собой вверх. Снова уставившись на бледные и слабые руки, что определенно еще никогда не держали в руках ничего тяжелее столовых приборов, он окончательно убедился в том, что попал в своё детское тело. Оставалось только понять, насколько далеко Боги закинули его в Прошлое. — Ха-а, — поморщившись и потерев виски, мальчишка раздраженно фыркнул. Голова ужасающе гудела, и это сильно мешало думать, но он настолько привык к боли, что просто откинул всякие неудобства. Сейчас ему не было никакого дела до головной боли, тошноты, слабого головокружения и слабости в теле — первым делом нужно было понять, в какой год его закинули. В этот самый момент двери открылись, и в проеме появился пятидесятилетний мужчина, в темных волосах которого пробивалась седина, соответствующая его возрасту. Холодные карие глаза удивленно уставились на очнувшегося ребенка, почти сразу пересекаясь взглядом с красноватыми глазами. Завидев мужчину, красно-карие глаза ребенка еще сильнее задрожали, и ему пришлось с силой вонзить пальцы в ногу, задавливая едва не начавшуюся вновь истерику. — Рон… — прохрипел мальчишка, прекрасно помня этого выглядящего добрым старика со злобной улыбкой в форме дворецкого. Это был один из тех людей, которого он считал своей семьей, но продолжал отталкивать. И это также был человек, покинувший его вместе со своим сыном, уйдя вместе с человеком, что избил его. Это был Рон Молан — Патриарх семьи Ассасинов и человек, который вырастил его. Судорожно выдохнув, он прикрыл глаза, вспоминая, как после смерти всей своей семьи он так и не смог связаться или найти какую-либо информацию о Роне. За время Войны он не слышал никаких новостей о старике, поэтому ребенок не знал, умер ли он к тому моменту или просто был слишком стар, чтобы воевать на передовой. Впрочем, он также не видел и его единственного сына — рядом с Героем всегда находились только двое. Но он, пожалуй, действительно был рад его видеть. — Молодой Мастер Кэйл, Вы наконец очнулись, — увидев на лице мужчины такую знакомую лисью улыбку, Кэйл впился ногтями в руку, вновь подавляя эмоции. Молча наблюдая за тем, как Молан ловко налил в стеклянный стакан прохладной воды из графина, стоящего на тумбочке, Кэйл слегка кивнул, приняв из рук своего дворецкого воду. Делая большие, жадные глотки, чувствуя, как вода смачивает горло, смывая привкус горечи, мальчишка довольно выдохнул. — Как Вы себя чувствуете? — Нехорошо, — сипло ответил Кэйл, промаргиваясь и наблюдая за тем, как мужчина вновь наполняет стакан водой. — Что… Что случилось? — сколько Кэйл себя помнил, Рон Молан был тем самым человеком, что всегда отвечал на детские вопросы, не увиливая, потому что ребенок был еще «слишком мал». — Во время похорон Госпожи Вы провели несколько часов под ливнем, после чего слегли на три дня с лихорадкой, — Кэйл почувствовал, как сжавшись, сердце рухнуло вниз, и, с силой прикусив губу, мальчишка старался подавить истеричный смех. Да, как Кэйл вообще мог подумать, что сможет увидеть свою мать? Видимо, его отправили в то время, когда он только ее похоронил. …Может, так лучше? С силой прикусив щеку, чувствуя на кончике языка солоноватый привкус, он сосредоточился на полученной информации. Выходило, что сейчас ему было только восемь лет. Что ж, пожалуй, Кэйл Регрессировал слишком далеко — хотя поначалу он думал, что вернется только к тому началу, когда встретил того черноволосого засранца. Но с другой стороны, у него было больше времени на тренировки и, соответственно, подготовку. Пожалуй, ему действительно следует искренне поблагодарить этого странного Бога. Имея в руках столько времени, Кэйл определенно сможет стать достаточно сильным, чтобы защитить свою семью — в конце концов, за все годы усилий он за крайний срок смог достичь уровня Рыцаря Высшего Ранга. И его Инструктор считал, что если бы Кэйл начал тренировки раньше, был велик шанс стать Мастером Меча. И это с тем фактом, что Мастером Меча не мог стать каждый встречный, учитывая, что в их Королевстве был только один человек, заслуживший этот Титул. Так что это кое-что говорило о его скрытом таланте, впрочем, не стоило забывать о том, что когда-то его семья, Хенитьюз, являлись семьей Рыцарей, сильнейшей и самой талантливой семьей Рыцарей. Но, к сожалению, он умер, так и не достигнув состояния Мастера Меча, пусть и был к этому невероятно близок. Зато теперь у Кэйла имелись опыт и время, которого должно было хватить, чтобы не только вернуться к своим силам, но и стать еще сильнее. Кэйл мысленно хмыкнул, прикрыл глаза, выходило, что ему оставалось только тренироваться и попытаться достигнуть Титул Мастера Меча к началу Войны, нет… …К началу Ада на Континентах. Он кивнул сам себе, уже строя в голове планы на следующее десятилетие, с силой сжав кулаки, позволяя коротким ногтям впиться в нежную кожу ладоней. Он должен, обязан стать сильнее, чтобы защитить свою семью. В этот раз обязательно. — Ваша младшая сестра в данный момент все еще без сознания, — голос дворецкого вывел его из мыслей, и бледное, покрытое едва заметными веснушками, лицо вытянулось, когда красновато-карие глаза уставились на своего слугу в недоверии. Кажется, у Кэйла все-таки съехала крыша от Войны, или Рон только что и правда упомянул сестру? — Сестра? — Леди Кэйлин слишком сильно пострадала в аварии и все ещё не очнулась, — Молан кивнул, проходя вглубь комнаты и не видя, как, устало прикрыв глаза, Кэйл поджал губы, размышляя о том, что что-то определенно пошло не так. «У меня никогда не было сестры, я единственный ребенок в семье… На данный момент…» — он сглотнул ком в горле. — «Значит, это вина Богов, да? Они что-то сделали? Тогда… Тогда мне нужно встретиться с ней.» — судорожно размышляя, Кэйл едва не задохнулся, вспомнив свой разговор с Богом Смерти:

''— Почему я должен верить?

— А почему бы и нет? — бестелесный голос, казалось, смеялся. — Дитя, тебе нечего терять, не так ли? — он только слабо кивнул, поджав губы. — Поэтому ты можешь попробовать и посмотреть, что получится.

— Ха-а, — тяжело выдохнув, мужчина нахмурился. Перед его глазами стояла ужасная Война с самым настоящим Чудовищем и ему казалось, что он все ещё чувствовал запах гнили и крови. — Это не причина для того, чтобы я доверился. Даже если Вы Бог. И я даже не понимаю, почему Вы вмешиваетесь, и почему только сейчас?

— Хм, — голос задумчиво замычал, прошелестев: — Дитя, к сожалению, Боги не могут напрямую вмешиваться в Судьбы Мира, но мы не можем смотреть за тем, как повторяется История Прошлого. — хрипло шелестел Бог, и Кэйл слышал в его голосе боль.

— Причем тут я?

— Единственный выход для нас, Богов, это помочь вам, людям, спасти Мир, — Кэйл удивленно уставился в пустоту. — Ты не будешь один, Дитя.

— Вы говорите о Чхве Хане? — мужчина насупился, вспомнив черноволосого Героя. Запомнить его имя было нетрудно, да и это, казалось, было логично, ведь, насколько Кэйл знал, тот воевал против того ублюдка, зовущего себя Белой Рукой, дольше всех.

— Нет, Дитя, — этот ребенок совершенно другой, — теперь мужчина, кажется, совершенно ничего не понимал. — Мы отправим тебя в Прошлое, а также вернём в ваш Мир того, кто должен был там родиться. И поверь мне, Дитя, этого будет вполне достаточно для того, чтобы изменить Судьбу твоего Мира. Пока это всё, что я могу сказать.''

Что ж, кажется, Кэйл теперь знает, о ком говорил Бог. Тогда ему определенно нужно её увидеть, и как можно раньше. — Я могу увидеть ее? — прикрыв глаза, сипло поинтересовался аловолосый ребенок, заставив дворецкого замереть. Карие глаза метнулись на вновь закрывшего глаза мальчишку, что стал обдумывать будущую встречу и то, как бы все объяснить так, чтобы его не посчитали сумасшедшим. «Щенок едва очнулся, но уже желает увидеть свою близняшку,» — губы скривились в лисьей улыбке, когда мужчина мягко ответил: — Конечно, Молодой Мастер. ________________ Автор: Да, Вам не кажется, я действительно переписала эту главу, и теперь она, пожалуй, нравится мне еще сильнее. И это, к слову, не последняя глава, которую я перепишу. И что Вы мне сделаете? Я в другом городе, гихи. Написано — 31.05.23 г. В 19:09. Переписано — 03.07.24 г. В 14:20.