Вспомни меня!

В нашей жизни бывают и падения, и взлеты; Как второе дыхание птицы в дальнем полете. Когда хочется сдаться и упасть камнем с неба, Вспомни то, что мы есть, и тогда, где бы ни был, Ты окажешься здесь, вот он, этот зал. Яркий свет в лицо, ты нам доказал, Снова победив на глазах у всех, Что ты чемпион. Так встречай успех! Эля Чавес, Зал©

До начала концерта оставалось чуть менее получаса. Музыканты, как и обычно, ожидали своего часа в гримёрной, периодически к ним заглядывал и Фишер, отдавая последние указания, напоминая о том, что они должны сделать, подбадривая. Со стороны сцены доносился глас толпы, ожидающей своих кумиров и так истосковавшейся по ним. Но сегодня она была столь огромна, что даже криков нельзя было разобрать, они сливались в единый гул, похожий на звуки океана. Площадка на полмиллиона зрителей. Такого в их истории ещё не было, их самый большой концерт был рассчитан на пятьдесят пять тысяч зрителей. Сегодня же их было в десять раз больше. Рональд не прогадал, решив, что нужно открывать гастроли именно таким супер-концертом. После долгого молчания группы её поклонники схватились за эту возможность увидеть её, как за спасительную нить, и съехались в Париж со всей Европы, раскупив все билеты, как горячие и самые вкусные пирожки. Дориан стоял, прислонившись к краю трельяжа, держа руки скрещенными на груди, и нервно притопывал ногой. Рядом с ним, как и всегда, сидел Леон, развалившись в глубоком кресле. Леонард и Эван также сидели на своих традиционных местах. Будто и не было этих трёх лет и всего того, что им пришлось пережить за это время. Но это было. Память стереть нельзя, её можно только потерять. - Дориан, у тебя такое выражение лица, будто ты разом забыл все тексты и теперь напряжённо пытаешься их вспомнить, - произнёс Эван и, размяв пальцы, откинулся на спинку кресла. - Очень смешно, - огрызнулся Дориан. – Скажи ещё, что мне надо расслабиться, иначе горло зажмётся и голос звучать не так будет, и я тебя точно стукну. - И это тоже. Дориан бросил на друга испепеляющий взгляд. - Ладно, молчу, - поднял руки Прежан. Помолчав немного, младший Ихтирам всё-таки решил пояснить причину своей нервозности. - Мы очень долго не выступали, а там нас ждёт пятьсот тысяч человек, - он махнул рукой в сторону сцены. – Лично меня это заставляет волноваться. - Дориан, мы сто раз прогнали материал, отрепетировали всё и все те люди ждут нас и любят, - ответил ему Леонард. – У нас нет причин для переживаний. - Кажется, я понял причину, - заговорщически улыбнувшись, проговорил Эван и, встав, подошёл к Дориану и обнял его. – Наш малыш просто хочет, чтобы его успокоили, подбодрили и ещё раз сказали, какой он прекрасный и талантливый. Так ведь? Дориан гневно посмотрел на него. - Ты… - начал он, но Прежан перебил его. - Тихо-тихо, всё хорошо, ты у нас самый лучший, - сюсюкая, проговорил он и, склонив голову друга себе на плечо, погладил по волосам. – Береги голос, молчи. Шумно и резко выдохнув, Дориан неслабо ударил его локтем под рёбра, отчего Эван закашлялся, и отошёл от него, снова присаживаясь на край трельяжа. - А вот это уже не смешно, - прохрипел Прежан, - прямо по печени. - Извини, я не рассчитал, - опустив взгляд к мыскам ботинок, проговорил Дориан. К нему подошёл Леон, положил руку на плечо и слегка сжал, массируя, а после упёрся лбом в его лоб, смотря в глаза, кроме которых со столь близкого расстояния ничего не было видно. У младшего от смеха дрогнули уголки губ, так это было забавно, но он сдержался. - Не волнуйся, Ди, - тихо проговорил старший, - всё будет хорошо. - Странно, что у меня нет аллергии на эту фразу, - также негромко ответил Дориан, смотря близнецу в глаза и слегка улыбаясь. Леон усмехнулся и уткнулся лбом уже ему в плечо, говоря: - Но по итогу же я оказался прав? Он вновь заглянул близнецу в глаза и обнял его. Когда Леон отстранился, Дориан потянулся к сигаретам, но вспомнил, что им уже совсем скоро выходить на сцену и передумал курить. Как раз заглянул и Фишер, как почувствовал, что солист собирается предаться не тому делу. - Как настрой? – спросил он, переводя взгляд с одного музыканта на другого. - Всё хорошо, - ответил Дориан, все остальные согласно кивнули. - Я рад, - Рональд бросил взгляд на сигареты, лежащие рядом с младшим близнецом. – И, Дориан, не кури. Дориан закатил глаза, что означало, что ему не нравится, что ему указывают, что делать и не делать, но он согласен. Когда продюсер ушёл, он снял кожаную куртку золотого цвета с высоким жёстким воротником, напоминающим наряды средневековых королей, украшенным разноцветными камнями. - Жарко, - проговорил он. – А к середине концерта я и так буду весь мокрый, так что хоть сейчас проветрюсь. Напомните только мне надеть её перед выходом. - Ты бы и штаны снял, а то в кожаных наверняка жарко, - ухмыльнулся Эван. - Так я трусы не надевал, чтобы у меня самое дорогое не сварилось, так что мне как-то неловко снимать штаны. Хотя, если вы не против… - ответил Дориан, заставив всех зайтись приступом смеха, и медленно потянулся к пуговице на штанах. - Интересно, а если мы тебя не остановим, разденешься? – спросил Прежан, утерев выступившие от смеха слёзы. Дориан многозначительно пожал плечами и, продолжая всё делать намеренно медленно, расстегнул пуговицу, потянул язычок молнии вниз. - Музыки не хватает, - снова гоготнул Эван. – И пола ты немного не того, на который приятно смотреть. Повернувшись к нему спиной и крутя бёдрами в такт воображаемой музыке, Дориан отвёл руку назад и показал другу средний палец. - А трусы-то есть… - задумчиво проговорил Леон, смотря близнецу вниз. - Придурок, всё шоу мне обломал! – делано зло крикнул младший и ударил его по плечу. - Застёгивай штаны и иди сюда, - махнул рукой Леон, который уже успел вернуться в кресло. Проигнорировав первую часть просьбы, Дориан подошёл к брату и, недолго думая, уселся на колени. - Мне удобно, а тебе? – поинтересовался он, обернувшись через плечо. - Очень, - ухмыльнулся старший. - Ты только штаны не забудь застегнуть, - хихикнул Эван, - а то будет фанатам радость. - Так зачем же их её лишать? А ещё надо вот так сделать, - вступил Леон и оттянул вниз и без того глубокий вырез на свободной майке брата, оголяя грудь. – Конечно, обычно женщин просят показать сиськи, но заглянуть в твоё декольте зрителям будет куда приятнее. - Раздели меня уже почти догола. Пугаете вы меня. Что за наклонности? - Никаких наклонностей, - отозвался Прежан. – Просто сам же говорил, что волнуешься, как нас примут после долгого перерыва, вот мы и предлагаем тебе, как сделать так, чтобы поклонники были на седьмом небе от счастья. Поправив майку, Дориан откинулся назад, наваливаясь спиной на близнеца и запрокидывая голову ему на плечо, затем приподнял бёдра, всё-таки застегнул штаны и вернулся в исходное положение. - Сколько до начала? – спросил он, вновь обернувшись к Леону, тот взглянул на часы. - Десять минут. Дориан вздохнул и закрыл глаза. - А вот теперь я реально хочу покурить… - Терпи. Я тоже не курю, чтобы тебя не провоцировать. Младший улыбнулся и потёрся виском об шею брата. - Вы как коты в марте – ласковые-ласковые, - улыбнувшись, произнёс Эван. – Уровень умильности просто зашкаливает! - А мне всегда казалось, что коты в марте не ласковые, а озабоченные… - отозвался Леон. - Кто о чём думает, - развёл руками Прежан. - А что поделать, если у меня здоровый, молодой организм? - Даже не знаю… Таблетки какие-нибудь начать принимать, чтобы твоё здоровье в патологию не переходило, - гоготнул Эван. – Только не перепутай, тебе голубенькие с буквой V противопоказаны! - А ты, я вижу, знаток? – ухмыльнулся Леон. – Почему же ты молчал о том, что у тебя проблемы? Я бы сдержаннее был, над немощными же нельзя смеяться. - Я один заметил, что у Леона излюбленные темы и шутки ниже пояса? – вопросил Прежан. - Не один, - кивнул Леонард. Дориан с лёгкой улыбкой слушал их спор, мерно покачивая ногой; в гримёрную зашёл Рональд. - Через пять минут начинаем, - сообщил он. – Что-то не вижу рабочего настроя. Дориан, почему ты не одет? - Мне жарко. Я надену куртку перед выходом. - И настрой у нас хороший, - поддержал близнеца Леон. – Боевой. Выйдем и порвём всех, не сомневайся. - Ты же нас знаешь, Рональд, - поддакнул Эван. - Надеюсь. Все помнят новый порядок выхода? Все кивнули, но Фишер всё равно напомнил ещё раз: - На сцену выходите одновременно, Дориан идёт первым, и расходитесь к своим инструментам. У каждого свой персональный микрофон, не забудьте поздороваться. Часы показали «20:00», время официального начала концерта, и толпа взвыла с утроенной силой, скандируя: «Ноты Римана!». Дориан обернулся в сторону сцены и встал, надел куртку, застегнув её под горло, поправил воротник. Когда и все остальные встали, поправляя одежду и разминая напоследок руки перед жаркой игрой, Рональд сказал: - Я с вами. Идите и порвите всех. Улыбнувшись ему, Дориан подошёл к выходу на сцену, выглянул из-за ширмы. По глазам ударили огни прожекторов, а по ушам крики огромного людского океана, который собрался сегодня здесь только ради них. Каждый раз, стоя здесь, за ширмой, и видя жаждущую их толпу, пропуская через себя с каждым ударом сердца энергию их любви, Дориан испытывал одинаковый волнительный восторг, и не важно, первое ли это выступление или тысячное. Отведя руку назад, он коснулся пальцев близнеца и, сказав: «Идём», шагнул на сцену. Следом за ним пошли и все остальные. Радостные крики толпы обернулись визгом; первым остановился Леонард около своей ударной установки, потом отстали и Эван с Леоном, направившись к своим инструментам, а Дориан пошёл вперёд, к микрофону, стоявшему около края сцены, маша поклонникам и улыбаясь. Взяв микрофон со стойки, он ещё раз улыбнулся и, облизнув губы, поднёс его ко рту. - Привет, Париж! Из-за спины, разносясь волнами по залу, послышались приветствия и остальных музыкантов. - Надеюсь, вы соскучились по нам? – снова обратился к зрителям младший Ихтирам. Толпа отозвалась радостным визгом. Да, конечно, они соскучились, для этого не обязательно было разбирать что-то в их криках, достаточно было заглянуть в восторженные, полные слёз радости глаза. - Мы тоже очень скучали, - продолжил Дориан. – И поэтому сегодня мы постараемся выложиться не на сто, а на все двести процентов. Для вас! Ведь шоу должно продолжаться! Новая волна восторженного гула прокатилась по бесконечной толпе. Опустив микрофон, Дориан обернулся к друзьям и кивнул, показывая, что можно начинать. - Мы начинаем, - вновь обратился он к зрителям. – И я не буду называть название песни, которую вы сейчас услышите, потому что вы её и так наверняка знаете. Вспомним, с чего всё начиналось! Спустя три секунды после того, как он договорил, Леон заиграл мелодию из той самой песни, «Я с тобой», которая семь лет тому назад вознесла их на вершину всех музыкальных чартов. От ностальгии, ударившей по влюблённым в группу сердцам, толпа разрыдалась, продолжая кричать о любви, о том, как они их ждали. Без хрипа в голосе Я уже никогда не смогу кричать. Так птицы срываются в пропасть, Чтобы навсегда замолчать. Не бойся, я рядом, Я держу тебя, слышишь?! А смысл? Ты ведь тоже падаешь? Мы полетим с тобой над ночными крышами, Мы сможем, Только не отчаивайся… Чем ниже к земле, Тем ближе к небу, Ты только не останавливайся. Мы рассыплемся росой у подъезда, Слёзы утри, не печалься… Ещё пара мгновений на полёт к Атлантиде, Наш корабль идёт ко дну. Я ни о чём не жалею. Наша жизнь удивительна! Знай, я тебя люблю! После окончания песни пришлось немного подождать, потому что толпа настолько шумела, расчувствовавшись, что заглушала и слова, и музыку. Но шоу продолжилось и резко, без перехода, группа перешла к исполнению композиций с нового альбома, заставляя толпу биться в экстазе, подпевать, танцевать и на волне общей радости обнимать тех, кто рядом, пусть даже они были незнакомы. А из-за ширмы с улыбкой наблюдал за происходящим Рональд. Группа действительно смогла взорвать воображение зрителей, они выступали, как в первый и последний раз, будто вчера уже нет, а завтра может и не быть. Ими можно было только гордиться, он всегда знал это. Шоу получалось действительно жарким, несмотря на вечернюю прохладу, от которой ничего не могло оградить, потому что группа выступала под открытым небом. Там, в вышине, загорались первые звёзды, тысячи камер на телефонах в руках поклонников были направлены на парней, в воздухе в такт гитарным рифам покачивались огоньки зажигалок. Все за исключением Леонарда, привязанного к статичной ударной установке, постоянно перемещались по сцене, подходя совсем близко к краю, дразня, завлекая, и снова уходя. Больше всех, как обычно, бегал Дориан, он был везде; грим уже давно потёк, закапав дорогущую дизайнерскую куртку, и он расстегнул её, а после снял, бросая на пол. Толпа взмолилась: «Нам! Нам!». Улыбнувшись, младший Ихтирам подобрал вещь и, подойдя к самому краю сцены, бросил её в толпу. От куртки в считанные секунды остались одни лишь нити. Выступление продолжалось два часа и завершилось композицией «Ванилью пахнут облака», версией Дориана, которая теперь уже официально была частью их творчества. Это стало последней каплей, толпа рыдала навзрыд, продолжая подпевать даже тогда, когда музыка стихла, задыхаясь от эмоций. Опустив микрофон, Дориан окинул взглядом этот огромнейший людской океан, задерживаясь то на одном лице в толпе, то на другом, смотря в мокрые от самых счастливых слёз глаза, сверкающие в лучах разноцветных прожекторов. Вот и всё, концерт окончен и ни одна его тревога не оправдалась, их приняли с радостью и любовью, их продолжали обожать, несмотря ни на что, казалось, даже больше, чем раньше. Но почему-то Дориан вдруг почувствовал укол грусти, будто для него ничего не закончилось и он вынужден оставаться с этим ощущением один на один перед огромной толпой и после, когда она разойдётся. На заднем фоне прощались со зрителями остальные участники группы, благодарили их за всё, а Дориан стоял и смотрел в толпу, взгляд зацепился за одну девушку и остановился на ней. Заметив это, поклонница замерла, смотря на него в ответ. У неё были зелёные глаза. Дориан не знал, как сумел разглядеть их цвет с такого расстояния, ведь она стояла не около сцены, но почему-то мозг подметил именно эту деталь в ней. И вдруг в голове его что-то щёлкнуло. Он понял, что не хочет уходить со сцены, потому что действительно не всё закончил. Музыканты уже собрались уходить со сцены, но Леон, заметив, что близнец не спешит сдвигаться с места, тронул Эвана за руку, останавливая, остановился и Леонард. Почувствовав взгляд брата, Дориан обернулся к нему. И что-то такое было в его глазах, что Леон сразу понял, что сейчас что-то будет, что это ещё не конец. «Дерзай», - проговорил он про себя, безоговорочно принимая всё, что может сделать близнец. Слегка улыбнувшись ему грустной улыбкой, Дориан отвернулся к зрителям и, снова взяв микрофон со стойки, заговорил: - Только что вы услышали песню «Ванилью пахнут облака», которую вы особенно полюбили. И для меня она тоже всегда останется совершенно особенной, она всегда будет здесь, - он положил руку на сердце. – Много слухов и домыслов с ней связано, но теперь, как вы уже, думаю, знаете, мы выпустили её официально. И потому я хочу наконец-то рассказать вам, что в ней заложено и почему я не смог отказаться от неё, хоть многие говорили о том, что в ней заложен какой-то недопустимый смысл. Дориан выдержал паузу, облизнул пересохшие губы и продолжил: - Эта песня действительно о любви, но она не об инцесте. Она рассказывает о той связи, с которой мне посчастливилось родиться, о той поддержке и безусловной любви, к которым я привык с детства, но которые я осознал в полной мере лишь тогда, когда они стали для меня новыми. Толпа притихла, пытаясь понять, что имеет в виду младший Ихтирам. Его слова казались странными. Как может быть в новинку то, что, как он сам сказал, было с ним всегда? Сглотнув, обведя толпу взглядом и чувствуя, как от волнения всё быстрее бьётся сердце, Дориан снова заговорил: - Почти три года тому назад, в мае две тысячи одиннадцатого года, меня едва не убили. Все звуки резко стихли, зрители даже затаили дыхание, в шоке смотря на любимого солиста, внимая каждому его слову. - Так получилось, что я оказался ночью на улице и решил там и переночевать. Зря решил. Ко мне привязались трое пьяных мужчин, увы, я не сразу понял, что завязывать разговор с ними не стоит. Они посчитали, что имеют право лишить меня жизни только потому, что родственница одного из них пострадала в теракте. И всё из-за моего кулона и надписи на нём: «Аллах велик. Аллах с тобой», - Дориан прикоснулся к груди там, где когда-то всегда висел амулет. Толпа волнительно зашепталась. Многие поклонники группы долгое время гадали, куда же делся этот самый кулон, с которым младший Ихтирам никогда не расставался. - Хотя бы поэтому мы с Леоном всегда боролись и будем бороться с заблуждениями касательно мусульман. Но сейчас речь не об этом. Доказать тем людям я ничего не смог, не смог и убежать, хоть очень старался. Они догнали меня на заброшенной стройке. Избили до полусмерти, - голос дрогнул. – Изнасиловали. Проломили голову куском трубы. И отрезали два пальца. Поставив микрофон на держатель, Дориан отсоединил протезы и показал руку в камеру, которая транслировала его действия на огромный экран за его спиной. По толпе пронёсся вздох ужаса и сожаления. - Вот моя правда, - проговорил Дориан, забрав микрофон. – Меня с трудом откачали, и из-за травм головы я потерял память. Совсем. Я не помнил ни себя, ни Леона, ни всех остальных, не помнил ничего из своей жизни и всего боялся. А потом у меня начались флеш-бэки и стало ещё хуже. Я выпадал из реальности, снова оказываясь в той ночи, урывками вспоминал лишь то, что было тогда, а в остальном в моей памяти царила темнота. Я начал бояться всех и всего и даже Леона к себе не подпускал. Я до сих пор не знаю, как мои близкие справились с тем, что со мной случилось, во что я превратился после этого. Но они смогли. Но девяносто девять процентов этой работы проделал именно Леон. Он помог мне выжить, снова начать жить и стать собой. Он был со мной двадцать четыре часа в сутки, забыв про себя, и спасал меня. Без него бы я не выкарабкался, я просто знаю это. Я вспоминаю то время, и сердце сжимается от боли за моего брата и от благодарности к нему. И именно об этом «Ванилью пахнут облака», тот самый второй и третий куплет, благодаря которым песня так полюбилась слушателям, и которые я написал уже после того, что случилось, изливая в эти строки всю ту безусловную любовь, нечеловеческую выдержку и поддержку, которые проявлял ко мне Леон. Мы часто говорили, что мы – одно целое, но тогда я понял это в полной мере, забыв и почувствовав заново, с чистого листа, что даже в самой кромешной тьме, в самых ужасных обстоятельствах я не буду один. Потому что у меня есть он, мой близнец, который может быть взрывным и грубым, но который всегда любил и любит меня, всегда поддержит. Он смог доказать мне это заново. И докажет ещё раз, если со мной что-то снова случится, потому что так оно и есть. И в довершении всего я хочу сказать, что память ко мне вернулась примерно год назад, а те, кто на меня напал, всё-таки понесли заслуженное наказание, пусть и спустя достаточно долгое время. Всё это уже в прошлом, но я, мы все этого никогда не забудем. И мне просто хотелось, чтобы и вы узнали правду, я думаю, вы её заслуживаете. И, может быть, хоть теперь вопросы, касающиеся смысла «Ванилью пахнут облака», отпадут. Я рад, что рассказал вам это всё, спасибо за то, что выслушали. До встречи. В горле уже ужасно пересохло, а в душе царило усталое опустошение. Ещё раз попрощавшись, Дориан поставил микрофон на стойку и направился к выходу со сцены, остальные музыканты, пересмотревшись, тоже ушли за ширму. Там их уже ждал Рональд, который прекрасно слышал исповедь солиста. Никто не говорил ни слова, взгляды у всех были тяжёлые, задумчивые. Когда они зашли в гримёрную и закрыли дверь, Дориан сам обратился к продюсеру: - Давай, Рональд, накричи на меня за то, что я снова ни с кем не посоветовался и подставил всех, я готов. Можешь даже ударить. Только несильно, мне завтра снова на сцену выходить. Он говорил совершенно спокойно, потому что понимал, что заслужил порицания и наказания за свою импровизацию. Вздохнув, Фишер сел на подлокотник кресла и ответил: - Не буду я на тебя кричать. Всё ты правильно сделал. Дориан вскинул брови, удивлённо смотря на продюсера, тот продолжал: - Конечно, стоило сначала обсудить это с нами, потому что, когда ты только начал рассказ, мне хотелось тебя придушить за то, что ты никогда не думаешь о последствиях. Но потом я подумал, что ты имеешь право об этом рассказывать, и я не могу запретить тебе этого делать. Фишер что-то ещё говорил, а Дориан перевёл взгляд на Леона, мнение которого было для него главным. Поддержит ли он его на этот раз? Слегка улыбнувшись, старший подошёл к нему и обнял, тихо говоря: - Ты, как обычно, удивил всех и заставил понервничать. Но ты молодец. - Но теперь ты должен быть готов к тому, что в ближайшее время тебе придётся очень часто говорить о том, что с тобой случилось, - произнёс подошедший к ним Рональд, возвращая в реальность. - Я готов, - ответил Дориан, отпустив брата. Вздохнув и опустив голову, Фишер подумал немного, затем поднял взгляд к близнецам и сказал: - Наверное, изначально не нужно было делать из произошедшего тайну. Так бы у Дориана было больше времени на то, чтобы восстановиться, и ему не пришлось бы постоянно притворяться. - Значит, моя бестолковая, крашенная голова останется на своём законном месте, - устало улыбнувшись, ответил Дориан и склонил голову Леону на плечо. – А то я был уверен, что полетит она с плеч с твоей лёгкой подачи. - Была у меня такая идея, но что-то мне подсказало, что это не имеет смысла, потому что вы и без голов будете творить, что вздумается. И никуда я от вас не денусь, так что идите сюда, бестолочи, - проговорил Фишер и раскинул руки для объятий. Обняв близнецов, он обернулся к Эвану и Леонарду. - И вы идите сюда. После того, как все обменялись объятиями и ещё немного поболтали на этой светлой ноте, Рональд вспомнил о том, что он суровый начальник, и велел: - А теперь все приводим себя в порядок и забываем про усталость. Потому что у нас сегодня ещё куча дел. Музыканты дружно рассмеялись и Леон, похлопав продюсера по плечу, сказал: - Ты и мёртвого поднимешь и заставишь работать. - Мёртвые находятся вне моей компетенции, а вот за тем, чтобы вы мёртвыми не были, я должен следить. Так что перекусите, всё остальное сделайте и через двадцать минут на выход. После концерта была пресс-конференция, посвящённая началу нового тура, и автограф-сессия, потому в отель парни вернулись только к часу ночи и, немного поболтав в коридоре, разбрелись по своим апартаментам. И никто не обратил внимания на то, что близнецы ушли вместе. Они не договаривались об этом и вообще ничего не говорили, просто зашли в один номер и закрыли дверь. И оба знали, что эту ночь они проведут вместе. Когда-нибудь у них появятся девушки, а потом даже жёны и дети. Но пока что им нужно ещё немного побыть вдвоём. Подойдя к окну, Дориан выглянул на улицу, где, как обычно, их ждали особенно влюблённые поклонницы, надеясь на то, что им перепадёт удача провести ночь, а если произойдёт чудо, то и жизнь, с кем-нибудь из них. Завтра снова будет концерт. Будут бесконечные вопросы к ним, которых станет только больше после сегодняшнего признания, будут миллионы вспышек камер и дежурные улыбки для публики. Но всё это будет завтра. Без сожалений и угрызений совести Дориан задёрнул шторы и подошёл к близнецу. И пусть весь мир подождёт.