Вспомни меня!

…Людям видна лишь одна сторона Луны, но это не значит, что она единственная; с правдой то же самое… Проходя мимо близнеца, Леон остановился, внимательно смотря на него, а после сел рядом. Младший выглядел крайне задумчиво, и мысли его явно были тяжелы: это отражалось в глазах, в складочке, залёгшей меж бровями. Несколько минут они молчали, затем Дориан, будто опасаясь, что брат уйдёт, тронул его за руку, останавливая от этого, и произнёс: - Леон, я хочу тебе кое-что сказать… Вопросительно кивнув, Леон подсел ближе, внимательно смотря на младшего. - Ди, лучше начинай, - сказал он, когда пауза затянулась, - а то я начинаю бояться. - Бояться нечего, - ответил Дориан, легко и с грустью улыбнувшись. – Я просто… хочу попросить у тебя прощения. Леон в недоумении вскинул брови. - За что? Дориан тяжело вздохнул, прикрыв на пару мгновений глаза. Слова давались тяжело, он ведь тоже очень не любил признавать свои ошибки. - За то, как я вёл себя. - Ди, я… - Дай мне сказать, пожалуйста. Леон согласно кивнул, Дориан продолжил: - Я хочу попросить у тебя прощения за то, что обвинял тебя во всех грехах. Да, ты действительно виноват во многом, но речь сейчас не об этом. Я обвинял тебя в том, что ты эгоист, не видящий дальше своего носа, и делаешь всех вокруг виноватыми в своих ошибках, чтобы остаться белым и пушистым, а сам поступал точно так же. Я видел только одну сторону произошедшего, и мне было этого достаточно, мне было удобно считать тебя злодеем. И самое страшное в этом то, что я действительно в это верил: что ты тварь, а я несчастная жертва. И только недавно до меня начало доходить, что это совсем не так. Я начал задумываться о том, сколько ты для меня сделал: всю жизнь делал, начиная с самого детства. У нас обоих были разногласия со сверстниками, но у меня они были куда более серьёзных масштабов, потому что я всё время выглядел, как пугало и фрик. А ты всегда защищал меня, ссорился и ввязывался в драки, хоть тебя в этих случаях никто не трогал. И ни разу ты не сказал мне: «Слышь, хватит уже выпендриваться, приведи себя в порядок». Нет. Ты портил со всеми отношения и всегда безоговорочно был на моей стороне. А в восьмом классе, когда ты добивался и добился девочки, в которую был влюблён? Я тогда перекрасил волосы в голубой цвет и сделал какую-то ужасную причёску, а она не очень лестно высказалась в мой адрес. И ты, не думая ни мгновения, тут же послал её. И таких примеров сотни. Ты всегда выбирал меня. А в тот единственный раз, когда ты захотел чьего-то ещё общества, тогда, в клубе, я закатил тебе истерику, хоть не имел на это права. - Я сам виноват в этом. Я должен был понимать, что ты ещё не в том состоянии, чтобы адекватно реагировать на подобное. И я не должен был приглашать в нашу компанию какую-то левую девицу, какие бы классные сиськи у неё ни были. - Ты виноват только в том, что не обговорил со мной всё заранее и не объяснил. Но даже это не столь важно. Это незначительнейшая мелочь по сравнению со всем тем хорошим, что ты для меня сделал и что я воспринимал, как должное, или вовсе не обращал на это внимания, а ты ни разу не упрекнул меня в этом. - Ди, можно подумать, я что-то делал ради того, чтобы ты был мне благодарен? - Вот именно, не делал, как и я для тебя, но при этом я умудрился обвинить тебя в ошибках и закрыть глаза на всё остальное. Знаешь, я ведь никогда не обдумывал тот период, когда я был «не в себе», я просто знал, что это было. А на днях я задумался и наконец-то понял, какую нечеловеческую работу ты тогда проделал. Леон взял младшего за руку, но ничего не сказал, ему нужно было выговориться. - Я уверен, что очнулся только потому, что ты сидел около моей постели и я знал, пусть на бессознательном, душевном или ещё каком-то уровне, что мне есть, ради кого жить, к кому возвращаться. А потом… Всё то, что ты сделал, даже осмыслить тяжело. Я не знаю, как у тебя хватило на это сил. Я пытался представить себя на твоём месте и я уверен, что не справился бы: я бы сошёл с ума или покончил с собой, а ты не просто не сломался, ты смог вытащить меня из того болота. Я же был совершенно неадекватный, я не был собой, а ты медленно и упорно возвращал меня к жизни, объяснял всё, терпел мои приступы, заскоки и всё остальное. И ни разу ты даже вида не показал о том, как тебе тяжело. Ты отказался от всего, забыл про себя и свои нужды и жил только мной. За это даже благодарить как-то нелепо, - голос дрогнул, а глаза увлажнились. – Я не знаю, как ты справился с этим. Ты мог не забирать меня из клиники или снова сдать туда после первого приступа, это было бы правильно, и никто бы тебя не упрекнул в этом. Но ты понимал, что мне будет лучше рядом с тобой и хотел спасти меня. И ты спас. И да, ты совершил немало ошибок, но, тем не менее, ты даже их совершал ради меня, потому что боялся сделать мне больно. И я тоже очень старался выкарабкаться, но делать я это начал только потому, что видел, как тянешь меня наверх ты, как ты заботишься обо мне. Без тебя бы я не справился, остался дёрганым, боящимся всего клочком нервов, пародией на человека и жалкой тенью себя самого. И я бы сказал, что люблю тебя за это ещё больше, но это было бы неправдой, потому что больше просто невозможно. Ты не подарок, я знаю это, но я не променяю тебя даже на самого идеального человека, потому что ты – лучшее, что у меня есть. Ты – моя стена, рука, которая всегда поддержит, плечо, которое я всегда буду ощущать своим плечом, пусть даже весь мир будет против меня. Ты часть меня, мой старший брат, которым я всегда горжусь, пусть никогда не говорю об этом. Но демонстрирую я это всегда крайне дерьмово, такой уж у меня характер. - У нас, - улыбнувшись, поправил его Леон. Улыбнувшись в ответ и утерев слезу, которая всё-таки сорвалась с ресниц, Дориан обнял близнеца, утыкаясь носом ему в плечо и замирая. Так было просто хорошо. А всё остальное они скажут молча.