Вспомни меня!

- Дориан, бери выше! – скомандовал Фишер. - Не могу. Если я возьму выше, то выйду за предел музыки. - Не выйдешь. Не на тон бери выше, а на пол, даже чуть меньше. - Так бы сразу и сказал, а то сидишь, путаешь меня, - фыркнул Дориан, но мгновенно сменил гнев на милость. – Хорошо, пишем сначала. Рональд довольно кивнул. - И при переходе с куплета на «мост»* ты немного опаздываешь, следи за этим. - Рональд, мы пишем эту песню в первый раз, сразу идеально не может получиться. - А хотелось бы. У нас мало времени. - Нам не завтра выпускать альбом. - Но и не через год. Напомню тебе, это ты сам хотел писать свой материал и похерил всё, что мы уже успели сделать. Так что не возникай и пой. Младший Ихтирам недовольно поджал губы, но протестовать не стал, потому что продюсер как всегда был прав, и на этот раз с ним нельзя было не согласиться. - Доведёшь ты меня, - произнёс он, - перенапрягусь и сорву голос. - Это ты меня доведёшь, и я забуду про то, что детей бить нельзя и настучи тебе по твоей упрямой голове твоим же микрофоном. - Меня по голове бить нельзя, - традиционно ответил Дориан, - я в маньяка-убийцу могу превратиться. Фишер тяжело вздохнул. - Ты уже им являешься. Только твоё оружие не нож или топор, а слова, которыми ты меня регулярно добиваешь. Дориан закатил глаза. - Ладно, давай уже писать, а то сейчас время потратишь на болтовню, а потом меня домой не отпустишь. «И этот человек, у которого рот вообще не закрывается, что-то мне говорит про болтливость…», - подумал Рональд, качая головой, но озвучивать этого не стал и, перезапустив запись, показал: «Начинаем». Вдохнув полной грудью, Дориан запел: Простите мне мою тень, Ей тоже стыдно очень. Но я смогу стать добрей Только с вашей помощью Я не умею летать, Но как же мне сказать вам Если я ваш Бог, То что же мне сказать вам? Вы не ловите моих слов, Я не предназначен Для власти… С шестой попытки удалось чисто записать половину песни. - Отлично, - кивнул Фишер. – Если продолжим в том же духе, то сегодня запишем её полностью, а, может быть, и новую песню начнём. Дориан взглянул на часы. Почти шесть часов вечера, и горло уже болит от напряжения. А впереди самая сложная часть работы: наиболее высокие и летучие моменты, для идеального звучания которых может потребоваться куда больше попыток. - Давай устроим перерыв? – спросил он. - Да, сам хотел предложить. Только не кури. - Я одну, - улыбнулся Дориан, спрыгнув со стула. - Дориан! Наблюдая за тем, как солист копается в сумке в поисках сигарет и зажигалки, Фишер поджал губы и снова обратился к нему: - Не делай вид, что ты меня не слышишь. - Слышу. - Тогда сядь и отдыхай. Нам хрипы на записи не нужны. - Чёрт, забыл, кажется… - пробормотал Дориан себе под нос, игнорируя слова продюсера. Закрыв свою сумку, он беспардонно залез в рюкзак Эвана и, с трудом найдя в жутком беспорядке, царившем там, сигареты, направился к выходу. Фишер провёл его осуждающим взглядом и, вздохнув, закрыл ладонью глаза. Какой же Дориан твердолобый и невозможный… Но в этом, верно, и заключается его обаяние, никого не оставляющие равнодушным, их с Леоном обаяние. И придушить их за упрямство, вроде бы, хочется так часто, и игнорировать и не разговаривать с ними не получается, потому что своей энергией они умудряются заразить всех вокруг. Выкурив две сигареты вместо обещанной одной, Дориан вернулся и хотел снова занять своё рабочее место, но Фишер отрезал: - Нет. Вот теперь сиди и жди, когда горло остынет. - Так чем горячее, тем лучше. Не зря же перед тем, как петь, всегда нужно разогревать связки. - Дориан, не прикидывайся дурачком, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. - Я никогда не хриплю после курения, - уже серьёзно ответил Дориан. – И я уже отдохнул и настроен на работу. - Это вживую кажется, что этого не происходит, но на записи слышно, что голос немного искажается. Так что сиди и думай о своём поведении. Перерыв полчаса. Дориан закатил глаза, но спорить не стал и послушно сел, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу, покачивая ею. Настрой действительно был боевой, а никотин ещё больше взбодрил, и теперь эту энергию было некуда девать. Откинувшись за спинку дивана и запрокинув голову, Дориан посмотрел влево, вправо, вверх, ища, за что зацепиться и чем себя занять, но ничего подходящего не находилось. Друзья и брат были заняты записью музыки, а Рональд полностью сосредоточился на телефоне и переписывался с женой. Поскучав минут пять, Дориан посмотрел на Фишера и, убедившись, что тот по-прежнему поглощён общением с супругой, встал и направился к комнате записи, где были остальные. Зайдя внутрь, он осторожно, чтобы не создать шум, закрыл дверь и подошёл к Леону. Хоть старший и был увлечён игрой, но не заметить появление близнеца не смог, слишком уж ярким пятном он был на фоне благородно приглушённого дизайна студии. Дориан уже перекрасил волосы, но в этот раз решил стать не сдержанно рыжим, а кричаще алым, как факел. «Теперь хоть понятно, что лучше к тебе не подходить – взрывоопасно!» - так пошутил Эван, впервые увидев его в новом образе. И одет Дориан был, как обычно, очень ярко. Синие штаны с чёрно-белыми лампасами, ярко-жёлтая кофта, приоткрывающая плечи, с огромными зеркальными пуговицами. Постояв немного, он упёр руки в бока и стал покачивать бёдрами в такт музыке, не сводя взгляда с близнеца, который продолжал смотреть вниз, на гитару, как делал всегда, когда играл. Убедившись в том, что старший так просто не сдастся и не обратит на него внимания, Дориан решил пойти дальше. На ходу придумывая смешной альтернативный текст и проговаривая его одними губами, чтобы не испортить запись, он пританцовывал, театрально прикрывая глаза, обнимая себя за плечи, водя руками по телу. Эван и Леонард, которые тоже видели его экспромт, всеми силами сдерживали смех, стараясь не отвлекаться от игры, но не смотреть на него просто не получалось. Младший с нескрываемым удовольствием наблюдал за тем, как у Леона дрожат губы в попытке сдержать смех, как он слегка улыбается, упрямо смотря на свой инструмент, но взгляд его всё равно периодически соскальзывает к нему, близнецу. Всем пришлось вытерпеть двадцать минут импровизаций Дориана, пока Фишер не хватился его и не загнал обратно работать. - Сам же сказал – перерыв! – развёл руками младший Ихтирам, гордо воссев на стул. - Так то, что ты на данный момент не работаешь, не означает, что надо мешать это делать другим. - Я не произнёс ни звука, потому запись испортить не мог, и не шумел. Вздохнув, Фишер решил тему эту прикрыть и сказал: - Всё, хватит разговоров. Пишем дальше «Если я Бог». Начинаем со второго куплета. Дориан согласно кивнул и, прочистив горло, стал ждать сигнала от продюсера и, получив его, запел с указанного места: В лице улыбки добродушной не ищите; Мне стыдно, но я не такой. Меня зовёте «мой правитель», А я растерян и сам не свой… Запись шла своим ходом, где-то чисто, где-то приходилось одну строчку перепевать по пятнадцать раз. Через час, когда и музыкантам выдали заслуженный перерыв, Леон решил взять реванш и зашёл к Дориану. Фишер шумно втянул воздух, но пока что решил не вмешиваться, надеясь на то, что хотя бы старший будет вести себя сдержаннее и благоразумнее. Хитро ухмыльнувшись, Леон подошёл к близнецу и, скрестив руки на груди, стал ждать, когда тот обратит на него внимание. Но Дориан платил ему его же монетой и упорно смотрел сквозь него, а после и вовсе закрыл глаза, выходя на самый эмоциональный момент в песне, полностью растворяясь в нём. Не желая так просто сдаваться, Леон обошёл его и, встав за спиной, провёл ладонью по плечу к шее, а после ногтями царапнул по выступающим позвонкам. Дориан вздрогнул от этого, инстинктивно сведя лопатки, но лишнего звука не издал, продолжая петь. Раззадорившись от этого ещё больше, старший положил уже обе ладони брату на плечи, с чувством сминая. Скользнув под широкий ворот кофты, провёл по голой спине, снова по позвоночнику, прекрасно понимая, как это раздражает нервы. Хоть это и было очень непросто, но Дориан дождался окончания песни и только тогда полноценно отреагировал на действия близнеца. - Да, я не откажусь от массажа, - проговорил он, запрокинув голову и блаженно прикрыв глаза. - Господи, сколько уже можно?! – воскликнул Фишер. – Зачем вы друг другу мешаете? - Мы не мешаем! – хором ответили братья и, пересмотревшись, также дружно рассмеялись. Рональд покачал головой. Создавалось впечатление, что разлука отбросила их в отношениях друг с другом лет на десять назад. Да, они всегда любили ребячиться, подшучивать друг над другом и им нравилось быть рядом. Но теперь всё это приобрело какие-то гипертрофированные формы. Они вели себя, как малолетняя, истосковавшаяся друг по другу, влюбленная парочка, заигрывали, любым способом пытаясь привлечь внимание второго. Это выглядело мило и очень забавно, нужно было быть совсем чёрствым человеком, чтобы не поражаться их любви друг к другу и не проникнуться ею, но от работы это отвлекало. - Так, что там с массажем? – поинтересовался Дориан, обернувшись к близнецу. - Ну, если ты меня очень сильно попросишь… - протянул Леон. Стукнув его, младший вновь сел прямо, вытягивая шею. Вздохнув, Леон послушно начал мять его плечи и, перегнувшись через него к микрофону, сказал: - Рональд, ты мне знак подавай, когда Дориан должен петь особенно высоко, я его щипать буду, чтобы точно качественно визжал, с душой. Не поворачивая головы, младший пихнул его локтем и снова прикрыл глаза, расслабляясь и наслаждаясь массажем. Тяжело вздохнув, Рональд спросил, нарушая их идиллию: - Вы работать собираетесь? - Собираюсь, - кивнул младший, не открывая глаз. – Мне сейчас вообще хорошо, так что спою я на высшем уровне. Вновь вздохнув и решив, что лучше сейчас всё-таки не пытаться развести братьев, Фишер ответил: - Ладно, Леон, оставайся, пока у вас перерыв не закончится. Но только попробуй ущипнуть Дориана, защекотать, стукнуть или ещё что-нибудь подобное сделать. Старший Ихтирам согласно кивнул и Рональд скомандовал: - Готовность пять секунд. Пишем! Я могу летать… Я рад об этом рассказать! Если я ваш Бог, То я хочу сказать вам: Ловите звуки моих слов. Я смогу спасти вас, Любить вас. «Мост» - не обязательный элемент в музыкальной композиции, располагающийся между куплетом и припевом.