Черта

      Алина села прямо на пол. Дрожали руки, мигнул свет в библиотеке, выровнялся. Усиливался ветер, бил с силой в стекла, заставляя те дребезжать возмущенно и тонко. Шумело море, ворчало и злилось, с рокотом волны накатывали на берег.       Старкова обвела взглядом библиотеку, вспомнила свой восторг тогда, в августе, когда впервые оказалась здесь. Как восхищена она была книгами! Рада свободному доступу к ним. То было полтора месяца назад. Теперь же от восторга не осталось ничего, ему на смену пришел страх. В висок словно раскаленный прут ввинтили, жгущая боль делала Алину полуслепой, все тело ослабло. Старкова чувствовала жесткое ребро книжного шкафа за спиной, дерево впивалось в позвоночник, было неприятно. Но подниматься девушка не спешила. Она поерзала, пытаясь устроиться удобнее.       Движение провоцировало боль. Аспирин был наверху. Девушка посмотрела на потолок, словно оценивала расстояние до мансарды. Наверное, нужно носить таблетки с собой, раз уж действительно подвержена теперь головным болям. Алина перевела взгляд на книгу в руках, которую сжимала, боясь отпустить, словно та исчезнет, сама вновь прыгнет на полку, и девушка никогда не найдет ее среди точно таких же. Нелепейшая мысль вызвала мимолетную улыбку на губах. Смеяться было бы больно.       Со страницы книги на девушку смотрел мужчина средних лет с округлым лицом и смешным носом картошкой, но в целом дольно приятной наружности, бледный, но бледность та не была болезненной, черные волосы тронула первая седина. Алина поняла, что мысленно сравнивает изображение Горина с чертами лица Багры, в своей голове Алина крутила изображение то так, до эдак, пытаясь совместить. Не получалось. Совсем не получалось. Быть может, Горин и был отцом ее сиятельства Багры, но похожи они не были. Алина перевернула страницу. Вот она - та самая яркая картина Горина, отрывающая серию «Заклинательница Солнца» - «Заклинательница Солнца в ночь демонстрации». Алина вскинула голову, посмотрела на картину с пиром, потом вновь опустила взгляд на колени. Несомненно у женщины на картине и у Заклинательницы было одно лицо. И нет, ее сиятельство графиня не была похожа и на мать. Быть может, у нее были черты отца. Вот бы увидеть его портрет. Интересно, если Алина попросит тот у графа, его сиятельство сочтет ее сумасшедшей? Девушка листала дальше. «Заклинательница Солнца в Прялке», «Заклинательница Солнца в Каньоне». Алина помнила последнюю картину в Музее изобразительных искусств в Ос Альте - полотно размером три на четыре метра завораживало, восхищало, нельзя было пройти мимо и не остановиться. Алина могла бы часами возле него стоять, но Руби и тетя Ана потащили ее дальше, так и не дав рассмотреть детали. Зато Алина могла рассмотреть их теперь: оттенки черного, отблеск света на узоре кафтана Заклинательницы, восторг и ужас в серых глазах ее врага. Горин передал это так живо, словно бы старая легенда была правдой. Невероятно. Старкова хотела бы так уметь. Но стоило признать, что художницей она была неплохой, быть может, талантливой, но не гениальной.       Алина листала дальше, боль нарастала, заставляя морщиться и от света в библиотеке, который казался слишком ярким, от его отблеска на глянцевых страницах, от шуршания листов, от дождя, что забарабанил по стеклам, а потом резко стих. Откуда-то тянуло сыростью, на твердом полу было неудобно и холодно, но Алина не могла подняться, не могла остановиться, листала и листала каталог. Картинки мелькали перед глазами, словно кусочки в калейдоскопе, но никак не складывались в узор. Алина искала что-то и никак не могла понять, что ищет. И снова резко вскидывала голову, смотрела на картины на стене, провоцируя головную боль. Ничего не находила на них. Вновь листала каталог. А в голове пульсировала боль.       Алина понимала, что ей не разгадать эту загадку. И если дом проклят, и злая воля графа Морозова или Филиппа Горина правит бал в этих стенах, то что ей за дело до картин художника? Красивых, талантливых, эмоциональных картин! Но Алина, например, никогда особенно Горина не любила. Так, два-три полотна были ей по душе, Старкову больше привлекали пейзажи, хоть самой лучше давались портреты. Какой смысл сидеть здесь и листать каталог, пытаясь понять... что?       Старкова резко захлопнула книгу, глухой звук прокатился по библиотеке, словно приливная волна, ударился о стены, и все стихло. Затих и ветер за окном. Не шел дождь. Даже море шумело едва-едва слышно. Алина слышала лишь свое тяжелое дыхание, влажные пальцы скользили по обложке каталога, головная боль нарастала, охватила теперь и затылок, подбиралась ко второму виску, делая Старкову полуслепой от боли. Алина рвано выдохнула. Дурной затеей было сесть прямо на пол. Как теперь подниматься? Было бы смешно, но боль скоро лишит ее и силы воли, и сил физических. А рядом не окажется графа, чтобы довести ее до комнаты.       Граф, граф. Что знает он? И если только то, что рассказал ей о прошлом семьи, то все же почему не снять картины? Алина не заметила особых сыновних чувств его сиятельства и ответных материнских у Багры. Это были скорее прохладные, сдержанные отношения, а ее сиятельство графиня не упускала случая графа уколоть по поводу и без. Хотя граф и был расстроен болезнью матери и словами Федора. И теперь уж точно не снимет дурацкие картины!       Алина покачала головой. Так она точно докатится до навязчивой идеи, а оттуда и до сумасшествия далеко. Быть может, права Станислава? Быть может, стоит бежать из этого дома, не дожидаясь собственной гибели? Но как же девочки? И Глеб! И его сиятельство граф! Алина вздрогнула и едва подавила стон боли. А вот это были уже ненужные мысли, совсем-совсем ненужные мысли. Алина не была слепой и видела, как красив его сиятельство, он был мил с ней и добр к ней, любезен и вежлив, но не стоило позволять себе очаровываться, заходить дальше в этих мыслях. Ни к чему хорошему это не приведет! Старкова глубоко вдохнула, задержала дыхание, медленно выдохнула. Ей стоило совершить над собой усилие и для начала хотя бы подняться.       Хлопнула дверь библиотеки, заставив девушку вздрогнуть и поморщиться от новой вспышки боли. Предмет ее размышлений вошел внутрь, огляделся, не сразу заметив гувернантку на полу. А заметив, удивленно вскинул брови, дернул уголком губ. - Так удобнее? - спросил, кажется, едва сдерживая смех. Алина заставила себя улыбнуться в ответ. - Эта милая книга, - собственный голос казался неестественно высоким, боль звенела в голове, - позвала меня за собой. И вот я здесь. Старкова все же поморщилась. Граф посмотрел внимательно, в глазах промелькнуло сочувствие. - Больно? - спросил, угадывая безошибочно. Алина хотела кивнуть, но в последний момент остановила себя. - Да, - ответила коротко. Мужчина подошел ближе и протянул руку. - Поднимайтесь, - велел. Алине ничего не оставалось, как вцепиться в его ладонь, отмечая, как же она горячая, как приятно оказаться вдруг очень близко, так, что можно разглядеть малейший оттенок радужки чужих глаз. - Да у вас руки ледяные! - воскликнул мужчина, нахмурился, - не лучшая идея сидеть на холодном полу! - отругал.       Алина потупилась. Ей так хотелось вцепиться в его руку и не отпускать, но девушка не смела. Это было бы слишком. Все это уже и так и слишком. И то, как близко граф к ней, и то, как держит ее, согревая одним лишь прикосновением, и то, что они одни ночью в библиотеке, и то, что смотрит так... У Алины уже даже не было сил краснеть. Сердце билось сильно и ровно, казалось, что и головная боль постепенно утихает. Мужчина взял из ее руки книгу, вопросительно посмотрел на Алину. Девушка свободной рукой открыла каталог, знала, что сразу откроется нужная страница. На них смотрел Горин. Кажется, он осуждал. Или это Старкова сама себя осуждала, но не спешила отстраняться от графа. - Горин, - произнес его сиятельство, хмыкнул невесело, - изучаете? - Пытаюсь понять, - отозвалась Алина. - И как успехи? - едва заметная ирония прорезалась в голосе мужчины. - Не понимаю, - вздохнула девушка.       Граф резким движением захлопнул книгу, отпустил Алину, заставив ее украдкой вздохнуть и тут же мысленно обругать себя за это. Святые! Не она ли совсем недавно думала о том, что не нужно очаровываться? И так уже пустила в свое сердце близнецов и Глеба, Женю! Не много ли за полтора месяца? А чувство к графу будет разрушительным! Оно ее уничтожит, убьет, как убивает этот дом! - Завтра разберетесь. А сейчас... прогуляйтесь со мной, - попросил мужчина, - дождь закончился. Алина кусала губы. Она должна была отказать. Это было неправильно, неприлично. Но святые, как же ей хотелось поступить неправильно! Плевать! На все наплевать! Если сейчас откажется, то будет жалеть всю оставшуюся жизнь - это точно!       И Старкова совершила, наверное, самый смелый поступок в своей жизни: она шагнула к графу и взяла его под руку. - Идем?       Это было дерзко и, наверное, было слишком. Но никто не мог их увидеть. Ночь закончится, и смелость Алины вместе с ней. А быть рядом и чувствовать тепло этого мужчины, видеть искорки, вспыхивающие в темных глазах, любоваться мимолетной улыбкой на губах было чем-то невероятным и незнакомым. Да, это чувство ее разрушит. И... пусть?       Они прошли через холл, быстро оделись и выскользнули на улицу. Алина на мгновение остановилась, вдыхая сырой и холодный воздух, с губ сорвалось облачко пара. Только сейчас осознав, как холодно, девушка вздрогнула. - Ночи теперь будут совсем холодными, - произнес граф, потянул Алину куда-то, - днем еще будет тепло, но не ночью - особенность здешнего климата. Они шли неспеша, гравий шуршал под ногами. Алина чувствовала, как отступает головная боль, истаивает, прячется где-то, но уходит. Это было невероятно приятно. - Я нигде никогда не была, кроме Керамзина и Ос Альты, - ответила девушка, - в столице мягкий климат. И в сентябре еще можно ходить в легком платье. - Скучаете? - полюбопытствовал граф. Алина пожала плечами. Скучают обычно по людям. Но тот, по кому она могла бы скучать, был мертв. А был бы жив, Алина никогда бы его не оставила. Никогда! По тетушке она не скучала. Руби никогда не была верной подругой. Нелепо было бы скучать. - По городу, - отозвалась Старкова, - люблю Ос Альту. - Терпеть не могу, - отозвался граф. Они переглянулись и улыбнулись. Алина была благодарна, что его сиятельство не стал спрашивать о тете Ане.       Они шли куда-то в темноту, ветра не было, рокот волн был успокаивающим. Алина полностью доверилась графу, позволяя ему выбирать, куда им брести. Кажется, сама девушка была готова пойти куда угодно. Было удивительно хорошо. - Никогда не хотели уехать? - спросила, - переехать? Допустим, шахты не требовали бы вашего личного присутствия, допустим, ничего бы вас здесь не держало. Не хотели собрать семью и уехать? Граф помолчал какое-то время, словно собирался с мыслями. - Шахты и не требуют моего личного присутствия, - ответил мужчина, - там прекрасный управляющий, просто мне нравится контролировать все самому и лично. Я действительно могу собрать домашних, даже Багру, - хмыкнул, - и уехать. Но я люблю эти места. Я много путешествовал в молодости, побывал практически везде. Но меня всегда тянуло домой. Дом - это дом, мисс Алина. Понимаете? - Нет, - честно отозвалась девушка.       Она не понимала. У нее не было дома, по которому можно было бы скучать, который был бы ее крепостью, защитой от всех бед этого мира. И, наверное, уже не будет. Стоило ли печалиться, если давным-давно приняла этот факт как данность? Но сейчас сжалось сердце. В словах графа было столько тепла, любви к этим местам, что Алина даже позавидовала. Хотела бы она говорить о каком-нибудь месте с такой любовью. Даже об Ос Альте, которую Алина любила, она отзывалась довольно сдержанно, хоть действительно скучала. Возможно, однажды она съездит туда. С другой стороны, к кому? К тете? Ни за что! Побродить по городу? Возможно. Но стоило ли будить не всегда счастливые воспоминания? Быть может, однажды, потом, как-нибудь, через много лет Алина сможет без боли гулять по улицам столицы, но точно не в ближайшее время.       Алина и не заметила, как они оказались в саду, так задумалась, что даже слегка вздрогнула, услышав слова графа: - Это лунный цветок. Алина посмотрела на рамку, увитую ползучим растением с крупными белыми цветами, они издавали легкий аромат. - Цветы распускаются только ночью. И умирают утром. - Так красиво, - прошептала Алина, глядя на цветы, жизнь которых была так коротка. Едва ли они тратили ее на сожаления. Мысль была нелепой. Старкова улыбнулась. - Ну вот вы и улыбнулись, - услышала. Удивленно посмотрела на графа. В глазах его застыло неопределенное выражение, откровенное любование, от которого у Алины вспыхнули щеки, но по телу разлилось притное тепло. - Вы были так задумчивы весь вечер, - продолжил мужчина, изумляя Алину еще больше, - печальны. Старкова и предположить не могла, что граф замечает, какое настроение у гувернантки. - И не сказали мне ни слова, - продолжал удивлять ее мужчина, - а ведь я извинился. Чем я обидел вас, Алина? Девушка побледнела, сравнявшись цветом с лунными цветами, которые покачивались на своих ножках, распространяя головокружительный аромат. Без привычного «мисс Алина» все вдруг стало иным. И было жаль, что утром все вновь будет по-прежнему. Хотелось бы наслаждаться тем, что было здесь и сейчас. Но это было так опасно! Недопустимо! И желанно. - Ничем, - просто ответила Алина, - просто... - она снова посмотрела на цветы, прячась от внимательного взгляда. Что могла ответить она? Рассказать о визите к Станиславе означало разрушить этот прекрасный момент. Но Алина и не предполагала, что граф так внимателен к ней, а значит не удосужилась придумать никакое оправдание. - Дело не в вас, - закончила сухо, - оставим этот разговор, - и добавила умоляюще, - пройдемся еще? Так хорошо, - призналась, - и головная боль прошла. Граф какое-то время еще пристально смотрел на девушку, словно пытался проникнуть в ее мысли. А потом они продолжили прогулку. ***       Когда они вернулись, вновь поднялся ветер, начал накрапывать дождь, где-то вдалеке гремел гром. Уже перевалило за полночь. Алина знала, что будет сонной весь день, но девушка ни о чем не жалела. Улыбалась украдкой, пока они шли через холл, пока поднимались по лестнице. И здесь должны были разойтись. Но в этот миг Алина увидела открытую дверь комнаты восточного крыла. Заметил ее и граф.       Оставив Алину, он быстрым шагом миновал коридор, оказавшись у двери. Старкова услышала, как он выругался. Алина знала, чья это комната. Знала также, что та всегда была заперта. Но кто открыл ее сейчас среди ночи? Девушка сделала пару шагов к разгневанному графу. Повеяло могильным холодом, над ухом раздался мелодичный женский смех. Граф смертельно побледнел. А затем дверь комнаты Людмилы захлопнулась с таким грохотом, что, казалось, задрожали стены. Погас свет. А затем раздался детский крик.       Алина и граф, не сговариваясь, бросились к комнате близнецов. Рыдала Агата, кровать Златы была пуста. - Ее нет, - всхлипывала старшая из близнецов, - нигде нет! Алина вмиг оказалась рядом с девочкой. - Все хорошо, милая, - утешала, - она просто куда-то вышла. Мы найдем ее, найдем. Агата разрыдалась еще горше, мотала головой, грозя скатиться в истерику. - Ну-ка хватит реветь! - раздалось вдруг от двери, и в комнату вошла Багра, в руках у нее был был старинный масляный фонарь, - а ты, мальчишка, вместо того, чтобы стоять и смотреть пойди и проверь, что случилось со светом! - приказала графиня, глядя на сына, - и сына захвати, чтобы не путался под ногами, - Багра вновь посмотрела на Агату, перевела взгляд на утешающую девочку Алину, - хватит с ней сюсюкать! - рявкнула Багра так, что Алина вздрогнула, Агата же некрасиво икнула и перестала плакать, уставилась на бабушку круглыми глазами. Внизу уже слышались голоса Веденина, Глеба и графа, - делают из детей кисейных барышень, - ворчала Багра, заходя в комнату, - и носятся, и носятся с ними. Ты Морозова! - наставила свой палец на девочку графиня, - не смей раскисать! Ты всегда должна быть смелой, поняла меня? Агата робко кивнула. - Я не слышу! - рыкнула ее сиятельство. - Я поняла, - четко и твердо ответила Агата. Алина же с изумлением глядела на женщину. В прошлый раз та даже не встала, а утром лишь едко прокомментировала произошедшее ночью. Что изменилось теперь? Ветер ударил в стёкла, забарабанил по крыше дождь. Сверкнула молния. И Алина крупно вздрогнула, ей показалось, что за спиной графини застыла мужская фигура. Старкова не увидела лица, но как будто оно было смутно знакомым. Ударил гром. Вскрикнула Агата. - Что я говорила о смелости? - тут же вскинулась графиня. Агата быстро-быстро закивала, плотно сжав губы. Алина обняла ее сильнее. - Так и будешь тут сидеть? - напустилась на девушку ее сиятельство, - найди мою внучку! Давай-давай! Нечего рассиживаться! - Мисс Алина, я иду с вами! - тут же вцепилась в ее руку девочка. - Милая, - начала девушка. - Нет, не идешь! - безапелляционно заявила Багра и сделала шаг вперед, она взглянула в глаза Алине, и взгляд этот был страшен, - найди Злату, - с нажимом повторила женщина. Алине стало так страшно, как, наверное, не было никогда в жизни. Казалось, что если она не найдет Злату, то случится нечто непоправимое. Но - святые! - они же были в доме, где ничего не могло угрожать девочкам. И Злата едва ли ушла бы на улицу. Она где-то здесь. Но почему еще не вернулась? Почему не прибежала на крик сестры? Где она?       Алина поднялась. - Побудь тут, милая, - велела Старкова, - никуда не уходи. Хорошо? Агата нерешительно кивнула, глаза ее были полны надежды. Снова ударил гром, и вновь, вновь, рокот прокатился по небу, и дом, казалось, вздрогнул.       Алина вылетела из комнаты. И оказалась во тьме. На мгновение будто бы ослепла. Дезориентированная, потерянная, она не знала, куда ей двигаться, куда идти, бежать. Потому что была уверена - бежать следовало. Страх затопил все ее существо, каждая клеточка отозвалась тянущей болью этого ужаса, который сковывал по рукам и ногам. - Злата! - крикнула девушка, голос ее потонул в очередном раскате грома. Не верилось, что менее получаса назад они с графом гуляли по саду, и было тихо и свежо. Было спокойно и так хорошо. Алина в смятении сделала пару шагов по коридору, стараясь ни на что не наткнуться. Она должна найти Злату. Некому, кроме нее, это сделать. Граф, Глеб и Веденин пытаются понять, в чем причина отсутствия света, Багра - слишком невероятно, но Алина подумает об этом потом, - сидит с Агатой. И найти Злату может только ее гувернантка. - Злата! - снова крикнула девушка, ей никто не ответил.       Глаза постепенно привыкали к темноте, Алина видела очертания предметов, смело двинулась вперед, не прекращая звать девочку. - Мяу! - под ноги кинулся Лучик, глаза его горели двумя огоньками в темноте. Алина едва не упала, но ругать кота не было времени. Ей бы немного света, но Старкова даже не знала, где разыскать фонарь. В голове все еще звучал приказ Багры: «найди мою внучку!» И только сейчас Алина поняла, что в голосе старой графини был тщательно сдерживаемый страх. Осознание это ударило обухом по голове. Графиня чего-то боялась. Графиня боялась за кого-то.       Алина оцепенела. Стояла, дышала рвано, не в силах сдвинуться с места. Она тоже боялась. Но выбора у нее не было. Она должна была найти Злату, ведь та совсем одна в этой тьме, и ей гораздо страшнее.       Девушка двинулась вперед, все ускоряя шаг, продолжая звать девочку, распахивала двери комнат второго этажа да так и оставляла их открытыми. Алина добежала до западного крыла, но не успела поставить ногу на ступеньку, ведущую в мансарду, как все открытые двери стали захлопытваться за ее спиной с оглушительным грохотом одна за одной. Удар. Удар. Удар. И снова грохот грома. И вспышка молнии, осветившая комнату Алины, когда девушка рывком распахнула дверь. Но Златы не было и здесь.       Дождь лил в открытое окно, заливал пол, кресло, небрежно брошенную книгу. Старкова совершенно точно помнила, что закрывала окно перед тем, как спуститься в библиотеку. Порыв ветра ударил девушке в лицо, ледяные капли дождя упали на руки, промочили платье. С трудом Старкова закрыла окно, оно никак не поддавалось, створка не вставала ровно, а потом заело шпингалеты, словно они проржавели насквозь, мокрые руки скользили по дереву и металлу, дребезжали стекла, а молнии слепили. Наконец, Старковой удалось закрыть окно. Она оказалась в благословенной тишине.       - Алина! - шепот прямо над ухом. Вскрикнув, Алина обернулась. Но в комнате никого не было. Сердце билось в грудной клетке, кровь ревела в ушах. Алина бросилась к двери, створка захлопнулась у девушки прямо перед носом. Алина дернула за ручку, но дверь не поддавалась. Зарычав от злости, Старкова дергала дверь и никак не могла ее открыть. - Алина! - издевательский смех за спиной. Не оборачиваться. Не оборачиваться. Нет! Смех все ближе, ближе, ближе.       Алина дергала створку уже по инерции, хоть пальцы, заледеневшие от ужаса, практически не гнулись. В отчаянии девушка ударила ладонью по двери. И в тот миг, когда холод, тянувший к ней свои гнусные щупальца, почти достиг ее, дверь распахнулась. Алина чуть не упала, пролетев по ступенькам, подвернула ногу и зашипела от боли. Чуть прихрамывая, побежала по коридору, запретив себе оборачиваться, хотя чужой злой взгляд давил на плечи, чужой взгляд обещал все кары небесные. Пусть так! Она заслужила! Но пусть лучше она, чем невинная девочка! - Злата! - вновь закричала Алина, оказавшись на верхней ступеньке лестницы. Тишина. Казалось, что Старкова одна в пустом доме. Даже дождь на мгновение стих. А потом сверкнула молния, освещая пустой холл, ударил гром.       Алина быстро спустилась по лестнице, чтобы столкнуться с графом. Чуть не упала. Мужчина успел удержать ее от падения. Его горячая рука лежала на талии. Лицо, освещенное светом фонаря, было полно тревоги. - Я не могу найти Злату! - в голосе Алине была паника. - Мы найдем ее, - твердо произнес граф, - куда-то спряталась. Испугалась грозы. Ей некуда отсюда деться. Она где-то в доме. Алина и рада была бы успокоиться, но не могла. Граф говорил правильные вещи, успокаивал, взывал к ее разуму, к рациональной стороне натуры. Но в этом доме не было ничего рационального. Он был весь нестроен, нелогичен. И невозможно было предугадать, что произойдет в следующий миг. - Отец? - послышался голос Глеба. Алина отпрянула от мужчины, понимая, как двусмысленна ситуация, в которой они оказались. Ударилась спиной о перила, зашипела от боли. - Что со светом? - быстро спросила Алина. - Мы пока не понимаем, что случилось, - ответил граф, - возможно, причина где-то вне дома. В такую бурю ветер вполне мог оборвать провода. - Вы не видели Злату? - обратилась к Глебу и Веденину Алина. Она так надеялась услышать ответ положительный! Но судя по растерянным лицам юноши и его гувернера, они тоже надеялись не услышать вопрос. - Нам нужно разделиться и обыскать дом, - произнес граф, - мисс Алина, вы идете со мной, у вас нет фонаря, мы осмотрим первый этаж. Глеб, ты обходишь второй этаж. Господин Веденин на вас хозяйственные пристройки.       Они поспешили по коридору на кухню, по дороге заглядывая и в кладовые, и в каморку Янины. Но Златы нигде не было. - Она просто очень испугалась и спряталась, - тихим, вкрадчивым тоном говорил Алине граф и тут же приказывал, - не отставайте, - и пытался шутить, - еще и вы, не дай святые, потеряетесь! Алина злилась на себя за то, что ее нужно утешать. Она сама со всем справится! Но ей было страшно. Страшно находиться в этом доме, страшно от того, что было темно, а фонарь в руках графа давал совсем мало света, да и тот был тусклым и желтоватым, на стенах танцевали тени, казалось, что они насмехаются над домочадцами. Тени кривлялись, являя собой ужасные силуэты, зловещие картины - куда там полотнам Горина! Алина дрожала от холода. Гремел гром, сверкали молнии, ветер налетал шквалистыми порывами. И дождь с силой барабанил по стеклам.       Алина хотела сосредоточиться на настоящем, на поисках Златы, но мыслями все равно возвращалась к тому, что случилось в мансарде. К холоду и шепоту за спиной, к зловещему смеху. Она знала, кого увидит, обернувшись.       ...тень следует за тобой по пятам, Алина...       - Алина!       Старкова резко затормозила, обернулась, сердце трепыхалось в грудной клетки. На стенах танцевали тени. Граф замер вместе с девушкой. Старкова прислушивалась, смотрела завороженно на тени на стенах. Словно во сне, не могла пошевелиться, скованная по рукам и ногам ужасом и тем, что было сильнее ее, что бы там ни говорила ей мадам Лоретт.       ...тень следует за тобой по пятам, Алина...       - Алина! - граф схватил ее за плечо, сжал, с тревогой заглядывал в глаза, - Алина! Он звал ее. И Старкова, моргнув, будто бы очнулась. - Кухня, - прокаркала хрипло. Мужчина смотрел скептически, словно бы размышлял, может ли она продолжать поиски. - Вы не можете меня отослать, - почти рассмеялась девушка, - у меня нет фонаря, - и повторила настойчиво, - кухня.       Они прошли на кухню. Но и здесь Златы не было. В каком-то отчаянии Алина проверила все шкафы, словно девочка могла спрятаться там среди банок с крупами да мешков с мукой. А когда выпрямилась, сверкнула молния.       С ужасом Алина увидела позади графа женщину, та была красива, но взгляд ее не сулил ничего хорошего. Она протянула руку, и тонкая кисть легла на плечо мужчины, изящные музыкальные пальцы сжались, сминая рубашку. Граф побледнел, сравнявшись цветом с женщиной за его спиной. Алина знала, кто она. Старкова отшатнулась, едва давя крик. Его сиятельство сделал шаг к ней, словно стараясь удержать, протянул руку, и Алина схватилась за нее. Рука женщины соскользнула с плеча графа. Послышался все тот же мелодичный смех.       Сверкнула молния, ударил гром. И снова все стихло. Барабанил дождь по крыше, ударял в стекла, шумел за окном так сильно, что не было слышно вечного шума моря. Алина дрожала. - Что это было? Нелепейший вопрос, но Старковой нужно было разбить эту тишину, ей нужно было удержаться на краю, не перейти черту, отделяющую ее от безумия. Она должна была остаться здесь, а не уйти туда, вслед за призраками. - Что это было? - повысила голос Алина, - Александр! Мужчина вздрогнул. А девушка охнула, поняв, что черту все же перешла. Проклятье! Но эта ночь стирала рамки, заставляла их плутать во тьме и путала. Ударил ветер в окна.       Послышался звон разбившегося стекла, детский крик, а затем голос Глеба: - Папа! Она здесь! - голос юного графа был полон паники и ужаса. Граф побежал по коридору обратно в холл, Алина, подобрав юбку помчалась за ним. Перепрыгивая ступени, мужчина взлетел на второй этаж. - Что происходит? - рядом с Алиной показался Веденин, бледный, с расширившимися зрачками, он более не выглядел ни высокомерным, ни надменным. Не осталось презрительного сноба. Страх этой ночи уравнял их. - Я не знаю, - выдохнула Алина, - я не знаю.       Они быстро поднялись по лестнице. Глеб дергал ручку двери комнаты покойной матери, но дверь не открывалась. За нею плакала и кричала Злата. У Алины оборвалось сердце. Пока мужчины пытались открыть дверь, Старкова замерла у лестницы, схватившись за перила, не в силах сдвинуться с места. - Папа! Папочка! - плакала Злата.       Алина не могла этого выносить. Ей в страшных кошмарах будет сниться эта ночь. Этот крик будет звучать у нее в ушах. И перед глазами будет стоять бледное до серости лицо графа, который не мог прийти на помощь дочери. - Выломайте уже эту волькрову дверь! - зарычала, отлепившись от лестницы Алина, двинулась к мужчинам с решительным видом, словно сама собиралась сделать то, о чем просила, - выломайте ее! - Есть вариант получше, - Веденин явился словно из ниоткуда в руках у него была пара пистолетов. Повисла пауза. - Злата! Злата, ты слышишь меня? Отойди к окну, милая, слышишь? - крикнул граф. - Я слышу. Раздался выстрел, а потом еще один. Запахло порохом. Алина закашлялась. Проклятая дверь распахнулась.       И в этот момент вспыхнул свет. Ослепительно яркий, режущий, он заставил Алину зажмуриться. Перед глазами плавали цветные круги. Ноги подкашивались, но Старкова заставила себя сделать шаг, и еще. А потом и открыть глаза. Граф держал на руках рыдающую Злату, гладил ее по голове. - Ты не ранена? Не пострадала? - спрашивал. - Папа, - плакала девочка, - папочка, - обнимала его за шею, - папочка, прогони ее! Прогони! Пожалуйста, прогони!       Дверь, отлетевшая к стене, качалась на петлях с едва слышным скрипом, окно в комнате было разбито, вероятно, веткой дерева, которую швырнул в стекло ветер. Осколки усеивали пол и кровать, блестели в свете ламп из коридора, отражали обстановку комнаты. Простую и ничем не примечательную: комод и шкаф, ковер на полу и пара картин на стенах, большая кровать, два кресла, полка с книгами и фото детей, лампа на тумбочке и бра на стене, люстра на потолке чуть-чуть покачивалась под порывами ветра, залетавшими в окно, поднимался и опадал тонкий белый тюль; пуф, тумба уставленная косметическими принадлежностями и зеркало. В зеркале отражалась комната и часть коридора. В нем мелькнула чья-то тень, и Алина отшатнулась от двери. Налетела на Глеба, который поддержал ее, спросил с неподдельным беспокойством: - Вы в порядке, мисс Алина?       И девушка не выдержала. Казалось, что нервы ее, натянутые весь вечер, все же лопнули. Весь страх, этот выматывающий ужас, изламывающий кости, заставляющий задыхаться, весь этот кошмар, что она будет видеть в страшных снах, ударил по ней, сшибая с ног, открывая дорогу ярости. Все то, что она сдерживала сегодня, а, может, и все время, проведенное в этом доме, вырвалось наружу в стиснутых зубах, в сжатых в кулак руках, в злобном прищуре, во взгляде, полном упрека, который она обратила на графа. Их взгляды скрестились. Ее - яростный, и его - уставший.       - Это вы во всем виноваты! - выплюнула Алина.       Ударил последний раскат грома. И наступила тишина.