Черта

Любезная моя племянница!

      Старкова поморщилась и на мгновение отвела взгляд от ровных строчек каллиграфического почерка. Чего у тети было не отнять, так это умения красиво писать. Если бы Алина не знала, что тетя Ана еще и быстро пишет, то подумала бы, что она специально выводит каждую завитушку, чтобы показать собственную значимость, уязвить нерадивую племянницу. Но почерку тетушки можно было лишь позавидовать. И его же идеальность стала для Алины предметом отвращения.       За окном расстилалась темная сентябрьская ночь, шумело море, сырой западный ветер бил в стекла, заставляя их тихонько дребезжать. Лучик устроился на коленях Алины, вытянув передние и задние лапы, кот порывался мурчать, но засыпал, снова просыпался, тихонько пел свою успокаивающую песню.       Только Алине не было спокойно.

Здоровье мое в полном порядке, хотя в последнее время все тяжелее становится работать. И пришлось, к моему величайшему сожалению, продать некоторые из тех замечательных подарков, что оставил мне Мальен, благослови святые его душу.

      Алина поджала губы. Ей бы хотелось проклинать погибшего супруга. Она не прочь была бы снова и снова увидеть его смерть, которую помнила в мельчайших подробностях. Если вера некоторых людей в то, что после смерти ничего не заканчивается для нас, верна, то пусть бы ее дражайший супруг мучился вечно! Потому что она сама мучается, потому что боль, которую она испытала по его вине, не пройдет никогда!       Но у тети было иное мнение. Она обожала ее супруга, который щедрой рукой дарил ей подарки, не отказывал в деньгах на содержание, пока они у него еще были. Тетушка испытала настоящее потрясение, когда после смерти Мала выяснилось, что Оретцев был в долгах, что от его состояния ничего практически не осталось. Тетушка-то надеялась безбедно жить и никогда больше не возвращаться к шитью.       Со своего первого жалования Алина послала тете немного денег. Пожалуй, стоило выслать еще, хоть это и значило ограничить себя, например, в покупке теплого зимнего платья. Но оставить тетю в бедственном положении девушка, конечно, не могла.

Прошло сорок дней с его гибели, а я все так же не могу поверить в то, что случилось. Он ведь был так молод, он многое еще должен был сделать. А ты не дала ему и сотой доли того, что должна была, не всегда была примерной и послушной супругой, ты и сама это знаешь.

      Ну, началось! Она столько выслушала во время брака с Мальеном, когда по наивности своей поначалу еще пыталась пожаловаться тете, попросить совета у человека, который никогда не был замужем, и, как подозревала Алина, и вовсе никогда и никого не любил, но оставался единственным близким ей. Кроме тети, у Старковой никого не было. Она бежала к ней за советом, за помощью, за утешением. А нарвалась на слова о собственной неблагодарности, глупости, вине и лжи. Это она была виновата в том, что Мальен так с ней себя ведет. И вообще не может быть подобного! Он прекрасный молодой человек. Алина должна быть благодарна.

Надеюсь хотя бы, что ты провела этот день в молитвах и смирении, с благодарностью, коей в тебе не было никогда, вспоминая почившего супруга, который дал тебе столь многое.

      Алина и вовсе забыла о том, что прошло уже более сорока дней со смерти супруга. Кажется, это был тот день, когда они поехали кататься на лошадях. На мгновение заныла сломанная когда-то рука, ветер с особенной злобой ударил в окно, мигнула лампа. Заворочался Лучик, поднялся, посмотрел на Алину своими желтыми, сонными глазами, от души зевнул и упал снова на колени, сминая платье, сворачиваясь клубочком. Девушка почесала кота за ухом, тот благодарно заурчал, выпуская когти от удовольствия.

Ко мне заходила Руби, и мы провели этот день вместе, вспоминая Мальена. Сходили на его могилу. И принесли цветы. Ужасно, что отчего-то наш букет был единственным. Но люди - неблагодарные существа. У них короткая память. Чем грешишь порой и ты, моя дорогая, забывая, что должна быть благодарна за предоставленные судьбой и мною шансы. Надеюсь, что в доме его сиятельства графа Морозова ты ведешь себя достойно, ведь ты так любишь поступать по-своему, не всегда заботясь о приличиях, которые надлежит соблюдать беспрекословно.

      Пять лет она только и делала, что соблюдала приличия. Пять лет она пыталась быть хорошей женой. За что судьба, которая, по мнению тети Аны, дарила ей так много шансов, наказала ее с особенной жестокостью. Лучше бы Мал на Руби женился, право слово! Они стоили друг друга!       Даже смешно было читать слова тети о короткой людской памяти. Кто пришел бы на могилу ее супруга? Партнеры по адвокатской конторе? Да они мечтали, чтобы он исчез тем или иным способом, так он надоел им своими гулянками, тем, что портил их репутацию. Друзья-собутыльники, которые лишь столовались у них дома? Источник дармовой выпивки и еды исчез из их жизни, впору скорбеть о своей судьбе, но никак не о судьбе Мальена. Благодарные клиенты? Они не считали его ровней. А те, чьи жизни он разрушил в суде, могли лишь поздравлять его вдову с тем, что она избавилась от такого супруга.       Не было у Мальена ни близких, ни родных. Алина не скорбела ни о нем, ни о том, что его тут же все забыли. Туда ему и дорога! В забвение.

И я до сих пор не уверена, что ты годишься на роль гувернантки, ведь ты со своим свободомыслием, неуемным своенравием способна смутить неокрепшие детские умы.

      Старкова спустила руку с листочком, сжимала его пальцами, размышляя: а зачем она, собственно, вообще это читает? В принципе, если постараться, она может и сама себе сочинить подобное письмо. Только почерк будет не так хорош, но стиль останется узнаваем.

Возможно, я напишу дорогой Багре, чтобы узнать о твоем поведении, ведь сама ты никогда не признаешься в своих проступках.

      А вот это уже интересно. Интересно слово «возможно», ведь тетушка никогда и ни в чем не сомневалась и редко признавала свои ошибки, даже когда это становилось очевидным. Вероятно, «дорогая Багра» не слишком-то обрадуется письму от подруги, с которой не слишком и дружна была во времена института, а после поддерживала связь время от времени.       Право слово, казалось, что Старкова вернулась во времени назад в свои институтские годы, когда тетушка грозила непременно узнать о поведении ученицы Старковой у ее учителей. И ни разу не узнала ничего дурного. Должно быть, была страшно разочарована.

Но, я полагаю, что служба в хорошем доме и приличной семье, чей старинный род уходит в глубь веков, пойдет тебе на пользу. Уверена, что ты вынуждена держаться в рамках приличий, дабы не потерять это место. Ты будешь самой неблагодарной племянницей на свете, если это случится! Помни об этом! О том, что это прекрасное место нашла для тебя я, пощади мое старое, истрепанное сердце. Оно не выдержит нового горя! Впрочем, ты всегда была равнодушна. И не способна любить кого-либо, кроме себя, обижая своим эгоизмом меня, как обижала Мальена.

      Опять Мальен! Снова Мальен! Порой Алине казалось, что будь тетушка моложе, а Мал постарше, то тетя Ана сама бы вышла за него замуж. И они бы замучили друг друга своей любовью... к себе самим! Вот было бы весело!       О своем сердце тетушка писала все время, обожала придумывать себе различные болезни. Не раз и не два видела Алина в ее руках медицинский справочник. Упреки и напоминания, страдания и стенания, жалобы и общий тон письма задели Алину, но не слишком. Сложным было заставить себя прочитать письмо, но ощущения печали и обиды после прочтения были привычными. И не слишком-то уже и волновали по прошествии лет.

Порой мне кажется, что ты и вовсе не скорбела так, как приличествовало бы любящей супруге. И поверь, это заметила не я одна. Но все ваши разногласия с Мальеном - это ерунда, это не то, что надлежит помнить. Нельзя быть злопамятной Алина! Это не по воле святых!

      И с каких это пор тетя стала такой религиозной? Смерть Мальена на нее так повлияла, что ли? Разногласия! Это тетушка мягко сказала. Но только их и стоит помнить, иначе начнешь сомневаться в собственных решениях и поступках, а там и до безумия недалеко.       Она уже однажды была почти на грани. Но сумела выстоять, выбраться, выплыть из темных вод холодной весенней реки.       На мгновение послышался треск льда. Она и не знала, не предполагала, что он может быть таким громким, резким, смертельным. Проклятье! Алина потрясла головой, отгоняя воспоминания. Лучик недовольно мяукнул в ответ на то, что Старкова посмела пошевелиться и его потревожить. - Ладно, - сказала себе девушка, погладила кота по голове, - осталось чуть-чуть. Соберись!       Тетушка была удивительно немногословна на этот раз в своих нравоучениях. А абзацы текста о соседях, знакомых да требовательных клиентах Алина традиционно пробегала взглядом, вычленяя нужную информацию, но никогда не читала подробно. Впрочем, и нужного, как правило, оказывалось немного. Алине не интересно было мнение тети о жизни других людей, ее суждения и осуждение, критика, которой она щедро подвергала всех вокруг, за спиной, разумеется, в лицо улыбаясь знакомым. Ведь только тетя Ана знала, как правильно жить.

Не прошу писать мне...

      Ну, началось. Заключительные строки, традиционно были пропитаны едкой обидой. Удивительно, что бумагу не разъело.

...ты все равно не станешь. Но прошу помнить, что у меня слабое сердце. И свидеться нам, возможно, будет уже никогда не суждено.

      Трагизм и театральность. Может, тете в актрисы надо было пойти? Впрочем, актрисы, по мнению тетушки, женщины близкие по социальному статусу к проституткам. А тетя всегда соблюдала приличия, будь они прокляты!

А я люблю тебя, Алина, что бы ты там себе ни вообразила. Я все сделала для твоей лучшей жизни. И в том, что ты оказалась там, где ты сейчас, виновата только ты сама.

      Отчасти. Когда-то Алина винила лишь себя, полагая, что вела себя неправильно. Да, неправильно. Но не в том ключе, в каком рассуждала когда-то. Но полной собственной вины Алина более не признавала. О нет.

Остаюсь любящая тебя, тетя Ана.

      - Что же, - весело сказала Алина, хоть в глазах поселилась тоска, слишком уж письма тети напоминали о трагедии, случившейся полгода назад. Всего полгода назад, подумайте только! - можно сказать, мы с тобой, милый, - она погладила котенка по голове, - отделались еще очень и очень легко. Поверь мне, уж я-то знаю. Теперь можно и...       Алина осеклась. Подумала сначала, что ей послышалось, что это шум ветра за окном, шуршание смятого листа бумаги, упавшего на паркет. Но за дверью послышались знакомые шаги. Хуже всего была реакция Лучика. Котенок смешно дернул ушами, а потом с коротким и злым мяуканьем спрыгнул на пол, зашипел, вздыбив шерстку. Алина сидела, оцепенев, смотрела на дверь, чувствуя, как сердце бьется где-то в районе горла. В голове была лишь одна мысль: заперла она дверь или нет? И спасет ли запертая дверь от того, что за нею?       Повернулась дверная ручка. Алине стало дурно. Она никак не могла вспомнить: заперла или нет. Это было важно. Это было самым важным на свете! Лучик отпрыгнул и низко, утробно завыл, когда дверь бесшумно открылась. И лучше бы она скрипела могильным звуком, как это описывают в старых романах, потому что абсолютная тишина, словно Алине заложило уши, была страшнее. Девушка поднялась, словно во сне двинулась к двери. Лучик опередил ее, котенок вылетел в коридор. Алина последовала за ним.       Она шла по темным коридорам спящего дома, сделавшего вдох, мимо нее проплывали картины и цветы, вазы и старинные статуэтки. Все то, что днем не казалось угрожающим, в ночной тиши становилось источником страха. Казалось, что картины меняют сюжет, и статуэтки поворачивают головы вслед неразумной гувернантке, которая покинула свое убежище. Алина была уверена, что слышит чужие шаги, она видела впереди хвост котенка, его белый кончик - единственное светлое пятно в густом мраке.       Наконец, они остановились возле двери. Лучик скребся в нее, не останавливаясь, механически, словно его заколдовали. И это вывело Алину из странного оцепенения. Она могла забыть о себе, но бедное существо, не было виновато в том, что его взяли в этот дом. Старкова наклонилась, подхватила Лучика, он стал вырываться, упираясь лапами в грудь девушки, соскочил на пол, коротко мяукнул, но остался рядом.       Алина же вдруг угадала, где они. Каким-то шестым чувством поняла, что это за дверь, потянулась к ручке. Пальцы девушки подрагивали, а потом Старкова отшатнулась, прижав руку ко рту. Она понимала, чьи это покои, скорее всего запертые. Из-за двери, где, если верить Жене, все осталось так же, как при жизни хозяйки комнат, не доносилось ни звука. Лучик больше не шипел. Но было очень-очень холодно. ***       - У меня для тебя кое-что есть! - Женя, приехавшая забрать ее на прогулку, глядела очень и очень хитро. Алина тут же напряглась, взгляд ее уперся в сверток, который Сафина бережно держала в руках. Подозрения гувернантки усиливались.       Портниха приехала забрать Алину на ярмарку, которая раскинулась неподалеку от деревни, где Старкова случайно побывала с девочками. Ярмарка длилась три дня: пятницу, субботу и воскресенье. Женя была счастлива, что последний день увеселений выпадал на выходной Алины.       Стоял необычайно теплый сентябрьский день, и пусть воздух уже был холодным, но солнце грело вполне по-летнему, сияло с голубого небосклона, по которому плыли лишь редкие облачка. Еще вчера шел нудный осенний дождь, навевая тоску, но сегодня лето еще раз, вполне возможно, что в последний, напомнило о себе. Старкова радовалась, что им с Женей повезло. Уехать из особняка хотелось ужасно. Дело было не в близнецах, которые не доставляли проблем, и не в графе, который кидал на Алину порой такие задумчивые взгляды, что ее пробирала дрожь, но в самой атмосфере этого места. Впрочем, сейчас освещенный ярким и теплым светом, дом казался не просто мирным, но самым лучшим на свете прибежищем. Хоть и едва ли безопасным.       - Где все? - спросила Евгения, пока они поднимались по лестнице. - Его сиятельство и девочки уехали в Аркеск, у его сиятельства Глеба и, - Алина поморщилась, - господина Веденина урок фехтования. Несколько недель назад Старкова с изумлением узнала, что гувернер фехтует и при том, если верить графу, весьма недурно. Теперь девушка переживала, что во время тренировок он ранит Глеба. Ее мысли были абсурдны, как минимум, на шпагах во время тренировки были защитные колпачки, но тревога отчего-то не отпускала. - Ее сиятельство графиня отдыхает... в тишине, - Старкова хмыкнула. Пусть Багра была больна, но слова графа о том, что он всегда помнит мать сильной, подтвердились на следующий же день, когда старая графиня спустилась на кухню и устроила разнос слугам. Ее громкий и властный голос был слышен на весь дом. Заглянувший в классную комнату к притихшим девочкам граф весело улыбался.       Они дошли до комнаты Алины. Взгляд Жени тут же уперся в Лучика, который дремал прямо на кровати. Старкова только руками всплеснула. Как он пробирался в ее комнату до сих пор оставалось загадкой. - Ничего себе! Морозов разрешил взять в дом кота? - Девочки очень просили, - улыбнулась Старкова и ловко ссадила недовольного котенка с кровати. Тот посмотрел укоризненно и тут же прыгнул в кресло, продолжил прерванный сон. Сафина посмотрела на Алину, раздумывала о чем-то так долго, что повисшую тишину можно было бы счесть неловкой. - Почему мне кажется, что в этом есть и твоя заслуга, - задумчиво произнесла портниха. - Ерунда, - отмахнулась Алина, - я всего лишь пообещала помочь с его воспитанием. Женя бросила взгляд на котенка, вольготно раскинувшегося в кресле, и прыснула со смеху. - Знаешь, ты, кажется, не выполнила обещание! Алина разулыбалась в ответ. На самом деле, Лучик оказался очень воспитанным животным, но своенравным. Выгнать его из комнаты Алины порой было практически невозможно. И Старкова смирилась, подозревая, что позволяет Лучику вить из себя веревки. Но малодушно отодвигала эту мысль подальше.       Женя тем временем положила сверток на кровать, а потом осторожно подцепила край тонкой бумаги, откинула ее в сторону. - Женя, - тут же замотала головой Алина, - я не могу. - Еще как можешь! - возразила портниха. Закусив губу, Старкова смотрела на наряд, лежавший на кровати: белую блузку и широкую юбку, темно-багрового оттенка, цвета осеннего листа. - Мы идем на праздник, - подхватив юбку своего платья болотного цвета, Женя покружилась, - мы будем красивыми! - заявила безапелляционно. Алина подошла ближе, провела рукой по мягкой ткани. Было очень красиво. - Женя, у меня нет денег на такую красоту, - честно произнесла Старкова и покраснела. - Это подарок! - быстро заявила Сафина, - я привезла тебе подарок на... не знаю, когда у тебя день рождения? - В июне, - ответила Алина. - Чудесно! - хлопнула в ладоши Женя, - подарок на прошедший день рождения!       Закусив губу, Старкова обернулась. На лице Сафиной застыло решительное выражение, которое, впрочем, тут же смягчилось, стоило ей увидеть смущенное лицо Алины. - Примерь хотя бы, - тихо произнесла портниха, прижав руки к груди, в глазах ее застыло просительное выражение, - я очень старалась. Алина тут же устыдилась. Где-то в глубине души мелькнула неприятная мысль, что это, пусть и во имя добра, но манипуляция. Но Старкова не стала ее развивать. Вздохнув она вытащила из свертка вещи, помедлила и стала снимать свое платье. Женя подошла к окну. - А у тебя гораздо лучше вид, чем из восточного крыла, - говорила Сафина, пока Алина переодевалась, - море - это так красиво! Старкова не стала говорить, что так и не привыкла до конца к грозному шуму волн, который становился день ото дня только сильнее. Слуги в доме поговаривали об осенних бурях, что грядут. А значит ветер будет сильнее, шум моря все неистовее. И беспокойство Алины будет только возрастать. Из невеселых мыслей Алину вырвал восхищенный вопль Жени. - Идеально! - заявила портниха и рассмеялась от восторга, - ну-ка покружись! Алина с готовностью обернулась вокруг себя, взметнулась тонкая, но плотная ткань, на мгновение открывая ноги, и опала. - Я молодец! - гордо заявила Сафина, - только ты похудела, - нахмурилась. Алина и сама это понимала. Тонкая блузка сидела свободно, как и юбка. Не пошли ей впрок рекомендации Федора. Никак не получалось набрать вес. Этот дом... иссушал ее. Подумав об этом, Алина вздрогнула и подошла к шкафу, открыла дверцу. И ахнула. Похудела или нет, но одежда все равно сидела отлично. Насыщенный цвет юбки, так непохожей на все, что носила Старкова до этого, притягивал взгляд. Алина улыбнулась, улыбка осветила ее лицо, в глазах зажглись искорки. Старкова так засмотрелась на себя, что не заметила, как позади мелькнула тень. Девушка вздрогнула от страха и расслабилась, поняв, что это довольная собой Сафина. - Спасибо, Женя, - тихо произнесла Алина, - это очень красивые вещи. И удобные. Портниха просияла. Еще в прошлую их встречу, рассказывая о своем деле, Женя говорила, что ее цель шить не только красивые вещи, ее цель - удобные вещи. Слова Алины стали лучшим из комплиментов. Женя вся светилась. Старкова быстро заплела волосы в пышную косу, пересекавшую голову наискось, вплела в волосы алую ленту, вызвав одобрительный кивок Сафиной.       И уже через десять минут неслись в сторону деревни. Прохладный ветер трепал волосы, но Алине было тепло. Она улыбалась яркому, теплому солнышку, наслаждалась не только поездкой, но и новыми вещами, украдкой поглаживала мягкую ткань.       На ярмарке яблоку негде было упасть. Они оставили машину возле дороги. И как-то сразу окунулись в веселую круговерть. Тут и там продавали разные овощи и фрукты, хозяева зазывали покупателей, хвастались урожаем, нахваливали себя. Продавали мясо и птицу, рыбу и дичь. Хлопали крыльями куры, мычали коровы, слышалось хрюканье свиней. Послышался раздраженный и злой крик петуха - петушиные бои. Кричали мужчины, подбадривая своих фаворитов. Алина и Женя переглянулись и быстро миновали это место.       И окунулись в ряды со сладостями: леденцы, лакричные палочки, булочки с корицей и маком, сладкие пирожки с повидлом грушевым, сливовым, яблочным распространяли умопомрачительный запах теста и сахара, ванили. Они с Женей купили по пирожку и устремились дальше. Сафина сновала в этой толпе ловко и быстро, словно рыбка в воде рассекала людскую массу, тянула за собой Алину. Мелькнули лавки с пивом и квасом, прилавки с домашним вином.       И, наконец, они оказались на большом поле. Старкова ахнула. Здесь раскинулся балаган. Слышалась нестройная музыка скрипок и гитары. Мелодия казалась смутно знакомой, но исполняема была столь отвратительно, что сколько Алина ни вслушивалась, так и не смогла угадать. С неестественным звоном и скрипом кружилась карусель. Детишки катались на разноцветных лошадках и визжали от восторга. Акробаты, силачи, глотатели огня. У Алины глаза разбегались. С большой сцены усатый мужчина с пьяно поблескивающими глазами в неопрятном сюртуке зазывал зрителей, обещая им шоу фокусников и знаменитую певицу. Имя ее ни о чем не сказало Алине. Жене, судя по ее скептичному виду, тоже. - Ты знаешь, кто это? - все же шепнула Алина - Не-а, - рассмеялась Женя, - а должна?       Они захихикали. И двинулись вперед. От одних чудес к другим. И, казалось бы, Алину, жившую в Ос Альте, не должен был радовать и удивлять балаган бродячих артистов. Но сама атмосфера этого места затягивала.       Уже не такими и нестройными казались аккорды гитары. И певица тянула свою песню вполне сносно. И фокусники, чьи представления удовлетворили бы только радостно визжащих детей, заставляли вскрикивать от восторга. Они не пошли в шатер с уродами, возле которого столпились люди. Женя увлеченно грызла лакричную палочку, Алина с задумчивым видом ела бублик с маком. Обычный бублик, но почему-то самый вкусный в этот момент.       Смеркалось, свежело. Они надолго остановились, с восторгом наблюдая за шоу огня. Его отблески отражались в глазах Старковой, которая не могла оторвать взора, вскрикивая и ахая вместе со всеми во время особенно опасных трюков. Они выбрались из толпы в тот самый миг, когда зажглись фонари, скрадывая несовершенство представления и потрепанные шатры, и засаленные наряды артистов. И грянула музыка, уводя их за собой.       Взявшись за руки они с Женей присоединились к танцующим. Отпустив себя, Алина танцевала, кружилась, забыв обо всем, взлетала и опадала юбка, растрепалась коса. А девушка шла вслед за музыкой, позволяя той опутать и околдовать. Глаза ее сияли, а щеки раскраснелись. Тетя Ана пришла бы в ужас. Но какое кому дело! Тетушки здесь нет! А Женя только смеется одобрительно, глядя на подругу. И кажется, что они обе пьяны, хоть не выпили ни капли. Впрочем, устав после танцев, они купили по большой кружке сидра, терпкого и резкого, он оседал вкусом осенних яблок на языке и кружил голову. Так счастлива Алина давно не была. Так свободна не была никогда. Отдохнув, они отправились дальше.       - Мадам Лоретт предскажет ваше будущее! - услышали они вдруг, - мадам Лоретт откроет вам настоящее! Ваше прошлое не скроется от внимательного взора прорицательницы! Заходите, если не боитесь! Заходите! Дамы! - приподнял котелок зазывала, - желаете ли узнать свое будущее? Всего несколько монет, и вы вооружены! Неведомое вам более не страшно! Мадам Лоретт знает все! Заходите! Заходите! Всего несколько монет! Подруги затормозили рядом с шатром. Человек в котелке кричал и гримасничал, снимал котелок и надевал его обратно, кланялся тем, кто входил внутрь шатра, улыбался тем, кто выходил. Монеты исчезали в недрах карманов его потрепанного сюртучка. - Не проходите мимо! Мадам Лоретт знает все! Прошлое, настоящее и будущее! Алина посмотрела на задумчивую Женю и рассмеялась. - Да ты же не всерьез, - впрочем, в голосе ее не было уверенности, - будущее невозможно узнать! Сафина кусала губы. - Ну... просто так? Это весело, - глаза ее вспыхнули огоньками, волосы разметались по плечам, фонари и костры подсвечивали их, делая Женю похожей на существо неземное, на прекрасную гришу из старых сказок. - Ладно! - махнула рукой Алина. И первая двинулась к шатру. С льстивой улыбочкой человек в котелке принял ее плату и откинул вход в шатер. Алина нырнула внутрь.       Здесь царил полумрак, было душно, аромат благовоний пропитал все вокруг. Алина переминалась с ноги на ногу, не решаясь идти дальше. Ею овладела непонятная робость. И хоть Старкова понимала, что все это просто шоу и шарлатанство, а все же медлила. Аромат сандала и пачули пропитывал волосы и одежду, а девушка все стояла на пороге.       - Что же ты, заходи, моя дорогая, - послышался глубокий голос. Алина прошла внутрь. Там за столом сидела женщина, возраст которой определить было невозможно. Ей могло быть и тридцать, и пятьдесят. Губы ее были накрашены, глаза подведены черным. На голове была яркая косынка с разноцветными узорами, повязанная на манер сулийцев. Руки были увешаны браслетами, которые звенели, пока мадам Лоретт тасовала колоду карт, медленно и вдумчиво, позволяя рассмотреть каждое выверенное движение красивых рук.       - О Алина, - пробормотала вдруг грустно, - о девочка. - Откуда вы меня знаете? - побледнела Старкова, голос ее охрип. Запах благовоний забивал ноздри, начала кружиться голова. - Я знаю все, - просто ответила мадам Лоретт, посмотрела внимательно, улыбнулась мудрой улыбкой, - не веришь, - констатировала. - Не верю, - дерзко вскинула голову Алина. - Присаживайся, - указала на стул напротив женщина и отложила карты. Мелькнула фигура мужчины в рыцарских доспехах, дрогнул огонек свечи. - Это, - пренебрежительно махнула рукой в сторону колоды карты мадам Лоретт, - для тех, кому нужно шоу. Люди так глупы. Им важны внешние атрибуты, не так ли? Старкова молчала, поджав губы. Стул был неудобным, в тонкой блузке вдруг стало холодно, хотя пот стекал по вискам, в шатре было невыносимо душно. - Ты столько пережила, девочка, - задумчиво произнесла мадам, - но угодила из огня да в полымя. Бедная, бедная, - покачала головой женщина, вызывая у Алины дрожь. Девушке показалось, что в шатре стало темнее, погасла одна из свечей, стало трудно дышать, - тень следует за тобой по пятам, Алина, - прошептала мадам Лоретт, - но ты сильнее. Поверь. Ты сильнее.       Как оказалась на улице, Алина не помнила. Дезориентированная, она все не могла надышаться, шагала туда-сюда перед шатром, дожидаясь Женю. В носу все еще стоял отвратительный запах благовоний, сандал и пачули. А еще немного сирени. Да, это была сирень, она ударила в нос, когда мадам Лоретт схватила Алину за руку, пальцы ее цепко обвились вокруг тонкого запястья. - Берегись, девочка! Опасность не оставит тебя! Будь очень осторожна, ведь ты в ответе не только за себя! И помни, ты сильнее.       Ты сильнее. Ты сильнее. Ты сильнее.       В ушах все еще звучал голос, словно навязчивая мелодия.       Ты сильнее.       Алина не чувствовала в себе никакой силы. А вот страх был. Ужасный страх перед тенью, что преследовала ее. Всхлипнув, Старкова обхватила себя руками, пытаясь себя защитить. Какой глупостью было пойти в этот дурацкий шатер глупой шарлатанки! Что она знает о тенях и силе?       Ты сильнее. Тебе лишь стоит отпустить прошлое и шагнуть вперед, увлекая за собой тех, кто рядом. Они нуждаются в тебе. А ты - в них.       Слова мадам Лоретт вспоминались обрывками, кружили вокруг, вызывая тошноту.       Однажды все будет правильно. Ты это знаешь. А счастье... оно так близко. Только не упусти его.       Все эти загадки выводили из себя. О каком счастье речь, если она сама сломана и расстроена, словно эти скрипки, что играли на поляне. Проклятье! Хотелось сердито топнуть ногой. Наваждение постепенно истаивало перед реальностью, где танцевали люди, дети визжали, катаясь на карусели, и слышались крики зазывал.       Женя вышла из шатра в глубокой задумчивости. Алина молча подхватила Сафину под руку и повлекла прочь. Хватит с них предсказаний и увеселений. Достаточно. Пора домой. Старкова ни о чем не спрашивала бледную и явно расстроенную Женю. Понимала, что той нужно время.       - Она сказала, - вдруг заговорила Сафина, когда они ушли подальше от балагана, - что мы с Давидом не пара. - Чушь, - мгновенно отреагировала Алина, - только вам решать пара вы или нет. - Мы знакомы с самого детства. Мы любим друг друга. Просто Давид - занятой человек, он часто уезжает. Просто я работаю. И мы не богаты... А люди, - Женя всхлипнула, - они шепчутся. Старкова поджала губы, подвела Женю к какой-то лавке и силой усадила, обняла расплакавшуюся Сафину. - Люди всегда будут болтать, - говорила Алина, глядя во тьму, - им до всего есть дело. А еще они никогда не скажут доброго слова, потому что для них невыносима сама мысль, что кому-то лучше. Я не знаю Давида и очень мало знаю тебя, но я видела вас вместе - вы прекрасная пара. И если вы считаете нужным пожениться позже, значит, так надо. Надо только вам, Женя! Слышишь? Потому что решать только вам! Ни людские слова, ни слова какой-то шарлатанки, которая только и способна пугать, не имеют над вами власти! Решать только вам! Женя еще пару раз всхлипнула и затихла, отстранилась. - Прости, - повинилась, - я испортила все веселье. - Неправда! - фыркнула Алина, пожала плечами. - Дурная была затея - идти к ней, да? - робко спросила Сафина. - Да, - не стала кривить душой Старкова, поднялась и улыбнулась, - но день это нисколько мне не испортило! Я рада, что мы поехали. Рада, что я поехала именно с тобой. Идем.       Ярмарка постепенно затихала, слышались лишь звуки балагана позади. Алина купила близнецам кулек леденцов. - Разбалуешь! - весело поддела Женя. В ответ Старкова с невозмутимым видом протянула Сафиной конфету. Портниха рассмеялась. На щеках ее еще были следы слез, но, кажется, слова Алины возымели утешающий эффект.       То тут, то там попадались пьяные гуляки, влюбленные парочки и просто праздно шатающиеся. Совсем стемнело. Пора было домой.       Вдруг откуда-то послышались звуки драки, улюлюканье, свист, звуки ударов. Старкова инстинктивно попятилась. Потом услышала крик боли. - Вали отсюда! - услышала, - графский сынок! А потом на дорогу перед ними с Женей вышел... Глеб. Но святые! В каком виде! Рубашка была порвана в нескольких местах, брюки в грязи, лицо разбито, из носа хлестала кровь. - Святые, - прошептала Женя. Алина, не раздумывая, кинулась к парню. И вовремя успела его поддержать, уберечь от падения. - Какого... - начал Глеб и осекся, в глазах его мелькнул страх, кровь из носа текла Алине на руке, кажется, пятнала юбку и блузку. Но все это было неважно, - откуда вы-то здесь! - зло выкрикнул Глеб и отшатнулся. - Кажется, тебе повезло, что мы здесь, - тихо произнесла подошедшая Женя и протянула парню платок. Он помедлил и все же взял его. Алина рассматривала избитого парня, от которого ощутимо несло алкоголем, и размышляла, что же делать дальше. - Сдадите отцу? - истолковал ее взгляд по-своему юный граф, он зажимал нос, но кровь все равно текла, пусть и уже меньше. - Раздумываю, как тебя провести в дом незамеченным, - честно ответила Алина, - или лучше отвезти к Федору в Аркеск, - рассуждала вслух. - Александр все равно узнает, - тихо вступила Женя, - если посмотреть на тебя, не сделаешь иных выводов: либо побили, либо сам подрался. Когда. Где. Все равно станет известно. Ох, Глеб, - покачала головой. - Вот только не надо меня жалеть! - рыкнул парень и стушевался, - сам виноват, - буркнул, - не рассказывайте отцу, мисс Алина, - тихо попросил Глеб, - я сбежал сюда. Мне все... опостылело дома. Я сам, - произнес твердо, - я сам ему все расскажу. Но не сегодня. Пожалуйста, - взмолился, язык его заплетался.       Алина кусала губы. Она не одобряла такого поведения. И воспитание Глеба не входило в круг ее обязанностей. Вот именно! Она воспитывать Глеба не должна. Она должна отнестись к нему по-дружески. А значит... прикрыть от гнева отца хотя бы сегодня.       - Поехали домой, - произнесла девушка, - уже довольно поздно. Есть шанс, что мы проберемся незамеченными. Как ты выбрался из дома? - Через окно, - парень настороженно глядел на Алину, словно не верил в то, что она говорит, - рядом с окном растет большое дерево. Старкова улыбнулась находчивости и смелости юного графа. И в то же время стало грустно, ведь Глеб использовал любые возможности и способы, чтобы сбежать из дома. Девушка критически оглядела парня. - Едва ли ты сейчас способен забраться наверх. - Я способен! - гордо заявил Глеб, сделал шаг вперед и, запнувшись едва не упал. Даже в темноте было видно, как покраснел, - или нет, - пробормотал тихо. - Пойдем через вход для слуг, - решила Алина, - если он заперт, то через дверь в сад. Есть шанс, что ее не заперли на ночь. В конце концов, проберемся тихо через холл. Я помогу, - ободряюще улыбнулась.       А сама думала о том, что если граф узнает о ее участии в этой истории, то ее ждет еще один выговор. Впрочем, со своими друзьями она сама решает, как ей поступить! А воспитывать Глеба она не должна, его сиятельство сам так говорил. Это будет, конечно, слабым аргументом, но бросить Глеба сейчас, не поддержать его, значило совершенно растоптать его веру в людей. Алина хотела помочь юному графу. И она поможет.       Ехали в полном молчании, мимо проносились поля, Алина то и дело зябко поводила плечами, Женя сидела напряженная, сжимала крепко руль. Глеб сопел на заднем сидении. - Уверена? - спросила Сафина, как только впереди показался дом, - Александр... будет зол. Это, в конце концов, его сын. - Его сын - мой друг, - просто ответила Алина, - и я уверена. Она не сомневалась ни секунды в своем решении, приняв его. - Не переживай, Женя, - улыбнулась Алина, - справлюсь. Будет что рассказать в следующую встречу. Спасибо тебе за день, и за наряд, - девушка погладила юбку рукой, - я рада, что мы поехали. - Ох, Алина, - Сафина потянулась и обняла подругу, - еще не поздно поехать в Аркеск ко мне. Что-нибудь соврем. - Боюсь, что весь дом переполошится, если нас рано утром не будет. Нет. Придется быть очень тихими.       Как ни хотелось, дать Глебу поспать, не было для этого никакой возможности. Алина разбудила юношу. Парень, кажется, опьянел еще больше, глаза его были мутными. Пришлось немного постоять прежде, чем Глеб пришел в себя. Алина не одобряла алкоголь в таких количествах. Но отчитывать юного графа, согласившись помочь, было последним делом.       Женя уехала, шум мотора затих вдали. Глеб опирался на Алину, тяжело дышал. Старкова подняла голову и поморщилась, увидев, что в доме горит одно окно - кабинет графа. Проклятье! Как назло. Стояла тихая ночь, луна скрылась за тучами, было темно, лишь пара фонарей освещала подъездную дорожку. - Надо идти, - тихо произнесла девушка. Глеб отрывисто кивнул.       Они пробрались к задней двери, но она оказалась заперта. Зато поддалась дверь в сад. Алина заперла ее на щеколду за собой. Глеб буквально повис на Старковой, которая остановилась на мгновение и прислушалась. Было тихо. Нигде не звука.       Они прошли по коридору в холл, с трудом, медленно преодолевая ступени, поднялись по лестнице. Алина надеялась, что причина тяжелого шага Глеба - алкоголь, а не травмы. Может быть, все же стоило отвезти его к Федору? Алина почему-то была уверена, что Каминский не стал бы болтать. Но было уже поздно.       На самой верхней ступеньке Глеб запнулся, Алина едва сумела его удержать. В тишине дома звук был вполне отчетливый. Да чтоб ее волькры задрали! И все же, они выровнялись и прошли по коридору уже вполне быстро, тихо миновали кабинет графа. Алина взялась за ручку двери комнаты Глеба, когда в коридоре вспыхнул свет.       И тут же парень отпустил Старкову, он помедлил, а потом смело повернулся к отцу, закрывая собою Алину. Девушка не могла не оценить благородство жеста, но едва ли так стоило делать.       - Что происходит? - тон графа был ледяным, - где ты был? - сквозь зубы спросил его сиятельство, лицо его исказилось от гнева, - почему в таком виде? Парень опустил голову, снова из разбитого носа стала капать кровь. - Я задал вопрос! - повысил голос граф. - Подрался. На ярмарке, - односложно ответил Глеб. Его сиятельство со свистом втянул воздух. Казалось, что стало вокруг холоднее, чужая злость пронизывала пространство разрядами тока, мигнула лампочка под потолком.       Алина не выдержала и вышла вперед. Полный гнева взгляд графа уперся в нее - А вы, - начал он, - как вы... - он задохнулся от бушевавших эмоций. - Поговорите утром, ваше сиятельство, - тихо, но твердо, произнесла Алина, - сейчас вашему сыну требуется помощь. - Не вмешивайтесь! - рыкнул мужчина, заставив Старкову вздрогнуть, но гордо вскинуть подбородок, показывая, что она его не боится, - прячешься за спину женщины? - язвительно произнес он, глянув на сына поверх плеча Алины, - браво, Глеб! - и добавил тоном, полным разочарования, - не ожидал от тебя. Старкова обернулась к парню, он стоял бледен, один глаз заплыл, под носом застывала кровь, распухла губа. Но взгляд... Хуже всего был взгляд, полный беспросветной тоски. Он круто развернулся и скрылся в комнате, хлопнув дверью.       Повисла тишина. Алина тяжело дышала, граф стиснул зубы, вероятно, пытаясь сдержаться и не заорать уже на дерзкую гувернантку. - Браво, ваше сиятельство, - повторила слова графа Алина, - сильнее оттолкнуть сына вы уже не могли. - Вы потакаете его слабостям! - взорвался мужчина, глаз у него дернулся, - а теперь еще и опасным порокам! - голос его взлетел вверх, ударился о стены, пролетел по коридору. - Может быть, следует задуматься, почему мальчик бежит из этих стен! - не намерена была сдаваться Алина, - бежит от вас! - невольно повысила голос, дрожала, сжав руки в кулаки. - Я просил вас не вмешиваться в воспитание моего сына, - рявкнул граф, - какие еще слова вам нужны?! - А я и не вмешиваюсь! - хладнокровно парировала Алина, хотя внутри все переворачивалось от гнева и страха, - я помогла ему как моему другу! Граф зло расхохотался, в смехе этом было что-то жуткое. - Какое ловкое оправдание, - прошипел. - А какое оправдание у вас? - тут же пошла в наступление Алина. На задворках сознания металась мысль о том, что за этот тон, за этот разговор ее должно уволить. Без выходного пособия. С отвратительными рекомендациями. Выгнать из дома прямо сейчас. В ночь. Но остановиться она уже не могла, - Глеб не прав, - произнесла твердо, - но он не заслуживает таких слов с вашей стороны, такого тона и такого отношения. Подумайте сами, ваше сиятельство, - попыталась воззвать к разуму, - какой смысл сейчас в скандале? Глеб пьян, и вряд ли правильно воспримет ваши слова. А вы разгневаны... - Какое тонкое наблюдение! - вставил язвительную реплику мужчина, Алина предпочла ее проигнорировать и продолжила: - Вы разгневаны, - повторила, - и ничего, кроме упреков, сказать не способны. Гораздо важнее разобраться, почему Глеб так поступил, - тихо продолжила, - он чудесный юноша. Но он очень несчастен. Вы не можете этого не видеть. Я не верю в это! - добавила, покачав голов, поджав губы, - пожалуйста, ваше сиятельство, будьте благоразумны, будьте милосердны к собственному ребенку! Вспомните себя в шестнадцать, - говорила Алина, пользуясь тем, что граф молчал, - неужели все было идеально?       Глаза мужчины сверкнули, он дернул уголком губ в намеке на усмешку. И Алина поняла, что попала в цель. Ей бы порадоваться. Но она совершенно расстроилась от произошедшей сцены. Постепенно до нее доходило, что этот скандал в коридоре был совершенно недопустим. Ей действительно должны указать на дверь.       - Вы-то что делали на ярмарке? - отрывисто спросил граф. - Мы с Женей... - начала Алина. - Ах, Евгения! - закатил глаза мужчина, - любительница этого отвратительного дешевого балагана! И вот результат посещения таких мест! - махнул рукой в сторону комнаты сына, - вы-то хоть не пьяны? - Что? - возмутилась Алина, а потом фыркнула, - вообще у меня сегодня выходной! Могу делать все, что захочу! - Не можете! - бросил граф и скрестил руки на груди. У Старковой рот приоткрылся от такой наглости.       Впрочем, действительно не может. Какой пример она подаст юным графиням? А если поползут слухи? С другой стороны, о чем? О том, что она веселилась на ярмарке? Танцевала? Ну и плевать! Люди всегда будут болтать! Людям не угодишь! Она вспомнила пару косых взглядов на ярмарке, шепоток, несущийся ей вслед. Гувернантка проклятых детей! Гувернантка в доме графа, которого все, конечно, уважают, но перестать сплетничать не в силах. Женя увлекла ее прочь, говоря, что не стоит обращать внимания. Но на душе остался неприятный осадок.       - Помогите ему, - произнесла Алина, - он нуждается в вашей помощи. Не в моей. Не в помощи господина Веденина, - слова о том, что гувернер вообще никому не способен помочь, Алина благоразумно проглотила, - в вашей. Вы его отец. - Спасибо за напоминание, - буркнул граф, провел рукой по волосам, глянул на Алину, покачал головой, на губах его появилась легкая улыбка, - никогда не сдаетесь, мисс Алина?       Старкова закусила губу, отвела взгляд. Она всегда сдавалась. Всегда. И слишком дорого за это поплатилась. Но слова мадам Лоретт вдруг обрели смысл.       Ты сильнее. Тебе лишь стоит отпустить прошлое и шагнуть вперед, увлекая за собой тех, кто рядом. Они нуждаются в тебе. А ты - в них.