Братья Токито (освещенный луной туман)

Муичиро

             Я падаю. Меня удерживают все дочери Оякаты-сама… Каждая из них по очереди демонстрирует мою абсолютную неполноценность.       Я изо всех сил пытаюсь высвободить свое запястье из хватки Куины, пока она прижимает его к полу, но я не могу пошевелиться! Она сидит на моей груди, я с трудом дышу!       Они смеются надо мной. Смеются над тем, какой я бессильный… над тем, насколько я беспомощный против этих маленьких девочек, которые вдвое младше меня.       Столпы тоже здесь, они все смеются надо мной. Как и Аманэ-сама, и Господин. Они смеются надо мной!       — В моем Корпусе истребителей демонов не может служить такой хилый ребенок, — говорит Ояката-сама.       Нет!       — Пусть для бойца ты слишком слаб, кое на что ты все же сгодишься. Из тебя выйдет отличная кукла для моих дочерей.       Аманэ-сама хихикает над его словами, а столпы открыто глумятся, некоторые из них отпускают шуточки, какой позор, что я вообще ношу их форму.       — На это даже смотреть тошно, — произносит Игуро-сан.       — Сочувствую Столпу Луны, — это уже Шиназугава-сан.       — Не стоит! — восклицает Ренгоку-сан. — Мы прекрасно знаем, что Юичиро не такой, как его жалкий братец! Давайте просто насладимся представлением!       — Конечноооо! — подхватывает Канроджи-сан.       Нет, нет!!!       Я продолжаю бороться, чтобы вырваться на свободу, но у меня не получается! Куина только ухмыляется, удерживая меня на месте. Ничика издевается надо мной, таская за волосы!       Я зову на помощь, но от моих криков они хохочут еще громче.       А потом я вижу брата…       — Нии-сан! Помоги мне!..       Но он смотрит на меня с явным отвращением…       — Нии-сан! Пожалуйста, помоги.       Теперь мне кажется, будто столпы смеются и над Юичиро… Из-за чего? Я не понимаю!       — Почему ты так поступаешь со мной, Муичиро?! — рычит брат. — Какой же ты неловкий! Потому что ты слабак!       — Нет, прошу тебя! Я не слабак! Здесь происходит что-то странное! Я не знаю, почему они нападают на меня!       — Отпусти его, Ничика! — кричит Хинаки. — Я тоже хочу поиграть!       — Нет! Я следующая! Я следующая! — вопит Каната.       Я ничего не могу против них сделать.       Все смеются надо мной, а нии-сан сердится и стыдится меня.       — Нии-сан, пожалуйста! — всхлипываю я. — Ой! Ой!       — Глупый Муи, — обзывается Хинаки, заламывая мне руку за спину. — С чего бы Юичиро тебе помогать? После того, что ты сделал с его рукой?       — Я сделал? Нет! Это был демон! Ай!       — Слабый демон, — говорит Куина, хватая меня за шею, — но все же не такой слабый, как младший брат Юичиро. Все равно не такой слабый, как ты! «Му» в «Муичиро» — это «не» в «неполноценный».       И тут я вижу руку нии-сана… та выглядит хуже, чем когда-либо! Из нее хлещет кровь, а личинки разъедают плоть!       — «Му» в «Муичиро» — это «не» в «непростительный».       Мне больно. К этому времени я понимаю, что все, что происходит вокруг меня, — не по-настоящему. Я внутри ужасного кошмара, который мне показывает демон!       — «Му» в «Муичиро» — это «не» в «непостижимо жалкий» неудачник! Позор для всех нас!       Мне нужно выбираться отсюда… Мне нужен мой меч. Но я бессилен. Дочери Господина держат меня, я не могу пошевелить руками! Я заперт в этой ловушке, пока демон не выпустит меня!..       Я просыпаюсь с криком, пытаясь отдышаться. Я знаю, что это был просто страшный сон! Такого не могло случиться на самом деле!       Добрые дочери Господина были такими жестокими… руку моего брата сжирала инфекция… я был слабым… мне было жутко. Но теперь я очнулся в реальности, которая может оказаться еще более чудовищной.       Сначала трудно разглядеть, что меня окружает, моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, но я чувствую, что двигаюсь… что поезд движется. Я нахожусь в товарном вагоне, который забит багажом, сложенным вдоль стен, но мое внимание сразу же переключается на двух демонов передо мной. Первая Низшая Луна, бывший истребитель демонов, и Вторая Низшая Луна, демон сна Энму.       — Тебе лучше прикончить их, — говорит Первая Низшая Луна Второй, — никто в Корпусе еще не знает, кем я стал, и пускай я хотел бы как-нибудь встретиться с этим придурком Зеницу, сейчас мне предпочтительнее как можно дольше оставаться в тени. Ты понимаешь?       — Я выше человеческих чувств и обид, друг мой, — отвечает Энму. — Я люблю поиграть со всеми живыми существами слабее меня.       — Просто проследи, чтобы они не вернулись в штаб-квартиру, — увещевает его Первая Низшая. — Этот парень с Дыханием Камня свалился с поезда несколько минут назад, и теперь я должен разделаться с ним до восхода солнца.       — Да-да, — отвечает Энму. — Удачи тебе. Я скоро здесь закончу.       — Ага, поторопись, — говорит Луна, а затем выпрыгивает из поезда.       — Итак, на чем мы остановились? — Энму поворачивается ко мне. — Не желаешь посмотреть еще один такой сон?       — Почему ты до сих пор не убил меня? — спрашиваю я.       — Мне нравится с тобой веселиться.       — Почему ты не связал меня?       — Это ни к чему, ты все равно ничего мне не сделаешь без этой штучки.       Затем Энму поднимает мой меч… мою прекрасную катану-ничирин, которую выковал для меня Тецуидо-сан, и выбрасывает ее за дверь товарного вагона.       — Твой друг не победит Осаму-сенпая! — кричу я. — Он и Минак… — я останавливаюсь на мгновение, потому что меня буквально трясет от гнева, — они обязательно обезглавят тебя!       — А-а-а, — тянет Энму, — но твоя чудесная Минако уже здесь. — Затем он пинком отбрасывает одну из сумок и передо мной предстает моя подруга… неподвижно лежащая прямо на полу.       — Минако! — кричу я, подбегая к ней: — Минако, держись!       Все плохо! Ее ударили ножом! Ее рубашка вся в крови, и я не могу найти рану!       — Успокойся! — твержу я себе снова и снова, — успокойся и найди рану! Тебе нужно зажать рану!       Но… Минако не дышит. Ее глаза открыты и безжизненны … Пульса нет.       — Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!!! — взываю я к ней, умоляя ее не умирать, умоляя небеса не забирать ее у меня…       С таким же успехом я мог бы обратиться к каменной стене… Минако мертва… Она потеряла слишком много крови.       — Как это мило, не правда ли? — голос Энму сладкий до тошноты. — Мне не удалось убить ее, но я показал ей приятный сон перед тем, как она умерла. — Он смеется, но глаза Минако… ее глаза цвета океана… в них плещется безмерный ужас. Последнее, что она испытала в этом мире, был ужас…       — Ты тоже был в ее сне, — продолжает Энму, — ее дорогой маленький Келпи…       Я чувствую, как у меня учащается дыхание… Я стараюсь успокоиться, но мне хватает лишь наносекунды, чтобы понять, насколько это бесполезно… Я срываюсь на крик, который шокирует даже меня самого. Я чувствую, как напрягается мое горло, когда я вою, а глаза застилает красная пелена.       Еще никогда в жизни я не был так зол! Ни один эпизод в моей памяти не сравнится с нынешним! В тот момент, когда я бросаюсь на демона, мне наплевать, выживу я или нет.       Энму пытается протянуть руку и применить свою технику, но я кусаю его за запястье!       Кожа этого демона на ощупь как наждачная бумага, а на вкус как будто пролежала в дерьме. Но я кусаю сильнее. И не отпускаю, даже когда мы вываливаемся из вагона и катимся вниз по склону, что на обочине путей!       Он смягчает наше падение, но Энму использует инерцию против меня и направляет мое лицо к земле.       Я откатываюсь от него, но я еще не закончил! Я слишком взбешен, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как кровотечение! Я поднимаю камень размером с яблоко и наношу удар демону прямо между его глаз!       Энму падает на колени, а я хватаю его за шею обеими руками и давлю на него всем своим весом!       Я рыдаю, кричу и колочу его всю ночь напролет! Используя любой камень или палку, которые попадают мне под руку, я разбиваю омерзительную рожу этого Энму! Пока, наконец, не восходит солнце, и демон не обращается в прах…       Я встаю на ноги, несмотря на то, что меня шатает, и бреду вдоль рельсов, чтобы найти свой меч и Осаму-семпая.       Я даже не замечаю собственную боль и охрипший голос. Не осознаю, что слезы текут так сильно, что я ничего не вижу перед собой.       — Я сделал это… Я убил Низшую Луну, но убил так жалко… Убил, но не смог защитить тебя… «Му» в Муичиро — как «Му» «Мурекуна»…              

Юичиро

             Я не знаю, побочные эффекты кодеина это или нет, но в любом случае, мне становится дурно, когда я узнаю новости.       Я мчусь в Поместье Бабочки так быстро, как только могу.       Минако была моей приятельницей. Она мне нравилась, но для Муичиро… Для него она была… была больше, чем другом.       Без сомнений, Шинобу опустошена, как и Аой, и Канао, однако… Я даже представить боюсь, что сейчас чувствует Муичиро. Каждая секунда, когда меня нет рядом с ним, умножает мое растущее беспокойство.       — Муичиро, — мысленно обращаюсь я в надежде, что мои мысли дойдут до него, — твой старший брат уже в пути, не смей отчаиваться!       Когда я наконец добираюсь, Канзаки уже стоит у ворот и ждет меня. Мы бежим, и она ведет меня к Муичиро.       Я вижу его очертания: полностью накрывшись, он свернулся калачиком на кровати.       — Муичиро, я здесь, — говорю я, подходя и откидывая одеяло.       У него забинтовано все туловище и голова. Он смотрит на меня и тут же бросается в мои объятия.       — Ю-Юи! — он начинает плакать в изгиб моего плеча. Голос у брата скрипучий, и я похлопываю Муичиро по спине и пытаюсь утешить, как могу.       В палату заходит Шинобу, Муи отстраняется от меня, чтобы она могла сменить ему повязки. Он так и продолжает икать и всхлипывать.       Похоже, все его раны — это лишь царапины и ушибы, Шинобу дает ему попить, чтобы облегчить боль в горле.       И все это время Муичиро не отпускает мою руку.       — Нии-сан, — сбивчиво произносит он, — пожалуйста… забери меня домой, — он сжимает мои пальцы.       — Ему можно домой? Шинобу? — спрашиваю я.       — Да, Юичиро, можно, но сначала мне нужно поговорить с тобой наедине несколько минут.       Хватка Муичиро становится еще крепче.       — Я отлучусь всего на несколько минут.       — Нет! Пожалуйста, не оставляй меня! — его трясет, и он снова начинает плакать.       В такие моменты, как этот, я понятия не имею, что делать. Все, что я знаю, это то, что я дурак, и не представляю, как помочь ему, не усугубляя ситуацию. Слава небесам, здесь Шинобу. Она осторожно отрывает от меня его пальцы и укладывает Муичиро на кровать.       — Мы быстро поговорим с твоим братом, а потом он заберет тебя домой. — она говорит таким мягким и нежным тоном, что мне кажется, даже Канаэ не смогла бы так его успокоить.       Муичиро, однако, избегает смотреть ей в глаза. И я догадываюсь почему…       — Кочо-сан, можно я… подожду снаружи? Пожалуйста, — просит он, не глядя на нее.       — Конечно, — через мгновение кивает она. — Скоро я пришлю тебе новую форму. — только потом я пойму причину: форма Муичиро не была порвана, но на ней осталась кровь Минако. Шинобу мудро скрыла от него эту информацию, как только он добрался до Поместья.       Я следую за Шинобу в следующую пустую палату, и на сердце у меня тяжело, пока я готовлюсь выслушать ее.       — Минако-чан не выжила в битве, — сообщает она, опустив голову.       — Значит, это правда.       — Муичиро страдает, — говорит она, и ее голос полон искренней заботы о моем брате, — …но… его физические травмы совсем незначительные, так что он может вернуться домой, если не станет переусердствовать.       — А как насчет тебя, Шинобу?       — А? — спрашивает она, непривычно застать ее врасплох.       — Я знаю, как много Минако значила для тебя. Позволь Канзаки временно управлять больницей. Тебе нужно время, чтобы оплакать свою ученицу.       — Ты прав, — соглашается Шинобу, опуская глаза, но я знаю этот тон. Она планирует найти предлог, чтобы продолжать работать.       — Нет, я серьезно, — говорю я чуть более сурово. — Попозже я вернусь сюда, и если я увижу, что ты продолжаешь вкалывать, клянусь, Шинобу, я…       — Тогда, наверное, мне лучше взять передышку. Я бы не хотела тебя злить, — говорит она, снова глядя на меня. Ее улыбка мягкая, но за ней скрывается боль.       Учитывая нашу разницу в возрасте и опыте, кажется нелепым, что я отдаю Шинобу приказ… но мы знаем друг друга достаточно долго. Дело не только в том, что я уже выше нее… и одна лишь мысль об этом факте заставляет меня хотеть защитить ее почти так же, как я хочу защитить Муичиро.       Она взвалила на свои плечи непомерно тяжкий груз после смерти Канаэ… Я хочу сделать для нее больше, но понимаю, что моя чрезмерная забота оскорбит ее… В этом мы очень похожи.       — Ступай, Шинобу, — говорю я так ровно и без сочувствия, как только могу. — Я сам скажу Канзаки, когда буду уходить. Если ты не хочешь оставаться одна или хочешь с кем-нибудь поговорить, я зайду к тебе позже.       — Нет-нет, думаю, сейчас я предпочла бы побыть одна, — произносит она, — но я сообщу, если передумаю.       Я киваю в ответ. Я верю, что она последует моему совету.       Затем, к моему удивлению, Шинобу опирается на меня… она кладет голову мне на плечо и обнимает меня.       — Спасибо тебе, Юичиро. Ты замечательный человек. Не беспокойся обо мне. Я пойду отдохну.       Она отпускает меня, и я передаю наш разговор Канзаки, которая тоже благодарит меня.       — Я твердила ей то же самое, Токито-доно. Слава богам, тебя она слушает. Не волнуйся, я со всем справлюсь.       После этого я выхожу на передний двор, где Муичиро сидит на ступеньках энгавы и ждет меня.       Муичиро редко надевает хаори поверх униформы, поэтому, разумеется, сейчас у него его с собой нет.       Я накидываю свое ему на плечи, и мы выдвигаемся.       Мы успеваем пройти всего несколько шагов, когда Муи вцепляется сзади в мой пиджак и не отпускает.       Он держится за меня, пока мы идем, и я слышу, как он по-прежнему шмыгает носом и икает у меня за спиной. Бедный мой брат. Жаль, что я не пошел на это задание вместо него.       Только-только рассвело, когда Муичиро нашли какуши, и хотя травмы Сато были гораздо серьезнее, а Минако мертва… сейчас меня больше всего волнует душевное состояние брата, но то, что происходит дальше, заставляет меня осознать, насколько сильно я виноват в его эмоциональной хрупкости.       Мы еле плетемся, и я чуть ускоряю шаг, потому что хочу добраться домой засветло. Муичиро тоже начинает идти быстрее, чтобы не отставать от меня, и спотыкается о торчащий из земли корень.       Конечно, я разворачиваюсь и ловлю брата, он виснет на мне.       Его длинные волосы скрывают лицо, и на секунду мы оба замираем.       Я слышу только легкий ветерок.       А потом брат говорит тихим хриплым голосом:       — Mu в моем имени — как Mu в Muyō. Mu в моем имени — как Mu в Mu kachina.       Я чувствую, как в моих жилах стынет кровь. Шинобу… Я вовсе не «замечательный человек». Даже близко нет… Я хуже подонка!       Я немного отступаю, все так же держу своего брата, чтобы он не упал.       — Никогда больше так не говори! — ору я, едва сдерживая эмоции.       От моего вопля Муичиро вздрагивает, но он должен это услышать!       — Ты не бесполезен. Не бесполезен. Ты мой любимый брат, чье имя означает бесконечность. «Mu» в твоем имени — как «Mu» в «Mugen no».       Брат вскрикивает, когда я хватаю его за руку и возобновляю наш путь. Я больше не позволю ему плестись позади меня! Он должен знать, что он — не второй после меня! Он никому не уступает!       — Нии-сан, я… — начинает он, но я перебиваю его.       — Муичиро, ты будешь идти в ногу со мной, и твоя голова ни в коем случае не должна опускаться ниже моей головы!       — Но, нии-сан, я?       — Муичиро, если ты отстанешь от меня или опустишь голову, я возьму тебя на руки и отнесу домой, как младенца. По крайней мере, так твоя голова не опустится ниже моей! Ты этого хочешь?!       Я чувствую, как мои глаза наполняются слезами, пока говорю это.       — Н… нет, я этого не хочу, — признается он.       — Хорошо, а теперь повтори мне, что означает твое имя.       — «Mu», — всхлип, — в моем имени…       — Не начинай опять рыдать! Твое имя означает «бесконечность»! И еще «безграничность»!       У Муичиро текут слезы, как и у меня, только мои вызваны гневом на самого себя.       — «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no».       — Скажи это еще раз.       — «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no».       — Еще.       — Сколько раз мне надо повторять?       — Пока ты не поймешь, что это правда! — кричу я.       Вдалеке солнце заходит за горизонт, окрашивая небо в оттенки оранжевого.       — «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no». «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no»…       Мы ускоряемся.       — «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no». «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no»… Нии-сан, сколько бы раз я ни говорил эти слова… я так не считаю. Я не чувствую себя безграничным. Я чувствую себя беспомощным.       — Я не собираюсь спорить с тобой, Муичиро. А теперь повторяй то, что я тебе велел. Ты будешь продолжать, пока не поймешь, что это правда… Наши мама и папа… никогда бы не дали тебе такого дерьмового имени, как «беспомощный», ты серьезно, блядь, в это веришь?!       Муичиро вздрагивает, явно пораженный тем, что я сорвался, но в конце концов сдается:       — Нет. Мама с папой так бы не поступили.       — Так что означает твое имя?       — «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no»…       На этот раз он произносит это с чуть большей уверенностью…       К тому времени, как мы добираемся домой, солнце уже почти село. Муичиро поворачивается и смотрит на меня.       — Нии-сан, «Mu» в моем имени — как «Mu» в «Mugen no»!       Я киваю в знак согласия.       — Хорошо, ты говоришь так, словно наконец-то осознал это.       Ничего не ответив, Муичиро бежит вперед и перепрыгивает через забор.       До того, как демон напал на нас в нашем доме, Муичиро был из тех детей, которые перед сном плачут в подушку. Часто именно я был причиной его слез, гордиться мне нечем. Пока я орал на него и обзывал — сейчас я отдал бы все, чтобы забрать свои слова обратно — Муичиро молча терпел.       Он даже не пытался защищаться. Сдерживал рыдания так долго, как только мог, всегда мчался туда, где чувствовал себя в безопасности. В основном, утыкался в подушку, или, если я мешал ему, Муичиро забивался в угол, сворачивался там калачиком и плакал.       Но этот Муичиро совсем другой. Он сходу направился к тренировочному двору. Брат схватил боккен и начал яростно отрабатывать свои техники.       Я перепрыгиваю через забор вслед за ним.       — Муичиро! Иди внутрь! — окликаю я, — тебе нужно отдохнуть!       Ему нужно погоревать. Я в курсе, как усердно он тренируется, пока меня нет. Я получаю тревожные сообщения от Тецуидо о том, как он ходит потрепанный.       Знаю, я из тех, кто любит поговорить, и все же…       Я открываю рот, чтобы снова остановить его, когда до меня наконец доходит… Я понимаю, что чувствует мой брат. Я чувствовал практически то же самое в тот вечер, когда мы познакомились с сестрами Кочо… Я не смог защитить Муичиро от демона Куфуна. Моему мечу не удалось перерубить ему шею. После этого я не ложился спать, сосредоточившись лишь на оттачивании своих техник, пока не вернулся Куфун и я не уничтожил его…       Меня накрывает одновременно и гордость, и ужас… Муичиро похож на меня, и именно в такие моменты, как сегодня, я вспоминаю об этом, какими бы разными мы ни казались.       Муичиро необходимы тренировки так же сильно, как мне необходимы ночи под луной, позволяющие разгореться огню внутри меня, гневу и боли.       Я не стану мешать брату. Буду просто стоять и смотреть на него. Так проходят часы, я наблюдаю, как он практикует стили Дыхания. Бинты ослабевают и спадают с его ран, буквально кровавый пот и слезы текут по его лицу. Муичиро не унимается. Он ломает боккены, он ломает манекены. Он такой сильный, что я чувствую, как его огонь переплетается с моим.       Мой огонь — пламя цвета яркой луны. Его — цвета лазурного тумана, он вьются друг вокруг друга. Теперь я вижу нас двоих на том большом тренировочном дворе, окруженных вихрем освещенного луной тумана! Свет моего гнева отражается в его более спокойной, но не менее возмущенной дымке!       Однажды Муичиро станет самым сильным! Хотя он справляется не так, как я, в нем столько же праведного гнева, сколько и во мне!       Я молча смотрю на брата, не шевеля ни единым мускулом, пока луна не уходит с небосвода, а ноги Муичиро не подкашиваются.       Я бросаюсь вперед и ловлю его прежде, чем он упадет. Точно так же, как накануне утром, мы молчим.       Я беру брата на руки, тишину нарушает только легкий ветерок, пока Муичиро не поднимает на меня глаза и не заговаривает:       — Минако мертва.       — Я знаю, — отвечаю я, глядя на него сверху вниз. Что-то в том, как он это сказал… может быть, все потому, что мы близнецы, но теперь я вижу, что в глубине души он смирился с ее смертью, и, что более важно, он смирился или, по крайней мере, начинает принимать тот факт, что это была не его вина.       Он засыпает в моих объятиях еще до того, как мы проходим половину пути к двери дома.