𝚟𝚒𝚜𝚒𝚘 𝚌𝚊𝚎𝚌𝚊

Сомнамбулизм, так же

известный как лунатизм.

Совершение человеком

каких-либо действий,

находясь в состоянии сна;

совершаемые действия

свойственны обычным.

Вторая

со шрамами на запястьях после сна

      В стороне лопается воздушный шарик и Хёнджин подпрыгивает на месте, для собственного успокоения перекрестившись после полученного мини-инфаркта.       — А я говорил, что это плохая идея, — фыркает Хван, отбиваясь от ещё одного цветастого атрибута праздника, который ему в тихую бросил Минхо.       Чанбин смеётся, но всё же помогает отодвинуть праздничные шары в сторону, чтобы Ли не вздумал с их помощью совершить на младшего покушение.       Прошёл год. Сегодня день рождения Хёнджина и Со очень надеется проснуться утром от новости, что он и Хван — соулмейты. Пускай звучит подобное, как фантастика, но вера в чудо отказывалась умирать.       Минхо, глядя на задумчивое лицо друга, только недовольно фыркает. Он успел поцапаться с Чанбином на фоне его переживаний: доказывая, что надеяться совершенно не на что и пора бы уже перестать ждать у моря погоды, на что оказывается послан в пешее эротическое.       Не то, чтобы это сильно задело Со. Лишь слегка стукнуло кувалдой по и так страдающему сердцу.       Празднование затеяно на поздний вечер: Хёнджин хотел повеселиться, уснуть и проснуться счастливым.       Ничего из плана они не упустили. Веселились, вспоминая истории школьных времён или раннего детства, когда только познакомились друг с другом. Чанбин откапывает в телефоне старую фотографию Минхо: у него грязные коленки, а на щеке ссадина, потому что несколько дней назад он улетел с велосипеда прямиком в кювет. Хёнджин, на следующий день рождения старшего, обещает принести её в рамке вместо торта и подарка.       Когда время подбирается к двенадцати веселье постепенно стихает. Хван всё чаще поглядывает на часы, зависая в раздумьях, не пытается скрыть радостной улыбки. Чанбин старательно давит такую же улыбку в ответ, игнорирует красноречивые взгляды Минхо.       Первым подарок вручает Минхо. Запакованный в несколько слоёв цветастой бумаги, выглядит несуразно и совсем не внушает доверия. Именинник поглядывает на него с нескрываемым подозрением, но всё же принимает. Чанбин вручает конверт, хитро улыбается, утягивая друга в крепкие объятья.       — С днём рождения, Хёнджин.       — Я напишу, как только проснусь, — шепчет в ответ Хван.       Дорога до дома проходит в тишине. Минхо не пытается разузнать о чувствах Чанбина, не лезет с поддержкой или сочувствием. Со благодарен за приятное молчание как никогда. Ему не хочется думать о Хёнджине, потому что это неизбежно приведёт к одному — страданиям.       Утром Чанбин просыпается из-за потока сообщений: телефон под подушкой вибрирует получше дорогущих вибраторов. Взяв мобильный в руки, он тут же жалеет, что вообще проснулся.       Восторг, который испытывает младший, отлично чувствуется через каждое слово. В конце тирады Хван предлагает встретиться. Старший, скрепя сердцем, соглашается. Хоть и понимает, что ничего, касательно себя, он не услышит.       Хёнджин при встрече светится ярче солнца, рассказывает о сне в таких красках, будто это и не сон вовсе.       По описанию их сны — небо и земля, что расстраивает ещё сильнее. Хван рассказывает о высоких зданиях, ярком солнце, безграничном море и нескончаемом парке, который наполняется людьми, как только день приближается к завершению.       В увиденном окружении Хёнджин не узнает Корею, но отчётливо запоминает множество вывесок на английском. Чанбин вновь улыбается. Расспрашивает о возможных памятниках или указателях, но уточнить место из сна всё равно не получается.       Со старается искренне радоваться, понимая, насколько этот день важен для друга. Но, с каждым услышанным словом, внутри звеня, обрывается крохотная надежда.       — И что дальше? — интересуется Чанбин, ковыряя носком кроссовка землю.       — Буду искать, — уверенно отвечает Хёнджин. — Рано или поздно увижу соулмейта, остаётся только ждать.       — Но ты ведь не знаешь, когда будет следующий сон. Между ними может пройти несколько лет.       Хван задумчиво кивает. Барабанит пальцами по скамейке, пока его глаза не округляются.       — Хён, — бормочет он, — форум. Помнишь, ещё в средней школе, я рассказывал о сайте, через который многие ищут соулмейтов. Он всё ещё работает, может быть, кто-то узнает в описании свой город, и я окажусь на шаг ближе.       — Отличная мысль, — кисло давит Чанбин, — а если я напишу о своих снах, ко мне вломится полиция в поисках наркотиков?       Хёнджин тут же мрачнеет, глядит чуть виновато и Со прикусывает щёку изнутри.       — Прости, — выдают они одновременно и младший слабо улыбается.       — В любом случае, ты можешь попытаться. Оставь подробности в стороне и, может быть, найдётся кто-то с такими же странностями.       — Ух ты, клуб уродцев, — невесело посмеивается Чанбин, старательно игнорируя жалостливый взгляд младшего.       Смириться с тем, что он и Хёнджин — не родственные души, оказывается не так просто. Всё ещё.       Вернувшись домой, Со всё же заходит на упомянутый сайт. Он полнится разделами, сообщениями на множестве языков и фотографиями. Запасшись чаем, Чанбин исследует самое важное — чужие описания снов. Спустя несколько часов глаза начинают болеть, плечи затекают, но это ни к чему не приводит: никаких похожих ситуаций или зацепок.       Но сдаваться так просто не хочется. Курсор зависает на кнопке публикации собственного поста. Чанбин закусывает губу, руки сами тянутся к телефону. Исключи подробности — сказал Хёнджин и Со опускает руки на клавиатуру.

. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .

      Чанбин опирается спиной о колонну у входа в корпус, утыкается взглядом в телефон. На рабочем столе красуются часы с датой — шестое октября. Самое начало учебного года.       — Скоро он там? — ворчит Минхо, присаживаясь у этой же колонны.       — Не знаю, — Со открывает мессенджер, чтобы перепроверить диалог, — он ничего не писал.       Ли обречённо вздыхает.       Хёнджин поступил в тот же университет, но на факультет современных искусств. По расписанию пары заканчиваются в одно время, только у Хвана, помимо занятий, проводится собрания для первокурсников, на котором он и задерживается.       Нудное ожидание заканчивается спустя примерно семь минут: блондин материализуется словно из неоткуда, набрасываясь на Чанбина с объятиями.       — Неужели, — тихо выдыхает Минхо, поднимаясь со своего места.       Отлипнув от Со, Хван внезапно обнимает и Ли. Из-за удивлённого лица которого становится смешно.       — Я на такое не подписывался, — бурчит старший, когда Хёнджин его наконец отпускает.       — Да ладно, мог бы порадоваться, что я по тебе тоже соскучился.       «Тоже», сказанное младшим, от чего-то очень греет душу Со.       — Как учёба? — спрашивает Чанбин, спускаясь со ступенек, двигаясь дальше по тротуару к выходу со двора университета.       — Чудесно! Я ожидал, что преподаватели окажутся жухлыми дедами с железобетонными установками, но все оказалось ровно наоборот, — расплывшись в довольной улыбке, начинает Хёнджин. — О, а ещё! Среди первокурсников уже есть двое соулмейтов, одному из которых нет восемнадцати!       — Потрясающе, — бурчит Минхо, на что Хван закатывает глаза.       — Они с вокального отделения. Я хочу с ними познакомиться.       — Нет.       — Да, хён, — хитро щурится младший, смотря на Ли, — и вы мне поможете.       Старший поворачивается на Хёнджина, смотрит так, будто тот только что убил его хомячка, всем видом показывая, что он в этой затее участвовать не собирается. Чанбин же молча готовится разнимать этих двоих, когда потасовка только начнётся.       — В контракте нашей дружбы мелким шрифтом было указано, что я обязан участвовать во всех авантюрах, которые придут тебе на ум или что?       Минхо резко останавливается посреди тротуара, заставляя остальных сделать то же самое, переводит просящий помощи взгляд на Со.       — Это написано в первом предложении жирным шрифтом. Возможно, тебе уже пора прикупить очки, — Хван упирает руки в бока и тоже смотрит на молчащего Чанбина.       — Почему бы и нет, — пожимает плечами он, сдаваясь. — Не думаю, что нам как-то повредит общение с другими людьми.       Ли сокрушённо вздыхает, а Хёнджин вновь оживляется.       — Отлично! Тогда подыграйте мне завтра. Это всё, что требуется. — Последнее адресовано только Минхо.

. ⋅ ˚̣- : ✧ : — ⭒ ⊹ ⭒ — : ✧ : -˚̣⋅ .

      — Кажется, тебе придётся открыть словарь, — мерзенько хихикает Чанбин. — Цитирую: передай хёну, что нужно улыбаться и быть дружелюбным.       Минхо на услышанное закатывает глаза, тянет уголки губ в стороны, обнажая передние зубы. Со давит смех между губ.       — Почему я вообще должен присутствовать на параде клоунов?       — Потому что Хёнджин — твой друг. А поддерживать друга в его стремлениях — один из пунктов в списке «стань лучшей версией себя».       — Кто бы предупредил, что худшие дни наступят, когда мы окажемся в одном университете. Я-то наивно считал: худшее — вы как парочка.       Со с улыбкой дожёвывает овощи и так же мило продолжает:       — Вот видишь? Я терплю такие шутки, потому что ты — мой лучший друг, а не потому, что на идиотов бессмысленно злиться.       — Ничего себе. А я думал, что всего лишь единственный, кто знает о твоих увядающих чувствах.       Оба снова шакалят друг на друга лица, доедая несчастный обед, размазанный по тарелкам. Не желая признавать, что будущая встреча взаправду кажется малопривлекательной.       Хёнджина видно издалека: он маячит светлой макушкой в толпе, радостно размахивает руками и смеётся через каждое слово. Чанбин закусывает щёку изнутри, но улыбка всё равно получается донельзя мягкой и робкой. Минхо мрачнеет на глазах и получив под столом удар по коленке, злобно скукоживается, потирая ушибленное место.       — Знакомься, — начинает Хван, — справа налево: Со Чанбин второй курс с музыкального; Ли Минхо третий курс с танцевального. А это Ян Чонин, о котором я рассказывал.       — Приятно познакомиться, — кивает Чанбин.       — Ага, а ты кто? — паясничает Минхо, вновь получая удар по колену.       — Садись, — кивает Хёнджин на свободное место, привычно игнорируя Ли и его довольный кроличий оскал.       Неловкая тишина разбавляется гулом голосов, звоном посуды и редкими возгласами за соседним столом.       — Хёнджин о тебе много говорил, — принимает вторую попытку Чанбин. Минхо охотно подхватывает:       — Ага, о неземной удаче, если точнее. Хоть имя не забыл — уже хорошо.       Хван кидает умоляющие взгляды на Со, но дальше ударов Чанбин заходить не рискнёт. Демонстративно чуть бьёт по плечу и Чонин смеётся. Очаровательно легко и по-детски, обнажая зубы и лисьи глаза с блёстками восторга.       — Ничего страшного. Я привык к такой реакции.       Чанбин заметно расслабляется, а вот Минхо позиции сдавать не собирается.       — Удивительно. Расскажи, как Хёнджин не замучил тебя до смерти? В средней школе, на протяжении полугода, он каждый день ходил в библиотеку. Жаль, что не читать книги: лез с расспросами к практиканту, который встретил соулмейта ещё до совершеннолетия. Бедняге пришлось сбежать, чтобы это прекратилось.       — Он ушёл, потому что грыжу заработал, — цедит Хёнджин.       — Из-за стресса появилась, наверное.       Чонин вновь смеётся. Понимание смешивается с мягкой улыбкой на угловатом лице.       — Вы именно такие, какими вас описал хён.       — Лучшие? — Минхо трагично прикладывает ладонь ко лбу. Закатывает глаза и полушёпотом продолжает: — Нет, не говори, знаю. Лучшие и он таких друзей недостоин. Поэтому, наконец, нашёл себе компанию под стать, и я его больше рядом с собой не увижу?       Ли, довольный выданной драмой, с улыбкой принимается за еду. Хёнджин напротив терпеливо закипает, кидая недружелюбные взгляды на старшего.       — А где… Сынмин, верно?       — Обычно он пропускает обед, поэтому пошёл за кофе.       — Они знают друг друга с детства, — гордо вставляет Хёнджин, будто сам приложил руку к созданию долголетнего союза.       — С детского сада, — улыбаясь, поправляет Чонин. — Познакомились совершенно случайно: наши родители всегда приходили самыми последними, нам оставалось только начать общаться.       — И ты младше на год? — Ян охотно кивает.       — Да, как жаль-то будет, если твой соулмейт не этот Минсын, — улюлюкает Минхо, нарочно коверкая имя.       Чанбин, видя, как позеленел Хёнджин, всё же встревает:       — Да ладно тебе. — И уже тише просит: — Пожалуйста, хотя бы десять минут.       Соулмейты, проживающие в одном городе — не редкость. Но встретиться до восемнадцатилетия — то же самое, как выиграть в лотерею. Многие журналы и телепрограммы обожают слезливые сюжеты о парах с разных уголков света. Ещё лучше продаются редкие случаи как у Чонина. Прожить рядом всю осознанную жизнь, привязаться, чтобы потом полюбить.       — Всё нормально, — уверяет Ян. — Но я верю Сынмину, и он не тот, кто врёт ради собственной выгоды. Мы знакомы с детского сада, вместе выступали на спектаклях, наши родители дружат примерного с того же времени. Недоверчивый и иногда странный, но на самом деле очень добрый и поддерживающий. Это из-за него я занимаюсь вокалом, как и многими другими вещами. Общение с остальными ощущается не так, как с Сынмином. Не смейтесь, но иногда кажется, что я уже любил его, когда мы увиделись впервые.       Чанбин не замечает, как уголки губ чуть приподнимаются. У него тоже был и есть такой человек, только вот им не повезло так сильно.       Со поглядывает на Минхо, тот, с отсутствующим видом, продолжает ковыряться в уже остывших овощах. Хёнджин смотрит на Чанбина, поджав губы и из-за его взгляда по спине ползут мурашки.       — Хёнджин, я же просил. Мы не зверьки в клетках.       Рядом со столом возникает недовольный парень с двумя стаканчиками кофе в руках. Поглядев на Минхо и Чанбина, он произносит ещё настойчивее:       — Постарайтесь не трепаться об услышанном на каждом углу.       — Квантовая физика поинтереснее будет, чем ваши примитивные отношения, — выплёвывает Минхо, выдавая едкую улыбочку.       — Вот и займись ей. В библиотеке как раз есть отличный учебник, но ты его вряд ли заметил, ведь он рядом с разделом этики и манер.       Глаза Ли чуть округляются. Под сдавленное хихиканье Чанбина Чонин всё же уходит. Вместо прощания успевая извиниться.       — Да что с тобой сегодня? — взрывается Хёнджин. — Почему нельзя просто быть вежливым? Я хочу с ними подружиться.       — Конечно хочешь: упустить из рук такой редкий экземпляр соулмейтов с детства — большая ошибка. Что ещё в твоём коллекционном списке? Подружиться с тем, кто потерял соулмейта сразу же после встречи?       — Да хватит вам, — встревает Чанбин. — Чонин милый. Наивный, если не увидел в твоих шутках ничего странного. Узнают, что слухи о них — на самом деле правда, то проходу не дадут, вот Сынмин и злится.       — Он, наверное, изначально был против этих разговоров, но Хёнджин хорошо постарался, — вновь ёрничает Минхо, получая в ответ ещё один злой взгляд от Хвана.       Возобновившиеся пререкания Чанбин не слушает. Оглядывает кафетерий с привычного места. Теперь, когда позади год под штампом «первокурсник», среди бушующей толпы легко удаётся выделить свежую кровь. Неугомонные и громкие, будто не у них через пару лет из-за слова «дедлайн» начнёт дёргаться глаз.       Среди новичков Со натыкается на знакомое лицо — третьекурсника, которого изредка замечал вместе с Минхо. Младшие столпились напротив него кучкой, расписывались в каких-то бумажках и с важным видом кивали.       Взгляд останавливается на парне в ярко-жёлтом худи, он бумажками не заинтересован. Повиснув на локте третьекурсника, демонстративно тычет в его бок указательным пальцем и что-то приговаривает. Аккуратный нос, тёмные волосы, нещадно исколотые уши, в которых теперь множество колечек. Под глазами ещё недостаточно тёмные к опасному круги, которые так ярко контрастируют с живой улыбкой и заразительным смехом.       — Эй, — окликает Чанбин друзей, — а кто это? В жёлтой толстовке.       Ожесточённая словесная баталия на время прекращается и взгляды теперь направлены на шумную компанию.       — Кажется, первокурсник, — неуверенно тянет Хёнджин.       — Это Феликс, — Бормочет Ли, чем заслуживает порцию удивления. — Что? Он тоже с танцевального. У нас проводили несколько совместных занятий, а его подгруппа отлично себя показала, вот и запомнил.       — Понято, почему я его впервые вижу: танцевальное отделение в другом корпусе.       — Оно и ясно почему, — качает головой Чанбин. — С одной стороны вечный запах красок и растворителя; а с другой раздевалки, в которых будто бы консервируют атомную бомбу из умершей в прошлом веке рыбы. Вот вас и раскидали по разным углам.       — У нас не воняет! — раздаётся двугласное.       — Хоть в чём-то вы солидарны, — смеётся Со, вновь возвращая взгляд к Феликсу.       — Выглядит счастливым, — комментирует Хёнджин, вглядываясь в толпу.       Чанбин сам объяснить не может, чем конкретно первокурсник привлекает внимание. Яркая толстовка на несколько размеров больше, резинки от капюшона завязаны по центру в морской узел. На правом плече болтается рюкзак, который периодически соскальзывает, но неосознанно остаётся пойманным в самый последний момент.       — Он отличный парень, — тихо соглашается Минхо. — Вроде бы, переехал в Корею несколько лет назад. Некоторые знают его ещё с летних тренировок, которые проводил университет. Феликс тогда вызывался в помощники по каждому делу, наверняка домой приходил за полночь, поэтому остался на хорошем счету.       — И правда, — так же тихо бормочет Со.       Не признаётся вслух, что чем-то Феликс напомнил Хёнджина. Может быть, потому что так же выделяется из толпы ярким пятном. Может быть, потому что такой же громкий и суетливый.       Не признаётся, что думает о своём соулмейте каждый вечер и если бы мог выбирать, то обязательно загадал кого-то такого: живого, радостного, настоящего. Яркого настолько, что темнота в мыслях наконец отступит.       Кого-то как Хёнджин. К которому всё ещё предательски тянет.       — Чанбин? — зовёт Минхо, — пошли, чего завис.