Amnesie

— Уважаемые участники саммита, — доброжелательный голос молодой организации прервал шум вялых перешёптываний в полумраке огромного зала. Небесно-голубая кожа с белым символом на лице и идеально выглаженный светлый деловой костюм сияли под белым светом прожекторов. Последний докладчик ушёл чуть более четверти часа назад, оставив пустующее место под ярким светом этому дежурно улыбающемуся мужчине — ООН. — Я рад сообщить вам, что наше собрание подошло к концу и хотел бы выразить вам благодарность за принятое участие в разработке этих соглашений, — взгляд этой доброжелательной организации прошёлся по лицам в зале: уставшие, совершенно вымотанные долгими переговорами. Идеально. — Да, проделанная вами работа была не из лёгких. Вы вложили в неё много сил, времени и ресурсов, господа и дамы. Однако, благодаря вам и вашим программам мы, страны, сможем принести пользу нашей планете, сохранив её для наших потомков. И я надеюсь, что разработанные нами соглашения будут подписаны всеми вами, когда придёт время. И, если ни у одного из вас нет вопросов или желания добавить что-то к выступлению Вашего коллеги… С неким удовольствием поставил заметную паузу мужчина, наблюдая за замершими двумя сотнями участниками их «небольшого» саммита. — Не смею задерживать вас, многоуважаемые страны. Прожектора немедленно гаснут, а приятный полумрак зала безжалостно рассеивают медленно включающиеся лампы. Холодные, белые, неприятно режущие глаза, от которых хочется только отвернуться… Но великолепно пробуждающие от объятий дрёмы, что так и витает в душном воздухе среди этих достопочтенных личностей! Вот уже некоторые поднимаются со своих мест, покидая зал, приглушёнными голосами перекидываясь парой фраз со своим соседом, исчезая за высокими дверями. За ними тянутся и остальные — больше и больше, страна за страной к выходу, в поднявшемся гуле покидая серые стены зала. «Наконец-то это закончилось…» — подумал один из них, который, пока что, остался на своём месте, наблюдая, как в этом потоке мелькают знакомые флаги и лица. Все устали. Две долгие недели разработки соглашения вымотали всех. Будто бы бесконечные совещания, выслушивания докладов, неофициальные переговоры, в конце концов нахождение на чужой территории, вдали от дома… Даже обыкновенно разговорчивые личности, в виде Италии, Испании или Польши, выглядели совершенно поникше и лишь тихо перешёптывались с другими, более-менее настроенными на разговор. А ведь им ещё нужно как-то добраться до своей территории… «Господи, как это всё надоело…» — думает Германия, прикрыв заболевшие от яркого света и пестроты толпы глаза, — «Чем я только занимаюсь? Рассматриваю других стран, когда это совершенно не обязательно… Видимо, не слишком ты и устал, юноша» Действительно, не слишком ли много сил, чтобы пялиться на коллег? Особенно, для страны, который эти две недели провёл почти не ложась спать и не отводя и без того слабые глаза от монитора. Во многом, благодарить стоило тех самых «коллег», и, как мило, самых болтливых! Которые то и дело, помимо основной темы саммита, порывались обсудить «более насущные вопросы», в каких бы мягких выражениях не пытался Герман попросить их не беспокоить его. «И всё равно тебе с ними придётся разбираться, ФРГ…» — мысленно вздыхает парень, — «Вопрос лишь во времени… Завтра или через год… Конечно, лучше через год. Но скорее всего завтра…» Обречённо открыл глаза немец. Путь к коридору был пуст. Великолепно. Поднявшись с уже даже кажущегося удобным кресла, Герман прошёл быстрой походкой к выходу, попадая в коридор, где столпились всё те же знакомые, кто ещё не успел уехать. В отличии от зала здесь было холодно. Холодно от декабрьского воздуха, залетевшего с улицы, от света этих белых ламп, от чего мурашки бегут по коже, тщетно пытаясь согреть… Бросив взгляд на наручные часы, немец тихо вздохнул, отходя от входа в зал к ближайшему окну, откуда тянуло свежим воздухом. Просто необходимое средство для хоть какой-то бодрости… Полночь… Водителя нет, он приедет только через десять минут. А мёрзнуть на улице совсем не хотелось. Во всяком случае, там холоднее, чем здесь. Да и, как бы наивно в отношении стран это не звучало, менее безопасно… Нет, не из-за риска простыть. В человеческом понимании страны практически неуязвимы, пока живы их народы и территория. Они не стареют и не дряхлеют с возрастом, им не страшны огромные дозы яда, они спокойно переносят абсолютное большинство человеческих болезней совершенно разного рода, и только серьёзные травмы могут стать причиной их временной недееспособности или смерти… Но недавние беспорядки на территории принимающего государства, а значит и возможные риски, совсем не располагали к долгим простаиваниям на улице. «Однако зрение всё равно может портиться…» — с сожалением подумал Германия, смотря поверх очков на остальных «товарищей по ожиданию». Видеть, правда, доводилось только очертания, отличающиеся друг от друга только цветами лиц и, за редким исключением, формой чёрно-белого силуэта деловой одежды. Пусть смерть от века или болезни им совсем не грозит, а плохое зрение почему-то преследует немца сколько он себя помнил… Большинство стран, также как и Герман, стояли в ожидании, смотря в экраны телефонов, возможно, даже решая какие-то важные вопросы. Внимание приковывали только несколько присутствующих. Посреди помещения собралась уже привычная компания Италии, Испании и Португалии, что-то очень оживлённо (в частности со стороны итальянца, судя по активным жестикуляциям) обсуждая между собой, изредка бросая взгляды на остальных. Подальше от них — смутное очертание Франции, как всегда, даже в строгий деловой костюм сумевшая добавить что-то выделяющееся… Правда это рассмотреть уже не вышло, всё слилось в слишком непонятное пятно. А рядом, головная боль ФРГ собственной персоной, с неизменным чёрным цилиндром в руках и лёгком пальто на плечах — Великобритания. Что-то эта пара точно обсуждала, иногда поглядывая на Германию или куда-то в сторону, но вслушиваться не было ни сил, ни желания. Пусть сами с собой разбираются… Однако, кое-что любопытное в них есть. Взгляд немца невольно скользит примерно туда же, куда периодически смотрела обеспокоенная парочка. «Что?..» — проносится в голове, немного рассеив туман дрёмы, будто перед Германией предстало не очередное государство, а во всей красе те самые непонятные тени, которые мелькают буквально на миг где-то сбоку. Нет, это всё же страна. Среди всех собравшихся этот силуэт было сложно с кем-то спутать. Очень высокий и стройный мужчина, сложив руки на груди видимо также, как и все остальные, ждал водителя, однако лицо… Лицо его было направлено точно на немца. «Российская Федерация?» — даже поправил очки Германия, чтобы лучше разглядеть своего наблюдателя, — «Не мог же Канада так резко изменить флаг или кто-то вырасти…» Нет. Не мог. Голубые глаза русского смотрели точно на ФРГ. Но не внимательно или изучающе, тем жутким взглядом, когда стараются запечатлеть в памяти все мельчайшие детали внешности, нет. Взгляд был пустой… Пустой, как взгляд того, кто смотрит на давнего знакомого, с которым когда-то давно рассорился. Пустой, как взгляд того, кто смотрит на уже ушедшего в прошлое близ-… «Он сам виноват в несоблюдении соглашений…» — немедленно оборвал эту нить рассуждения Герман, выпрямляясь и часто моргая, тщетно стараясь прогнать остатки сна. Нет, не получиться. Сладкая дрёма не желала окончательно отступать, завешивая глаза манящей дымкой сна, как бы немец не пытался её прогнать. В её тумане этот странный взгляд русского, тоскливый и даже ставший… жалостливым? Совершенно никуда не исчезал, продолжая рассматривать, будто бы, не просто коллегу, который уже как год вводит против него санкции, а кого-то р… «Что с ним, чёрт возьми, не так?..» — прекратив бесполезные попытки взбодриться подумал Германия, бросив взгляд на часы, лишь бы не видеть эти глаза. Две минуты… Чёртовы две минуты и всё закончится. И наконец-то он поедет домой от этого странного коллеги… Мало того, что соглашения нарушает, так ещё и рассматривает! Как будто кого-то из своей огромной семьи… «Нет, всё, ” — мотнул головой немец, направившись к выходу быстрым шагом, чего всё равно, скорее всего, никто и не заметит… Кроме русского, чей взгляд будто бы ощущался кожей. Двери здания раскрываются, выпуская очередную страну на свободу. Холодный декабрьский воздух не приятно кусает лицо и ладони, совсем скоро доходя и до остального тела. Один лишь плюс в том, что он хотя бы свеж… Хоть и каждый вдох лёгкие обжигает влажный зимний воздух. «Великолепно… Будто зима у этого русского, а не во Франции…» — раздражённо подумал Германия, прижимая руки к телу, в попытке согреть едва-ли не моментально замёрзшую кожу под тонкой тканью белой рубашки и чёрного пиджака, — «Ещё и пальто в машине оставил…» Однако, взгляд выцепил в темноте знакомую чёрную машину, только что прибывшую к зданию, припаркованную в нескольких шагах. «Только бы это был ты, Вальтер…» — не без надежды подумал мужчина. Щуря глаза, в попытке разглядеть тёмный силуэт, спешно вышедший из автомобиля, Герман бессильно вздохнул. Да, это его машина и его водитель… Худой, как селёдка, с тонкими руками молодой человек, в темноте чем-то напоминающий паука… И все эти две недели сопровождавший его в огромном городе. Осталось только подойти к нему и можно с чистой совестью задремать на заднем сидении. — Добрый вечер, герр ФРГ… — неловко произнёс водитель, открыв перед хмурым начальством дверь, — Вы не замёрзли? — Нет, всё в порядке, Вальтер, — ответил Герман, не без удовольствия садясь в тёплый салон, с мягкими креслами, закрыв глаза. Не так уж он и замёрз, чтобы жаловаться на это. Двери закрываются почти бесшумно и машина мягко трогается с места. Всего два часа и он будет дома. В тишине и одиночестве, где нет других стран, что-то вечно обсуждающих за спиной по работе, где нет подчинённых, чего-то требующих или боязливо приносящие новые документы, нет долгих конференций… Есть только он, его одиночество, остаток ночи и воскресенья, а дальше опять понедельник… И снова работа, новый круг длиною в неделю и, может быть, если всё будет идти в том же духе, какой-нибудь саммит. Если повезёт доехать домой живым… Приоткрыв глаза, Германия взглянул за окно. За стеклом проносились огни огромного города, пролетающие мимо них другие машины, мелькали небольшие дома… Ничего более. Даже и не подумаешь, что всего месяц назад в этом окутанном сонным спокойствием городе погибло полторы сотни человек, которые, точно так же, как и Герман, просто хотели расслабиться и отдохнуть в ноябрьский денёк… «Сложный год для всех, ФРГ… Тебе не на что жаловаться, ” — больше, чтобы успокоить пусть вялые, но чертовски настойчивые мысли, говорит сам себе немец, — «Беженцы, международные взаимоотношения… Ещё и этот Россия со своими принципами упёрся… Как и Великобритания!..» Кажется, бессмысленное созерцание города за стеклом приносит свои плоды. Руки отяжелели, от чего Герман сложил их на груди, ближе к телу. Лёгкая дрёма вновь окутывает и путает оставшиеся мысли в голове. «Может быть, раньше всё было проще? Несколько стран договариваются между собой… Объявляют войны, если сосед слишком надоел… Не беспокоятся о климате, о топливе…» «Не проще, ФРГ. Это никогда не было просто — править…» Германия резко вздрогнул, будто от болезненного укола. Сердце быстро застучало под рёбрами, разгоняя кровь с адреналином, а похолодевшие ладони крепко вцепились в собственные плечи. Взгляд заметался по салону, но никого, кроме себя и водителя Герман не увидел. Они всё ещё ехали по какой-то трассе, только вдвоём. Мысль отчётливо звучала в голове его голосом, словно кто-то записал и воспроизвёл на не самом хорошем диктофоне. Словно вспышка молнии в грозовых облаках она осветила темноту спутанных мыслей и прогнала остатки сна… — Герр ФРГ, — прервал лихорадочные рассуждения водитель, обеспокоенно глядя на страну в внутрисалонное зеркало, — Вам не хорошо? Нет, этот обеспокоенный, с глубоким тембром голос совсем не походил на тот, что был в голове. — Нет, всё нормально, — выпалил Германия, глубоко выдыхая, прикрывая глаза, — Не более чем усталость… — Может быть, будет лучше переночевать здесь, а утром отправиться в Берлин, герр ФРГ? — предложил Вальтер, но в зеркале отразилось моментально помрачневшее лицо страны. — Нет. Мы едем до аэропорта сегодня, у нас много дел, — вкрадчиво произнёс Германия. Но не проходит и минуты, как лицо его вновь расслабляется, становясь ровным и спокойным. Нет, он просто устал. Откинувшись обратно на спинку кресла, Герман вновь закрыл глаза, тщетно пытаясь вновь вернуться в блаженное состояние дрёмы… То непередаваемо сладостное и тошное одновременно, которое преследовало его всю последнюю неделю, которое не отпускало его ни на секунду, норовя овладеть во время выступления очередного государства, стоит только прикрыть больные глаза… Но вновь оно не наступало.