schein

      Запах дождя рвался в приоткрытое окно. Весёлые капли исполняли сумбурные танцы на стекле с обратной стороны и отражались в светодиодной рамке-закладке поверх страниц книги.       «Лучше приходи всегда в один и тот же час». Этот абзац он перечитывал уже в четвёртый раз, как заклинание. Но вовсе не потому, что надеялся, что эти слова как-то иначе отразятся на его собственной жизни. Просто не мог сосредоточиться, потому что каждый раз отвлекался на дорожку за окном. Разве он виноват, что именно на данном фрагменте книги его нетерпение достигло предела, а страх от того, что он и вовсе не придёт, содрогался в висках участившимся пульсом.       — Чимин-щи? — в шутливо-вежливом тоне позвал младший брат и нетерпеливо включил в гостиной свет.       — Да господи, Шейн! Выключи обратно!       — Если хочешь ослепнуть, на, — вместо извинений отозвался близнец и вновь щёлкнул выключателем. — Опять читаешь без света и пялишься на пустую улицу? Уже поздно. Если не хочешь, чтобы нас застукала мама, пошли. Мы всё приготовили.       — Один не пойду, — холодно, но резко ответил Чимин, глядя в тёмное окно. — Если он не придёт, тоже не пойду.       — Эй, а где Чониль?! — крикнул Хосок из настежь открытой ванной комнаты.       — Тебя в школе считать не учили, или ты делаешь это жопой? — проигнорировав вброшенный в тишину дома вопрос друга, спросил Шейн. — Ничего, что нас уже трое?       — Должно быть четверо, или я не пойду. Неужели не ясно?! А ты ещё говорил, что тебе не плевать…       — Мне не плевать! — возмутился Шейн. — Он и мой друг тоже, но он даже не ответил, когда мы сказали дату и время! Прошло уже 20 минут, он не придёт.       Быть разными с родным братом всегда казалось Чимину нормальным, а то и справедливым. Но в таких случаях, когда тонкость момента для одного казалась особенно значимой, а для другого — нет, ему так и хотелось встряхнуть его за грудки, взявшись за воротник пурпурного поло.       — Всего лишь 20 минут, — изменил значение слов Чимин. — В отличие от тебя, он живёт не в своём доме. Думаешь, так просто сбегать сюда? Даже у Хоби с этим проблемы из-за отца, а у него — нет? Ты даже не знаешь, из-за чего он опаздывает. Я его знаю три года, он придёт, — с фальшивой уверенностью заявил Чимин. — Уйди.       — Ты опять... Такое чувство, что он заколдовал тебя!       — Болван!       — Сам болван!       Как и стоило ожидать, Шейн разве что не загорелся от вспыхнувшей злости и ушёл в ванную, точно нарочно хлопнув дверью так, что стены задрожали. А Чимин злобно бросил книгу со светодиодной рамкой-закладкой под ноги. Он не мог сказать этого брату, потому что тот непременно ухватился бы за эту мысль-ниточку и стал бы уговаривать его собраться втроём. Что, если он и правда не придёт? В конце концов, их последняя встреча была не совсем обычной. Настолько, что теперь Чимин понятия не имел, что делать и как себя вести. Он должен извиниться? Или при встрече сказать, что не злится? Вот только будет ли вообще эта следующая встреча...       Проявив упрямство, Чимин только скрестил руки на груди и подтянул колени ближе. Ну уж нет, если он не придёт, то они просто разойдутся. Или, точнее, отпустят Хоби. А потом на пару с Шейном будут винить себя в том, что до сих пор не смогли ничем помочь одному из близких друзей. Хотя нет, даже винить себя они будут по-отдельности. А зная Шейна, тот и вовсе обвинит во всём старшего брата и опять истерично хлопнет дверью.       Он настолько увлёкся, что барабанная дробь, раздавшаяся во входную дверь, заставила его вздрогнуть. А ведь он должен был пасти улицу и не сводить глаз с дорожки, ведущей к дому!       Мальчишка подорвался с подоконника, вмиг перестав ориентироваться в кромешной тьме и что-то свалив на пол по пути к двери. Не хватало заработать ещё один фингал, тогда ему точно не отбрехаться перед мамой.       — Беда… — протянул Чимин, распахнув дверь перед другом. — Ты весь вымок! Я принесу сухую одежду.       — Не надо, уже поздно, — возразил Гук, стряхивая с коротких тёмных волос дождевую влагу. На мокром лице его маленький шрам в виде полоски на левой щеке особенно выделялся. — Вы уже начали? Мне с вами больше нельзя?       — Ты!.. — чуть не задохнулся Чимин от сковавшего грудь возмущения. — Я испугался, что ты не придёшь…       — Я сбежал в последний момент. Думал, что тогда… Я думал, ты не захочешь меня видеть.¹       — Забыли, ты ничего такого не сделал, — суховато заверил Чимин. — Идём, мы ещё ничего не делали, Шейн и Хоби уже давно ждут и ненавидят нас.       В атмосфере гробовой тишины Чимин с Чонгуком вошли в ванную комнату, совмещённую с санузлом, и плотно закрыли дверь изнутри.       — Если вы считаете нас с Гуком исключением, то мы уйдём, — предупредил Чимин, накидывая на мокрую голову мальчишки махровое полотенце.       — Не вчехляю… — уподобляясь отцу, грубо и озадаченно отозвался Хосок. — Каким исключением? Мы же говорили, что будем вчетвером?       Несмотря на то что Хоби был с ними всего около полугода, он очень гармонично вписался в их круг, окончательно отдалив двух братьев от потенциальных доверительных или даже незатейливых отношений с теми же одноклассниками. И именно благодаря Хоби, его грубости, а ещё бездонному терпению, они действительно могли сейчас назвать себя командой. Так уж вышло, что и Чимина, и Шейна часто приходилось терпеть из-за того, что они привыкли сталкиваться лбами, но ни один из них не любил идти на уступки. Так что, если бы не Хоби, Шейн, вероятно, затерялся бы бог знает где и бог знает с кем. А Чимин, скорее всего, сблизился бы с Гуком больше.       — Просто Шейн сказал…       — Да что с тобой не так?! — не дав Чимину толком ничего сказать, рявкнул Хоби на Шейна. — Что ты опять ему спизданул?       От непритворной злости короткие, но мягкие волосы Хосока забавно колыхались при разъярённых движениях головой. Стоит признать, что с Шейном у Чимина было кое-что общее, помимо двух друзей, — зависть к волосам Хосока. Никто, даже Хоби, понятия не имел, кем была его мать, но его волосы были почти что, как снег, белыми с рождения. Вот только сам Хосок этого сильно стеснялся и, благодаря безразличному или, наоборот, агрессивному отцу, носил короткую стрижку. И это в то время, как двое братьев-брюнетов тщетно едва ли не умоляли маму позволить им попробовать краску.       — Чимин, — тихо позвал Чонгук со спины.       — А-ну, замер на месте, Гук! — скомандовал Хосок. — Либо нас четверо, либо каждый сам по себе.       — Я и не хотел уходить, только узнать, что случилось, — признался Гук.       — Я сказал, что ты не придёшь, — пояснил Шейн. — Нам влетит от мамы, если она нас застукает, поэтому давайте быстрее!       — Влетит всё равно мне, а не тебе! — отозвался Чимин.       — У тебя фингал над глазом, так что тебя ругать она не будет!       Слова явно не для Хоби, так как друг тут же поёжился и виновато отвёл взгляд. Вот болван! С чего вдруг он вообще вздумал винить себя, если всё дело было в его нетрезвом и неадекватном отце? Чимин сам решил защитить Хосока, когда в его присутствии родной отец друга чуть не разбил бутылку о голову несчастного ребёнка. И Чимин ещё ни разу не пожалел, что именно он оказался под раздачей. Потому что, опять же, сам так решил. Какая разница, двенадцать тебе или двадцать два? Разве защищать друзей можно в определённом возрасте? Нет же.       — Будет! Это не шутка, Шейн, это навсегда. Если кто-то помрёт или будет сильно болен, трое останутся друзьями до гробовой доски, — уверенно заявил Чимин.       — Надеюсь, это будешь ты, — ляпнул Шейн. — Надоел уже занудствовать, это всем было понятно!       — Ну всё… — задыхаясь в возмущении, Хосок стал закатывать рукава старой и продырявленной отцовской рубашки, которая ему, одиннадцатилетнему, была явно велика.       — Это шутка, успокойся!       — Так ты согласен, Шейн? — уточнил Чимин. — Хоби, да отпусти его!       — Согласен, — прохрипел Шейн, когда Хосок перестал душить его. Брат поправил задравшееся пурпурное поло и покосился взглядом на белоснежного блондина рядом. — Мне точно нужны друганы, которые убьют меня.       — Гук?       — Согласен.       — У кого нож? — спросил Чимин. — Я первый.

4 года спустя

      — Что? — затылком уловив знакомую молчаливую претензию, спросил парень, меняя тон на снисходительный и участливый.       — Ничего…       — Ты в норме? — поинтересовался Шейн.       — Определи норму для начала.       — Я же в перчатках и бахилах. Серьёзно, скажи, что не так?       — Ничего, — повторил Чимин. Но Шейн отстранился от полок со своими вещами в распахнутом настежь шкафу и оглянулся с пытливым взглядом на свою пугающую копию. Правда, волосы у брата были больше платиновыми, а не пшеничными, и не были фигурно выбриты по бокам, как у Шейна. А лицо сейчас закрывала нелепая медицинская маска, которая была Чимину явно велика. Ей-богу, если бы он её не поправлял, то легко скрыл бы за ней всю свою невинно-милую мордашку. — Ты поставил дорожную сумку прямо на кровать.       — Блять…       — Что? Ты сматерился? Ты же сам спросил… Гук сюда идёт… — сбившись, произнёс Чимин. И этим простым замечанием он окончательно привлёк к себе внимание близнеца.       Всё это время Шейн его осознанно игнорировал. Чимина и комок в горле, который напоминал о чувстве вины от ощущения собственной беспомощности. А брат тем временем восседал на своём излюбленном троне, которым всегда являлся пол. Там его окружали пузырьки с антисептиками, антибактериальные влажные салфетки и стерильные медицинские перчатки. И сейчас он усердно вычищал детский фотоальбом.       — Не факт, что это он, — на секунду обернувшись в сторону закрытой двери, сказал Шейн. — Хоби тоже внизу, и он сегодня в два счёта может зайти, потому что… А, забудь.       Едва не сболтнул лишнего. Он и сам сегодня всю ночь не спал, потому что Гук в одиночку искал пьяного в стельку друга, а Шейн тем временем не мог оставить Чимина, закрывшегося в ванной до утра.       — Ты опять купил ему выпить?       — Как будто я выгляжу сильно старше! С его опытом он с пелёнок это делает сам.       — Это не смешно, нельзя давать ему пить, что ты, как маленький!       — Я и не давал! — ощетинился Шейн. — Гук сказал, что он не протрезвевший...       Ну почему именно ему так сложно было держать язык за зубами? Чимин и Гук только это и делали.       — Гук? — ожидаемо ухватился Чимин.       — Короче, будь лапочкой, — перевёл тему Шейн, — и не кричи во всю глотку. Хоби и так скулит из-за тебя. Хотя вроде запомнил, что ему можно, а что — нет.       — Это идёт не Хоби, но интересно... Что ещё ты ему обо мне рассказал?       — А тебе Гук? — притворно невинным тоном поинтересовался Шейн.       — Ничего.       — Тогда и я ничего.       — Врёшь! — заявил Чимин.       — Ты сам говоришь на пиздобольном!       — Что ты ему рассказал обо мне? Ты же обещал молчать! У Хоби и без меня тонна проблем, нельзя взваливать на него очередное беспокойство! Неужели ты не понимаешь? Мне теперь вообще нельзя тебе верить?!       — Я ничего ему не говорил!       — Поклянись!       — Клянусь! Клянусь, слышал?! А теперь ты поклянись, что вы с Гуком ничего не скрываете!.. Выйди и зайди нормально! — скомандовал Шейн, после того как глухой стук пальцев раздался по двери, и она распахнулась перед Чонгуком.       — Шейн! — одёрнул Чимин таким тоном, будто он накинулся на него без повода. Но зайди Чонгук чуть позднее, у Шейна, вероятно, вполне получилось бы дожать брата.       — Там пришёл Юнги, — не реагируя на слова друга, лаконично оповестил Чонгук. — Я… пошлю его нахуй? — помешкав, равнодушно спросил Гук, стоя в дверном проёме. — То есть… я могу послать его?       — Он опять пришёл? Сам разберусь, — ответил Шейн и стиснул зубы.       — Просто отправь его домой, не ори на него, — попросил Чимин.       — Захочу и наору, — оскалившись, рыкнул брату блондин. — А потом с тобой продолжу. Второй раз за неделю, ты издеваешься?! Опять стал чёртовой матерью Терезой?       — Я ничего не делал, он…       — Ещё слово, и сам пойдёшь с ним разговаривать.       Чимин промолчал и вернулся к долбанному альбому, который так и хотелось вышвырнуть из окна вместе с пузырьками, из-за которых теперь уже стерильная комната пахла, как операционная.       — Сиди здесь, я сейчас вернусь. Только попробуй сбежать с Гуком, я вас из-под земли достану, слышал меня?       — Ты издеваешься? — будто копируя манеру брата, подхватил Чимин. — Куда я сейчас убегу?       — Меня не волнует. Вы до фига изобретательные, когда вместе.       — Опять собачитесь, как старые супруги? — вздохнул Гук, подпирая плечом дверной косяк и ленивым жестом скрещивая перед собой руки в тонких кожаных перчатках чёрного цвета.       — Супруги могут развестись, а мы навечно связаны, — без всякого удовольствия заметил Шейн.       — Давай погромче, и в Хоби сработает сигнализация для чистки лица... Чимин, голос.       Из-за улыбки медицинская маска на лице Чимина подпрыгнула к глазам. Шейн ведь сам был тем, кто наставлял Гука в верном отношении и поведении, хотя на тот момент Чонгук явно знал уже всё необходимое. Но в данную минуту эта картина приводила в бешенство. С каких пор они вообще разделились и стали фильтровать информацию среди четверых? Разве это не противоречило церемонии посвящения?       — Гуку выговор за мат не хочешь сделать? — чуть не рыча спросил Шейн.       — Он же исправился, — справедливо заметил Чимин. — А ты ругнулся уже дважды.       — Что случилось? — спросил Чонгук. — Десять минут назад внизу ты был спокойным.       — Поднялся и поговорил кое с кем, — ответил Шейн. — Да что это я… Ты же сам с ним очень близко знаком!       — Я лично никуда бежать не собирался, — решив, что дело в этом, продолжил Гук, легко и безразлично пожав плечами. — Не терплю бег.       — Ага, почти поверил. Ты уже семь лет бегаешь сюда из приюта. Если ты пытаешься выгородить это пятно, — открыто ткнул Шейн пальцем в сторону близнеца, — то завязывай.       — Лучше замени слово, он всё ещё твой хён.²       — На каких-то две минуты старше!       Гук молча уставился на него, и Шейну пришлось смолкнуть. Справедливо же. Не будь здесь Чимина, Шейн непременно похвалил бы его, а то и вовсе пустился бы в благодарные речи.       — У Хоби нет неприятностей? — иллюзорно игнорируя слова брата, спросил Чимин.       На этот раз Шейн сам обратился к Чонгуку с многозначительным взглядом.       — Эй, малявка, — окликнул Чимин, — ты не можешь мне ничего не рассказывать. Сейчас позову Хоби… — предупредил он и демонстративно начал набирать ртом побольше воздуха.       — Только попробуй, я обслюнявлю руку и закрою тебе рот, мелочь пузатая!       — Извинись, — вновь спокойно попросил Чонгук, преграждая путь, когда Шейн захотел выйти из комнаты. — Жалеть будешь.       — Оставь его, Гук, всё нормально, — заверял Чимин.       — Тогда уйди, — попросил Шейн, но Чонгук на это не дал никакой реакции. Шейн вздохнул и обернулся к брату. — Ты…       — Я сам тебя вывел, — подхватил Чимин. — Всё нормально.       Однако Чонгук недвусмысленно пихнул Шейна в спину. Как будто он сам не знал, что нужно сделать. Разве его вина, что язык не поворачивался?       — Боже, меня напрягает твой контроль!       — Здесь я или нет, какая разница? — своим по-кошмарному равнодушным тоном отозвался Гук. — Лучше покажи пример, про который болтаешь нам с Хоби.       Но, будто по команде, снизу стала доноситься неразборчивая ругань Хосока, и Шейн поспешил выйти из комнаты. Не было бы на пути Чонгука, непременно хлопнул бы дверью.       — Что здесь было? — спокойно и почти лениво поинтересовался Гук.       — Я сам не понял, — честно признался Чимин. — С какой-то стати…       — Что? — отозвался Чонгук на его внимательный взгляд и задумчивую паузу.       — Ты ни разу не повысил голос.       — Если будешь меня проверять, я уйду за Шейном.       — Ты опять в перчатках, — игнорируя бессмысленную угрозу, заметил Чимин. — От одного до десяти?       Чонгук задумался и опять подпёр плечом дверной косяк. Игнорировать острый дискомфорт от перчаток не было смысла, однако распахнутый воротник белой рубашки пока ещё удерживал дискретный баланс под сомнительным контролем.       — Три, — ответил Гук. А после расстроенного взгляда Чимина немного приврал: — Со мной всё нормально, это для тебя.       — Ну и почему тогда три, если всё нормально?       — Потому что я в перчатках.       — Сердишься, что я опять… здесь? — спросил Чимин.       — Нет.       — Это уже нехорошо. Можешь снять?       — Тц, не снимаются, — покачал головой Гук. — Помоги?       — Я не шучу. А если я скажу, что мне хуже, когда ты в них?       — Это неправда. Я тоже не шучу. Выйди и сними, если тебе надо, — в таком же стиле ответил Чонгук. Всё-таки чем взрослее он становился, тем нагляднее обращал методы Чимина против него же самого, снимая невидимую обёртку. Но в таких случаях, как этот, грех было так не поступить, потому как… Ну разве не стоило начинать с самого себя? Однако Чимин этого не делал.       — Я тебя не провоцирую, — будто оправдываясь, пояснил Чимин, — меня это злит, потому что меня не будет, и я не смогу тебя остановить.³       — Значит, Шейн уже сказал, что нас не будет пару дней? — меняя тему, спросил Чонгук, но ни ответа, ни реакции не последовало. — Неделю?       Чимин моргнул и только сейчас поправил маску, спустив с переносицы на кончик носа. Шейн ему ничего не сказал о прошедшей ночи, но, благодаря тёмным кругам под глазами Чимина, картина событий стала едва ли не прозрачной.       — Что ты будешь делать с приютом? Тебя начнут искать.       — Пусть ищут, — пожал плечами Чонгук. — Но может быть, они и не заметят, я часто сбегаю из-под надзора, все уже привыкли.       — Очень смешно. Гук? Сними перчатки, — повторно сказал Чимин, озвучив для Гука пустую просьбу. По крайней мере, ни отвечать, ни реагировать он на этот раз не стал. — Обещаешь звонить?       — Нет, — прямо и коротко ответил Чонгук, после чего Чимин опустил взгляд под ноги. — К тому же мне некуда тебе звонить. На выключенный телефон? Или на телефон, по которому ты не сможешь ответить?       — Я бы включил громкую связь, — подбросил вариант Чимин. Но Чонгук на эти слова промолчал. — У Хоби неприятности? Отец опять ему что-то сделал?       — Не успел. Хоби сам не хотел, чтобы ты знал, — признался Гук и прервался на молчание, размышляя, говорить ли дальше. — Не волнуйся, он сбежал и уже несколько ночей контуется у меня в комнате. В изоляции есть плюсы, скажи?       — Теперь понятно, почему это ты сказал Шейну, что Хоби не протрезвевший. Вы живёте с ним в одной комнате?       — Он мне не мешает. Но иногда он чересчур любвеобильный.       — Знаю, он лучший, — поддакнул Чимин, когда перевёл смысл его слов, — только всё ещё ревнивый.       — Я заметил, — кивнул Гук в сторону лестницы, откуда совсем недавно раздавалась пьяная ругань.       — Я с ним не дружу, мы просто пару раз поговорили, — пояснил Чимин появление нежданного гостя. — Юнги занимался боями с детства, пару лет назад бросил, но родители сильно давят на него, и он нашёл какого-то мужика, который в каком-то подвале…       — Мне всё равно, я не ревную, — перебил Чонгук. — А Хоби бы не поверил, что вы дружите. Опять хочешь сбежать?       — Я бы не сбежал без тебя.       — А со мной?       Чимин молча мотнул головой.       — Я бы не оставил их сейчас, — добавил он, на что Гук понимающе кивнул. — Думал, ты скажешь, что не понимаешь, что меня держит.       — Не могу так сказать. Вроде Шейн всё ещё мой друг.       — Да, и Хоби тоже.       — Приходится терпеть, — подавив намерение вздохнуть, ответил Чонгук, из-за чего смысл исказился. Хотя он не был против пошутить, съязвить или нарваться на угрозу со стороны одного из близких друзей, сейчас он просто вспомнил прошлую ночь.       — Внизу сидит спец по чистке лиц.       — Не, вряд ли он сидит. Скорее, злобно дышит перегаром в паре метров от двери, если Юнги ещё не свалил. Я спросил, потому что ты можешь подумать, что всех спасёшь, если сбежишь.       — И как мой побег спасёт Хоби?       — Ты освободишь свою комнату, — очевидным тоном ответил Гук.       — Как будто он стал бы спокойно жить в ней. Они бы искали нас вместе с Шейном. Тебя и меня.       Чонгук промолчал, потому что напоминание о том, что он кому-то небезразличен часто разрезало вдоль внутреннее восприятие, с таким рвением маскирующееся под логику.       — Использую, что могу, — вызывающим, провокационным тоном пояснил Чимин. — Что ты сделаешь?       — Ничего, — ответил он и хотел было потереть шрам на левой щеке, но вовремя заметил перчатку на своей руке. — Но это несильно… это совсем не помогает. Я не могу ничего обещать.       — Знаю.       — Тогда перестань так смотреть, — попросил Гук. — Я на тебя так не смотрю.       — Ты пришёл в перчатках и всё ещё стоишь в дверях, смотреть необязательно. Мы так и не поговорили после того случая…       — Тц… Не о чем там говорить.⁴       Чимин несдержанно изогнул брови в изумлении и нервозным жестом поправил на лице съехавшую маску.       — Вау. Это я должен был сказать такое, а не ты… — задумался он, но, видимо, решил закрыть тему. — Ты никогда не думал, что, если я умру, о тебе никто не узнает?       — Ты так и не рассказал Шейну?       — Надоел этот вопрос… Уходи.       — Вот почему он бесится, — игнорируя просьбу, протянул Чонгук и ненадолго задумался. — И как именно ты умрёшь?       Чимин пожал плечами:       — Например, потолок этого старого дома рухнет на меня, пока вас нет.       — Я сейчас войду в комнату и вмажу тебе, хён.       — Рассердился? Перчатки снимешь? — невинно спросил Чимин, заводя старую пластинку. Но Чонгук снова промолчал. — Здесь воняет больницей?       — Немного.       — Можешь войти. Можешь даже вмазать. Разве не для этого ты их надел?       Чонгук вздохнул и взялся руками за облицовку над дверью со стороны коридора, слегка покачиваясь при этом взад-вперёд. Как оказалось, это было вполне рабочим способом отвлечься.       — Сердишься?       — Нет.       — Гук! — похожий на рявканье, раздался голос Хосока с первого этажа.       — Хоби! — долго не думая, позвал Чимин.       — Чимин?!       — Чимин… — с журящей интонацией простонал Чонгук его имя. — Зачем? Его сейчас вконец размажет, а ты…       — Я устал, — честно признался он. И следом попросил: — Хотя бы сейчас рассердись и покричи, пожалуйста?       Чонгук ничего не сказал, только развернулся в дверном проёме, чтобы покинуть коридор и спуститься на первый этаж дома.       — Хоби! — послышался рёв Шейна снизу, а со стороны лестницы уже доносились тяжёлые шаги. — Вернись сейчас же! Гук!       Повезло, что Чонгук успел отойти от двери в комнату, чтобы поймать рвущегося Хосока в коридоре. От того факта, что лишь удушающий запах мог сейчас спровоцировать как минимум один срыв, становилось смешно и грустно. А ведь Чонгук нашёл Хоби в каком-то парке около трёх часов ночи, и, по идее, он давно должен был протрезветь. Сколько же он выжрал, чёрт возьми? И сколько магазинов он обошёл, чтобы в свои пятнадцать купить немало крепкого? Или случай с его отцом-пьяницей давно разошёлся среди народа настолько, что даже продавцы уже закрывали на это глаза? И как вообще такое интерпретировать: принимать за общее равнодушие или заботу с целью минимизировать насилие над подростком?       — Шейн… — заметив друга, тихо прошипел Чонгук, удерживая Хосока перед дверью.       — Гук! — скопировал его блондин более пылко. — А ты куда смотрел?! Не мог закрыть его форточку? Хоби! Закрой уже дверь, Гук!       — Сначала помоги его вытолкать к лестнице…       — Закроешь дверь — и ты труп, Гук, — тихо и вполне убедительно предупредил начинающий боксёр. — Убери от меня свои ветки, я только посмотрю на него! Хочешь быть, как мой отец? — по-прежнему не применяя силу и пытаясь пробиться напором, спросил Хосок.       — Не козыряй своим ёбнутым папашей! — огрызнулся Шейн. — Я же вас обоих просил не беспокоить его, пока он болеет!       С громким хлопком, который заставил стены вибрировать, дверь комнаты закрылась с обратной стороны. Хосок вырвался, поправил на себе старую и мятую футболку цвета морской волны и молча и с разнесчастным лицом двинулся к лестнице самостоятельно.       — Не надо, Гук, я сам, — спокойно и едва ли не в просящем тоне заявил Шейн, как только Чонгук повернулся к двери, — побудь с Хоби. Мне надо… извиниться.       — Для этого нужно сказать «извини», — подсказал друг.       — Спасибо за инфу. Иди уже, пока он снова не съебался.       Гук ушёл следом за Хосоком, а Шейн медленно постучал в дверь и, вместо того чтобы войти в незапертую комнату, опустился на корточки.       — Мин-а? — тихо позвал Шейн, но за дверью было тихо. Собственно, чего он ожидал? — Аллё, братишка, ты тут?.. Сэр Чимин, приём, это Шейн... Эй, мистер? Господин? Синьор? Месье? Хён? Хённим? Хённим-сан?       — Жесть… — донёсся глухой голос брата, который, кажется, был не так уж далеко от двери. — Всё насобирал?       — Сэнсэй?       — Уйди, — тихо попросил Чимин.       — Скоро уйду. Вечером прилетает мама, она будет заходить к тебе в комнату каждое утро. Привезти тебе чего-нибудь?       — Ты не сможешь это привезти.       — Что-то большое и тяжёлое? — полюбопытствовал Шейн.       — Ага.       — Нам втроём это не поднять?       — Не привезти, — уточнил Чимин. — Извинись за меня перед Хоби, мне… Я пытался рассердить Гука.       — Опять?.. Пум-пум-пум… Попробую передать, но, зная Хоби, он начнёт винить себя сам, когда протрезвеет... Аллё, братишка? Ты ещё тут?       — Что?       — Погуляем вдвоём, когда я вернусь?       — По набережной? — уточнил Чимин.       — Ага.       — Хорошо.       — Вау, на этот раз ты быстро оттаял, — заметил Шейн. — Я думал, ты меня пошлёшь.       Чимин промолчал, а Шейн под тяжёлый вздох основательно уселся на пол, ровно расположив стопы и согнув колени. Из-за отсутствия окон при выключенных светильниках в коридоре было очень темно, но полоска дневного света, рвущаяся из-под двери, прибавляла узкому проходу жизни.       — Чимин… Всё наладится, поверь мне. Когда-нибудь точно, — не шибко оптимистично добавил Шейн. — Ну-у… Или, может, когда ты сам этого сильно захочешь. Я не внушаю уверенности, да? Сильно по-идиотски пытаюсь сказать, что скучаю?       — Хуже некуда.       — Ничего не могу сделать, я очень хуёвый друг, чтобы щебетать о чувствах так же, как Хоби. Но извини меня.       Металлическая ручка вдруг щёлкнула, и дверь комнаты приоткрылась, залив часть коридора дневным светом.       — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Чимин, почти в идентичной позе сидя на полу напротив близнеца. Маска на его лице отсутствовала.       — Ага. Я здоров, как бык, умом и телом.       — Всегда говоришь эту брехню.       — Никогда так не говорил, — возразил Шейн.       — Всегда. Постоянно!       — Такими словами — первый раз!       — Ну да, — согласился или просто уступил Чимин. — И ты сейчас первый раз в жизни извинился. Гук ещё не заметил, что ты не спал прошлой ночью?       — Нет, я прятал лицо.       — Болван… Хоби тоже может понять, Шейн, у тебя мешки под глазами.       — На свои посмотри, — ответил Шейн. — Ай…       — У меня нет мешков, я спал ночью, — соврал брат-бесстыдник.       — Я прекрасно слышал, как ты спал, — ухватился Шейн. — Вода в раковине бежала до самого утра. Руки сегодня мазал?       — Нет.       — Чего ждём? Тащи, пока я здесь. И дай мне перчатки, я выбросил свои внизу.       — Юнги ушёл? — без какой-либо тени эмоций поинтересовался Чимин.       — Да. Я посоветовал ему свалить в закат. Надеюсь, так и будет. Будешь возникать?       — Не собираюсь. Присмотри за Гуком, хорошо?       — Может быть. Если скажешь, сколько у вас ещё секретов, о которых я не в курсе.       Чимин уставился на него таким чистым взглядом, словно не только совершенно не понимал, о чём он говорил, но и на самом деле не имел к чьим-либо секретам никакого отношения. И Шейн уже решил, что он внаглую солжёт ему. Опять.       — Один, — вдруг ответил Чимин. — Полегчало? Теперь перестанешь срываться на него?       — Я не срываюсь. Какой секрет?       — Не твоё дело. Ты спросил, сколько, я ответил. Это личное, прекрати кривить лицо!       — Окей, объяснений опять не будет, — понял Шейн и сдался наконец. Чимин лишь мотнул головой в отрицании. — Что мне делать? Не оставлять его одного надолго?       — Просто не оставлять его. Лучше действуй ему на нервы своим присутствием, как ты умеешь.       — Ну зашибись.       — Шейн? Ты и правда жалеешь, что мы связаны?       Ну и болван…       — Нет. Просто бесит… Меня бесит, что ты думаешь о других больше, чем о себе. У Хоби проблемы? Я знаю. У Гука проблемы? Это не новость, иначе он не сбегал бы из приюта так часто. Но посмотри, где ты. В комнату к тебе входить нельзя и до тебя никому нельзя дотронуться. Но ты продолжаешь думать о нас троих, а теперь ещё об этом вшивом Юнги…       — Я ничего такого не делал для него!..       — Закройся! Я хочу сказать: хотя бы раз подумай о себе?       Чимин промолчал.       — Если это всё, тащи мазь, через порог больше не сунусь.       — Сумка всё ещё стоит на моей кровати, — на сей раз не скрывая претензии, напомнил Чимин.       — Блять…

4 года спустя

      — Алло? — тяжко вздохнув, отозвался Чимин на телефонный звонок.       Всего пару минут назад он вошёл в комнату, которая когда-то служила их общей спальней. До тех пор пока мама не съехала. Тогда у Шейна появилась своя комната. Впрочем, ещё до того как дом оказался в их полном распоряжении, брат частенько ночевал на диване у входной двери на первом этаже. Видимо, упоминание Шейна на учёбе вернуло его в те дни, когда они делили одну комнату на двоих. Так что когда на дисплее высветилось прозвище, это показалось даже символичным.       Ответив на звонок, Чимин упал спиной на кровать и повернул голову к серому окну, по которому вовсю барабанил разъярённый летний дождь.       — Что, я отвлёк тебя от зубрёжки?       — Смешно. Мне сегодня сказали, что тебя могут отчислить, Шейн, если ты не появишься на учёбе.       — М-м, — безучастно протянул парень, — не бери в голову, никто меня не отчислит. Соскучились, наверное. Ты в норме?       — Да. Что бы это ни значило. А вы?       — Тоже. Но к тебе есть один вопросик… Так как ты у нас ходячая энциклопедия по событиям. Гука никто не искал?       — Что это значит? Где Гук?       — Стоит рядом, успокойся.       Легко сказать! Чимин даже взбил постельное бельё, как сливки в миске, пока усаживался на кровати и усердно игнорировал капли воды и грязи на нижней части брюк.       — Что произошло? Куда вы вляпались? — один за другим вбрасывал вопросы Чимин.       — Э-эй, я же попросил успокоиться! — повторил Шейн. — Мы никуда не вляпались. Значит, с тобой никто не связывался?       — Нет. Жду объяснений.       — Гуку кто-то позвонил и представился его дядей, хотя родственников у него нет. Но ты же его знаешь… Он не стал дальше разговаривать и выключил телефон. Как я понял, дело в том, что через две недели он станет совершеннолетним.       — Думаешь, какой-то мошенник решил подкинуть ему искусственное наследство, а на деле ограбить его?       — Как вариант. Суть в том, что его номер даже в приюте неизвестен. Я позвонил, чтобы убедиться, что он правильно сделал. В конце концов, весь городок знает, что он у нас практически живёт последние одиннадцать лет.       — Понятно. Как сейчас Гук?       — Не знаю, что ты хочешь услышать. Нормально? Так же, как ты. Вы оба исключительно отвечаете на этот вопрос.       — Дай ему телефон.       — Мф, сейчас… — ответил Шейн, после чего в трубке повисла давящая тишина.       В любой другой раз голос Гука зазвучал бы из динамика незамедлительно, даже если и нехотя или сильно сдержанно. Но сейчас секунды бежали одна за другой, а обострённое внимание вязло в молчании. Дело было не в каком-то странном звонке, вряд ли он мог сыграть большую роль. Было что-то ещё. И тяжёлый вздох Шейна послужил этому неожиданным подтверждением:       — Прости, братиш, он не будет с тобой говорить.       — Не верю. Просто приставь ему трубку к уху.       — Я не стану делать это против его воли. И какой из меня тогда лучший друг? Опять хуёвый?       — Ты не понимаешь, это важно. Мне нужно поговорить с ним, — объяснял он, без особых причин пытаясь не сорваться на нетерпеливый тон и не обращать внимания на зудящие руки. В конце концов, до сих пор всё было нормально, пока его не захлестнуло волной беспокойства и паники. Это всё из-за того, что Гук отказался говорить с ним?       — Эй, эй, сэр Чимин, это что такое? Сейчас же сделай вдох-выдох, ну, и один кусь «тоблерончика».       — Я не сладкоежка, как вы с Гуком, не поможет.       — Ты даже не пробовал. В любом случае, он только что ушёл… Не нервничай, я присмотрю за ним, — сказал Шейн и вдруг перешёл на маскирующий шёпот. — И если что, «сниму петлю с его шеи»…       — Ты… о чём?       — О пер-ча-тках, — по слогам протянул Шейн.       — Не понимаю…       — Чимин... Из-за тебя я подумываю набить «Шейн» на шее по правую руку: от плеча и до уха. Ты не против?       — Твоё тело — твоё дело. При чём здесь я?       — Что-то мне подсказывает, что к надписи «Шейн» ты как-никак будешь иметь отношение. Так ты не против?       — Нет, — не придавая этому никакого значения, ответил Чимин.       — Хён… Ты взаправду думаешь, что я тупое и невнимательное мудло? Гук и Хоби — мои единственные друзья, я уже давно знаю. Мне… Короче, я виноват. Стоило сказать мне сразу, не заставлять меня разбираться самому, а тебе не играть героя в одиночку, как ты любишь. Извини за это.       Чимин молчал, потому что всё ещё не был уверен в том, что они с братом говорили об одном и том же, так что объяснимо боялся сказать лишнего или дать намёк до того, как удостоверился бы, что таинственность Шейна интерпретировал правильно.       — Почему ты не сказал, что перчатки не всегда были из-за тебя, но и из-за самого Гука?       — Это не мой секрет, чтобы трезвонить об этом, и никакого героя я не играл.       — Ха-а… Какой смысл в той ереси, которую мы делали восемь лет назад, если не доверяем друг другу? Кому бы я рассказал? Я всё детство думал, что дело только в тебе, или что ты доверяешь ему больше, или что между вами с Гуком было что-то серьёзное, о чём вы не хотите трепаться…       — Ну…       — Боже, ты издеваешься. Мы самые близкие люди друг другу — так или нет?       Чимин прервался на паузу. Можно было решить, что он не на шутку задумался, но на самом деле только сейчас признал очевидное. Как будто до этого момента он сомневался, что вообще хоть с кем-то связан настолько, что мог бы рассказать всё. Они оба были правы по-своему: Чимин — в том, что охранял чужие секреты, Шейн — в том, что пытался стирать границы в узком кругу близких людей, хотя сам в то же время скрывал что-то от Чимина. Что за уродливое зеркальное отношение?       — Так, — наконец ответил Чимин.       — Спасибо. Тогда почему, чёрт подери, нисколько не похоже?       — Шейн… Но когда ты сам… Нет, как именно ты… — непослушным языком пытался сформулировать он вопрос, стараясь прогнать рвущиеся в голову пугающие визуальные образы давних дней. Меньше всего он хотел бы услышать, что брат, как и он сам, застал Чонгука в ванной.       — Слышь, вы, где Чониль?! — услышал Чимин недовольный возглас Хосока в трубке. — Эй, Шейн! С кем ты говоришь?       — Так как твои успехи в учёбе? — неожиданно перебил Шейн. — Тут подошёл Хоби, можешь поделиться с обоими, — пояснил брат резкую смену темы и включил динамик.       — Да вашу мать…       — Как мило ты ругаешься! — запел в трубку Хоби. — Он что-то спизданул? Мне разнести ему табло?       — Пиздец… — почти простонал Шейн. — Забудь, что я говорил, ты мне больше не друг.       — Хоби, не надо! — воскликнул Чимин.       — Эй, да что с вами двумя? Не собираюсь я тебя бить, я прикалывался! По-вашему, я совсем, что ли, псих? Я тебя люблю.       — Ты чуть не задушил меня на посвящении, — как бы невзначай напомнил Шейн.       — Ну у тебя и память: нашёл, что вспомнить, — ответил Хоби. — Не задушил же. А ты был тем ещё пиздюком, только задирал всех и огрызался. Скажи спасибо за терпение, особенно Гуку, ты его хуесосил больше всех.       — Хоби! Извинись, — взывал Чимин.       — Это ещё зачем? — удивился Шейн. — Он правильно говорит. Или за выбор слов?       — Не за это, — ответил Чимин, — ты просто был вспыльчивым, гордым и обиженным.       — Да, в последнее время ты тихий и смирный, — отметил Хосок, — а ещё немного похож на Чимина, так что на тебя у меня даже рука не поднимется.       — По-твоему, это не поднимется? Сколько раз просил: не трогай мои волосы!       — Просто возвращайтесь скорее, — подал голос Чимин под фоновый смех Хосока.       — Мы вернёмся… послезавтра? — явно спрашивая этим вопросом Шейна, произнёс Хоби. — Чимин, запомни, что я соскучился больше всех.       — Шейн...              — Всё будет хорошо, обещаю.