Птицы

∞

      Том отставил в сторону последнюю, доверху наполненную вязкой жидкостью склянку, и деловито оглядел результат почти пятидневной работы.        Модернизированные версии восстанавливающего, костероста, исцеляющего, энергетического, универсального антидота для ядов биологического происхождения и нейтрализатора для большинства органических и неорганических ядовитых соединений — и всё это в таком количестве, что хватило бы на целый этаж больных в Мунго и ещё бы осталось для персонала.       Приготовление ядов он оставил Саре — та, когда изъявляла желание, могла сварить убойную отраву даже из целебных травок, изменив в процессе посредством трансфигурации структуру их тканей и преобразовав изначальные химические соединения в новую формулу, токсичную для живого организма. ​      Зелья свои он хранил под чарами стазиса в специальных многоуровневых, с раздельными ячейками, контейнерах, которые при необходимости можно было уменьшить до размера спичечного коробка без вреда для содержимого.       Некоторые составы были крайне привередливыми и при неправильных соседях быстро портились или, — что, безусловно, было хуже, — взрывались прямо внутри контейнера, уничтожая разом все содержимое.       Без нежелательных последствий рядом, к примеру, с антидотами можно было хранить любые восстанавливающие составы, но не в коем случае не яды. Сильнодействующие целительные зелья, настои и специальные ритуальные крема не терпели соседства с шуточными зельями, а сами шуточные зелья теряли все свои свойства, если их разместить на полке или в контейнере рядом с энергетическими зельями.       Пожалуй, самыми неприхотливыми можно было назвать составы для личной гигиены — по уходу за телом, волосами и полостью рта. Они не требовали к себе такого дотошного внимания, хранились годами, при любых условиях и в чем угодно. Их почти и не продавали в магазинах — так уж повелось, что в магических семьях такие составы своим детям и родственникам варили сами, а рецепты передавали из поколения в поколение наравне с рецептами блюд. ​      Том спустился на кухню, взмахом руки распахнув холодильный шкаф, и оглядел содержимое, прикидывая, что можно приготовить на ужин.       Почти все продукты им доставлял бакалейный домовик — у них была оформлена подписка на еженедельную удалённую закупку по базовому списку. Мясо, птица, кисломолочные продукты, яйца, крупы, мука, сахар, соль, овощи и зелень домовики доставляли с ферм и плантаций. Хлеб они сами покупали в булочной, за специями и приправами Сара ходила на рынок, а кофе и чай он брал на развес в полюбившейся чайной на углу Соловьиной.        Пока на сковороде тушился джекалоп, Том вручную нашинковал салат и поставил вариться рис.       Входная дверь хлопнула, послышались торопливые шаги на лестнице и наверху зашумела вода.        Через пару минут Сара спустилась на кухню.        — Что у нас на ужин?       Том обернулся, улыбаясь. С волос сестры ещё капала вода, а на лице виднелся румянец. Он раскинул руки и та нырнула в объятия, притираясь, как настоящая кошка.       — Мясо с рисом. Как дела в Министерстве?       — В ДМО нам уже оформляют пропуска для поездки, сегодня ходила подписывать. Сроки там, кстати, помимо даты отправления, тоже указаны, ровно тринадцать ночей, как ты и говорил, — мрачно закончила Сара, отстраняясь.        Том, хмурясь, машинально поцеловал её в лоб, разглаживая морщинки.       — Кто ещё попал в список?       — Из знакомых? Только Певерелл и сестра Малфоя.       — А всего?..       — Чуть больше двадцати, — протянула Сара, мысленно прикинув. — Главный Целитель из Отделения Заклятий, пять колдомедиков, четыре медведьмы, двое Министерских из Отдела Межрассовых Отношений, ещё двое из Надзора, мы и группа Авроров.       Кастрюля с рисом залилась настойчивой трелью, извещая о готовности.        — Ужин, — распорядился Том, развернувшись к плите.       Сара ловко расставила тарелки и чашки, попутно заваривая черный чай с бергамотом. Ели молча, размышляя.        — Надо нанять бригаду фей, — первой подала голос Сара, сгружая посуду в раковину и вновь возвращаясь за стол с вазочкой безе.        — Отзеркалить библиотеку? Ковальски выделил тебе новую модель ЗОИ?        — Ага, — кивнула. — Он что-то там намудрил со стеклом, выкупил экспериментальный сплав из лазурита и русалочьих кристаллов у гоблинов и совместил его с прошлыми образцами. Потом, правда, пришлось слегка подкорректировать составляющие начинки, чтобы ничего не перегревалось и заменить все золотые детали на алмазные, чтобы уравнять внутреннюю нагрузку, — Сара усмехнулась, не скрывая блеска во взгляде. — Знаешь, Люк на самом деле гений, раздолбай тот ещё, конечно, но гений.       — А что насчёт его Сетевого Зазеркалья? — поинтересовался Том, припомнив, о чём была последняя конференция, на которую их с сестрой приглашали.        Он не слишком-то интересовался всем этим, но прислать приглашение только одному из королевской двойни считалось моветоном и чуть ли не публичным оскорблением в приличном обществе.        — Американцы, как обычно, по секрету всему свету нашептали, что уже создали что-то подобное и готовы продать наработки этого «чего-то» ханьцам.       — И что китайцы? — заинтересовался Том.        Он в Министерстве бывает гораздо реже Сары, а в Мунго о таком говорить некогда, так что общественные сплетни доходили до него всегда с запозданием.        Сара весело усмехнулась.       — А колдуны пошли к французам с тем же предложением, а те, в свою очередь, подкатили с этим же к итальянцам, те к эллинам и атлантам… В общем, сейчас выходит, что Сетевое Зазеркалье разрабатывается чуть ли не по всему магическому миру и в то же время не разрабатывается нигде, кроме Королевства.        — Люк уже набрал себе команду, не так ли? — хмыкнул Том.        Уж если Верхушка прознала, что в их Королевстве кто-то изобрел что-то кардинально новое и ещё не слизанное другими странами, они непременно сделают всё, чтобы ещё больше увеличить свой прогрессивный отрыв.        — О да, — Сара сверкнула улыбкой. — Уилл теперь на его попечении, Клаус, Зарки и Дуглас тоже. Маргарет ещё не привлекли, но, чувствую, с её-то способностями это сделает сам Министр лично через лиловое письмецо.       — А ты? — мужчина приподнял бровь.       — А я, братец, «лицо занятое и мало заменимое», как сказал Аллан, чтобы меня вот так просто пересаживать в мастерскую на всю рабочую смену. Из Джо неплохая помощница, да и Карл вполне ответственный работник, чтобы допустить его к документам, как моего заместителя, но все пергаменты всё равно реагируют только на мою магическую подпись, а чтобы это изменить, надо подавать прошение сначала в Отдел Труда, оттуда — в Администрацию, к магистам, затем ждать, пока те перепроверят и перенаправят эту бумажку в Кабинет Министра, где она пролежит ни одну неделю, потому что по важности будет не то, что на десятом, даже не на двадцатом месте… А потом её, дай Мать Магия, отправят в обратную сторону и где-то к концу зимы она, быть может, будет доставлена к нам со всеми подписями и заверениями, — поведала Сара сакральную истину, придирчиво выбирая безе.        За столько лет вся эта канитель, по ошибке названная таким динамичным словом, как «документооборот», а по сути являющаяся скорее документной черепахой, или, чем Мерлин не шутит, документной пробкой, уже настолько была ею изучена и пройдена вдоль и поперек, что, назови кто Саре дату и вид документа, который оправили, она с точностью до отдела или даже кабинета сможет им сказать, где их бумажка находится сейчас.       — Кстати, — сестра резко выпрямилась, едва ли не подпрыгнув от нетерпения, — ты закончил в лаборатории?       — Яды оставил тебе, — лукаво улыбнулся Том.       Сара просияла и послала ему воздушный поцелуй.       — Я тебя люблю!       — Охотно верю, — рассмеялся мужчина, тепло сощурив блеснувшие озорством глаза и притянул сестру в объятия, пока та снова не умотала работать.       — Котёнок, — шепнул он, игриво чмокнув её в нос, отчего Сара смешно сморщилась.       — Змеенька моя теплокровная, неужели тебе было мало выходных? — заворчала, но глаза из-под ресниц блеснули довольством.       Выходные, к слову, они провели просто умопомрачительно — валялись на мягком ковре у камина, в горе подушек, с вёдрами мороженого и литрами какао, читая юмористические опусы молодых дарований.        — Тебя мне всегда будет мало, — заверил Том неожиданно серьёзно, стискивая Сару ещё крепче, прежде чем резво подорвался со стула, легко подхватывая её на руки.       — Томми! Фестрал тебя дери, а ну отпусти! — возмущенный окрик совершенно не возымел нужного эффекта и за ним последовал лишь громкий, заразительный смех.       Феи прибыли уже на следующий день, но работали медленно и с большими перерывами. В библиотеке, в которую на постоянное место жительства переехал Йормунганд, отказавшийся вновь впадать в спячку и решивший покинуть стены Замка вместе с ними, всегда было холодно.       Все книги были зачарованы — им не вредили ни обледеневшие полки, ни иней на корешках, ни даже постоянно идущий с потолка снег, исчезающий сразу, стоило ему коснуться стеклянного пола.       Сара и Том любили эту комнату и проводили в ней гораздо больше свободного времени, чем в гостиной. Их холод не трогал, а после перестройки тела и вовсе был гораздо приятнее комнатной температуры.       Хотя, что Поттеры, что Долохов не могли долго находится в их доме без согревающих чар. То ли на них так действовали пейзажи вечной зимы, отражающиеся в больших зеркалах, то ли в комнатах действительно было слишком холодно, чтобы этого можно было не замечать.       В любом случае, Реддлов и всех остальных постоянных жителей их дома всё полностью устраивало. Даже Джеймс приноровился носить у них только рубашки и свитера с вышитыми рунами тепла на изнанке. А то, что цветочно-древесный народ оказался не готов работать в искусственной ледяной пещере — это были не их проблемы.               Пока Том и Йорик следили за работой бригады, Сара успела отправить с угрюмым Трошей, крайне недовольно клацнувшим на прощание клыкастым клювом, записку Тони. Время поджимало, так что в послании была лишь просьба поторопиться.       Когда птица окончательно растворилась высоко в небе, незаметно скользнув в одну из невидимых Троп, Сара спустилась с крыльца и направилась в сторону общественной арки.       Было у неё ещё одно дело, которое она непозволительно долго откладывала.       Колокольный бульвар, который носил славу одной из самых широких торговых площадей Королевства, ровно посередине разрезала река Агишка. Оба берега соединяли прозрачные мосты из плакучего хрусталя, который, стоило на него наступить, издавал колокольный перезвон, настолько высокий и тонкий, что многие, услышав звук впервые, принимали его за плач.              Вдоль набережных горели вывески ресторанов и пабов для приезжих, но если углубиться в проулки и отойти подальше от притягивающих туристов Колокольных мостов, начинались ряды маленьких и уютных заведений «для своих», которым, несмотря на современный интерьер и бодрых молодых сотрудников, было не намного меньше лет, чем Хогвартсу. Почти все они были чьими-то семейными бизнесами, переходящими от поколения к поколению — стабильный доход и уверенность в обеспеченном будущем своих детей в магическом мире ценили ничуть не меньше, чем в магловском.       Сара отпила чай, скользя бездумным взглядом по немногим посетителям кафе. Окна в зале были занавешены коричневыми портьерами, не пропускающими солнца, под потолком горели желтоватые гирлянды, из огоньков которых то и дело вылетали яркие искры, принимающие форму гипогрифов. Они слетали вниз, гарцевали по маленьким светильникам, стоящим на столиках, и сгорали в их пламени, чтобы снова стать искрами гирлянд. По радио крутили старые хиты «Горгулий», что распевали своими низкими, рокочущими голосами о смысле жизни.       Дверь кафе открылась и внутрь проскользнула новая стайка посетителей. Стул рядом со скрипом отодвинули.       — Ну и о чем ты хотела поговорить? — устало выдохнул Певерелл, подзывая официанта и заказывая себе сливочное пиво.       Сара оторвалась от созерцания зала, переведя задумчивый взгляд на мужчину.       — Мне нужна твоя кровь. По две пинты в день в течение недели, кроветворным и энергетическим я тебя обеспечу.       Гарри тяжело вздохнул. Как же это в стиле Сары — говорить кратко и без всяких подробностей.       — Для чего?       — Я готова принести тебе клятву о непричинении намеренного вреда.       Мужчина хмыкнул, делая первый глоток.              — Это не ответ, ты же знаешь?       — Я всё равно не отвечу на все твои вопросы сейчас, ты же знаешь? — парировала девушка, приподняв бровь.       Гарри фыркнул и откинулся на спинку стула, разглядывая её с интересом.              Последние… лет двадцать они неплохо общались. Если так можно назвать эти странные встречи пару раз в месяц, да редкие письма исключительно по делу.       Но если речь идёт о Саре, то да, они действительно общались неплохо.               Том иногда к ним тоже присоединялся, но его нескрываемый и навязчивый интерес к магии и личности Гарри нервировал гораздо больше понимающего молчания его сестры.       У Певерелла не было причин не доверять Саре. Она знала о нем гораздо больше остальных, но тем не менее за эти годы его ни разу не вызвали в Департамент Тайн на допрос. Из неё был так себе собеседник, но слушатель в те дни, когда ему нужно было выговориться, был отменный.       — Две пинты раз в три дня, — сказал Гарри.               Сара склонила голову.       — Одна пинта, но раз в два дня. Иначе всё это не имеет никакого смысла.       Певерелл задумчиво облокотился локтями на столешницу, мысленно перебирая варианты. Он уже говорил, что из Сары ужасный собеседник? Наверное, это потому, что все их разговоры всегда сводились к торгу.       — Одна пинта раз в день от меня и ответ на вопрос и клятва от тебя, — решил Гарри, выпрямляясь.       Сара, подумав, кивнула.       — Задавай.       Певерелл какое-то время её разглядывал, стараясь подобрать верную формулировку.       — Где по итогу твоего эксперимента окажется моя кровь?       — В желудке Фестрала.       — А если честно? — Гарри нахмурился.              — В желудке Фестрала, — настойчивее повторила Сара, едва удержавшись от того, чтобы не закатить глаза.       Певерелл вздохнул, потерев переносицу.               — Хорошо, согласен. Но текст клятвы составлю я.       Реддл тихо фыркнула, откидываясь на спинку стула и скрестила руки перед собой.       — Давай, вперёд.       Гарри поколебался.       — Не потому, что я тебе не верю, а потому что хочу всё ещё раз обдумать. И на кой черт тебе вообще Фестрал, да ещё и вскормленный моей кровью?       Сару его слова, казалось, удовлетворили. Она посмотрела на него, словно оценивая, и медленно протянула:       — Это деталь. Одна из.       Гарри против воли рассмеялся. Иной раз он задавался вопросом, сколько ещё лет продлиться это их полузамороженное общение. Это такая изощрённая месть ему за тот давний разговор на Астрономической башне, или Сара все деловые беседы ведёт таким тоном, что хочется удавиться?              — Ладно, хочешь мороженое? — махнул он рукой, допивая пиво.       Девушка нахмурилась.       — Ты меня подкупить пытаешься?               Гарри поперхнуля, с громким стуком опуская кружку на стол.       — Да Мерлин упаси! — просипел он, откашлявшись.               В серых глазах мелькнул проблеск веселья.       — А знаешь, хочу. Мятное с карамельной крошкой.       Гарри закатил глаза, но всё же подозвал официанта. Иногда с Реддл лучше было не спорить, — подумал он, наблюдая, как та расплывается в довольной усмешке, вылавливая в креманке кусочки карамели.       С Сарой было ужасно сложно и в тоже время до смешного просто. С одной стороны, она была тем человеком, рядом с которым Гарри мог расслабиться и чувствовать себя комфортно. Перед ней он мог без задней мысли обругать начальника, сетуя на бесполезные поручения, пропустить стакан другой огневиски или просто рассказать, что ел сегодня на завтрак и как чуть не спалил квартиру, пытаясь приготовить простейшее зелье от простуды. Сара всегда слушала с интересом, то с иронией выгибая брови, то закатывая глаза и тихо фыркая. И, пожалуй, Гарри бы даже мог назвать её другом, если бы всё это не было односторонне.               Реддл никогда не говорила с ним о брате или о работе, не делилась тем, что любила делать и где проводила выходные. Всё, что он узнавал о её жизни, он узнавал случайно, чаще догадываясь, чем получая прямые ответы. Если инициатором встречи была Сара, то это всегда было кратко и по делу, а если он, то Реддл всё время проводила в молчании, медленно попивая чай или кофе — никогда — алкоголь — и слушая его монологи с бесконечным терпением и присущей ей внимательностью.               Иногда Гарри с тоской вспоминал о Роне и Гермионе. Он скучал по ним, отчаянно скучал по тем, кого можно без всяких раздумий и сомнений назвать друзьями.               В Аврорате, независимо от мира, у него были коллеги, напарники, знакомые — кто угодно, но не друзья. Они не общались за пределами работы, не пересекались в обычной жизни, даже с праздниками друг друга поздравляли только из соображений вежливости.              Гарри не был обделён общением, по крайней мере, он так считал, но это всё равно было не то.       В его мире в Аврорате никто из тех, с кем ему доводилось работать, не знал, что он и есть тот самый Гарри Поттер, исчезнувший со всех радаров после войны. Никто не знал его самого, как человека, как личность, а не как бойца. Да и не пытался узнать, если честно. А в этом мире он даже не был Гарри Поттером.              Он был буквально никем для магического мира — так, один из множества Авроров, не хуже и не лучше других, всего лишь очередной напарник или очередной подчинённый.             И быть никем неожиданно оказалось не так легко, как он наивно фантазировал в свои подростковые годы. А почти не иметь рядом людей, которым до тебя действительно есть дело было даже хуже, чем терпеть толпы фанаток, поджидающих тебя на каждом углу с галлонами амортенции.              Возможно, где-то глубоко внутри в нем всё ещё говорил маленький и вечно одинокий «просто Гарри», который при всей своей запущенности всё же был кем-то — Гарри Джеймсом Поттером, не таким, каким привыкла его видеть публика и читатели статей Риты Скитер, но всё же им.              Тогда, до Хога и прочих прелестей жизни Мальчика-который-выжил, он больше и дольше любого другого момента в своей жизни был просто собой.              Обычным ребёнком, мечтающим о лучшем друге, с которым можно было бы беззаботно смеяться и с которым было бы не стыдно плакать. Ребёнком, может, бестолковым и безалаберным, по мнению дяди и тёти, но с переменным успехом честно пытающимся чего-то добиться, к чему-то прийти, что-то узнать… Пожалуй, тот маленький Гарри был бы просто в восторге от Сары Реддл, если бы им довелось встретиться. Он бы ходил за ней хвостиком, лез под руку, постоянно что-то тараторил и всячески добивался бы её внимания — не как девушки и потенциальной возлюбленной, а как старшего друга, такого безмерно терпеливого, потрясающе умного и спокойного. Надёжного.              Рядом с Сарой можно было расслабиться — одним своим присутствием она будто делала любое место, любое кафе или бар, где бы они не встречались, более безопасным, более уютным. Она словно успокаивала одним своим видом, этим её извечным выражением на лице — «не торопись, успеешь».              Сара медленно и со вкусом смаковала жизнь, как дорогое, хорошо настоявшееся вино. Наслаждалась каждым проживаемым мгновением, по достоинству оценивая их богатый букет и сладкое послевкусие. И эта неторопливость, спокойствие и любовь к жизни неизменно находили яркий отклик внутри самого Гарри.              Мысленно он называл Сару (как бы грубо и по-дурацки это не звучало) своей остановкой — стоило ему только приблизиться, сесть рядом, встретиться со взглядом серых, как лондонское небо перед дождём, глаз, как суета вокруг будто сбавляла свой темп, становилась тише, размереннее, время замедлялось, а его собственная гриффиндорская натура даже не рвалась что-то делать, усмиряя свой запал и откладывая всё на потом, лишь бы насладиться этой передышкой подольше.              Реддл неспешно поднялась из-за столика, показывая, что встреча закончена, и, кивнув на прощание, уже было двинулась к выходу, как Певерелл в секундном порыве вскочил, хватая её за руку.              — Сара! — Реддл обернулась. Гарри прочитал в её глазах немой вопрос. — Почему ты никогда не говоришь о себе?              Да, Сара была для него остановкой, поводом притормозить, привести мысли в порядок и, наконец, расслабиться. Он всё же считал её другом, хоть и с целой вереницей оговорок и бесконечных «но»… А ещё что-то внутри него искренне жаждало получить от Сары похожий отклик. Увидеть в её глазах намёк на тепло или дружеское расположение. Увидеть яркую улыбку, услышать смех в ответ на его словоизлияния, а не просто скупые хмыканья.              Гарри понимал, что его разрывали противоречия, что он хотел всего и сразу, но ничего не мог с собой поделать. Искренность в ответ на искренность — видимо, это пресловутое гриффиндорское кредо въелось ему прямо в сердце слишком глубоко, чтобы теперь он мог его так легко игнорировать.              Он хотел взаимности.       Хотел, чтобы его тоже считали кем-то.       Мерлин, Гарри, ты себя вообще слышишь? Ты давно уже не ребёнок, так какого чёрта ломаешь здесь комедию?!              Внутренний голос был наглым образом проигнорирован и придушен наследственной настойчивостью и мятежным характером. Певерелл лишь выше задрал подбородок, упрямо поджав губы.       В это мгновение он будто снова превратился в строптивого подростка, во всем ищущего справедливости и прущего на пролом, не слушая ничьих наставлений и возражений. Забылись в одночасье все те долгие годы тренировок своей выдержки и терпения.       Свой собственный вопрос словно прорвал в нём невидимую плотину и все успешно удерживаемые эмоции теперь накрывают его, распирают изнутри, и вот он уже не способен как следует держать лицо.       Услышав его вопрос, Сара на мгновение замерла, моргнув, а потом воззрилась на него с таким неподдельным удивлением, какого Певерелл ещё ни разу не видел на её лице.               — А ты спрашивал? — приподняла брови Реддл и осторожно высвободила руку. Её кожа была ледяной.                Гарри нахмурился.              — А должен был?              Сара склонила голову, разглядывая его с насмешливым интересом.       — Когда ты задаешь правильные вопросы, я на них отвечаю, — пожала плечами девушка с такой несвойственной ей непосредственностью, что Певерелл не нашелся, что на это ответить.               На краткий миг взгляд Реддл метнулся куда-то вверх, стал цепким и пристальным, прежде чем она снова ему кивнула и, развернувшись, всё той же неспешной походной направилась к выходу, под звук дверных колокольчиков ныряя в тень проулка.