Unhealthy competition. Back to Berlin.

POV Bill. Paris, France Нежелание лететь в Париж на неделю моды было ошибочным ровно до тех пор, пока я не ступил на землю французской столицы. Париж прочно занимал главенствующее место в моем сердце, как город, сумевший очаровать меня с первого взгляда. С первого вздоха. Я любил здесь все: от архитектуры до еды. В этом городе каждая мелочь могла привлечь к себе внимание и, приземлившись здесь, я наконец осознал, как скучал. Конечно, Том в очередной раз оказался прав со своими убеждениями. Время от времени я погружался в размышления, что он знал меня гораздо лучше, чем я его. Как бы я ни старался, прятать свои искренние эмоции от него у меня не получалось. Том мог скрыть от меня, что угодно, он наловчился поступать так еще в подростковом возрасте, когда у него появились свои друзья и первая подружка из всех, которой на меня было откровенно наплевать. А я был ей благодарен за то, что не разбила мне сердце своим безразличием. Тогда мы с Томом максимально отдалились друг от друга, проводили вместе все меньше времени и он стал увиливать от привычных нам разговоров. До этого момента мы ничего не утаивали друг от друга, но его новая компания, словно трещина после землетрясения, разделила нас. Так продолжалось достаточно долго и только музыка и совместная работа в группе смогли вернуть мне близнеца, в присутствии которого я нуждался. Я понимал, что Том спокойно сможет прожить без меня. Он всегда был более ответственен и мог решить любую проблему, не спрашивая ни у кого совета. Я же не отказывался принимать помощь, если осознавал, что без постороннего вмешательства мне будет тяжело. И я в очередной раз убедился в этом, когда Том увлекся Ребеккой. Девушка, по воле судьбы оказавшаяся в нашей группе и вытерпевшая огромное количество претензий от моего брата, стала той, кем Том серьезно заинтересовался. От ненависти до любви один шаг? В сознании проснулись омерзительные воспоминания, и я поспешил тряхнуть головой, зажмуриваясь. Нет, Билл, ты не будешь думать об этом в Париже – самом чудесном городе, где твоя душа может расцвести. Париж был прекрасен всегда, а из головы не выходила Лиза. Я думал о ней все это время, пока находился в Германии. Перед сном, после пробуждения, на репетициях, интервью и даже во время выступления на фестивале. Эта девушка не покидала мою голову, а я и не пытался этому посодействовать. После разговора с Ребеккой я почувствовал себя еще хуже, старательно пряча каждую из своих отрицательных эмоций глубоко внутри. Тысячи стрел пронзали разум, стоило хотя бы на секунду задуматься о том, почему девушка, которой я причинил столько боли, решила пообщаться со мной и поддержать. Почему Ребекка настолько трогательно отнеслась к моим переживаниям? Какое ей было до меня дело? Мне стало хуже, потому что я понял все, о чем она говорила, поверил в страхи и сомнения девушек, понимал, что люди предают и отчасти сам сторонился отношений из-за боязни предательства. Мне казалось, не было чувства хуже, чем когда любимый человек теряет к тебе весь интерес. Мне казалось, не было чувства хуже, чем наблюдать за сближением Ребекки и Тома, видеть их улыбки друг другу и понимать, что потепление в их отношениях мне не почудилось. Я проклинал себя за свою же несостоятельность еще долгое время после нашего разговора, а позже случилась Лиза, для которой отношения со мной – стресс. Игра в прятки – стресс. Толпы поклонниц – стресс. Вся жизнь рядом со мной – стресс. Я убивался этими мыслями и в Калифорнии, и в Германии и даже сейчас, чувствуя себя максимально разобранным. Конечно, я искренне радовался за Ребекку и ее успехи, мысленно жал руку Йосту за то, что предоставил ей шанс показать себя и девушка сделала это в полной мере. Понимал Тома, влюбленного по уши. Давно я не видел брата таким искренним и вовлеченным в чужую жизнь. Очнись, Билл, прошел год после тура по США, Бекка давно перестала быть для Тома чужой. А Лиза не отвечала на мои сообщения. Не желая тревожить девушку звонками, я отправлял ей письма и ждал ответа, ежечасно обновляя электронную почту. Ничего. Уверенности в том, что она хотя бы читает мои послания, тоже не было. Ощущая запредельную растерянность, я старался привести себя в должный лидеру Tokio Hotel вид. Никого не волнует, штормы каких мощностей потрошат душу артиста – он должен казаться идеальным. Ты не должен казаться, Каулитц, ты должен быть. Быть идеальным. Любопытно, думала ли она обо мне, пока наше общение скатилось к нулевой отметке? Хотелось ли ей увидеть меня? Она прокручивала в мыслях все наши встречи? Успокаивая себя, на каждый из этих вопросов я отвечал положительно, не в силах мириться с отрицательными ответами. Вернусь в Лос-Анджелес и непременно встречусь с ней снова, нам необходимо серьезно поговорить. - Билл, ты точно в порядке? – в мысли вклинивается голос Тома, отчего я вздрагиваю и молюсь, чтобы близнец этого не заметил. - Все хорошо – стараюсь придать себе уверенности, надеясь, что не провалю эту миссию. Том молчит, лишь скользит по мне взглядом. Чертовски не хочется выдавать свое состояние, отбиваясь от вопросов, отвечать на которые не было ни малейшего желания. Внутри словно копошились змеи и жалили, безжалостно жалили. - Интересно, Бекс успокоится до выступления? – Том обращался не напрямую ко мне, скорее, это был риторический вопрос с его стороны. Я же порадовался, что брат заговорил о своей девушке, а не вознамерился вести беседы о моей. А была ли она твоей, Билл? Может быть пора перестать строить воздушные замки, в которых все складывается в твою пользу? - Всего лишь банальная нервозность перед выходом на сцену – отозвался я, разворачиваясь лицом к близнецу – Ты сам чувствовал это, чувствуешь до сих пор, Том, и не пытайся отрицать. Брат лишь разводит руки в стороны, пожимая плечами. Ребекка изменила его, будто загрузила в него обновление, которое повлекло за собой масштабные перемены. Я не брался припоминать момент из прошлого, когда Том говорил о ком-то с таким неподдельным интересом. Блондинка, которую он так скверно встретил, сотворила с ним нечто необыкновенное. - Знаешь, Би, Бекка достойна всего, что сейчас приходит в ее жизнь – вновь заговорил Том – Она так радуется каждому событию, каждому выступлению и очередному звездному знакомству… Она такая…забавная – грустная улыбка растянулась на моих губах – Слушая ее, я вижу перед собой другого человека, не ту, которая раздражала и которую хотелось прикончить. Шайсе, это даже звучит странно, а что творится в моей голове, ты даже не представляешь! Но я представлял и мне становилось больнее. Не потому, что она выбрала его – с этим я справился, приняв каждую из своих ошибок. А потому, что я не мог построить нормальных отношений. Видимо, я был слишком сложным, глубоким и невероятно загадочным и эти качества только усугубляли ситуацию. Влюбленность одновременно окрыляла меня и тут же опускала лицом в сотни вопросов, на которые было невозможно отыскать ответы. Я проводил параллели между группой и возможной любовью, после чего рассудок превращался в подобие овсяной каши. Я терялся в самом себе, просчитывая все наперед. Мне хотелось бы избавиться от этой дурацкой привычки, но все попытки проваливались, а я чувствовал себя полным кретином. - Я с тобой лет пять не заговорю, если ты растопчешь ее сердце, Том – понятия не имею, как не сумел удержать сказанное внутри – Если ты обидишь ее, опустишься в моих глазах на самое темное дно, откуда и света не видно. Замечаю ошалелый взгляд близнеца и мысленно награждаю себя больными затрещинами. Он не растопчет. Он не обидит. А свои проколы ты помнишь? Как ты смеешь бросаться в лицо брата такими фразами? Как смеешь говорить о девушке, которую он укрыл от зверя, вселившегося в тебя? Представляешь, каким жалким ты сейчас выглядишь в идентичных твоим глазах? А Том так и смотрел на меня взглядом, от которого все внутри леденело. Да, пожалуй, не контролировать себя – самое отвратительное, что только можно вообразить. Том не заслуживал этих слов, по крайней мере теперь, когда все его внимание было сосредоточено на хрупкой блондинке. Он, как и я, сумел справиться со своими ошибками. - Послушай, я бы сказал, как меня бесит твоя ложь по отношению ко мне… – теперь пришла моя очередь удивляться – но не хочу ставить на повтор эту заезженную песню. Говоришь, ты в порядке? – брат усмехается и едва заметно качает головой – Можешь плести эту хрень Гео или Наташе, хотя даже их уже не проведешь – Том выдержал паузу, привычно покусывая губы – Ты все усложняешь, пытаешься найти свой идеал, потому что сам постоянно стремишься к этой идеальности, но открою тебе секрет – идеальных людей не существует. Их нет. У каждого человека свои тараканы в голове и вот твои сейчас выдали полнейшую чушь. Знаешь, я о своих ошибках помню, но и ты свои не забывай. - Извини – обреченно выдыхаю, понимая, что пора бы уже натянуть маску счастливого Билла Каулитца, решившего посетить модное мероприятие – Прости, Том, я идиот. Но ты ведь знаешь, как мне дорога Ребекка и меньшее, чего я хочу – видеть ее пострадавшей по твоей вине. - Все ее страдания от шоу-бизнеса, но она девочка волевая – справится – отзывается брат – Я знаю, какой раздрай сейчас царит в твоей голове, но ты пожалуйста следи за тем, что говоришь, ладно? И это не обо мне и даже не о Ребекке – Том посмотрел точно в мои глаза, будто вылил в них бокал американо – Это о Лизе. Девушки, конечно, могут создавать неплохую видимость стального характера, но их слишком легко задеть словом – Том вздохнул – И перестань искать этот чертов идеал, Би. Тебе просто нужно расслабиться и жить, получая удовольствие, а не страдать по той, которой, вероятно, и вовсе не существует. После своих слов Том хохотнул, поднимаясь с места и оправляя одежду. Да, я страдал, но страдал по той, которая существует. И не только в моей голове, а просто живет свою жизнь, опасаясь со мной сблизиться. - Дождешься меня? - Нет – брат отрицательно качает головой – Пойду к Бекс, думаю, она уже пресытилась временем наедине с собой. Хочу быть рядом, пока она себя окончательно не съела из-за волнения. Том ушел, оставляя меня бороться с собственными мыслями. Лиза, если бы ты знала, как я нуждаюсь в твоем ответе. Просто напиши «я в порядке» и это станет для меня проблеском солнечного света посреди серости пасмурного дня. Она с первого взгляда привлекла мое внимание. Утонченная, хрупкая шатенка с длинными прямыми волосами, в блеске которых купались солнечные зайчики. Мне казалось, мимо таких девушек не проходят. Она не являлась той, кого бы сразу заприметил Том. Ее скромность и воспитанность затронули самые глубины моей души. Мне хватило секунды, чтобы понять, насколько изысканный у нее вкус. Подобрать мне одежду на съемки она смогла за несколько минут, осмотрев меня мягкой серостью своих проницательных глаз. Время с ней летело незаметно, и я буквально считал часы до наступления следующего съемочного дня, в котором непременно будет она – Лиза, очаровавшая меня настолько стремительно, что чесалось за ребрами. - Билл, что я вижу! Ты включил охотника! – Том потешался над моим окрыленным настроением – Надо бы предупредить Лизу, а то ты бываешь слишком уж несдержанным… - Можешь болтать и дальше, Том, мне все равно – я улыбался, осматривая свой внешний вид – Мы идем на выставку – посмотрел на брата с легкой улыбкой – Знаешь, мне хочется проводить с ней время. Давно я не проживал подобных чувств. - Поблагодари Лос-Анджелес, где у тебя нет визжащих на всю округу фанаток, не то она от тебя давно бы сбежала уже – Том удобнее вытянулся на диване, вновь уставившись в плазму. Именно это и отдалило ее от меня. Она хотела быть рядом, стать значимой частью моей жизни, но моя известность умело возводила перед нами преграды. Я добился того, что стал выбирать между своим счастьем и счастьем поклонников нашей группы. Я не мог позволить себе быть открытым и настоящим, разуверился в собственной искренности, а ведь именно эти чувства всколыхнулись во мне, как только она попала в поле моего зрения. Во мне шевельнулся тот самый Билл, который до сумасшествия хотел быть любимым и любить. Том не раз говорил мне, что популярность все портит, что нет в известности настоящей жизни, лишь псевдо-кайф от того, что любая понравившаяся девушка может быть рядом, но не приносить истинного удовольствия. Не любая. Хотелось вновь запустить пальцы в ее ароматные волосы, всматриваясь в теплый взгляд, которым на меня не смотрели слишком долгое время. Я вычеркнул из памяти Ребекку и все моменты с ней, кричащие о том, что между нами что-то возникнет. Я приложил немало усилий, переступал через себя, отрицая влюбленность в девушку, для которой мой брат стал тем самым источником притяжения. Появление Лизы будто стерло во мне все прежние обиды на Тома. Я перестал мучиться прошлым, отпустил все ранящие воспоминания, жил эмоциями, которые дарила мне эта девушка, даже не подозревая, какой процент счастья привносила в каждую нашу встречу. Но падать с обломанными крыльями оказалось слишком больно. Стоило мне проявить немного настойчивости и мое русоволосое наваждение стало отдаляться, будто я обернулся ее персональным кошмаром. Последняя наша встреча ударила меня больнее прежнего: она сказала, что не сможет играть в прятки, что для нее это слишком сложно – скрываться, лгать и шарахаться по углам, лишь бы не засветиться в каком-нибудь издании и не доставить группе неприятностей. Ее тон, понурый и прохладный, всадил в меня с десяток кинжалов, которые словно нарочно проворачивали в глубоких кровоточащих ранах, доставляя жуткую боль. Я слишком быстро лишился того, в чем, как мне казалось, нашел совершенный покой. В ком нашел. В ней. И даже возвращение в Германию не повлекло за собой успокоения моих мыслей. Я не переставал думать о девушке, которую желал во всех смыслах. Как можно по своей воле отказаться от тепла, наполняющего все нутро? Как можно отказаться от разговоров, обнажающих душу? Мне не хотелось возвращаться в реальность, в которой ее не было. Тряхнув головой, на автомате обновил почтовый ящик. Ничего. Снова разрывающая изнутри пустота. Холод. Реальность, в которой ее не было. Айфон дернулся в ладонях, принуждая прочесть сообщение, полученное от Наташи. Нужно было готовиться к мероприятию. Вновь широко улыбаться и говорить в десятки микрофонов под носом, как здорово быть здесь сегодня. Этим ты и займешься, Каулитц. А еще постараешься никому не испортить настроение мглой, захватившей тебя и поедающей изнутри. Да, ты будешь мучиться один, ты не посмеешь. Вырвешь с корнем последние остатки нервных сплетений, но останешься тем самым вовлеченным в любую беседу Биллом, невероятно милым и улыбчивым. Чтобы никто не догадался, как мне больно. Но чтобы догадалась она. ***** POV Rebecca. Выдохнув, я покачала головой. Справиться со своими нервами было непросто. Перед каждым выступлением я превращалась в какой-то мелкий, но мощный сгусток нервозной энергии и расслаблялась только на сцене, наблюдая за довольной публикой и улыбающимися лицами. Париж случился в моей жизни во второй раз, и я вновь потеряла голову от красоты этого города. До того, как стать одним из участников Tokio Hotel, я была уверена, что краше родных немецких земель и быть ничего не могло: наша атмосфера, веселые добрые люди, творческий дух Берлина, пабы с живой музыкой, самая вкусная еда на свете, изумительная архитектура – разве могла Франция переплюнуть все это? Да. Париж явно справился с этой задачей. И если дом ассоциировался с уютом, то Париж мгновенно окутывал изысканностью и тонким вкусом во всем. Восторженно вздыхая, я без остановок вертела головой, лишь бы снова впитать в себя каждую деталь, которую успел ухватить взгляд. Я поверила Биллу, который в первые дни моего появления в группе рассказывал, что наш приезд в Париж сведет меня с ума. Он говорил, что бесповоротно влюблен в этот город, а я лишь с улыбкой слушала истории брюнета и мне казалось, что лучше рассказчика и не придумать. Его голос успокаивал тайфуны внутри меня, которые умело пробуждал его самоуверенный близнец. В этом хрупком на вид парне заключался островок моего спокойствия и равновесия. Замок, скрывающий от нападок Тома. Господи, твоя жизнь – сущий театр абсурда и ты, Нойманн, в нем главная звезда. Да, жизнь умела удивлять. Жизнь преподносила сюрпризы, которые я терпеть не могла. Мой внутренний реалист открещивался от каждой неожиданности, но я старалась научиться безболезненно входить в повороты любой сложности. Я по собственному желанию нырнула в бассейн с кровожадными акулами, вознамерившись стать одной из них. Думая о Билле, в мыслях всплыл недавний разговор с Лизой. Долгие часы я не решалась позвонить, отчитывая себя за потерянное время, а когда набрала цифры наскоро полученного номера, поняла, что поступаю благородно, помогая двум любящим людям вновь обрести друг друга и больше не сомневаться в необходимости быть рядом. Ее голос был тихим и растерянным, что смутило меня, на миг заставляя усомниться в зашкаливающей до этого уверенности. - Пожалуйста, мне необходимо поговорить с Вами – голос предательски дрогнул, я едва ли не кожей чувствовала исходящую от той стороны трубки растерянность – Лиза, выслушайте меня, я…подруга Билла. - Вы можете назвать Ваше имя? – поинтересовался уже более отчетливый голос. - Конечно. Ребекка Нойманн, я была временной участницей в Tokio Hotel, возможно, Билл рассказывал Вам обо мне. Мне хотелось наивно полагать, что он ничего обо мне не рассказывал, потому что отношения с Биллом покатились прямиком в Преисподнюю и причинили столько боли, будто разом выкачали всю кровь, высушивая все мое естество. - Вы встречаетесь с его братом? Я медлила с ответом, ибо помнила каждое слово Дэвида, каждое его наставление и просьбу поменьше болтать о моих отношениях с Томом. Внутри меня разрывались мины от непонимания, как поступить и что сказать. Мне чертовски хотелось поделиться с Лизой своей точкой зрения, рассказать, как хочу видеть Билла счастливым и что все его счастье заключалось в ней. Хотелось достучаться до девушки, убедить ее не бояться, ведь отношения с известным человеком возможны, стоит лишь привести в пример меня и старшего Каулитца, но, черт побери, я не могла этого сделать. - Это имеет значение? – Голос по-прежнему дрожал, отчего я терялась, уже думая, что нагло залезла не в свое дело. Шайсе, да неужели Том был прав? - Билл…рассказывал мне о Вас, как о талантливом музыканте – губы дернулись в подобии улыбки – Он очень искренне отзывался о Вас, Ребекка, мне показалось, что между вами… - Боже, нет! – Я истерично хохотнула. Любое упоминание о нашей с Биллом химии сводило меня с ума – Все не так. Я лишь работала с ними, а еще у нас общий продюсер и мы пишемся под одним лейблом, так что временами пересекаемся. Билл всего лишь мой приятель и, честно говоря, он страдает… Наверное, я бы могла со всей дури вмазать себе пощечину за ту чушь, которая рвалась из меня, но раз уж я начала действовать – останавливаться было нельзя. Все пойдет прахом, если я отступлюсь. - Страдает? – тихо переспросила телефонная трубка, а во мне зародилась крошечная надежда на положительный исход этой по всем показателям странной беседы. Кажется, задеты струны души этой девушки. Я почувствовала, что Билл небезразличен Лизе. Я понимала ее по вздохам, интонации и голосу. Во мне едва ли не сиюсекундно зашевелилась гордость и себялюбие, но я собралась с силами и задвинула их подальше. Не тот случай, чтобы быть Томом. Не время пировать, стол еще не сервирован. - Страдает. Билл мучается Вашим молчанием, Лиза… Переживает, что Вы окончательно разорвали с ним связи. Это расстраивает и меня, потому что работая с парнями, я наблюдаю не самого вдохновленного Билла Каулитца, а ведь обычно он не такой. Мне грустно видеть подавленность не чужого мне человека, поэтому… Окей, я просто скажу это, а Вы имеете полное право назвать меня умалишенной. Я хочу пригласить Вас в Париж на неделю моды – я выдохнула, еще не до конца приняв эту новость – Я буду выступать и считайте это моим персональным для Вас приглашением. Вся группа уже здесь, в городе, ребята решили поддержать меня и я буду счастлива, если и Вы сделаете приятно даже не мне, а Биллу. Он нуждается в Вашем внимании. Понимаю, путь из Калифорнии непростой… Я улыбнулась, прокручивая наш с девушкой телефонный разговор. Мне казалось, все сыграло нам на руку: Лиза на момент моего звонка находилась в Европе, работала на очередных съемках, и когда я услышала от нее положительный ответ – мне хотелось прыгнуть до потолка. В последний раз я испытывала похожие эмоции, когда больше года назад покидала Лос-Анджелес, лелея в себе надежду, что Том прилетит в Берлин и я вновь прильну к любимому человеку. Судьба оказалась ко мне благосклонна, надеюсь, она будет таковой и к Биллу. Моя темная сторона не одобряла подобную щедрость и доброту, возвращая в те дни, в которых Билл ненавидел меня, оскорблял и был моим персональным кошмаром. Время, когда проклинал нашу с Томом связь, отдавалось больными ударами в дальнем углу сознания. Каждый раз мне приходилось стискивать зубы, как только меня накрывало, отгораживаться от колющих воспоминаний. Бороться. Нет, Бекка, ты не та, кто живет прошлым. Ты всегда шагала только вперед. Верила в хорошее, а жить давно ушедшим еще никому не шло на пользу. Мысли атаковали рассудок, а пальцы нервно дергали за браслеты на запястьях. Стоило бы избавиться от десятка побрякушек перед выступлением, в предвкушении которого дрожали колени. Волнение, тревога и даже отголоски страха захватили меня, ведь открывать показ Килиана Кернера это не просто выйти на сцену с гитарой перед орущей толпой. Это исполнить пару спокойных композиций перед публикой, разбирающейся в светской жизни, в моде, в искусстве. Я чертовски переживала и даже почти успешно реализованный план с Лизой не успокаивал этот разрастающийся внутри меня ураганный шквал. А если и эта затея окажется провальной? Что, если Билл встретит Лизу холодом и отстраненностью? Этот брюнет – натура крайне творческая, в чем-то категоричная, своенравная и мало ли, в каком настроении будет парень, когда я подвернусь ему под руку со своими непрошенными сюрпризами. Опускаю взгляд на руки и невольно улыбаюсь, решив оставить лишь одно украшение – тот самый браслет, который подарил Том. Все это время я не расставалась с ним и даже несмотря на то, что этот подарок не значил ровным счетом ничего, кроме извинений за доставленный психике дискомфорт – являлся самым ценным для меня. - Я еще не встречал столь отлетевших гитаристок. Ты абсолютно ненормальная, мелкая пакостливая стерва. - Как жаль, что твои чертовы фанатки не в курсе, какой ты на самом деле жестокий мудак. А хотя знаешь, наверняка есть такие сумасшедшие, которые бьются в экстазе от вот таких подонков, как ты. Конечно, есть такие сумасшедшие. Я – главная из них. Его жертва, приз, трофей. А вот кем он стал для меня? Вампиром, сосущим кровь, которую после сплевывал и ядовито улыбался. Демоном, искусно истязающим мое сознание. Человеком, умевшим оставлять послевкусие выжженного поля. Сатаной в теле симпатичного парня. Тем самым отрицательным персонажем в книге, бесчувственным и беспощадным. А еще дьявольски горячим, от которого съезжала крыша и дрожь бежала по телу прямиком к пяткам. Искушающим, подчиняющим, властным, обволакивающим своим огнем, жар которого за километры чувствуешь, а находясь максимально близко сгораешь, словно лакмусовая бумажка. Он был внимательным и заботливым, кормил вафлями и интересовался моим самочувствием. Целовал в лоб и зарывался носом в макушку, наслаждаясь моим ароматом. Всегда оказывался рядом, стоило Биллу заточить ножи, направленные в мою сторону. Я не верила и не хотела верить в происходящее. Я не хотела влюбляться. Да, Нойманн, признайся, что Том Каулитц – единственный, кого ты не планировала впускать в свою жизнь. Получилось? Можешь собой гордиться? - Крошка, у тебя открыто было – Дрогнув, я посмотрела на пришедшего Тома. Закрывать двери так и не вошло в мою привычку, несмотря на то, что этого гостя мне однозначно не стоило опасаться – Как ты, Бекс? Натянув грустную улыбку, качаю головой, не в силах поднять на парня взгляд. В очередной раз предстать перед ним слабой, с расшатанными нервами и погруженной в тревогу я не могла. Том улыбался, невзирая на неприятности. Всегда держал себя в руках, не позволяя себе истерик, разве что нравоучения в мой адрес, которые и теперь временами проскальзывали, если я внезапно путалась в аккордах, вызывая у Каулитца тот самый саркастичный смешок. Надеюсь, я не выгляжу дурой в твоих глазах, Том? - Бекки… - Немного подтряхивает от волнения, я… Знаешь, перед такой публикой я еще не выступала – сердце пропустило удар – Никогда я не впишусь в их пафосный мир. Ты знаешь, я другая, Том, и… - Знаю. Ты маленькая провокаторша, стервозная и уверенная в себе и своих способностях зазнайка – вообще-то, это мое слово, черт охамевший – Если ты думаешь, что нарядившись в красивое платье и сыграв им пару меланхоличных композиций, разочаруешь их – детка, ты ошибаешься. Интересно, ему откуда знать? Самоуверенность парня сводила меня с ума. Почему это выглядело так легко, когда касалось других людей? Почему все вокруг казались успешными, а я чувствовала себя невзрачным фантомом на их фоне? Почему отрицала свой успех, контракт с гигантом в мире музыки? Почему это происходило со мной? - Том, ты не можешь говорить за мир моды… - Неужели? – кривится довольной ухмылочкой – Я, конечно, как Билл своей задницей на подиуме не крутил, но это не умаляет факта, что я чертовски хорош собой и если бы не мои музыкальные способности – мог бы стать моделью. Или актером, или кем угодно еще, Бекс, потому что я уверен в себе, дьявольски уверен. Усмехнувшись, подхожу ближе к парню, хлопнув его по заднице. - Даже если бы ты и желал покрутить своей пятой точкой, твоих способностей никто бы не оценил. Как бы ее еще рассмотреть под этими шмотками! Каулитц ответно усмехается и привлекает еще ближе, обнимая. Знакомый запах грейпфрута кружит голову и глаза невольно закрываются. И час, и второй могла бы провести вот так, наполняясь этим теплом, а лучше бы его непоколебимой уверенностью, которая требовалась, как никогда. Хотелось наступить на горло своим страхам и тревогам, уверовать во все, о чем говорил Том, да и не только он. Ты просила парня не искать скрытый смысл там, где его нет, а сама то и дело зарываешься в ворох размышлений, не переставая анализировать. Нойманн, ты ошеломительный параноик. - Не могу не думать о Билле, Том… – пролепетала я, касаясь кончиком носа его шеи – А вдруг все провалится? Теперь меня поедают сомнения. Что, если Билл не обрадуется приезду Лизы, м? – тяжелый вздох вырвался из меня – Наверное, ты был прав, не стоило вмешиваться в его личную жизнь, а я как всегда проигнорировала твои слова... Брюнет поцеловал меня в макушку и провел большим пальцем по подбородку, принуждая заглянуть в его глаза. Наполняйся этим шоколадным теплом, Бекка, чувствуй. Живи этим взглядом, пока в нем снова не зажегся знакомый тебе дьявольский огонек. Может быть именно он и вселил бы в тебя львиную долю уверенности, девочка, а то совсем себя потеряла. - Билл будет счастлив, Бекс – отозвался Том – Сейчас ему максимально хреново, я чую это за километр… – смотрю на брюнета испуганным взглядом и будто перестаю дышать – но не жалею, что заставил его полететь в Париж. Ему станет легче, как только он окунется в эту атмосферу моды и светских бесед, да еще и увидит свое наваждение! Хм, я и подумать не мог, что братца так переклинит и он действительно проникнется к кому-то настолько серьезно… - Ну ты же проникся… - Да – слишком уж просто согласился Том, заставляя мои щеки покрыться легким румянцем – Разница между нами лишь в том, что я не верю в идеальных людей, Бекс, и как бы я не сходил по тебе с ума – ты далека от идеала, описанного в любовных романах. Да и я вовсе не принц, готовый проскакать на лихом коне несколько королевств ради ласкового взгляда принцессы. - Да уж, ты, скорее, демон, таскающий своих жертв в раскаленное жерло вулкана – хохотнула я, ущипнув парня за руку – Вот она, твоя оскароносная роль, Том. Лучше тебя злодея никто бы не сыграл. Каулитц ядовито-приторно улыбается, и я вижу тот самый искрящийся огонек в уже потемневшем взгляде. Тот самый, которым он смотрел на меня с первых дней. Тот, который морозил меня изнутри, а затем сжигал заживо и я немо кричала от боли. Тот огонек, который все же разогрел меня до зашкаливающих температур и мы сгорели. Оба. И сейчас я была благодарна ему за этот игривый взгляд, который поднимал с колен мою уверенность в себе, пробуждал во мне ту самую слегка нахальную девчонку, которая бы никогда не позволила себя обидеть. - Хм, а я всегда наивно полагал, что мне самое место в порно-фильмах. Если брать в расчет твое умение сводить с ума и ставить перед собой на колени, то и там ты бы непременно добился успеха. - Все девочки, которые с тобой спали, так считают? – Лукаво огрызнулась я, понимая, что мне жизненно необходима мини-перепалка с этим заносчивым гитаристом. Она вернет мне утерянную уверенность, развеет тревогу, окутавшую разум, и прогонит страх, потому что я научилась побеждать его, вступая в сражения с Томом, лишь бы защитить саму себя и доказать, что Ребекка Нойманн стоит того, чтобы быть с ним на одной сцене. - А меня волнует мнение только одной – Его губы накрывают мои и, кажется, пульс стучит в ушах с адским грохотом. Вложи в этот поцелуй немного агрессии, Том, прошу. Я тебя умоляю – Как считает она?.. Наш первый поцелуй мгновенно вспыхивает в памяти, словно рождественская гирлянда, и я спешу вцепиться пальцами в крепкие плечи, кусая губы парня. Помнишь, как я тебя ненавидела? Помнишь, как всеми силами старалась швырнуть в тебя те же грязные издевательства, которыми ты так щедро меня награждал? Да только что случилось теперь? Его губы стали допингом, без которого было сложно жить. Как чертова наркоманка, существующая вдали от своего дилера, готова была лезть на стену за невозможностью почувствовать тот самый порог удовольствия, за которым скрывалась жизнь. - Прекрати это делать, Бекс, если хочешь, чтобы я держал себя в руках – не хочу, чтобы ты держал себя в руках. Судорожный выдох в минимальное расстояние между губами и его взгляд, пробирающий до самых глубин. Кареглазые океаны, обрамленные длинными ресницами. Ладони чувствуют мягкость его косиц, которые так и хочется пропустить сквозь пальцы. Я больше не могла бороться с правдой: он поглотил меня всю, забрал под свой контроль, упиваясь моим шатким сопротивлением. Ломал его, как карточный домик, выворачивая меня наизнанку, а я и рада была тонуть в этом бурлящем остротой заливе. - Кажется, твое волнение ушло, как ты думаешь? – Каулитц дарит мне еще несколько коротких поцелуев – Я буду наблюдать за тобой из первого ряда и мои аплодисменты будут самыми громкими. В очередной раз уколоть, упомянув моделей, по которым он непременно проскользит своим похотливым взглядом, напомнить, кем он на самом деле является – искусным обольстителем, перед чьим очарованием и магнетизмом не устояла бы ни одна из тех, кто выйдет на подиум сегодня вечером. Великолепный мерзавец. Нет, Бекка, довольно. Ты уже подпитала свою внутреннюю хулиганку и ты непременно справишься. Ты добьешься внимания, потому что он уже неоднократно говорил, что ты звезда. Осталось лишь самой в это поверить. *** Loving can hurt, loving can hurt sometimes But it's the only thing that I know When it gets ha-a-a-a-ard, you know it can get hard sometimes It is the only thing that makes us feel ali-i-i-ive Чувство тревоги ушло и отступили все страхи, а мне хотелось заплакать. Эмоции бушевали внутри, пока я пела, а пальцы перебирали струны. Я не могла позволить себе открыть глаза, стараясь сохранить внутри этот трепет, который теперь вкладывала в исполнение. Зал словно замер, обеспечив идеальную тишину, нарушаемую лишь моим голосом, который я подсознательно умоляла не дрожать. We keep this love in a photograph We made these memories for ourse-e-e-elves В мыслях яркими слайдами проносились последние годы. Они были непростыми, каждый свой день я боролась с чем-то, чтобы пройти хотя бы часть пути к заветной мечте. Я радовалась, грустила, смеялась, а после рыдала ночами в подушку, лишь бы выпустить из себя всю боль, которая копилась внутри. Препятствия мотивировали меня, делали сильнее, а Матиас, мой милый Матиас, который не сумел прилететь и увидеть меня здесь, наверняка знал, куда меня заведет бренчание на гитаре. Он видел все наперед. So you can keep me Inside the pocket of your ripped jeans Holding me closer 'til our eyes meet You won't ever be alo-o-o-one, wait for me to come home И все же открыв глаза, я столкнулась с величайшим погружением публики в мой голос. Все эти люди пришли посмотреть на новую коллекцию одежды любимого модельера, не представляя, что их ждет на шоу. Они вряд ли ожидали увидеть здесь меня, девочку с гитарой, о которой вероятно частично слышали в новостных сводках музыкального мира, да только не придали значения. А я улыбнулась, но не смогла сдержать слезы. Теперь глаза заблестят. Что с тобой происходит, Бекка? Благодарность рвется изнутри? Ну перестань же, довольно. When I'm away, I will remember how you kissed me Under the lamppost back on 6th street Hearing you whisper through the phone «Wait for me to come home» На щеке остается влажная дорожка, и я готова поклясться, что именно изображение крупным планом рисует на лицах присутствующих на показе гостей грустные улыбки. Wait for me to come home Шепот в микрофон, громкие аплодисменты и свет, такой яркий, к которому первые несколько секунд не могут привыкнуть все еще слезящиеся глаза. Смотрю в зал и замечаю, как некоторые зрители утирают слезы, стараясь не навредить своему идеальному макияжу. Внутри меня взрываются тысячи фейерверков и мне будто не хватает воздуха от тех эмоций, которые я получаю, обмениваясь энергией с публикой. Что-то слишком трепетное и интимное, не такое, как на выступлениях с Tokio Hotel, более глубокое, пробирающее и меняющее сознание. Особенное. Я заставила их заплакать. Интересно, что мелькало в их мыслях, пока они наблюдали за моим исполнением? Взгляд устремляется в первый ряд и тут же сталкивается с мягко улыбающимся Биллом. Брюнет выглядит невероятно: стильно, дорого, изысканно. Привычный ему макияж и укладка, в которой каждый волосок был на своем месте. Взгляд, наполненный добротой и сожалением. Закусив губы, я едва заметно кивнула ему, искренне надеясь чуть позже максимально его осчастливить. Довольно улыбающийся Георг и Густав, сжавший руки в кулаки. Если бы я могла передать словами, насколько сильной и прочной была их поддержка на протяжении двух туров – написала бы книгу, объемом не в одну сотню страниц. Этим парням всегда было место в моей жизни, они могли не сомневаться, что я останусь на связи и буду рада встретиться вне зависимости от обстоятельств. Перевожу взгляд на Тома и замечаю в любимых глазах слишком много эмоций, переворачивающих все внутри. Взгляд парня был грустным, и я искренне хотела надеяться, что его расстроили не мои слезы, ведь я плакала от эмоций, плакала от понимания, что одолела непростой путь до мечты и продолжу идти дальше, хотя так хотелось бросить все и быть счастливой в моменте. Именно сегодня. Именно сейчас. С тобой. *** Приняв огромный букет белых лилий, меня тут же накрыла приятная тяжесть. - Это тебе от него – Тихо произнес Билл, взглядом указывая на своего близнеца – Надеюсь, ты не сомневаешься, что все прошло изумительно? – Улыбнувшись, я отложила цветы в сторону и приобняла младшего Каулитца, поглядывая на Тома и качая головой. Задумался бы хоть на мгновение, насколько трудно мне будет удержать в руках несчетное количество любимых лилий хотя бы пару минут. - Ребекка, ты в очередной раз доказала всем, насколько невероятным талантом обладаешь – улыбнулся Густав, обнимая меня – Я горжусь тобой, подруга. Видишь, прослушивания оказались не напрасными, а ты так старательно от них открещивалась – пришлось усмехнуться, припоминая все сомнения, одолевшие меня в Америке – Все только начинается! Никогда не переставай верить в себя, иначе мы с тобой крупно поссоримся… – парень подмигивает и снова обнимает – а я этого не хочу. - Обещаю – Шепчу я, понимая, как были важны для меня слова друга. Все это время я переступала через свои страхи, будто шагала по приоткрытым пастям крокодилов, старающихся сломать меня пополам при первой же удачной возможности. Я не имела права сомневаться в своих друзьях и тем более насмехаться над их крепкой верой в меня. Мне стоило быть благодарной и жить этим чувством, ведь оно так вдохновляло. Улыбка не сходит с губ, Билл продолжает говорить, что выступление было потрясающим и почти заставило его прослезиться. А мне казалось, что именно сейчас настал тот самый момент, когда его вдохновленное настроение может побить все рекорды. Сердце отплясывало за ребрами, а шестое чувство буквально толкало вперед со словами «давай же, Нойманн, ты ведь так хотела, чтобы он улыбался, для тебя важно видеть его таким, как при первой встрече». - Билл… – выдыхаю я – Ну тогда это тебе…от меня – Я открываю дверь в свою гримерную комнату и прошу парня зайти. Брюнет с интересом окидывает меня взглядом, но все же проходит в небольшое помещение и через секунду мы все слышим его громкое «шайсе» и не можем удержаться от смеха. Билл шокированно смотрит на Лизу, которую я успешно спрятала в гримерке после того, как показ Килиана был завершен. Шатенка улыбнулась, а Билл замер, приложив ладони к лицу, и только бегал ошалевшим взглядом по каждому из нас. Сердце глухо стучало где-то в горле и даже вспотели ладони. Переживания за друга перекрыли тревогу за ответственное выступление. Мне хотелось присесть, потому что слабость в ногах ощущалась все интенсивнее и я подошла к Тому, ухватив его под руку. Я желала насладиться этой внезапной встречей двух небезразличных друг другу людей. Внезапной для Билла, которого мы только что сделали гораздо счастливее. Та еще картина, доставляющая невероятное удовольствие. - Я ничего не понимаю – произнес Георг, а Том усмехнулся, приобнимая меня. - Привет, Билл – Лиза улыбнулась и немного сократила расстояние между собой и младшим Каулитцем. Я закусила подрагивающую нижнюю губу, когда Билл обнял шатенку, одарив легким поцелуем, а она рассмеялась, так звонко и искренне, вновь провоцируя меня расплакаться. Под платьем носились мурашки, заставляя меня вздрагивать. Хотелось ли Биллу задать нам кучу вопросов? Я не могла дать однозначного ответа, теряясь в собственных эмоциях, пока наблюдала за счастливо заискрившимся взглядом младшего Каулитца. Возможно, таким я видела его впервые. Возможно, это было то самое чувство, которое я ощущала рядом с Томом. И я чувствовала тепло при виде этих нежных объятий, в которые он так желал угодить. Ему так хотелось чувствовать себя любимым. - Я не совсем понимаю, как… Как? – Билл посмотрел на меня, мои глаза предательски увлажнились – Бекка, ты ничего не хочешь мне объяснить? Смахнув очередные слезы, покосилась на Тома и Билл, конечно, отследил мой взгляд, посматривая на брата вопросительным прищуром. Наблюдая за ними, я размышляла, как же это здорово – родиться с другом. Рядом с тобой всегда был человек, являющийся твоим отражением. Такой непохожий на тебя, но такой одинаковый. Став центром раздора между близнецами, я ненавидела саму себя. Не знала их личной проблемы, более глубокой, о какой невозможно было подумать. Была готова с позором покинуть группу, лишь бы не наблюдать этих колких взглядов, направленных друг против друга. Их войны добивали меня, превращая в хрупкую фарфоровую куклу, готовую разлететься на мелкие осколки, стоило лишь немного подтолкнуть к краю. - Том? - Нет, не-е-е-ет, это все она! – смеясь, он указывает рукой в мою сторону – Не нужно меня приплетать, я ничего не сделал. Билл выпускает Лизу из объятий и спешит заключить меня в кольцо своих рук. Чертовски приятное ощущение, обволакивающее и, кажется, такое необходимое. Стирающее недопонимание между нами, убивающее мой страх приближаться к нему. Осторожно провожу ладонями по плечам парня и заглядываю в его плещущие радостью глаза, они буквально искрятся. Я не могла пройти мимо твоей истории, Билл. Знаю, ты бы справился и без меня, но ведь друзья нужны для того, чтобы приходить на помощь в моменты, когда все кажется таким сложным, не так ли? - Сумасшедшая – шепчет он в мою макушку и вновь стискивает в объятиях, более крепких. - Скажи еще, что даже не догадывался об этом! – Смеюсь, посматривая на улыбающуюся Лизу. Она больше не будет в нем сомневаться, она не посмеет. Я вижу в ней готовность быть рядом с парнем, чье вдохновение было одним из моих приоритетов. Я вижу счастливого Билла, понимаю, что поступила правильно и могу перестать себя осуждать – И даже не благодари. - Ну-у-у… Кажется, я во всем разобрался, да? – Георг посмотрел на Густава, тот уверенно кивнул – Так давайте это отметим! – понятия не имею, откуда в руках басиста нарисовалась бутылка игристого, но никто из нас не выявил возражений. Наверное, это было странно, но с ними я чувствовала себя дома. Вторая семья? Нет, что-то более близкое и невероятно нужное, как часть души или сердца, как внутренний стержень, помогающий преодолевать трудности. С этими людьми я была готова на все: отправиться в очередной длительный тур, встретиться за бранчем, поехать в дорожное путешествие, ведь я, Густав и Том так об этом мечтали. Все выглядело невероятно возможным и я верила, что впереди нас ожидали лучшие времена. Кажется, нравоучения старшего Каулитца о том, что музыкальный мир жесток настолько въелись в мое подсознание, что теперь я ничего не боялась, решительно шагая против системы и правил. Но все же одно из них я так чертовски боялась нарушить. *** - Думаешь, мы поступили адекватно, оставив Густава с Гео одних? – поинтересовалась я, всматриваясь в совершенно темную от позднего времени суток Сену. - Мы чем-то отличаемся от Билла с Лизой, Бекс? – усмехнулся Том – Они, между прочим, свинтили от нас примерно через час и я даже догадываюсь, чем именно эти птенчики могут быть сейчас заняты – пихаю брюнета локтем в бок, отчего парень смеется – Да и Листингу с Шефером в данный момент всенепременно хорошо, ведь не зря они зазывали нас в немецкий паб! Натянув на лицо улыбку, я в ту же секунду подумала о внушительной кружке пива, колбасках из телячьего фарша или ребрышках и о брецелях, после чего рот сиюминутно наполнился слюной. Конечно, вот так прогуляться по ночному Парижу с Томом было верхом блаженства, но посиделки с ребятами в пабе ничуть не уступали этому времяпрепровождению. - Надо было идти в паб, Том. На мое заключение Каулитц вновь рассмеялся, лукаво посматривая на меня. Удивительная парижская ночь, шумная и многолюдная. Тысячи людей съехались в этот город на неделю моды и привнесли в него еще больше очарования разнообразием нарядов, языков, смешением культур. Красивый город. Он был красив тогда, остался красивым и сейчас. Притягательным и элегантным, волшебным, хотя возможно за меня говорили два фужера шампанского. Эйфелева башня переливалась множеством сверкающих огней, словно ее усыпали бриллиантами. Чувствуя запредельно теплую блажь, окутавшую нутро, я уперлась локтями в перила моста Альма и удовлетворенно выдохнула. О чем еще ты мечтаешь, Ребекка? Кажется, на все вот это не было и намека, не так ли? И подумать было противозаконно. Ты уверенно подавляла каждую смелую мысль, больно пульсирующую в голове. Трусила, понимая, что на таких, как ты, не обращают внимания. Таких, как ты, целые города. Посредственных. Безликих. Ведь ты не думала, что он будет рядом. Не думала, что в таком самодовольном типе смогут проснуться чувства. Чувства к тебе. Об этом ты боялась мечтать. - О чем думаешь? – Том нарушает тишину, повисшую исключительно между нами, и теперь я вновь слышу городской гул, смех прохожих и даже далекое пение уличных музыкантов, невзирая на поздний час – Неужели о кренделях и пиве, конфетка? О том, что вытянула счастливый лотерейный билет. Совершенно случайно, ни на что не надеясь. Ничего не ждала, просто сделала шаг в неизвестность, леденящую и отталкивающую. Он знал, что это произойдет? Вряд ли. Я тоже не знала. А если бы могла предвидеть, рискнула бы? Он навсегда останется для меня парнем с потрясающим чувством юмора, местами откровенным, но теперь я была готова шутить с ним на абсолютно любые темы. - Знаешь, Бекс, я так устал – эти слова заставили меня отвлечься от созерцания сверкающей Эйфелевой башни и уставиться на Каулитца, который тяжело выдохнул – Мне порядком осточертело все, что сейчас происходит… - О чем ты, Том? Брюнет с минуту всматривается в мои глаза своей серьезностью. Я уже и забыла, когда Том был настолько сосредоточенным, будто ему предстояло решить несколько сложнейших задач за минимальное количество времени. И это испугало меня. Неужели все мои слова обернулись против нас двоих? Неужели Том все-таки принял мой треп за чистую монету? Воображение за секунды подкинуло мне десяток сценариев, в которых все заканчивалось одинаково плохо, в которых я должна была смириться и жить без этой кареглазой зависимости. Не жить, Нойманн, существовать. Будет сложно, но ты ведь сильная девочка? - Вот об этом – Секунда, и я чувствую настойчивый поцелуй, тут же обрывающий все внутри меня. Заставляющий дрожать и задыхаться, лишающий рассудка и вводящий в полуобморочное состояние. Я будто рухнула с многометровой высоты несчетное количество раз, как бывало в одном из десятков тревожных снов. В голове мельтешат миллионы мыслей о неправильности этого момента, о том, что теперь все покатится к черту, что меня ждут выговоры, штрафы, а может и более суровые наказания. Чертов многолюдный Париж. Что же ты творишь, Каулитц, ты лишаешь меня спокойной жизни в который раз. - Ты…что делаешь? – рвано выдыхаю я и осматриваю его до одури красивое лицо ошарашенно-взбудораженным взглядом – Том, ты… – Не могу говорить, задыхаюсь, перестав соображать. Кажется, будто весь Париж разом развернулся в нашу сторону, наблюдая за этой внезапной сценой, выбивающей землю из-под ног, лишающей уверенности в завтрашнем дне. - То, что давно хотел – едва слышно отзывается Том, заправляя за ухо мой непослушный светлый локон – Довольно игр, Бекс, я больше не хочу так жить. Мне плевать, кто и что скажет. Плевать на все замечания Йоста и прочих людей, от которых мы зависим. Плевать, слышишь? – я слушала его с широко распахнутыми глазами, закусив краешек нижней губы, все еще полыхающей от его поцелуя – Ты красива, невероятно красива, ты сводишь меня с ума и я не могу это контролировать. Ты нужна мне. Каждый день. Рядом… – беспомощно мотаю головой, готовая умереть прямо здесь и сейчас – и не принуждай меня повторять то, что уже неоднократно тебе говорил. Я не могу сопротивляться. Его уверенность, та самая, которой я так старалась научиться, вновь опускает меня на колени перед ним, заставляя чувствовать, как внутри все расцветает. Я ощущаю это как никогда ярко и улыбаюсь, потому что не могу сдерживаться. - Кажется, ты только что похоронил мою карьеру – прошептала я, плененная его пронзительным взглядом – Ответь, почему мне это так безразлично?.. Том улыбнулся и вновь увлек в очередной головокружительный поцелуй, на который я бессовестно ответила, стоя на одном из парижских мостов посреди внушительного количества таких же ночных гуляк, как мы сами. Все кончено, но все только начинается. Его жалящий кожу пирсинг искушает, и я касаюсь колечка языком, старательно углубляя поцелуй. Ты этого хотел, Каулитц? Билл пришибет нас раньше всех остальных. - Знаешь, ты умопомрачительная стерва, Нойманн, но та, с которой каждое мгновение обретает смысл. Черт… – Том усмехается, качнув головой – я научился чувствовать любовь в моментах запредельной ненависти к твоей персоне. Ты стала ценностью, которую я больше не хочу скрывать. Я не могу позволить себе отпустить тебя, Бекки. Ценность. Слово, теперь заигравшее новыми красками. Слово, от которого сердце наполнялось непередаваемым теплом. Слово, в котором теплилась его любовь. Все, что с нами происходило – кино, не иначе. Все, к чему мы пришли – гребаное кино. Все наши слова – талантливая игра актеров, но, черт, это происходило здесь и сейчас и мой уже опьяненный игристым напитком разум добивает признание этого самоуверенного хулигана, о голову которого я так мечтала разбить одну из своих драгоценных гитар. Перед глазами уже мелькают громкие заголовки едва ли не в каждом издании. Я даже представила, как Дэвид бросает на стол журнал за журналом, заведенный до максимума моей безответственностью, вводит меня в состояние скованности. Смотрит едва ли не в душу, качая головой и проклиная себя за предложенное сотрудничество и контракт. Злится на мою несостоятельность, на мою наивность и на несчетное количество допущенных ошибок. Я понимала, что переступила черту. Взмахнула перед разъяренным быком красным полотном. Не плевать ли, Ребекка? Он сказал, что плевать. И я вновь отвечаю ему совершенной взаимностью, оплетая прохладными ладонями его теплую шею. И теперь я, наконец, могу ответить на тот самый вопрос, которым задавалась последний год. Кем он стал для тебя, девочка? Покоем. Как бы фантасмагорично это не прозвучало. *****