Тату для покойника.

      Ночь. Улица. Морг.       Чан Ичжон сильно нервничает. Сейчас, в двенадцать часов ночи, он находится в морге при самой крупной Сеульской больнице, в окружении сотни трупов. Но его интересует лишь один, что лежит перед ним на столе. Тело покойного полностью скрыто белой простынëй, лишь безжизненная левая рука на виду у Чана.       — Скажу вам честно, молодой человек, мне не по душе эта затея, — негромко произносит парень лет двадцати шести, что пришёл с ним сюда. Собственно, это из-за него Ичжон сейчас не в уютной кровати у себя дома, а в прямом смысле этого слова — в могильнике.       Сегодня, почти под закрытие салона, к нему пришёл довольно милый симпатичный парень с ямочками на щеках и чем-то напоминающий коалу из-за его улыбки и небольшой неуклюжести. Представившись как Ким Намджун, он сразу завёл разговор о том, зачем пришёл сюда. Оказывается, вчера в жуткой аварии погиб его друг, который мечтал сделать себе тату. Сославшись на то, что он хочет выполнить желание покойного, Намджун предложил Ичжону хорошее вознаграждение, если тот возьмётся за работу. А выполнить её нужно сегодня ночью, ибо уже завтра утром будут похороны. Парень ни за что бы не согласился, ведь до ужаса боится покойников, но ему нужно выплачивать ипотеку на квартиру, к тому же цену за аренду здания, в котором находится один из популярных в городе тату-салонов, где и работает Ичжон, сильно подняли. Одним словом, с финансами у него были небольшие сложности. А суммы, что предложил Намджун, хватит не только, чтобы полностью закрыть ипотеку, но также не думать об оплате аренды почти полгода и жить в своё удовольствие, работая только на себя.       Сглотнув ком в горле, Ичжон соглашается на странное, но денежное предложение. Приехав в морг со всей необходимой для тату аппаратурой, Ичжон получает последние распоряжения от Намджуна и те самые символы, которые ему будет нужно изобразить — весьма странную татуировку в виде четырёх треугольников: первый треугольник — вершиной вниз и перечëркнутый, второй — вершиной вверх и пустой, третий — вершиной вниз, тоже пустой и четвёртый — вершиной вверх и перечëркнутый. Два из них уже набиты на правой руке покойного. Теперь остаётся только набить оставшиеся два на левой.       — Насколько мне известно, желание покойного нужно обязательно исполнить как дань уважения его памяти. Чем же вы недовольны, Намджун?       — Давай на «ты». Признаюсь честно, я бы ни за что не согласился выполнить такой заказ.       — Я тоже не хотел соглашаться. Думаю, это было и так ясно, — хмыкает Ичжон, взявшись за работу после небольшого перерыва. Мерное жужжание машинки для тату немного разбавляет жуткую атмосферу морга. Да и присутствие рядом живого человека в лице Кима позволяет расслабиться и сосредоточиться. — Ах да, я не поблагодарил вас… тебя за то, что согласился остаться.       — Да пустяки, мне нетрудно. Я же должен доложить его брату, что заказ выполнен. Да и вижу, что мертвецов боишься.       — В общем-то, да, — признаётся Чан. — До жути. Сразу начинает мерещиться всякое, — он набирает чёрную краску, дабы придать тату законченный вид. И тут средний палец руки покойного неожиданно дёргается. Ичжон громко вскрикивает и отскакивает назад, чуть не сбив с ног Намджуна. Машинка чудом не падает из разом ослабевших рук татуировщика.       — Ч-что это?       — Мышечный спазм. У покойников это частое явление, — успокаивает его Ким. — Я ни разу не слышал о том, чтобы мёртвые с того света возвращались, — смеётся он, показывая свои милые ямочки.       — Понятно. Но я всё равно хочу побыстрее убраться отсюда, — немного успокоившись, Ичжон возвращается к работе и через двадцать минут тату для покойника было полностью закончено.       — Спасибо всё-таки, что согласился. Деньги перевёл на твой счёт, как и договаривались, — Намджун пожимает руку и даже провожает Ичжона до такси. Дождавшись, пока машина скроется из виду, он возвращается в морг, где его уже ждут.       — Ты чуть всё не испортил, — человек, стоявший возле того самого покойника, оборачивается на звук шагов.       — Лучше бы испортил. Ты вообще понимаешь, что творишь, Юнги?       — Начинается, — цокает языком Мин, закатив глаза к потолку. — Хосок ебал мне весь день мозг на этот счёт. Теперь ты?       — Юнги, Хосок прав, — Намджун мягко кладёт руку на плечо друга. — Послушай нас. Ты уверен, что этот твой так называемый обряд сработает? Зачем вообще тебе это нужно?       — Ты прекрасно знаешь, зачем. И вообще, я не обязан перед тобой отчитываться, — тяжёлый вздох. — Езжай домой, уже очень поздно.       — Я-то поеду, но ты поедешь тоже. И это не обсуждается, — строго говорит Намджун.       — Я хочу ещё немного побыть с ним, — отвечает Юнги, с тоской смотря на тело перед собой. — Агуст боится оставаться один.       — Его больше нет с нами. Как ты этого не можешь понять? — Намджун решительно подходит к другу и больно хватает его за руку, оттаскивая от трупа. — Я знаю, тебе не хватает Агуста. Вы были больше, чем братья, и это я знаю тоже. Но ты должен жить дальше. Не думаю, что Агуст был бы счастлив, если бы узнал, что именно ты пытаешься сделать. Одумайся, Юнги, не лезь туда, куда не следует. Вмешательство в мир мëртвых стоит слишком дорого.       — Мне всё равно, — сухо произносит Юнги. — Я хочу забрать у них своё. И я заберу. Пусть даже ценой собственной жизни.       — Как знаешь, — вздыхает Ким, понимая, что убитого горем друга отговаривать бесполезно. — А сейчас поехали домой. Завтра… ой, точнее уже сегодня похороны. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил, чтобы пережить это.       Юнги больше не сопротивляется, позволяя другу увести себя. Но когда он напоследок оборачивается, чтобы взглянуть на тело брата, ему кажется, что рука с набитым на ней рисунком сама исчезает под белой простынëй.       

***

      Тридцать дней спустя.       После того странного заказа Намджун больше не появлялся в тату-салоне, и сама ситуация тоже постепенно стала забываться. Да и номер телефона, который парень с ямочками оставил в тот день, оказался недействительным. А примерно семь-восемь дней назад к Ичжону в салон пришёл другой парень, который, по непонятным причинам, показался ему как будто… родным, что ли. Парень представился как Мин Юнги и пригласил Ичжона выпить с ним кофе. Сам не понимая, почему, Чан принял приглашение. А потом ещё одно. И ещё. В итоге парни встречаются уже почти две недели. В их отношениях сплошная гармония, романтика и, конечно же, секс.       Вот только у Ичжона начались провалы в памяти после их последней близости за неделю до сорокового дня со смерти Агуста. Он временами забывал о том, где работает и чуть не испортил татуировку постоянному клиенту. А начальник, что иногда приезжал к ним по бумажным делам, несколько раз даже не узнавал Ичжона и выгонял из салона с угрозами вызвать полицию. Чан не хотел говорить об этой проблеме Юнги и втайне от него пошёл в больницу на обследование. Никаких болезней или патологии у него не обнаружили, что, конечно же, радует, но не помогает разобраться в проблеме. Ну и вишенка на торте — его преследует покойник. Ичжон не видит его лица, но слышит голос и спиной постоянно чувствует могильный холод. И страх смерти стал сильнее. Временами по ночам он видит кошмары, в которых либо заживо похоронен, либо приходит на кладбище и видит свою могилу со скрытой датой смерти на надгробии.       Однако на этом сюрпризы не закончились. Ичжон в конце концов столкнулся со своим преследователем из мира мёртвых практически лицом к лицу.       В тот день он уже заканчивал смену вместе со своим новым напарником Чон Хосоком, как на двери зазвенел колокольчик, оповещая о новом посетителе. Хосок отлучился покурить перед тем, как пойти домой, так что в салоне Ичжон был в тот момент один.       — Добрый вечер, — он мельком взглянул на позднего клиента и потянулся к своему альбому с эскизами тату. — Вы хотите сделать татуировку или наоборот, свести? Есть какие-то предпочтения или может быть… — Чан осëкся, увидев на правой руке молодого парня те самые два треугольника из четырёх, набитые его собственной рукой. В помещении резко похолодало, в глазах потемнело, а окружающий мир мигом ушёл у него из-под ног…       — Ичжон! Ичжон, очнись! — до чëртиков напуганный увиденным, Хосок кое-как смог привести находящегося в глубоком обмороке Чана в чувство.       — Что случилось? — слабо спрашивает тот.       — Это я у тебя хотел спросить, — отвечает напарник, немного придя в себя. — Я ведь всего на пару минут вышел, возвращаюсь, а ты тут валяешься на полу, бледный весь. Я на секунду подумал, что ты вообще того, — Хосок наверх смотрит сначала, потом на Чана, заботливо помогая тому встать.       — А где клиент? Ушёл?       — Клиент? Какой клиент? У нас же нет на сегодня больше записи, — ещё больше встревожился Хосок. — Ичжон, с тобой точно всё в порядке? Давай я Юнги позвоню, пусть заберёт тебя.       — Ты его знаешь? Откуда? — не понимает Ичжон, взяв у Чона кружку с крепким кофе.       — Да, мы ещё с институтских времён дружим. Нас осталось трое: я, Юнги и Намджун…       — А… — встрепенулся Ичжон, услышав знакомое имя.       — Был ещё один человек. Родной брат нашего Юнги. Агуст его звали. Близнецы. Они вылитые копии друг друга. Юнги любил его… сильно любил…       — А почему был? Где он?       — Послезавтра будет сорок дней, как он на соседнем кладбище лежит, — мрачно вздыхает Хосок, зная намного больше, чем сейчас говорит. — Авария на перекрёстке, столкновение двух автомобилей. Агуст погиб моментально. Его машину прям раздолбало в щепки.       — Чëрт, мне так жаль… — Ичжон чувствует себя очень неуютно и неловко. — Но Юнги мне ничего не говорил о том, что у него был брат.       — Младший брат. Юнги старше Агуста на восемь минут, — зачем-то уточняет Хосок. — А не говорил, потому что это очень больная тема для него. Он не может смириться с потерей, не может отпустить эту боль. Ни я, ни Джун не можем его за это винить.       — Да, я понимаю. Ладно, Хосок, пора бы уже и по домам, — Ичжон смотрит на часы, затем допивает кофе и моет кружку. Парни по-быстрому убираются и закрывают тату-салон.       — Ты точно сам дойдёшь? Может, всё-таки позвоним Юнги?       — Зачем? Я уже здесь, — раздаётся знакомый хриплый голос за их спинами. Ичжон с Хосоком одновременно оборачиваются.       — Привет, — Чан обнимает Юнги, чувствуя себя немного спокойнее. — Сегодня такой сумасшедший день. Я так устал.       — Привет, детка, — Мин целует парня в висок. — Садись в машину, отдыхай. Я сейчас подойду, ладно?       Ичжон прощается с Хосоком и отходит к припаркованному на другой стороне дороги автомобилю.       — Может, хватит так смотреть на меня, будто я тебе миллион долларов задолжал, — хмыкает Юнги, чиркая зажигалкой. Делает первую затяжку и выдыхает сигаретный дым в ночное небо.       — Уж лучше бы действительно задолжал, — отвечает Хосок. — Юнги, отмени обряд. Пожалуйста, пока ещё не поздно. Ичжон уже перестаёт быть самим собой. Я его два раза перепутал с Агустом, но он не знает об этом.       — Зато я знаю, — пожимает плечами старший, делая очередную затяжку. — Всё идёт чётко по плану.       — Пиздец, я поражаюсь твоему спокойствию. Тебя никак не колышет, что, по сути, ты убиваешь невиновного человека?       — Невиновного? — усмехается Мин. — Похоже, ты не знаешь того, что знаю я. Что ж, просвещу тебя по старой дружбе, Хос. Ичжон виноват в смерти моего брата. Вторая машина, которая участвовала в аварии, принадлежит ему. У меня есть документы, подтверждающие это, — Юнги протягивает Хосоку бумажный свëрток, который до этого момента держал в руке.       — Допустим. А ничего, что в аварии погибли оба водителя? А Ичжон, смотри, жив и здоров, — язвит Чон, сунув бумаги обратно другу.       — Он мог сфальсифицировать смерть, чтобы уйти от наказания. Только это его не спасло, — взгляд Юнги стал ледяным и жëстким. — Чтобы отменить ритуал, есть два пути. Для первого потребуются четыре вещи: земля с могилы, кровь родственника, то есть моя, и предмет, заключающий в себе сразу две стихии — флейта с фигуркой дракона и красной кисточкой на конце.       — И зачем ты мне это говоришь?       — Я знаю, что вы с Джуном пытаетесь спасти Ичжона. — ответ немного шокирует Хосока, — До того момента, как мы с ним встретились, и сейчас. Эти ваши тупые обереги и защита, чтобы дух моего брата не смог найти того, кто вызвал его. Долго же вам удавалось скрывать от меня мою же жертву, — усмехается Мин, хлопая в ладоши. — Похвально, да. Но теперь у вас ничего не выйдет. Я сделал для этого всё. Виновный должен заплатить за своё злодеяние. И заплатит сполна.       — Что ты опять натворил, Юнги? — восклицает Чон. — Что?       — Ничего, Хос. Всего лишь уничтожил ваши побрякушки и закопал флейту на том же кладбище, где Агуст лежит. Вперёд, перекапывайте весь погост, только вы никогда не найдёте флейту, — Юнги смеётся, довольный собой. — Я её очень хорошо закопал. А сейчас мне пора идти, Хосок. Ичжон, наверное, уже спит в машине пока мы тут болтаем.       — Ты больной, Мин Юнги… А я до последнего защищал тебя перед Намджуном, — с каждым словом друга Хосок всё больше приходит в ужас. Он теперь окончательно убеждается в том, что прежний Юнги — всегда заботливый и внимательный старший хëн в их четвёрке — умер вместе с Агустом. Перед ним стоит человек, сошедший с ума от горя, одержимый местью и желанием вернуть погибшего близнеца. — Может, тогда и нас прихлопнешь заодно, чтобы остановить твоё помешательство?!       — Будь ситуация несколько иной, я бы так и сделал, — легко признаётся Мин, приблизившись вплотную к другу. — До сороковин осталось два дня. Никто не остановит меня, Хосок-и, — его голос становится тише, спокойнее. Хосок слабеет, перед глазами всё расплывается. — Агуст вернётся… вернётся… Мы снова будем вместе. Все четверо… Как раньше… Неужели ты этого не хочешь?       — Хочу… — словно загипнотизированный отвечает Хосок. — Я скучаю по его дурацким шуткам и по нему тоже…       — Смотри на стрелки часов, час самый лучший для снов… Спи… Спи, Хосок… — Юнги хватает отключившегося друга, оглядывается, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей, укладывает его прямиком на асфальт. В подростковом возрасте он страшно увлекался гипнозом и мог подчинить себе любого легко внушаемого человека. Агуст был, пожалуй, единственным, на кого этот метод никогда не действовал. — А когда проснёшься, то забудешь эту встречу и наш разговор. Более того, ты поможешь мне заманить Ичжона в мою ловушку…

      ***

      — Наверное, мне не стоило приходить, — Ичжон мнётся на пороге квартиры Юнги, не решаясь пройти дальше. — Я ведь не знал твоего брата, но Хосоку было неудобно отказывать. Он прям настаивал, чтобы я пришёл поддержать тебя в этот тяжёлый день.       — И я очень ценю, что ты сейчас рядом, детка, — натянуто улыбается Юнги, жестом маня парня за собой на кухню.       — Я что, пришёл самый первый? — удивляется Чан, опустившись на стул напротив хозяина квартиры.       — Ребята немного задерживаются и подойдут чуть позже. Я считаю, это неплохая возможность побыть вдвоём. Агуст был бы рад, узнав, что моя личная жизнь начала складываться, несмотря на глубокую скорбь по нему.       — По кому? Ги, ты перегрелся на солнце? Кого ты хоронить собрался? — неожиданно говорит Ичжон, чем поверг Мина в ступор. Он даже со стула чуть не свалился, во все глаза уставившись на Чана.       — Агуст… Это ты? — еле слышно спрашивает Юнги. Только брат называл его сокращённым именем «Ги», больше никто…       — Всё хорошо? — в эту же секунду Ичжон мягко кладёт руку ему на плечо и легонько тормошит. — Юнги?       — А, да. Прости, я просто… задумался, — врёт Мин, мысленно прокручивая на повторе в голове только что увиденное и услышанное. А Ичжон не такой слабак, каким кажется, раз у него есть силы сопротивляться духу погибшего близнеца. «Значит, я его лишу этих сил, и тогда всё будет кончено», — говорит сам себе Юнги и встаёт, чтобы сделать им кофе. До полуночи остаётся каких-то пять часов, а значит, ему нужно протянуть время. Воспользовавшись моментом, когда Ичжон отвлëкся на свой телефон, Юнги вытаскивает из верхнего шкафчика аптечку и достаёт нужный ему препарат. Немного подумав, он кидает таблетку в одну из кружек. Лëгкое шипение, и она полностью растворяется в напитке. Конечно, Мин мог бы сделать проще — применить гипноз и усыпить Ичжона, а затем пробудить за час до нужного ему времени. Но он хочет сполна насладиться триумфом, хочет увидеть превращение собственными глазами.       — О нет, как жаль, — вздыхает Юнги, делая вид, что читает переписку в своём телефоне. — Парни не смогут прийти, у них появились дела.       — Так поздно? Что случилось? — забеспокоился Ичжон, подойдя к своему парню.       — Намджун потерял ключи от квартиры и не может теперь выйти из дома. Он вечно что-нибудь теряет, — невольно улыбается Юнги. — А у Хосока заболела мать, и он поехал к ней.       — Прямо в сороковины? Серьёзно? — скептически хмыкает Чан, забрав у него кружку с кофе. Юнги, отметив, что он взял нужную, с трудом сдерживает торжественную улыбку. Конец как никогда близок.       — Наверное, Агуст не слишком сильно хотел их увидеть на своих поминках. Они столько раз мешали ему вернуться.       — Вернуться? Куда вернуться?       — Скоро ты всё поймёшь, — самодовольно улыбается Юнги. — Пей кофе. Пей, оно придаст тебе сил. Разговор предстоит непростой… детка.       Ичжон машинально залпом выпивает всю кружку. Но внезапно возникшее чувство тревоги никуда не уходит, а лишь усиливается.       — Знал бы ты, каких усилий мне стоило тебя отыскать. Ты как сквозь землю провалился после того, как выполнил мой заказ. Будто мне кто-то пытался помешать осуществить мою месть. Но у меня всё получилось. Я смог, — хищно улыбается Юнги, приближаясь к нему. — Да-да, это был я. Намджун не умеет держать язык за зубами и чуть всё не испортил. А Хосок… он отправил его, чтобы защитить тебя от меня. Только я всё равно оказался сильнее их. Я тебя нашёл.       Ичжон отталкивает Мина и бежит в коридор. Внезапно накатившая слабость заставляет упасть на колени, но Чан быстро встаёт и открывает дверные замки. Он выбегает на лестничную клетку и судорожно жмёт кнопку лифта, оглядываясь на распахнутую дверь квартиры.       — Ты… Ты убийца… Это из-за тебя мой Агуст погиб. Это ты должен гнить в земле, а не он! — разражается болезненным хохотом Юнги, вылетая следом за ним. Он с силой хватает шагнувшего в лифт парня за руку и дёргает на себя, будто морковку из грядки. Ичжон пытается вырваться из цепкой хватки, но быстро сдаётся. Слабость одолевает его всё сильнее, так что Юнги без труда удаётся затащить Чана обратно в квартиру и кинуть на кровать в спальне. — Но ничего. Ничего. Скоро так и будет. Скоро мой брат снова будет со мной, ну а ты, Чан Ичжон… ты просто исчезнешь. Перестанешь существовать.       — Я не хочу… умирать… — едва шевеля губами, произносит Ичжон. Реальность ускользает от него, к тому же сказывается действие снотворного, подмешанного Юнги в кофе.       — Агуст тоже не хотел. Но ты убил его.       — Да не убивал я никого! — отчаянно восклицает Чан. — Я… оружия в жизни в руках не держал…       — Сорок дней назад. Автокатастрофа в самом центре Сеула. Столкновение двух автомобилей, — холодно перебивает его Мин. — Один из водителей погиб на месте. И это был мой брат.       — Я слышал об этом, и мне очень жаль… Но меня не было в тот день за рулём… Мой предыдущий напарник попросил одолжить машину и тоже погиб…       — Заткнись! — снова перебивает его Юнги с сумасшедшей улыбкой на губах. — Он уже заплатил по счетам. И ты заплатишь. Агуст же пришёл к тебе, верно?       — Да… — тихо говорит Ичжон. — Но откуда ты знаешь? Что ему нужно?       — Видишь ли, ты набил на руках моего брата не просто четыре треугольника. Это магический код выхода из мира мёртвых. Жизнь человека — соединение четырёх стихий: Земля — кости, Воздух — дыхание, Вода — кровь и Огонь — жизненные силы. Смерть — разрыв этих четырёх стихий. На похоронах, перед тем, как предать тело брата земле, я скрестил ему руки на груди. Таким образом, четыре стихии соединились снова, и душа Агуста вернулась с того света. А вернувшейся душе нужно тело. Магический код начертил ты. Твоё тело Агуст и заберёт.       — Ты сумасшедший… Я не позволю тебе это сделать! — из последних сил кричит Чан.       — Ах, как жаль, что ты собрался остановить меня так поздно, — с притворным сочувствием произносит Юнги. Его голос едва доносится до ушей Ичжона, постепенно проваливающегося в небытие. — А ведь у тебя мог быть шанс. Второй путь - это я должен прочитать специальный заговор, держа чëрную свечу в руках, и отпустить дух своего брата. Но я никогда так не сделаю. Так что всё кончено, детка. Прощай.       Часы в гостиной бьют полночь. Юнги смотрит на слабые попытки сопротивления Чана и не чувствует за собой никакой вины. Ради своего любимого брата он и не на такое безумство пойдёт.       — Ги… Ты что, так и не уехал в командировку? — вдруг спрашивает Ичжон, и Мин вновь цепенеет. Неужели…       — Хорошо, что ты не уехал… Ненавижу, когда тебя нет рядом… — голос Агуста Ичжона становится тише, а глаза потихоньку закрываются. — Я так тебя люблю, Ги…       — Я тоже тебя очень люблю, малыш… Теперь всё будет как раньше, — тепло улыбается Юнги и выходит из комнаты.

      ***

      — Уже проснулся, братик? — не успевает Агуст открыть глаза, как видит Юнги, сидящего рядом.       — Ага. Прикинь, я такой страшный сон видел… Как будто бы я умер.       — Да, это точно, Агуст-и, — смеётся старший. — Ты же спал как убитый, окно нараспашку, замёрз весь. Кофе будешь?       — А с десертом? — игриво ухмыляется Агуст.       — Обязательно, — копирует ухмылку брата Юнги и вовлекает его в сладкий и желанный утренний поцелуй.       Теперь у них всё будет хорошо.