Среди миллионов

Бутылка вина. Стеклянная бутылка от колы. Чужая кровать, но смятая простыня по привычке. Те же темные волосы, рассыпанные по подушке. Не слышно её заразительного смеха и юношеского голоса. Нету аромата мужского парфюма. Тук. Тук. Тук. — Что за вид, Вивьен?! Бо-оже, срочно горничных вызывать. Бардак вон какой. — за дверью стояла высокая женщина, в строгой юбке карандаш, сверху которой была рубашка, чьи пуговички были отстегнуты до уровня декольте. — Мам, пожалуйста, уйди. — она промолвила и не закрыв дверь, ушла вглубь номера. Дабы дать уйти ей самой. Лишь потому что, Вив знает какая упертая у нее мать. Девушке не оставалось места, кроме отеля — где управляющей работала ее родная мама. — Ты даже не даешь мне поговорить с тобой. Конечно, зачем маме знать?! У нее же главное отель, можно прийти и бесплатно разлечься в люксовом номере! Она ворча зашла в спальную, где прижимая к голове подушку — лежала ее дочь. Под ее голубыми глазами растеклась неровно тушь. Не терпя мамины упреки, она простонала в подушку. — Мам, я не просила у тебя люкс. Я просила обычную комнату с кроватью. Дай мне еще пару часов, у меня сегодня вылет в Сиэтл. Вдруг проникаясь хотя бы чуть глубже в ее состояние, Ариэль присела на край кровати, вглядываясь в лицо своего чадо. — Ты не расскажешь? — она всматривалась в пустые глаза, подобные океану, от которого вот-вот останется лишь высушенный островок. — Мам… — Ви медленно покачала головой, желая поспать перед вылетом. Если бы у нее была возможность, она бы сейчас обняла кого-то. Но точно не маму. Не было никого чужого, как Ариэль Нойманн. «Мама» Получив отказ, женщина резко встала с кровати и нервно поправила юбку. — Все предельно ясно. Как обычно, Вивьен Нойманн. Маме же ты не доверяешь. — она начала симфонию своего ворчания и стука каблуков, уходя в сторону выхода. — Пиздец конечно. Хах. — рассмеялась Вивьен. Ее истерический смех прошелся по комнате, неровной дрожью. — Что ты сказала? Совести конечно у тебя не отнимать. Вся в отца. — Что я сказала? — Ви привстала, тыкая в себя указательный палец. В ее глазах загорелось пепелище прошлых обид, на фоне нынешних. — Слушай, мам, ты хотя бы… Она вдруг шмыгнула носом. — А хотя что это я так… Ты же не слышишь меня. — в конец предложения, настольная лампа была опрокинута. — Дочь, что этим… — Не называй меня так! — повисла тишина, в которой растворился дрожащий голос. — Сука, как же ты не понимаешь, что все из-за тебя. Из-за тебя я такая мышь, которая боится даже поговорить серьезно с человеком, ведь я ощущаю себя… мам, я ощущаю себя дерьмом. Я не верю в принятие, не верю во взаимопонимание. Сука, даже не верю в обыкновенную л… — она прижала ко лбу руки. — Думаешь, я ничего тебе не рассказываю?! Черт возьми, мам, я пыталась. Попробуй тебе что-то сказать. Ты не слушаешь меня. ТЫ МЕНЯ НЕ СЛЫШИШЬ. — Вив, я… — Что ты, мам?! Что ты в итоге сделала?! Ты разрушила нашу семью и убежала в объятия молодого парня. Все потому что ты всегда думала о себе. Во всём в этом болоте, в котором мы щас с папой тонем, мы были для тебя чертовой ебучей ШЛЮПКОЙ, чтобы ты не тонула. Ариэль молчала. Ее глаза смотрели в пол. — Мам, хоть раз, не упрекай меня ни в чем. Я уже погрязла в своем же болоте. Прошу. Женщина выдохнула и все же осмелилась взглянуть в глаза своей дочери. — Мне звонил твой отец. Сказал что сегодня будет в Чикаго. Хотя бы не улетай без папы. Он скучал. При упоминании папы, сердце кольнуло. — Хорошо. Я поменяю билеты на завтра. Пару стуков каблуков и снова тишина. Ариэль стоя у проема напоследок произнесла, то что не произносила долгие года. Такая простая, обыденная фраза, которая при привычном распорядке — растворила бы все детские обиды Ви. — Прости меня. Оказавшись в кричащем одиночестве, Нойманн расплакалась. Обнимая колени, поневоле капли слез — текли по предплечьям и локтям. Не было рядом никого.

***

После двухдневного, непрерывного дождя — в центре микрорайона Норт Сайд сверкала семицветная радуга. Для карих глаз младшего Каулитца это был хороший знак. Он привычными быстрыми шагами шел к особняку, будучи осведомленным о последних новостях. Не так он ожидал встретить утро, после столь яркой ночи, проведенной с девушкой его мечты. Он громко поколачивал дверь, торопя ребят. Наконец вход отворился, а за ним Георг. — Привет. Думал ты сдох. — хмурое лицо Листинга, то бишь старшака группы не сулило добром. — Где они. — спросил весь бледный Билл, у которого девственно чистая кожа. Георг выдохнул и указал на пустое место парковки стоявшей во дворе. — Она молча уехала под рассвет. Он за ней. Взгляд Каулитца метнулся в сторону ворот, пустующего парковочного места, в сторону дома Эммы. В его глазах читалось беспокойство и попытка найти выход из положения. Вдруг голос Георга отвлек его. — Билл, я если честно, не особо верю во все это. И… Том сказал что ты нам всё объяснишь. — учитывая всю ситуацию, ребята даже не обращали внимания на то, что общаются через порог. — Времени мало. Зови Густава. Георг кивнув, умчался на вверх, а Каулитц набрал номер в спешке. — Дэв, привет… д-да, я в курсе, я звоню по этому поводу. — Билл прикусил губу. — Репетицию надо отменить. — Би, ты шутишь?! Концерт на носу, какой отменить? — голос Йоста временами охрип. — Дэв, пожалуйста. У меня просьба. — глаза Каулитца огляделись по сторонам, в надежде что его никто не услышит. Он медленными шагами подошел к окну, смотря на особняк напротив. Особняк Эммы. Билл озвучил свою просьбу, с некоторой опаской. От переживаний он начал ковырять несчастный угол на подоконнике, на котором и так сползала краска. — Чт…что? Зачем? — Дэв, выручи. Клянусь, теперь без пропусков. Концерт пройдет на все сотни. — Я скину. Но давай без скандалов Эммы. Учитывая наш последний разговор с ней… — голос продюсера затих под конец. Он бросил трубку и Билл до сих пор непрерывно смотрел на особняк. Спустя время спустились все домашние и Билл им все объяснил. — Почему ты раньше нам не говорил? Крыса ты подзаб… — Георга перебил Каулитц. — Гео. — отчеканил тот. — Я сам не вспомнил ее. И уж тем более, об этом знал только я и Йост. — Получается, Том спал с ней в Манхэттене? Столько лет прошло, а она… — В том то и дело, что прошло уже три года. А она сделала все специально. — сказал Густав, поникший. — Мне надо ехать. — Билл ухватил кожаную куртку и помчался к выходу. — Куда?! — Пока Вы дурачились в самолете издеваясь над Гео, Ви рассказывала что ее мама переехала в Чикаго. Я знаю где она. Нужно поговорить с Вив и объяснить пока она не улетела с горяча. — Каулитц спешно обувался, пыхтя себе под нос. — Скажи Тому где она! Пусть сами все обсудят. — выдал Гео. — Ты идиот? Она не станет его слушать. — бамц! Билл пропал из виду, но тут же его разглядели за окном, как он мчался к выходу ворот. — Мгм. А слушать его клона она уж точно будет. — пробубнил Гео, закатывая глаза. — Мне кажется Билл прав. Но вот насчет Тома… где он сейчас?

***

— Ну же ответь. Черт! — телефон уже в сотый раз летел на пассажирское сидение. Старший Каулитц трезвонил ей, в надежде встретиться. Вдруг рингтон мобильника зазвонил, заставляя сердце стучится чаще. — Да?! — Алло… Том! Привет, сынок, как ты?! — мужской голос тут же стёр улыбку с лица. — Мистер… Нойманн? Я… — Я уже в Норт Сайде. Напомни название улицы. Столько особняков, я честно уже заблудился. И таксист не разбирается. — (шепотом) Черт… — из головы вылетел визит будущего тестя, который уже очень давно добивался встречи с ним. Но как объяснить ему всю сложившуюся ситуацию?.. — Том? Ты здесь? — Мистер Нойманн, д-да, здесь, улица Франк 6. Только нас с Вив нету дома. Ждите к вечеру. Хорошо? — А дома… есть кто-то? — Конечно! Георг и Густав встретят. До встречи. — Спасибо, Том. Рад был тебя слышать. Связь оборвалась. — Черт! Черт! Черт! — он бил по рулю, что в конечном итоге лбом прижался к нему. В его мыслях было слишком много мыслей и вопросов. Хотелось узнать ответ на каждый. Увы. В сердце трепетало чувство вины, боли, безысходности. Том остановился у обочины трассы и мигом вытащил телефон. Напоминание об отце Ви, принесли с собой мысли о Сиэтле. Он медленно набрал номер и еле-еле нажал кнопку вызова. Гудки шли, привлекая за собой тревогу. Но все мигом рассеялось, когда в конце концов послышался знакомый голос юноши. — Алло? Том, неужели ты? Глаза загорелись. — Оливер! Чувак, рад слышать… — он оперся об крыло машины, прикусывая губу от волнений. Самый правильный человек, которого знал Том в Сиэтле — был Оливер. Мальчишка, подрабатывающий белл боем в отеле. Именно он всегда выручал немца и стал действующим лицом в плане «найти Вивьен Нойманн». — Я еще сильнее рад. Знаю, у тебя дел по горло…но все же, заезжайте сегодня ко мне. Думал уже не встретимся. — Ты… ты что в Чикаго?! — зрачки Каулитца расширились. А идея загорелась в груди, что он мог бы подключить Оливера в поиски Ви. — Нет, Вы же сегодня в Сиэтл? Или… — С чего ты решил? — Мне звонила Виенна. Ой! Черт. Вивьен. Она попросила билет в Сиэтл. Все внутренности скрутились в кучку. Захотелось вырвать этот комок. — Кхм. Оли, напомни, во сколько самолет? — спросил Каулитц, сжимая кулак. Он естественно звонил своему агенту, мол не заказывал ли никто билет в сторону Вашингтона. Но оказалось Старший Каулитц подзабыл, что Вивьен намного умнее и хитрее. Она позвонила местному знакомому, который поможет благодаря связям. — Вы что еще не сели?! Самолет в три. Он же улетел уже! Так…не переживай, закажу еще два! Щас… Глаза Тома автоматически метнулись в сторону часов у лобового стекла. Дар речи был просран. На часах 16:44. Самолет уже давно улетел. — Оливер. Кхм. Не надо. Мы уже поменяли билет. Спасибо, бро. Перезвоню. Юноша не успел сказать «пока», ведь Каулитц снова сел в салон машины и уткнулся в руль. Машины пролетали, солнце спряталось за тучами, а глаза закрылись. Pov Том Последний раз ощущал такое в 14 лет. Когда Йост запретил мне выходить на сцену, из-за пропусков репетиции. Но сколько бы я не оправдывался, этот идиот мне не верил. В самом деле, я не хотел пропускать их. Просто мы находились в Дрездене, и я не мог сдержаться чтобы не съездить к маме. Билл быстро смирился с ее смертью. А я попросту любил сидеть на кладбище и рассказывать как прошел мой день. Я знаю что говорил это редко. Но я был уверен, что Вивьен знает — насколько сильно я ее люблю. Я не пойму ее никогда в этом ебучем случае. Как я могу быть с другой, если при виде Нойманн — все что я помню, это свое имя. Я сходил с ума с ее смеха. Я млел, когда она невзначай любила, щипать меня за нос, хотя я, если честно, ненавидел когда так делал Гео. Я обожал, когда она ходила в моих вещах, пропитывая каждую ниточку своим запахом. Мне безумно нравилось, как она смотрела на меня. Ей не нужны слова, чтобы сказать что-то важное. Ее глаза всегда говорили громче. Я не забывал ее руки. Каждый раз, когда она переживала, подобно маленькому ребенку — Ви цеплялась за мою ладонь. Я любил, когда она после каждого принятого душа, махала мокрыми волосами, брызгая в меня ледяной водой. Любил ее небрежный пучок. Домашние штаны, в которых она была моя. Только моя. Неужели она могла подумать — что я целовал другую? Что я также бережно относился к другой? Моя умная девочка Ви. Ты в самом деле так думала? Черт…

***

— Алло? Оливер, извини, я хотела вернуть деньги за просранный билет. Закажешь еще два на вечер? — Вие…кхм… Вивьен! Я думал, поменяли уже. Да, конечно, сейчас. — Скинь в SMS. Еще раз спасибо. Вивьен осталось позвонить отцу и сообщить о скором вылете домой. Девушка, будучи совершеннолетней, поступила как маленький ребенок. Она не смогла серьезно поговорить со своим молодым человеком. Нойманн свойственно своему характеру, решила лишь убежать. Тук. Тук. Тук. Ленясь встать, Ви пробубнила мат. Под глазами все еще была размазанная тушь. Прямые волосы сыпались по обнаженным майкой плечам. За дверью стоял он. — Билл… — она всхлипнула и влетела в уже раскрытые объятия. Его руки гладили ее волосы. — Вив, поговорим? М? — крепко прижимая рёву, он расслышал приглушенное и плаксивое «Давай». Она как маленький ребенок, прижалась к груди, высокого парня, который тоже был готов вот-вот разреветься.

***

— Сучка… — прошептала Нойманн, слушая Билла. — Вив, это только поверхностная новость. Эмма не просто так переспала с ним в Манхэттене. — Даже после поверхностной новости, я ощущаю себя полной дурой. — она уткнулась в подушку, осознав что Том все же не спал с ней. Точнее спал. Но три года назад. — Всмысле не просто так? — Три года назад, в период концерта в Нью-Йорке, Йост не присутствовал с нами. Он разводился с женой. — в его руках сверкнул телефон с фотографией. Свадебная фотография, с счастливым Дэвидом Йостом и его невестой. Эмма Дэвис (Йост) - его бывшая жена. — Пиз… — смотря в телефон, Ви начала свою мелодию из матов, но тут же закрыла рот рукой. — Да. Пиздец. Она переспала с Томом, назло Йосту, зная о том что у них натянутые отношения. Я постоянно забирал нашего пьяного продюсера с барной стойки. И в те ночи он выговаривал всю свою боль, говоря о том что он до сих пор ее любит. Но лишь по моей просьбе, Йост оставил Тома в группе. Уж тем более , этот имбицил в свои 18 лет не умел пить и случайно лишился девственности. Кхм… с бывшей женой своего же продюсера. — Том не знает что она его…? — Да. Об этом знаю только я. И Дэв. И особняк в котором мы сейчас живем, это бывший дом Дэва, который теперь принадлежит Эмме. И… Вив… Она подняла на него взгляд. — Татуировка. — он перелистал фото к следующему. Та самая фотка измены. — Тут нету той татуировки, которую он набил в честь тебя. Ее рот приоткрылся, ладони закрыли все лицо. Вивьен произнесла в себе лишь оскорбления в свой адрес. — Какая же я… Вдруг, словно старший брат, Билл бережно перехватил ее руку и опустил, вглядываясь в глаза Вив. Он опустил свои глаза. — Вив, честно. Я бы тоже сбежал. И вновь голубые глаза смотрели в светло карие. Но в этот раз, взгляд был полон не любви. А взаимопонимания. — Мне тоже изменяли. Когда ты не видишь в человеке изъянов и сияешь искорками любви, зачастую ты становишься похожим на слепого котенка. Потом видишь фотку…или вовсе сцену вживую… ты вновь видишь мир. Открываешь глаза на все. — Билл, прости…я не хотела… — девушка разглядела в его глазах боль. Старые раны, оставленные в прошлом. — Нет, что ты… В твоем случае, тебе не стоит… хах… пить вино литрами, обжираться пиццей и… реветь в подушку. Капец! Прямо как я, ха-ха! — они оба рассмеялись сквозь слезы. — Вив, Том не изменял тебе. Он любит тебя. Сидя в одной кровати, друзья крепко обнялись. Она тихо плакала, прижимаясь в плечо Каулитца. А Билл молча прижал ее крепче, желая стереть всю боль, которую он ощутил лет пять назад.