Лампочка

Кристина Метельская.

— Я хочу в душ, так что мне нужна твоя помощь, — выдаю прежде, чем понимаю насколько двусмысленно это сейчас прозвучало. — Спинку потереть? Судя по широкой ухмылке на лице хоккеиста, понимаю, что только такой придурок как он, мог расценить нечто подобное, как приглашение. — Выключи фантазию, извращенец, — закатываю глаза, и все-таки не отказываю себе в желании, запуская подушкой в его лицо. От которой тот, к слову, успешно уворачивается. — Я имела в виду, что ты просто покажешь мне, где у тебя ванная. Утро субботы только началось, а я уже устала. Слишком-слишком-слишком. Всё. Начиная от похмелья, заканчивая шуточками Егорова. Хуже ничего не придумаешь. — Кир, я возьму твой шампунь? — Бери, — доносится из-за двери. — Могу помочь нанести. — Себе помоги! Господи, ну вот почему он сначала ведет себя, как нормальный адекватный парень, а в следующую секунду корчит из себя идиота?! Это какой-то изощрённый способ игры на моих и без того расшатанных нервах? Со злостью избавляюсь от несчастной футболки «Спарты», которая тут же отправляется в полет до стиральной машины, и включаю горячую воду. Хочется просто стоять под потоком капель, подставляя лицо. И совсем ничего не делать, и не думать. В идеале бы набрать ванную и провести там два дня. Но ощущение, что тогда Егоров точно попытается присоединиться. Тёплая вода приятно снимает усталость и позволяет расслабиться — впервые за последние полчаса, потому что именно сейчас хотелось почувствовать чистоту каждой клеточкой тела. Шампунь Кирилла ничем не пахнет, только если немного хвоей, но мне кажется, что и без него, за эту ночь аромат Егорова пропитал меня насквозь. Я успеваю укутаться в пушистое махровое полотенце, когда дверь в ванную неожиданно распахивается, и на пороге появляется Егоров. — Тебя стучаться не учили? — хмурюсь и оборачиваюсь. Выражение лица парня странно меняется. Улыбка сползает, и почти стеклянный взгляд упирается мне куда-то за спину. Кажется, он даже дышать перестаёт, только сильнее стискивает пальцами, зажатую в руках футболку, что аж костяшки белеют. Зажмуриваюсь и мысленно даю себе затрещину: я совершенно забыла об этих проклятых ожогах от сигарет, которые тот наверняка заметил в зеркальном отражении. — Насмотрелся? — недовольно бурчу. Парень медленно подходит ко мне, и я чувствую его внимательный взгляд на неприкрытых участках моей кожи. И нет, в нем совсем не пахнет желанием, а меня разбирает уже привычное чувство раздражения — потому что в его взгляде я не вижу ничего, кроме жалости. — Что с твоей спиной? — Ничего, всё в порядке. — Нихрена не в порядке, — переиначивает мои слова. Кажется, он начинает злиться. — Кто с тобой это сделал? Позволяю себе обречённый вздох. Понятия не имею, что с ним и почему его это так волнует. Сомневаюсь, что такого как Егоров будут заботить проблемы эскортницы. Но, я позволяю ему вытянуть из меня хотя бы частичный ответ, лишь бы тот отвалил и перестал смотреть таким взглядом, словно перед ним потрепанный жизнью бездомный котенок. — Женщина, которую я двадцать два года называю своей матерью. И давай закончим на этом, ты мне не платишь за откровения, — усмехаюсь, пытаясь перевести все шутку. Хотя, по ощущениям, мне нихрена не до смеха, пока внутри привычными осколками, вгызается стекло. Чувствую внутри боль, которая растекается по грудной клетке, бьёт под дых и заставляет слёзы собираться потоком в уголках глаз. Очередной тяжёлый вздох вырывается из моей груди. Всё же, те последние пять лет, что я прожила под одной крышей с матерью, не были из разряда моих любимых. Вообще, если задуматься, на всём моём теле было достаточно подобных отметин разных форм и размеров, которые отличались способом нанесения. Раньше я по этому поводу комплексовала, особенно, когда дело доходило до близости с парнем, но, после того, как занялась моделингом — научилась принимать свое тело таким какое оно есть, ведь уже ничего не исправить. К сожалению, раны на теле всегда затягиваются быстро, а вот на душе могут остаться и навечно. Когда тянусь за своими вещами, парень перехватывает мои руки и тянет меня на себя. Не успеваю подумать и разобраться в его непонятном поведении, как оказываюсь в крепких объятиях, совершенно дезориентированная в пространстве. Господи, ну объясните уже ему кто-нибудь, что такое личное пространство… Я открыла было рот, чтобы попросить отпустить меня, но так и не произнесла ничего вслух, потому что меня бесцеремонно заткнули. Причём самым быстрым способом — попросту смяв мои губы своими. Кажется, у него это уже начало входить в привычку… Это не было похоже на обычный поцелуй, Егоров буквально пытался выпить меня до дна, в то время как я — боролась с самой собой, потому что желание ответить на эту мучительную пытку было запредельно велико но я не могу, не должна отвечать, потому что… Чёрт, почему я не должна отвечать? Мысли растекаются густой патокой, и с каждой секундой под напором парня мои губы сами раскрываются ему навстречу, словно преданный пёс, соскучившийся по хозяину, который долгое время отсутствовал. Его язык, скользнувший в мой рот, будто пытался стереть все то время, которое я сгорала от боли и обиды, сметая все неприятные воспоминания. Сильные руки намертво прижимали к хозяину, не давая даже нормально дышать, не то что думать — пока кончиками пальцев Кирилл изучал каждый миллиметр кожи, до которого мог дотянуться, при этом не давая упасть. Как при таком сбивающем с ног натиске можно было удерживать себя в руках и не терять головы? Я должна была хотя бы попытаться. На мои слабые отпихивания он не реагировал совершенно, и меня стало захлёстывать раздражение, потому что я оказалась в шаге от падения в собственных глазах. Мозг, очищенный от тумана приливом адреналина, выдал единственное решение, которым я тут же воспользовалась, укусив парня за губу. С яростным шипением он расцепил мёртвую хватку, с удивлением и растерянностью во взгляде, отходя на шаг. При этом его дыхание было таким же тяжёлым, как и моё. И я бы обязательно залилась румянцем смущения, если бы не отрезвляло сумасшедше колотящееся сердце, разгоняющее адреналин острыми иглами по венам. Несколько мгновений, и буря в серых глазах напротив утихает. Парень несколько раз глубоко вдыхает, чтобы окончательно успокоиться, и прячет сжатые в кулаки руки в карманах домашних штанов. — Прости, — слышу его хриплый голос, от которого всё тело покрывается мурашками, требуя повторить этот поцелуй, после которого кажется, будто до этого я ещё ни разу не целовалась по-настоящему. Даже с Егоровым. Просто киваю, потому что не уверена, что сейчас голос меня не подведёт, и прихватив свои вещи, вылетаю из ванной, потому что второе подобное вторжение в моё личное пространство я точно не перенесу без потерь. Собственной гордости, например. Потому что сейчас рядом нет Москвиной, мы не «репетируем», и не делаем фальшивые фото… и у него нет абсолютно никакой логичной причины, чтобы целовать меня. В моей голове куча вопросов, требующих ответов, но я молчу, как рыба. Кажется, если сейчас я что-то спрошу, все закончится очередной ссорой, а я и так чувствую себя выжатым лимоном, из которого вместе с соком выкачили все эмоции. Кирилл тоже не горит желанием затевать разговор, поэтому — в тишине пьем кофе. В тишине одеваемся. В тишине спускаемся и садимся в его машину… И я бы с радостью посмеялась с того, что мы ведем себя словно давно женатая пара, но почему-то это смех был бы с привкусом тлена во рту. — Кир… — Забудь, — перебивает, так и не дав договорить. — И еще раз извини, полез не в свое дело. Я уже привыкла к тому, что он вечно без настроения, но сейчас было что-то из ряда вон. Егоров, который дважды извинился за одно утро… Это слишком, даже для меня. — У тебя всё нормально? Хочется спросить, не собирается ли он мне объяснять, что сделал вчера, но тогда придётся признаться, что я частично вспомнила предыдущую ночь. На его лице расцветает какая-то злая, циничная усмешка — как обычно, в общем. — С чего вдруг такой интерес? Я что-то пропустил? Ты вдруг решила, что за ночь мы стали друзьями? — Решила, будто ты стал нормальным… Какая жалость, что ошиблась. Облегченно выдыхаю, потому что, с одной стороны, с такой его версией я хотя бы знаю, как себя вести. — Чего ты хочешь от меня? — вдруг слышу недовольный голос Кира — будто это я всё это время третировала его и ставила ультиматумы. — Чтобы я тебе в любви признался? Не могу сказать, что я бы этого хотела — всё-таки, мы слишком далеки, чтобы стрелки наших моральных компасов так резко стали указывать на любовь. Но вчера, когда у меня появилась призрачная надежда на то, что у Егорова всё же есть сердце, я теоритически могла допустить мысль о том, что мы могли бы стать, по крайней мере, друзьями. Хотя у него явно не дружба была на уме, когда он целовал меня. Фыркаю, и мне удаётся сделать это настолько безразлично, что я сама почти верю в то, что мне всё равно — хотя больше всего мне хочется разинуть рот от удивления. — Ты можешь презирать меня, сколько твоей душе угодно. Но если принял такой вариант отношений — будь добр, придерживайся его. А не так, что сначала ты меня спасаешь и всю ночь обнимаешь, как плюшевого мишку, а потом ведёшь себя, как распоследний упырь! — Ты знала… — обвиняющим тоном выплёвывает. — Ты разбудил меня, когда брал на руки, — безразлично пожимаю плечами — выходит так правдоподобно, что я готова себе аплодировать. — Нужно было быть чуточку нежнее, чем медведь гризли после зимней спячки. — Надо было вообще оставить тебя в том клубе и не возиться! — злится. — Так что ж не оставил? Подначиваю его и отворачиваюсь к окну, а Егоров, у которого настроение меняется чаще, чем у девушки с ПМС, вообще может идти куда подальше. В машинах я совершенно не разбираюсь. В плане, чисто визуально, я могу отличить «мерседес» от «бэнтли», но совершенно не понимаю, что сокрыто у неё под капотом. Наверное, именно поэтому, лучшее, что я могу сделать для человечества — это не сдавать на права. Потому что, когда снаружи раздаётся хлопок, а я едва не впечатываюсь лицом в лобовое стекло, единственное на что хватает моих скромных познаний в автомеханике — с умным видом пристроиться слева от сидящего на корточках Егорова, пока тот осматривает проколотое колесо. — Теперь мы точно опоздали… — парень уверенно констатировал факт и пнул ногой причину нашего опоздания. Ещё около часа мы потратили на то, чтобы в очередной раз поссориться, пока парень меняет колесо. По итогу, в универ мы приехали под самый конец первой пары, и не прощаясь разбежались по своим факультетам. — У тебя свободно? Москвина останавливается прямо предо мной, а я оглядываю полупустую аудиторию, не понимая, что двигает девушкой. Жму плечами уже после того, как она падает рядом. Занимаюсь своим блогом, потому что других занятий все-равно нет. — У тебя стена поплыла, — Лиза лезет в мой телефон, когда работаю в редакторе. — И талия тоже. — Талия из-за полосок на пиджаке. Зачем ты вообще села рядом со мной? Мешать? — Просто пыталась дать совет. — А я его просила? Лиз, совет на будущее — не лезь туда, куда не просят. Мне всё равно, а кого-то обидишь. И, кажется, твой парень не против сесть с кем-то другим, — киваю головой в сторону Валенцова. — Вообще-то, я по делу, — фыркает девушка, поджимая губы. — Нам срочно нужен толковый флайер. Я слышала, ты профессионально занималась чир-ом, нет желания поучаствовать? Палец зависает над редактором, пока в голове, в лучших киношных традициях, проносятся отрывки как будто бы из другой жизни. Сотни красочных чёрно-белых картинок, останавливаясь на последней… Крики толпы и вспышки софитов, рев сирены скорой помощи и оглушающая боль в голеностопе… — Ты сама ответила — желания нет, — стряхиваю наваждение, благодушно улыбаясь. — Так что, без меня. Девушка закатывает глаза, словно другого ответа от меня и не ожидала, и благополучно оставляет меня в покое, ретеруясь к своему благоверному. Иногда, я задавалась вопросом, зачем все это Кириллу? Вернуть Лизу? — не думаю. Как бы смешно это не прозвучало, но они словно из разных вселенных. Я прекрасно научилсь разбирать в людях фальш, и Москвина — фальшива на сто процентов. К счастью, за оставшиеся две пары со мной не случилось ни одного форс-мажора. Признаться, в какой-то степени даже стало как-то обидно — в особенности, когда ты ожидаешь грядущий трындец и вечно сидишь наготове. Когда нервы оголены до предела и ты чувствуешь, что в любую секунду эта бомба готова детонировать. И каковы будут последствия этого взрыва — никому неизвестно. — Крис, есть ручка? Крепчук тормозит возле кофейного аппарата, который я подпираю уже пару минут, в надежде дождаться свою очередь, чтобы зарядиться очередной порцией кофеина. — Работаешь в стрипухе, и одалживаешь ручки? Так мало нынче платят? — Работаешь моделью, и до сих пор торчишь в нашем Мухосранске. В Дубае нынче голяк? — Уел, — усмехаюсь, лезу в необъятную сумку и протягиваю запасную письменную принадлежность. — А хочешь работу подкину? — Игорь предлагает это, пристраиваясь рядом. — Хорошую. — Эскорт не интересует. — Я тут для одного свадебного салона сфоткаться хочу и нужна партнёрша. Подстрахуй, по дружески, а? — Мы с тобой не друзья, Гар. — Ой, ладно, вечно будешь вспоминать, что я разбил тебе сердце? Было сто лет назад. — Это было на первом курсе. И ничего ты мне не разбивал, но неважно. У меня нет на это времени, поищи кого-то другого. Да, я из тех сучек, которые получают удовольствие, насолив бывшим. Хотя Игоря нельзя было назвать бывшим — скомканное прощание после одной ночи и тотальный игнор после — он мне ничего не обещал, но на душе было гадкое ощущение. Разворачиваюсь в сторону выхода, планируя закончить диалог, но Крепчук следует за мной, явно планируя продолжить спор — это тот ещё клещ, который вцепится и не отпустит, пока не получит желанное. Только я не из тех наивных дурочек, которые поведутся на невинную улыбку и уговоры. Снаружи милый, а внутри — бабник похлеще многих, и без особых моральных принципов. Нет, с Крепчуком связываться — себе дороже. — Крис, ну у меня агента больше нет! Реально сложно самому чет найти. А эти, блин, условие поставили, что нужна пара. — Ничего страшного, ты тоже та еще сучка. — Не будь стервой, Метельская. — Проблемы? Проблемы явно будут у Кирилла, если он сейчас не уберёт ладонь с моей талии. Горячую такую ладонь. Парень, аки воин-защитник, притягивает к себе. И это, самую малость, приятно. Не его прикосновения, Боже упаси. А то, как меняется лицо Крепчука. Увидеть смущенного Гара, как солнечное затмение — редкое явление, но незабываемое. — Спорим, цена тебе понравится? — Не убедишь. Егоров хмурится, переводя недовольный взгляд с меня на друга. Приподнимает бровь, однако, к счастью ничего не комментирует. Учитвая, на какой ноте мы утром попрощались, мне остаётся только лишь поблагодарить вселенную, что обошлось без шуток про опоздание из-за другого клиента. — Что тебя связывает с Крепчуком? — стоит последнему скрыться из вида, задает прямо в лоб, крепо перехватывая меня за локоть. Вокруг куча народа, и мне приходится сдержаться от желания вырвать руку из стальной хватки, позволяя парню тянуть меня на буксире. Потому что Егоров либо действительно не рассчитал силы, либо намеренно вцепился в многострадальную конечность, как гиена в кусок мяса. — С чего такой интерес? Или ты просто ищешь ещё один повод позубоскалить? — Мне не нравится, что ты с ним флиртуешь, — отрезает, заставляя меня ловить челюсть где-то в другом районе города. У меня, наверное, едет крыша. Я. Флиртую. С. Крепчуком?! И почему мне кажется, что мы сейчас снова разругаемся? — Я с ним не флиртую, — хмурюсь, замирая на месте. — А даже если и так, тебя это не касается. — Ещё как касается! — тоже повышает тон. — Увижу его рядом с тобой ближе, чем на метр — он покойник, обещаю тебе, — с этими словами, хоккеист наконец расцепляет свои пальцы и оставляет меня позади, уверенно шагая к своей машине. — Егоров, постой! Ноль внимания. — Кирилл! — на этот раз мой голос звонко прокатился по всей улице, спина в нелепом пальто дернулась и замерла, а встрепанная голова повернулась в мою сторону. — Ну и какого хрена тебе надо? — голос у парня был прохладный. — Иди, вон с Крепчуком побазарь. Лично я уже все сказал. — Ты ничего не перепутал, дорогой? — подхожу ближе; тяну руку, прикладывая ладонь к его лбу, чтобы проверить наличие температуры. Мало ли, может заболел. — Я не твоя настоящая девушка, чтобы устраивать сцены ревности. — Да, какая нахрен ревность?! — Тогда, что это? — Ничего. — Егоров, я серьезно, что за фигня? — Просто запомни мои слова, — пропускает мою колючку мимо ушей и убирает мою руку со своего лба. — Тогда и мой друг будет жив, и я тебе больным казаться перестану. — Знаешь, что, командир хренов! — взрываюсь. — Я сама решу, с кем мне флиртовать и кому улыбаться. Нашёл себе тут крепостную крестьянку — то девушку его играй, то с другими не улыбайся… Мы с Гаром старые друзья. — Дружба между мужчиной и женщиной существует лишь в одном случае – если один мыслено оттрахал другого во всех позах. Что ж, любопытная позиция. — А, если не мысленно? Похоже, я смогла его удивить. От неожиданности Егоров замер, а потом нервно взъерошил свои и без того растрепанные волосы и уставился на меня. А я на него. Мы стояли как два дурака, молчали и смотрели друг на друга. Глаза красивые. Темно-серые — как грозовые тучи. И ресницы такие длинные, золотятся на кончиках. Едва заметный шрам брови. Кожа светлая, на носу еле заметные веснушки, а губы… Я сглотнула внезапно пересохшим горлом. — Крис, что происходит? — негромко спросил парень. — А что происходит? — непослушными губами едва выговорила я. Мысли никак не хотели складываться в чёткую картинку после того, что произошло между нами с Кириллом сегодня утром. Мы собачимся весь день… И ладно, казалось бы, что такого? Мы и без этого фонтанировали сарказмом. Практически все наше общение наедине, строилось на примере: «кто кого болнее укусит», но такое чувство, словно после вчерашнего дня что-то надломилось. Не понимаю, во мне — в Егорове — в наших «отношениях», но что-то точно изменилось. И я с разбега на те же грабли. Сильно, Ловко. Мало ли меня парней целовало? А нет, мне нужны мудаки. Так, чтобы потом в своей же душе колупаться чайной ложечкой. И корить за то, что поддалась на это безумное влечение. Но когда он касается меня, когда смотрит — что-то во мне ломается, точно. Я же для него просто эскортница — шлюха, с которой не надо договариваться. Никаких доказательств, что это не так — сама с ним утром целовалась и, будь у меня хоть на каплю меньше чувства собственного достоинства, наверняка еще бы поддалась эмоциям, и переспала. Ещё и бесплатно, хороша же. Господи, какие у меня идиотские мысли. — Ты меня очень упорно рассматриваешь. — Ты меня тоже. — Я наблюдаю, — упрямо возразил Егоров, нахмурившись. Между бровями у него моментально появилась забавная вертикальная морщинка, которую мне почему-то захотелось разгладить пальцами. — За мной? — Нет, блять, за пейзажем! Ты на меня злишься? — За твое дурацкое поведение? Нет, Кир, я не злюсь, я просто в бешенстве. Поэтому прекрати мне указывать, если не хочешь, чтобы наша «невинная» ложь раскрылась. Понял, меня? Кирилл! Повышаю голос, потому что парень тянет за запястья на себя, обнимает за талию, и выглядит слишком решительным для того, чья ложь сейчас может раскрыться. — Что ты от меня хочешь? — устало выдыхаю в районе его шеи. — Разговоров. Или извинений. — Чего?! — В плане, моих извинений тебе. Блин, Крис, ты... как бы «моя девушка». А стоит мне оставить тебя на пять минут, как вижу воркующей с другими пацанами… Может, я немного передавил… — Не может, а точно! Мне напомнить, что ты сделал утром?! — Да ладно, Крис, я уже за это извинился. Да и мы же не маленькие. Ты этого хотела, я этого хотел. Всё предельно ясно, разве нет? Я понимала, что Кирилл говорит, как обычный парень — у них всё просто и понятно, никаких лишний мыслей и самобичевания. Но это ведь ни чем нормальным не закончится. Мы с ним. — Предельно ясно, что ты меня сейчас доводишь, Кир. — Крис, если я тебя обидел… Я сама себя обидела. —… То я этого не хотел. Ладно? Хочешь пообещаю, что больше к тебе пальцем не прикоснусь без разрешения? — Ага, только членом? Егоров не сдерживает улыбку, выдавая себя с потрохами. Я видила, что парень хотел что-то сказать еще, но неожиданно услышала окрик собственной фамилии и развернулась, нарушая непонятный момент, чтобы столкнуться взглядом с семенящей в нашу сторону Москвиной под ручку с Валенцовым. — Если передумаешь, тренировка завтра в час, — пара тормозит аккурат перед нами, при этом девушка кидает слишком внимательный взгляд на ладонь Егорова на моей талии. — Если я и захочу вернуться в чир, то явно не за наш политех. — А ты всегда идёшь против правил? — девушка закатывает глаза. — Чисто из принципа терять годы тренировок, когда появился шанс, где логика? Или это ты так неуважение к команде своего парня проявляешь? — Оу, Лиз, ну ты чего. Это лишь банальный расчет. Просто уйти куда-то, где проще — могут только слабаки, знаешь-ли. Насколько я помню, ты тоже занималась акробатикой. В прошлом. Не сложилось или просто слабость к статусу «бывшая»? Как в детском саду, да. Но когда я встречаюсь с высокомерными людьми, которые во всём стараются задеть — любые оправдания подходят. И то, что она бывшая девушка Кирилла, только добавляет розжига в костёр. Удар приходится в нужное место, Олег хмурится и явно недоволен моими словами. Я бы тоже отреагировала, если бы кто-то так сказал про мою вторую половинку. Чувствую себя немного погано, переводя взгляд на Лизу. Вот перед ней мне точно не стыдно. Сама начинает. — Так, дамы, брейк! Он идиот. И мудак. И придурок. И рушит мой план по тому, как выставить меня ревнивой идиоткой, которую он бросит, а Москвина неприменно прибежит его утешить. Потому что парень сильнее прижимает к себе, не давая продолжить поток ссоры. Ну, что за мудак? Или это его новый план? Показать себя ещё лучше, влюблённым, а я на его фоне буду выглядеть законченной стервой. Неплохая идея, но почему тогда он мне ничего не сказал? — Что ты делаешь? — шепчу, пока Егоров просто уводит меня в сторону своей машины. — Я? Успокаиваю свою ревнивую девушку, — хоккеист прижимается губами к моему уху, шепчет, чтобы никто не услышал. Только у меня в месте, где он касается, можно почувствовать зашкаливающий пульс. Бьётся по всему телу, мешая соображать. — Чтобы она не натворила дел. — Кажется, Кир, у тебя проблемы с памятью. — Нет, но ты переигрываешь. До игры остается пять часов, а дома, ожидаемо, оказывается пусто. Чтобы убить время, решаю наконец закончить работу с блогом. Моего энтузиазма хватает ровно на сорок минут — к восемнадцатому вопросу по рекламе в совокупности, у меня уже рябит в глазах от букв и цифр и я сама не замечаю, как проваливаюсь в сон. — Ещё чуть-чуть, и я решу, что ты в коме, — слышу сквозь дрему ворчливый голос брата. Раскрываю глаза и щурюсь, потому что этот малолетний идиот светит мне в глаза фонариком на телефоне. — Совсем крыша поехала?! — Я проверял, реагируют ли твои зрачки на свет. В доме такая вонь стоит — вдруг ты скопытилась и начала разлагаться? — Не вонь, а ароматические палочки! Которые я решила зажечь, как будто бы ароматерапия избавит меня от всех проблем. Швыряю ему в лицо подушку, и брат начинает ржать. — Хрен ли тебе надо, мелочь? — Ты так крепко спишь, я тебя только с пятого раза разбудил. Чем ты там ночью занималась, что дрыхнешь целый день? Приподнимаю бровь. Вообще брат очень послушный и ответственный; только иногда, когда он чувствует, что нет контроля, позволяет себе совершать необдуманные поступки — просто из вредности. Он был немного худоват для своего роста, и я иногда звала его «пухляш», когда хотела подразнить — за это он никогда не обижался на меня, потому что знает, что я его люблю, но всем остальным такую форму обращения не позволяет. Его нос и щёки были щедро усыпаны веснушками, и в детстве Тиму это очень не нравилось. Я успокаивала его словами, которыми в своё время меня успокаивала бабушка — «это тебя солнышко любит!». Он часто спрашивал, не может ли оно любить его чуточку меньше, но я убеждала, что в природе не существует любви «наполовину» — она либо есть, либо нет. На резонный вопрос о том, почему веснушек нет у меня, отвечала, что солнце любит только маленьких, и когда братишка подрастёт, возможно, у него они тоже пропадут. Сейчас же его не волнуют ни веснушки, ни юношеские прыщи, которые отравляют жизнь большинству среднестатистических подростков во время переходного возраста. Более того, иногда брат возвращается домой, и на его лице — помимо всего прочего — я вижу ещё и багровые синяки, хотя точно знаю, что его отговорки из серии: «забей, это на тренировке», нихрена не соответствуют действительности. Меня радует, что Тим может постоять за себя, и одновременно с этим я не довольна, что для решения проблем он использует исключительно силу: словом иногда можно ударить гораздо больнее. — Что ещё за пошлые намёки? Может, у меня там круглосуточная оборона, а ты тут издеваешься, — отвешиваю ему шутливый подзатыльник. Тим потирает «ушибленное» место и притворно морщится от боли. — Когда-нибудь ты останешься без брата, — ворчит, поворачиваясь ко мне правым боком, и на его скуле я замечаю небольшую ссадину. Мне сразу же становится жаль, что я ударила его, хоть и в шутку, когда у него и так полно болячек. Обнимаю свою любимую шпалу, привстав чуть ли не на кончики пальцев — да, он гораздо выше меня — и пытаюсь пожалеть, в то время как брат изо всех сил пытается меня отпихнуть. Не любит нежности, которые направлены в его сторону. — Кстати, не знаю насчёт обороны, но тебя там явно потеряли — твой телефон орал на весь дом раз двадцать. Твою мать! — Который час?! — я в панике вскакиваю и хватаю телефон с тридцатью шестью пропущенными от Егорова, что было неудивительно: я пришла сюда в два, а сейчас половина шестого. — Меня же заживо закопают… — У Костяна батя на экскаваторе работает, так что не дрейфь, откопаем обратно. Вот же засранец, ещё и ухмыляется — доволен своими «уместными» подколами. Набираю номер Егорова, и парень снимает трубку чуть ли не раньше, чем я слышу гудки. — Прежде чем начнёшь орать, можно я вставлю два слова? — скрещиваю на удачу пальцы, потому что, зная его характер, не удивлюсь, услышав «нет» в ответ, но Кир не перебивает. — Я правда спала. — Вообще-то, это три слова, — он всё ещё зол, но вроде бы потихоньку оттаивает. — Не думал, что у эскортницы, всё настолько плохо с математикой. — Очень смешно, — мрачнею и отвешиваю подзатыльник смеющемуся Тиму. Он, конечно не слышит Егорова, но, полагаю, на моем лице итак отражается достаточно эмоций. — Что-то случилось? — А должно было? — Ну-у… Ты не поленился набрать меня тридцать шесть раз — для этого нужна веская причина. — Как тебе такая — даже я сказал тебе, что буду у тренера, хотя это и близко на меня не похоже, а ты просто свалила в туман. — Не уж-то сам Кирилл Сергеевич переживал за меня? — говорю нарочно язвительным тоном. И походу совсем не замечаю, что начинаю улыбаться как дурочка, но Тим не забывает указать мне и на это, за что получает очередной подзатыльник. Я слышу в трубке какие-то посторонние звуки, но не могу понять, что это. — Ты меня без головы оставишь, — жалуется брат, потирая затылок. — У тебя её и так нет, невелика потеря, — хмыкаю в ответ. — Воспитываешь брата? — весело интересуется Кир. Кажется, у него улучшилось настроение. — Пытаюсь, но пока безрезультатно. Ты хотел сказать что-то ещё, или я всё же могу положить трубку и начать собираться на игру? — Без проблем — я как раз доехал до твоего дома. Так что, принцессе нужно режьче шевелить булками, потому что карета уже подана. Открываю рот, чтобы что-то спросить, но захлопываю его, когда раздаётся оглушительный звонок в дверь. — О, кажется, за рабыней приехал её господин, — поигрывает бровями Тим и сбегает в сторону кухни, потому что я несусь за ним, пока этот мелкий засранец уже распахивает дверь. В прихожую просачивается Егоров, ловко перехватывая меня за талию и спасая Тима от казни. — Кирилл, — протягивает этому предателю свободную руку. — Тимур. Значит, ты мою сестру… — Заткнись! — верещу в сторону брата. — ...обхаживаешь? — Ты вообще на чьей стороне?! Еще слово, и твой труп не найдёт ни одна собака! Обогнув Кирилла по дуге — так, чтобы я до него не достала — Тим скрывается в своей комнате, и его ответом мне становится призрачный хохот. — А он мне нравится, — скалится Егоров. Я недовольно складываю на груди руки. — Ещё бы, вы ведь одного поля ягода. Мне нужно переодеться. Будешь чай? — чувствую себя неуютно в его присутствии. — Или кофе? — Чай сойдёт. Такая скромная благодарность для кучера, даже обидно. — Могу заплатить за услуги таксиста. — Натурой? — Печеньем! Ставлю перед хоккеистом чайничек с любимым зеленым чаем. Ксюха когда-то привезла из поездки в Китай, а я подсела. Заварила бы молочный улун, но не факт, что Кирилл фанат такого. Обычно мне было бы плевать — чай подан, что дают, то и пей, но сейчас в голове полная вата и я все еще не могу поверить, что Егоров действительно сидит на моей кухне. — Я ожидал другое, — парень улыбается, покачиваясь на ножках стула. Как ребёнок! — Думал, что эскортницы живут в других квартирах. — Потеряла всех клиентов из-за встреч с тобой. — А если серьёзно? — Близко к университету, цена за аренду адекватная. Какие ещё причины для выбора квартиры? — Статус, крутость? — Прости, сначала коплю на твой статусный «мерин», квартира потом. Или, если тебе понадобится фальшивая жена, то просто отсужу её. Не уверена, что когда-либо была в ситуации более странной, чем эта. Поэтому оставляю Егорова на кухне, а сама иду переодеться. Вряд ли Кирилл затеял всё это, чтобы обокрасть меня. Из ценного в квартире только пара ноутбуков и форма брата. Тихо смеюсь себе под нос, представляя заголовки статей. «Сын бизнесмена Егорова обворовал эскортницу!» У Егорова-старшего будет приступ, а Тимур умрёт со смеху. Стоит нам двоим оказаться в спорткомплексе, как Егоров благополучно ретируется к команде оставляя меня одну. Правда, предварительно, на манер фокусников, вытащив из-за спины плюшевую акулу, параллельно наматывая на мою шею огромный шарф с символикой «Акул Политеха». И я бы хотела выдать что-то в своем фирменном стиле, но парень делал все это настолько искренне, что я не смогла заставить себя повернуть язык. — Удачи, — все на что меня хватает. — Не заболей, принцесса, — еще раз поправляет мой шарф, щёлкает по носу и просто уходит. И всё же… Егоров уже дошёл до поворота — и я клянусь, что не знаю, что именно меня толкнуло к нему. «Мне вообще всё равно, сама разбирайся», — промямлил мозг и отключился. На немой вопрос Кирилла, застывший в глазах, я просто запрыгиваю на опешившего парня, обвивая его всеми конечностями, и впиваюсь в его губы, как висящий над пропастью человек хватается за чью-то милостиво протянутую руку. Кирилл пару секунд ошарашенно застывает столбом, зато потом его спортивная сумка, вместе с клюшкой падают на кафельный пол, а парень перехватывает инициативу, сжимая меня до хруста костей. От Егорова отлепляюсь, только когда слышу чей-то свист, и оборачиваюсь на застывших неподалёку «Акул». — Не, ну с такой-то группой поддержки, мы их точно накуканим, — угарает один из парней, а остальные подхватывают его хохот. Егоров аккуратно ставит меня на ноги и ещё раз целует — на этот раз в нос. — Болей только за меня, — криво усмехается он. — Хрен ли застыли? – оборачивается к парням, подхватывая сумку. — Слюни подбираем и топаем в раздевалку. Вуайеристы, блять.