Лампочка

Кирилл Егоров.

— Сейчас бы потягивать коктейльчик на пляже, а не вот это вот всё, — скулит на ухо Федорцов, пока я гипнотизирую взглядом стрелки часов. Сегодня пары тянулись особенно долго — наверно потому, что уже вечером договорились с Метельской встретиться, чтобы обсудить детали нашего «сотрудничества». Но, настроение одногруппника мне было понятно — впереди треклятая сессия и целая серия игр, пять из которых на выезде. Так что, отдыха нам явно не хватало. Внезапно, между мной и Диманом появляется рука, которая впихивает второму коктейльный зонтик за ухо. — Ты где его взял? — ржёт, вытаскивая украшение из волос. На него неодобрительно косится препод. — Я вам не мешаю, Федорцов? — неодобрительно вмешивается. — Никак нет, Пётр Викторович, — скалится Дима. — Просто друг по вашему предмету конкретную ахинею несёт — вот и стало смешно. По виду препода становится понятно, что во враньё нашего временного вратаря, он не поверил, но такие выходки с его стороны — это нормально, так что препод просто рукой махнул: в конце концов, каким-то чудом, у Димана никогда не было проблем с его предметом. Вытянувшись вперёд, между нами вклинивается Крепчук. — Знал, что ты, тряпка, скулить будешь, потому и прихватил один с работы. Димон даёт ему затрещину в лоб, и Игорь скрывается из вида. Два идиота. Сцепляю руки в замок за спинкой стула и со скукой слушаю монотонный бубнёж лектора. Слушать всю эту хрень, которую я запросто мог бы прочитать и в интернете… Но, к сожалению, это было обязательным условием со стороны отца — очное образование — если я хочу и дальше получать от него финансовую поддержку. Голова дёргается в сторону, когда чья-то рука тянет моё ухо за серьгу. Раньше это серебряное колечко висело в левом ухе — до тех пор, пока Диман не дёрнул его точно так же. Теперь, на левом ухе у меня шрам после швов, а серьга переехала на правое, и, походу, Федорцов задался целью добиться симметрии. Перехватываю его руку, когда тот в очередной раз хватает серёжку, тяну его вперёд, и Диман просто валится на пол под дикий ржач Крепчука. — Так, троица с последних рядов, — закипает лектор. — Если вам неинтересно, выметайтесь в коридор — не мешайте другим студентам узнавать для себя что-то новое. Переглянувшись и тихо хмыкнув, синхронно прихватываем свои сумки; напоследок препод даёт каждому тему индивидуального реферата, и мы выходим из аудитории, одновременно отвесив Федорцову два подзатыльника. Диман потирает ушибленный затылок, обещая отомстить, и мы спускаемся в столовку, чтобы пересидеть неожиданно нарисовавшееся свободное время. В помещении людей почти нет — не удивительно, я и сам не планировал косячить в ближайшие восемь часов — так что я набираю полный поднос еды и сажусь за стол у окна. — Когда-нибудь ты допрыгаешься, Диман, — угрожает ему Крепчук. — С тебя ещё за прошлое ухо причитается, кстати. — В тот раз вышло случайно, братан, клянусь, — Федорцов хлопает меня по плечу. — Я вот всё никак понять не могу, откуда у тебя это шило в заднице, — скалюсь, уминая еду с подноса. — Ты ж ни дня без косяков не можешь. — Это всё робототехника, друг мой, — гордо объясняет, и мы с Игорем переглядываемся. — К тому же, должен же быть хоть один живой человек в этом сонном царстве. Да, без меня вы бы давно уже от скуки подохли, это я вам гарантирую, так что ещё вопрос, кто кому должен. — Че, по домам? — предлагает Крпечук. Вот как раз-таки домой меня не тянуло — там меня мог поджидать отец, который снова запустит свою шарманку о том, что мне не хватает ответственности, нужно больше заботиться о своем плече… И бла-бла-бла… Его нравоучений не выдержала даже мать, потому и сбежала от него шесть лет назад — как раз, когда я был в десятом классе. Она хотела забрать меня с собой, но отец не позволил. Ещё бы, он — успешный бизнесмен, а мать за всю жизнь нигде ни дня не работала, потому что отец довольно-таки жёстко следил за своей репутацией и не хотел, чтобы мать позорила его своим выбором. Когда мне стукнуло восемнадцать, я сразу сказал ему, что ухожу к матери, но родитель пообещал лишить её всего, что у неё ещё оставалось, так что выбора у меня не было. За мать я был готов в лепёшку расшибиться. По-хорошему, отец и общаться мне с матерью запрещал, да только кто ж меня заставит оборвать с ней все связи? Если он настолько идиот, чтобы давить на меня в этом плане, угрожая отобрать карточку и тачку, то я его разочарую — меня всей этой лажей давно не купить. Но я не думаю, что он рискнёт выкинуть нечто в этом роде, потому что ему не нужна отрицательная реклама. Думаю, я даже почти готов к тому, чтобы начать угрожать ему, если он не прекратит вести себя как мудак. А ведь, в детстве я всегда копировал его — во всём: от одежды до манеры разговаривать, хотя ещё мало что понимал тогда. Даже на коньках стоять научился, и в хоккей играть начинал, исключительно ради его одобрения… Мама всегда учила меня уважать его, потому что он дал мне жизнь. Дескать, мы должны прощать ошибки ближним, потому что у каждого из нас есть слабости. Его вечная слабость — это власть, честолюбие и непомерные амбиции относительно всего, что его окружало. А эта его мания постоянного контроля… Вначале, он контролировал только своих подчинённых, но после это перешло и на нас с матерью: внешний вид, поступки, слова, даже ежедневное меню — всё это он держал в строгом контроле, который нельзя было нарушать. Потому, что когда отец говорит «прыгай» ты не спрашиваешь: как высоко и куда. Просто несешься к ближайшему обрыву. Ну, или выступаешь против, и теряешь баллы. Но я слишком рано повзрослел и стал сопротивляться его желанию сделать из меня марионетку. Квартира, в которой я жил последние три года, встретила меня мёртвой тишиной. Это и к лучшему, потому что поцапаться с отцом мы всегда успеем, а в последнее время он словно с цепи сорвался и уже даже не придумывал поводов, чтобы вылить на меня всё это дерьмо. Выуживаю из холодильника колу и коньяк. Сейчас моя цель не напиться, а просто слегка расслабиться перед тем, как поехать к матери. Если матушка снова увидит меня в раздрае, начнёт нервничать, а у неё и так сердце слабое, в последнее время всё чаще по врачам мотается… Я всегда ненавидел эту квартиру. Даже не так — я всегда ненавидел все дома, в которых рос, потому что это были дома отца, которого я тоже не сказать, что бы любил, особенно после того, как он обошёлся с матерью. Сначала я тупо делал всё, чтобы выбесить его: ввязывался в драки; забивал на учёбу; водил машину, хотя на тот момент я ещё даже не имел права садиться за руль. Это всё прекратилось только после того, как он пригрозил уничтожить жизнь матери, иначе я бы довёл своё дело до логического завершения — родитель потерял бы свою кристально чистую репутацию. Дерьмовая реальность, однако. Почувствовав, что нервы расслабились, я облегчённо выдыхаю и усмехаюсь — эдак скоро алкоголь придётся постоянно прописывать себе в качестве успокоительного. Переодеваюсь, пока в голове, как и раньше, бьются мысли: как нам с матерью вырваться из-под благословляющей руки отца, сдавливающей горло? Раньше, до того как вылетел из Спарты, гонорары по контракту, позволяли вырваться из финансовой зависимости… сейчас же, отец всячески противится моему желанию играть. И, подозреваю, что дело не только в «заботе» — он банально не желает лишаться последнего рычага давления. Так не вовремя, врезаются воспоминания, как мать рыдала у меня на плече. Как же меня всё задрало… В отличие от отца, мама жила в совершенно другом районе: не комфортабельном центре, а у чёрта на куличиках — ютилась в маленькой однушке в видавшей виды панельной шестнадцатиэтажке — точно такой же, к которой я подвозил Метельскую. Родительница встречает меня чуть ли не с фанфарами. Последний раз мы виделись месяц назад — как раз перед тем, как страдающий паранойей отец — пусть и не беспочвенно — заподозрил меня в общении с матерью. Он нанял кого-то следить за мной, но то ли мужик был новичком в этих делах, то ли просто лопух, потому что хвост за собой я засёк почти сразу. Я позвонил матери и предупредил, что некоторое время мы не сможем видеться, и вот вчера вечером за мной впервые никто не следил, так что сегодня я приехал сюда на свой страх и риск. Мать начинает суетиться, накрывая на стол, и хотя я не так уж и голоден после посиделок в столовке, всё равно уплетаю сначала тарелку борща, а после ещё пюре с котлетами. Насколько я помню, во время жизни с отцом мать практически ничего не готовила, потому что, по мнению родителя, ей это было ни к чему. К счастью, теперь у неё была куча свободного времени, чтобы научиться чему-то новому и быть по-своему счастливой. Мама все время расспрашивает меня о том, как идут дела у нашей команды в чемпионате. Спрашивает про учёбу, и просит уделять последней больше времени. За шесть лет, я так отвык от того, что кому-то не всё равно на то, где я и как, что я чувствую себя ребёнком. Единственное, что матери не нравится во мне — это стиль одежды и манера говорить. — Ты выглядишь, как бродяжка, — ворчит она, разглаживая пальцами края дыр на коленях моих джинсов. — Такое ощущение, что у твоего отца нет денег, чтобы позволить тебе выглядеть нормально… И зачем ты проколол ухо? Ты же не девочка, в самом деле! На все её упрёки я просто закатываю глаза, потому что я всегда делаю только то, что хочу — тем более, если это касается меня самого. В моём гардеробе не было ни одного костюма, зато от драных джинсов, футболок и свитеров шкаф буквально ломился. Осенью и весной к ним добавлялись кожаная куртка, а зимой — пальто, сшитое из разноцветных кусков кашемира. Мать мой выбор не одобряла совершенно, и это была единственная тема, в которой её слово не имело веса. В семь вечера, когда я уже покинул матушку, телефон пиликает звуком упавшей на стол монеты. «Через 40 минут в «Плазе». Я заранее знал на что иду. Понимал, что с Кристиной будет не просто. Но та, видимо, настоящая профессионалка. Злилась, когда касался, реагировала блеском в голубых глазах на все слова — и при этом вела себя достойно — да, не просто достойно, едва ли не принцесса Диана снизошла до меня. С выдержкой, тонким юмором и прекрасным чувством границ, за которые не заходила. Надо было сразу адекватно говорить, что мне от нее нужно, а не просто надеяться вывести из себя. Да, мудак ты, Егоров, редкостный мудак. Но на войне все средства хороши. — Ну что, детка, теперь обсудим условия? — Обсудим, — вздыхает так, что мне должно быть совестно. Мне и совестно, но всё потом. — Значит, начинаем уже завтра? — Да, заберу утром, а после пар доставлю обратно. — Хорошо. Я пожалею об этом, но, Кир, твоя идея — полная туфта. Давай начистоту. Тебе нужна девушка для…? — Потому что Валенцов нихрена не пара для Лизы. Твоя задача сделать так, чтобы она ревновала. В идеале, чтобы они расстались. Можешь даже подкатить к Олегу, сыграем на моей уязвленной гордости. Проблем не будет? — Не должно. Но позволишь себе лишнего… — Кстати об этом. Медленно поднимаюсь из-за стола, а в следующее мгновенье, уже сажусь рядом с блондинкой. Кажется, в её расширившихся от шока зрачках вижу себя. — Что ты задумал? — Если будешь так дёргаться от моей близости, нам никогда не поверят. Поэтому, Крис, будем это исправлять. Что меня бесит больше всего? Пожалуй то, что стоит моему взгляду упасть на её полураскрытые губы, как мне до озверения хочется впиться в них поцелуем. Эта девчонка однозначно притягивает моё внутреннее «я», которому было плевать, с кем спать. И почему эта стерва такая красивая? Мне было бы гораздо проще, если б она не выглядела как Ангел «Victoria’s Secret»… Блондинка застывает в моих руках, как напуганный зверёк. Совсем не вяжется с её самоуверенностью и областью работы, но мне же лучше — есть возможность провести языком по губам, пробуя на вкус — с едва заметным оттенком кокосового блеска и кофе, которое выпила за несколько глотков. С сахаром, который чувствуется на языке. Наглею, захожу дальше, чем стоило. Думал просто прикоснуться — так, побесить немного — а в итоге хочу растрепать её идеально ровные волосы. Идеал — это то, что обожают в семье Егоровых. Но Крис слишком идеальна, а мне просто необходимо избавить её от этого. Ей определённо не нужно было рождаться с такой внешностью, но отказываться от плана из-за этого, я не собирался. Вот только, хуже становиться, когда я чувствую её слабый и неуверенный ответ на своё откровенное безумие. Прикусываю нижнюю губу, обхватывая тонкую шею сзади. Я не прыщавый малолетка, чтобы завестись от лёгкого поцелуя, но то, как рвано выдыхает Метельская — выше моих сил. Слышу чей-то демонический рык и понимаю, что это я рычу, вжимая Кристину в себя и набрасываясь на её губы с удесятерённой силой — просто потому, что иначе не могу. Свихнусь, если не будет настолько резко, грубо и первобытно-страстно. Правда, моя эйфория длится недолго. — Хватит, Кирилл, — ведёт ладонью по грудной клетке и выше, пока сильно не давит на кадык. Да с такой силой, что легко могла б уложить на лопатки. Если бы не было так просто перехватить ладонь. — Егоров! — Ты дрожишь так, словно я собрался тебя насиловать. Думаешь, хоть кто-то поверит, что ты моя реальная девушка? — Я не была готова. Отодвигается подальше, практически вжимаясь в панорамное окно, а я давно признал, что мудак, поэтому двигаюсь за ней. Забавно наблюдать, как она вспыхивает и поджимает пухлые губы. — Тебе нужно знак условный подавать? Гимн и минуту на осознание? — Смешно. Хотя нет, вообще не смешно. С юмором у тебя проблемы. Просто будь в моем поле зрения, когда снова захочешь прикоснуться при свидетелях. — Я был сейчас, но ты всё равно вздрогнула. — Твоей Лизы здесь нет! — Могла бы быть. Блин, Крис, если мы будет целоваться по заказу при ее появлении — это слишком подозрительно. Нужно ещё и так, чтобы нас могли застать якобы врасплох. Привираю немного, но такой уж я человек — никто не будет выскакивать из-за угла, чтобы посмотреть — целую я свою девушку или нет. С другой стороны, если Лиза будет случайно идти по коридору и заметит, как мы обжимаемся, то это будет плюсом к достоверности отношений. Минусом к предстоящему расставанию. — Как ты меня бросишь? — Крис вновь натягивает непрошибаемую маску Снежной Королевы. Словно не она минуту назад едва слышно стонала, ага… — И за что? — Ты меня бросишь… Когда общий план худо-бедно обрисован, договариваемся списаться, если появятся какие предложения, и девушка уверенной походкой от бедра направляется на выход. Но, то ли она слишком торопилась сбежать от меня, то ли в принципе была чрезмерно уверена в себе — в общем, я буквально в последние секунды успел подхватить её за талию и спасти от падения на кафельный пол. Она так сосредоточилась на боли, что даже не заметила, как вцепилась в моё плечо рукой, рассматривая лодыжку, которую подвернула. — Идти можешь? — с сомнением спрашиваю, смотря на её охренительной длины шпильки. Нахер вообще надевать такую обувь? Почему сразу просто ногу не сломать? — А ты умеешь на руках ходить? — язвит девушка. Хмыкаю, потому что даже не рассчитывал на то, что сегодня судьба будет ко мне до такой степени благосклонна, и одним резким движением подхватываю её на руки. Даже не передать словами те эмоции, вспыхнувшие во мне, когда руки почувствовали тяжесть той, которой, вопреки здравому смыслу, последние полтора часа, я хотел коснуться до белых пятен перед глазами. Но это была бы не Кристина, если бы всё произошедшее приняла молча. — Ты не можешь идти осторожнее? — ворчит она. — Если не можешь нормально оказать помощь, какого чёрта вообще полез ко мне?! Я залип на её щёки, которые стали похожи на спелые помидоры. Я бы списал всё это на банальный приступ злости с её стороны, но я был достаточно близко, чтобы почувствовать её ускорившийся пульс. Да она нервничает! — Для тебя всё, что захочешь, — посылаю ей свою самую обаятельную улыбку и замедляю шаг — так она будет на моих руках даже дольше. — Ты неисправимый придурок, ты в курсе? Хмыкаю, пока мы медленно едем на эскалаторе вниз. Мне плевать на косые или любопытные взгляды, направленные в нашу сторону. Я бы ни за что не отказался от возможности почувствовать её тело. Она пыхтела, словно обиженный ёжик, когда я нёс её через весь первый этаж торгового комплекса, и это даже умиляло. До тех пор, пока она снова не открыла рот. — Знаешь, у меня новый план, — презрительно фыркает она, но меня не проведёшь этой дешёвой игрой. Снежная Королева — я ведь вижу, что тебе попросту не по себе в моих руках. — Можешь целыми днями таскаться за мной, целовать следы от моей обуви и пускать на меня слюни издалека. Уверена, Лиза заценит. На глаза попадается так кстати присутствующий в комплексе фонтан. Целенаправленно иду к нему и просто швыряю Метельскую в воду, потому что степень её охуевания от собственного самомнения достигла своего предела даже для меня. Она орёт на весь комплекс, чем вызывает приступ смеха у окружающих, и в образовавшейся из ниоткуда толпе, появляются вспышки камер. Люди явно намерены увековечить подобное зрелище. — Ну как, остыла? — с лёгкой издёвкой спрашиваю. Вот я, например, не только остыл, но и позабавился малость. На лице Кристины отражается сначала растерянность — она явно не ожидала, что я могу выкинуть нечто подобное, после обида — попасть на камеры в таком неприглядном свете никому не придётся по душе, но нечего было доводить меня до белого каления, а затем злость — её глаза отыскали в толпе меня и теперь обещали мне кару небесную. Кажется, мне нужно срочно валить, если хочу пережить сегодняшний день… Но от вида Метельской — как мокрая облезлая кошка, ей Богу! — я начинаю дико ржать и всё-таки бегу в сторону гардеробной, потому что своим смехом усугубил и без того хреновую ситуацию, и девушка, неловко выбравшись из фонтана и сняв сапоги, бежала за мной следом. Даже нога прошла. — Стой, Егоров, не то хуже будет! — верещит она. Я ржу ещё громче и только ускоряюсь. Она точно меня прикончит! Поворачиваю голову на ходу, чтобы определить, насколько далеко Кристина, и со смехом замечаю, что она сломала свою шпильку, пока неслась следом — ибо нехер носить обувь на этих недо-каблуках. Вот Метельская на секунду останавливается, с ругательствами стаскивает оба сапога, швыряет их в близстоящую урну и вновь марафонит в мою сторону — я от неё подобной прыти не ожидал, но вовремя рвануть с места успел. Правда, вся эта канитель мне скоро надоела, и я резко остановился, развернувшись назад и замерев на месте. Очевидно, Кристина не предполагала с моей стороны подобных действий, потому что налетела на меня, со всего маху впечатавшись в меня всем телом. Пару секунд девушка растерянно смотрит в моё лицо, а после его перекрывает грозовая туча. Только прирождённые рефлексы позволяют мне вовремя перехватить её руки и спасти свою физиономию от превращения в фарш. — Ты совсем охренел, Егоров, — шипит она мне в лицо, пытаясь вырвать свои конечности из моего захвата и нанести мне максимальный урон — чувствую себя прямо героем игры «Mortal Kombat». — Как я теперь домой поеду в таком виде?! Закатываю глаза, перехватываю её запястья одной рукой, а пальцем второй тыкаю её в плечо. — Ты глянь, от тебя до сих пор пар валит. Ты всё ещё не остыла, — c самым серьёзным видом прицокиваю языком, качая головой, хотя сам едва сдерживаю ржачь. — Только попробуй снова выкинуть что-то подобное — я оба своих каблука вгоню в твои бесстыжие глазёнки по самую колодку! Всё-таки не выдерживаю и ржу на весь торговый комплекс, заставляя проходящих мимо людей смотреть на меня как на душевнобольного. Кристина в очередной раз опешила от удивления, а после состроила лицо, словно в эту самую минуту хотела себе, как минимум, «Тополь–М». — Ладно, — миролюбиво протягиваю в ответ, вытирая слёзы. — Раз уж я тебя малость постирал, значит, и новую одежду должен предоставить. Снисходительно фыркаю, хотя на самом деле ловлю какой-то мазохистский кайф от такого уровня близости. — Да ты уже и так сделал всё, что мог! — вырывается девушка, потирая влажные рукава платья ладонями. — Без твоей благотворительности обойдусь! С этими словами она разворачивается и топает в сторону гардеробной, а я понимаю, что просто не могу отпустить её так скоро. Поэтому догоняю её, резко разворачиваю к себе лицом и просто взваливаю её на своё плечо. Мгновение, она просто тихо висит вниз головой, а после начинает колотить меня кулаками по спине — слабачка — и дёргать ногами. Надо отдать ей должное — пару раз она чуть не заехала своими нижними конечностями мне в морду, но мои ладони — одна сжимала её щиколотки — вторая находилась в опасной близости от её задницы, надёжно блокировали любую попытку к бегству или нанесению увечий. Вроде ничего такого не сделал, а ощущение, будто только что вселенную от Таноса спас. Хотя в каком-то смысле так и было. Я уже знаю, какая Кристина в гневе. Может, Таносу еще пришлось бы за ней с блокнотом бегать и всё детально конспектировать. — Да отпусти же ты меня наконец! — обречённо, зло шипела куда-то в мои лопатки. — И откуда ты только взялся на мою голову! Едва сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть её ладонью по пятой точке — в духе традиций, так сказать, но мы пока явно не дотянули до такого уровня отношений.