Ветви священного дерева

      В тот день я едва-едва досиживала последнюю лекцию, прилагая неимоверные усилия, чтобы не развалиться на парте унылым тюленем. У меня начался блок дисциплин, связанных с сестринским делом в педиатрии, и это немного сбивало с рабочего темпа.       Я совершенно не представляла себя, работающую с детьми. Самостоятельно же придуманная проблема давила на желание разбираться в материале — даже пресловутые психиатрия и наркология не внушали такого беспокойства.       Изначально настраивая себя на работу в техникуме, я представляла свои будни как ассистирование в работе Иэйри. Образ классической медсестры, которая всеми возможными способами уговаривает не плакать малышей на приеме, в мою картину мира не укладывался. И да, на таких занятиях я откровенно скучала.       Но учиться приходилось дальше, причем со всей ответственностью, какую высшие силы вложили мне в характер.       Спрятанный в карман телефон завибрировал, заставив меня встрепенуться и взбодриться. Краем глаза поглядывая на лектора, я осторожно достала сотовый под партой и разблокировала его. В уведомлениях висело одно сообщение.       От Иэйри.       «Ты сегодня поздно освободишься?»       Я нахмурилась. Обычно магический техникум не выдергивал меня с учебы без лишней необходимости. Бывало, если застанут в общежитии, то погонят в медицинский блок. Или заранее попросят прийти на помощь.       Поэтому я, все еще строя из себя прилежную студентку, осторожно набрала обратное сообщение:       «Сейчас последняя лекция, потом домой. Что-то случилось?»       Ответ пришел незамедлительно.       «Съездишь сегодня на задание? У меня такой завал, я еще даже не завтракала».       Время доходило до трех часов дня.       «Там ничего сложного, просто осмотреть трупы и проконтролировать, чтобы их погрузили в машину. С ними же в колледж и вернешься. А?»       Предложение — не из ряда вон выходящее и далеко не новое. Иэйри часто дергали на миссии, чтобы осмотреть изуродованные тела, если того требовали обстоятельства. Я к тому времени уже помогала проводить ей вскрытия. Может быть, не самая подходящая работа для пока еще студентки, но перед выбором нас никто не ставил.       Рук катастрофически не хватало.       «Хорошо, куда подъехать?»       Все лучше, чем если бедная семпай останется до конца дня голодной и холодной. Я почесала щеку, дожидаясь распоряжений.       «Спасибо, Козу-чан, выручаешь. За тобой приедет машина, ты только никуда не уходи после занятий».       — Кансуги-кун, — одновременно с тем, как я дочитала, раздался строгий голос преподавателя.       Потерявшая бдительность я вздрогнула, переводя глаза с телефона на лектора, и тут же поежилась из-за его осуждающего взгляда. Под пристальным вниманием сенсея стыдливо вспыхнули уши. До конца лекции я едва дышала, а в сторону телефона не смела даже смотреть.       Минуты текли медленно, как переползавший дорогу слизняк. Но если бы я только знала, какую подставу приготовила мне семпай, согласилась бы сидеть на той лекции до естественной смерти.              Ждать после занятий мне пришлось недолго: знакомая черная машина из фонда шаманов вырулила прямо перед воротами колледжа, около которых я ее ждала. К тому времени все мои одногруппники уже разбежались по делам, и я не переживала за то, что кто-нибудь заметит, как меня забирают.       Хотя иногда вести «двойную жизнь» получалось тяжко. Например, девочки часто устраивали друг у друга ночевки, на которые иногда пытались затащить меня. Или напроситься в гости. Приходилось выкручиваться и придумывать новые оправдания.       За рулем оказался Идзити. Я даже остановилась, удивившись неожиданной встрече. После того, как каждый из нашей тройки — я, он, Ироха — пошли своим путем, мы пересекались крайне редко. Но увидеть знакомое лицо на спонтанном поручении оказалось даже приятно.       — Привет, Козуэ-сан, — бывший одноклассник робко вскинул руку в приветственном жесте.       — Привет-привет, — сбивчиво ответила я, открывая дверцу, чтобы проникнуть на заднее сидение.       И тут же захотела захлопнуть ее с такой силой, чтобы та вмялась внутрь машины. Потому что…       — Доброго денечка, Козу-чан! Вот так встреча, согласна?       «Я сплю, это невозможно, я просто сплю», — бегущей строкой пронеслось вмиг в опустевшей голове. Я уже потянулась свободной рукой к предплечью, чтобы щипнуть себя, но тут Годжо усмехнулся, и внутренности мои привычно перевернулись.       Нет, не сплю. К сожалению.       Из десятка миссий, которые сегодня выполняли шаманы, меня отправили именно с ним. Я насупилась, принявшись костерить Иэйри, на чем свет стоит. Пусть забудет о спокойном полузавтраке-полуобеде, от количества гневных проклятий она должна была подавиться насмерть.       — Обомлела от моей красоты? — тем временем продолжил подначивать Годжо.       Я фыркнула, выходя из ступора, бросила в салон сумку и быстро залезла за ней следом. Небрежно закинула на плечо ремень безопасности и почувствовала, как машина тронулась. Идзити схватился за руль, с некой рассеянностью посмотрев в зеркало заднего вида.       «Ничего, дело буквально двадцати минут. Иэйри сама сказала: погрузят тела, и я могу ехать домой».       Главное — выдержать дорогу до места происшествия. Потому что каждая минута, проведенная рядом с Годжо Сатору, как по правилу военной службы, приравнивалась к часу физических испытаний.       Я сидела, забившись в самый угол и пряча вспотевшие от волнения ладони. Годжо же казался довольным жизнью — насвистывал какую-то мелодию и расставил ноги так широко, словно… Словно я не знала что. Но места он занимал больше, чем заняли бы три меня. Я старалась на него не смотреть, но в итоге все равно ловила себя на том, что скашивала взгляд в сторону.       Лишь бы не обратил внимания…       Когда тишина стала слишком уж давящей — или это я настолько себя накрутила, что начала чуть ли не задыхаться, — мне стало нестерпимо молчать. Коротко откашлявшись, я спросила:       — А куда мы… Едем?       — Идзити, будь другом, сделай погромче.       Получилось почти что одновременно. Чтобы подавить желание ударить Годжо по той же бессовестно выпирающей коленке, у меня ушло последнее самообладание. Идзити проигнорировал просьбу Сатору, так и не прикоснувшись к автомагнитоле, зато быстро оглянулся на меня:       — Тебе не рассказали, да? — после моего кивка, он продолжил. — В гостинице в Тайто нашли несколько трупов. Номер разнесли до щепок.       — А причем здесь… Ну… Шаманы?       Это ведь абсолютно обычное преступление, которым должны заниматься полицейские. Или не полицейские — короче, кто-то из не-шаманской структуры. Зачем сюда приплели техникум — загадка. Сбитая с толку, я в недоумении продолжила смотреть на Идзити.       — Это не первые трупы. И не первая гостиница. И…       — И сейчас они обнаружили остатки Проклятой Энергии, — закончил за него Годжо. — А судмедэксперты не могут определить личности убитых. Это не обычный маньяк, даже не серийный — у жертв нет ничего общего.       В горле пересохло. От подробностей становилось жутковато.       — Ради такого штаб решил выдернуть тебя? — с сомнением спросила я, стараясь унять дрожь в голосе.       — Ну, у трупов нет видимых повреждений. Вообще непонятно, как именно их убили. И это очень странно, потому что проклятия обычно предпочитают жрать людей, — Сатору размял плечи. — Значит, тут либо особый уровень, либо… Особый уровень.       Особый уровень… Надо же было так вляпаться.       — А вот, что тут делаешь ты, — он потянулся ко мне, выставив указательный палец, — действительно непонятно.       «Да уж. Мне тоже», — подумала я и отвернулась к окну. Мысленно готовиться к новым порциям «непонятного».              Встретили нас без радушия. Девушка-администратор на ресепшне и вовсе сидела с таким видом, словно я лично плюнула ей в кофе. Таща на себе чемоданчик с оборудованием для сбора анализов, найденный в багажнике машины, я раздражалась все сильнее. Заметив проступившие нотки злости на моем лице, Годжо оттеснил меня в сторонку от греха подальше и уже в лифте объяснил:       — Они не хотели эвакуировать людей, боялись, что пойдут в убыток. И репутация, и деньги. Наше руководство принудило. Так что для них мы сейчас те еще враги народа.       «Ну и придурки», — в сердцах подумала я. Моему глупому и юному мозгу тогда было невдомек, по каким именно схемам живет и развивается капиталистический мир. Зато прямолинейность мышления вопила: тупые люди бесятся, что им не дали рисковать жизнями гражданских во имя выручки.       В номере, где лежали трупы, уже поднялась вонь. Мы только открыли дверь, а в нос сразу ударил неприятный запах. Я подумала: что-то не так. Сколько же они хранились тут, раз уже начали гнить?!       — Когда обнаружили тела? — спросила я у Годжо, ставя чемоданчик на стул и открывая его в поисках перчаток.       — Несколько часов назад.       — И до этого никто не замечал ничего странного?       — Ага. Более того, в этом номере жили постояльцы. Их первыми вызвали на допрос.       Значит, тела перенесли откуда-то или… Я не знала, какое «или» можно подставить. Раз их не видели постояльцы, значит, убивали не здесь. Но как вообще можно было упустить такой запах? Судя по нему, эти люди умерли явно не сегодня.       Сомнения копошились в голове, как черви во влажной земле. Но когда я подошла вплотную к трупам, то оказалась в абсолютном замешательстве.       — Какого черта…       Их было трое. Двое мужчин и женщина — все разных возрастов. Первый — средних лет, с козлиной бородкой. Второй — совсем мальчишка, едва ли старше меня. Светлые волосы, пересохшие губы, острые черты лица. Женщине же навскидку можно было дать лет тридцать, но ничего примечательного в ней я не увидела. Среднестатистическая японка.       И соображать мне давалось, честно говоря, трудно. Потому что при таком трупном запахе я еще могла их спокойно рассматривать. Никакого вздутия, минимальные изменения в цвете и состоянии тел в принципе. Появилась определенная бледность, синюшность местами — только и всего!       Это противоречило всему, чему меня учили когда-либо. Пытаясь совладать с собой, я медленно опустилась на пол перед трупом женщины.       — О прошлых телах что-то известно?       Годжо стоял у порога и особо в мою сторону не смотрел. Кажется, тошнотворная картинка ему не прельщала. Но, справедливости ради, подобное вытерпел бы правда не любой.       — Тогда это дело было в юрисдикции не-шаманов, мы запросили отчеты и фотографии, но…       — Надо узнать, так же ли быстро разлагались тела.       — Быстро?       Во время нашего разговора я аккуратно оттянула женщине воротник кофты, в надежде найти что-то похожее на трупные пятна.       — Судя по запаху, они мертвы уже несколько дней. Судя по внешнему виду — хотя бы сутки. Что покажет вскрытие — никому неизвестно. Это необычное убийство даже по меркам разложения тел, тут творится какое-то мракобесие!..       Надо было сделать снимки, но кто поверит в то, что это — всего лишь несколько часов от обнаружения тел?! И что случится с ними за период транспортировки?.. Я попыталась встать, но вдруг свет в комнате померк, и вместо этого меня неуклюже занесло назад. Упав на задницу, я испуганно ойкнула.       — Мда… Весело тут у нас, — протянул Годжо все еще у дверного проема. — А ты удивлялась, что ради такого выдернули аж меня…       Стоило забрать свои слова обратно: в делах, где законы логики давали решительный сбой, сложно представить кого-то кроме Сатору. И не потому что он сам едва вписывался в рамки здравого смысла, просто парадокс проще всего нивелировать парадоксом.       Где-то в чемоданчике должен был лежать фонарик, и я как раз собиралась дойти до него, когда лампочки в люстре неожиданно снова зажглись. Чертовщина, чистой воды чертовщина…       — Оставайся здесь, — сказал Годжо, запихивая руки в карманы. — Делай дела свои, я пока спущусь вниз, узнаю, что происходит. Не уходи только никуда, а то вдруг потом тоже начнешь как-то неправильно разлагаться.       На приключения меня не тянуло. Свет странно рябил, но я старалась не обращать внимание. Только когда фотографии для протокола получались затемненными, раздраженно цыкала на причуды электричества. Сатору вернулся через десять минут, когда я закончила осмотр, занесла все данные в табличку и уже отправила Иэйри на электронную почту. Пусть тоже порадуется такому анекдоту.       — Поздравляю, свет не отключали, — радостно оповестил он, заставив меня скорчить еще более прискорбную мину. — Скорее всего, проблемы с проводкой.       — Замечательно.       — Закончила со своими «жмуриками»?       — Да, можно забирать. Но аккуратно — мало ли что случится…       В номер зашли широкоплечие санитары — люди, связанные молчаливой клятвой между миром шаманов и обыкновенных гражданских. Пока они паковали трупы в непрозрачные мешки, мы с Годжо мялись в узком коридоре. Мой телефон не прекращал вибрировать — Иэйри получила отчет, и изумлению ее не было предела.       «Запроси результаты вскрытия предыдущих тел», — напечатала я, прерывая поток бессвязных ругательств.       «Уже. Они почему-то упрямятся. Как раз угрожаю им ответственностью за подрыв национальной безопасности».       Если от тех тел спустя какое-то время ничего не осталось — понятно, почему упрямятся. Кто из обычных патологоанатомов признается, что тела нескольких потерпевших дошли до этапа скелетирования за несколько дней? Если вообще в труху не рассыпались…       — Что по остаточным следам? — осторожно выводя Сатору на диалог, спросила я.       Он криво ухмыльнулся.       — Их полно, — Годжо склонил голову. — Не чувствуешь? Ты стоишь ровнехонько на такой луже, словно кого-то вывернуло энергией.       Я красноречиво опустила взгляд, затем закрыла глаза и попыталась сконцентрироваться. Нет, не чувствовала, внутри и так все бушевало от потрясений. В таком состоянии я не увижу ничего сверхъестественного, пока оно не выпрыгнет прямо передо мной.       Искусство не быть шаманом.       — И куда ведут?       — Обрываются у пожарной лестницы. Словно кто-то хорошенько все подтер.       Тут даже сарказм уже закончился. Язвить не хотелось.       — Их убило проклятие, — принялась рассуждать я. — Но не съело. Почему их — в гостинице полно людей. Оказались вместе в чужом номере? Почему? Это семья? Внешне не похожи. И если проклятие убило, то почему нет внешних повреждений? Комната разрушена, как при битве. Но с кем была битва?..       — Есть у меня одна нехорошая идея. Ты почувствовала что-то, когда осматривала тела?       Я осеклась и подняла на Годжо непонимающий взгляд. Отвечать не пришлось, он убедился, что ничего странного я не заметила.       — Точно, ты же и не почувствуешь, — выпалил он и крутанулся вокруг себя. — Эй, парни, подождите-ка…       В два шага добравшись до санитаров, Сатору остановил их, когда они уже почти расправились с телом женщины. Присел перед ней на колено, вытянув руку. Затем подошел к другому мешку, а после — к третьему.       — В каждом из них ощущается энергия, — хмыкнул он, когда вернулся. — Больше, чем в гражданских. Похоже на остатки.       — Хочешь сказать, это шаманы?       — Понятия не имею, — развел руками Годжо, и я заметила какую-то нервозность в его движениях.       По всей видимости, он был крайне недоволен тем, что загадка оставалась загадкой. Тяжело, наверное, когда не все дела раскрываются в одно мгновение.       — Надо спросить у администратора, видела ли она кого-нибудь из них. Так сможем опознать, наши ли…       — Точно не наши. И я не думаю, что она их узнает. Иначе давно бы рассказала.       — А если проверить по базам гостиницы? Невозможно ведь упомнить каждого в лицо.       Я говорила, но с приличным весом скептицизма. Раз прошлые тела никто не смог опознать, смогут ли эти? Но самое страшное заключалось в другом — если в ситуации действительно замешаны отступники, мастера проклятий, то какой был у них мотив? От этих ужастей уже кружилась голова.       — Пойдем, провожу тебя и достану ту девчонку на стойке регистрации, — вздохнул Сатору, провожая санитаров, которые потащили носилки вдоль коридора.       — Ты справишься один?       Годжо самодовольно хохотнул.       — Что, переживаешь за меня, Козу-чан?       Зря ослабила бдительность, в краску он вгонять умел при любых обстоятельствах. Я уязвленно отвела глаза, уговаривая себя не ругаться в полный голос.       — Это необычное дело. Никто не знает, чего ожидать…       — Ты забываешь, что я сильнейший, Козу-чан. И справляюсь с любой ситуацией. А вот что умеешь делать ты?       Если то был плевок в лицо моей неполноценности, я с равнодушием его пропустила. Зато вспомнила о припрятанных в сумке парных ножах, которые таскала на случай крайней необходимости, и сквозь зубы ответила:       — Я умею драться.              Мы отправили трупы в колледж. Я настояла на том, чтобы остаться. Годжо заныл:       — Спасать не буду, — чем вызвал у меня только больше агрессии.       Пока он не то допрашивал девушку-администратора, не то с ней заигрывал, я прятала ножи за полой пиджака и под широкой штаниной. Звонкий женский смех и тупые шутки Сатору долетали до меня скомкано, но и этих обрывков хватило, чтобы ввести в смутное беспокойство.       Да.       Я ревновала. Вопросы?       Когда я вышла к стойке, недовольная и нервная, как стадо обозленных лошадей, Годжо встретил меня с плохими новостями:       — Погибших она видела впервые в жизни!       — Значит, плохо работает, — буркнула я. — Раз не знает, какие у нее клиенты.       — Может, заехали не в ее смену, не будь букой. К тому же, — он вскинул палец, — что-то интересное Сакура-чан все же сказала.       Ах Сакура-чан…       — Среди эвакуировавшихся не нашлось одной женщины. Она представлялась как Хисау Майя и заселялась вместе с дочерью. Сакура подумала, что они куда-то ушли, потому что на момент эвакуации обеих в гостинице не было. Хотя их номер не закрыт и все вещи на месте. Занятненько, да?       Трупа не было. Следов крови тоже.       — Что трем мастерам проклятий нужно было от женщины с ребенком?       — Деньги? Информация? Старый должок?       — Позвони в колледж, пусть пробьют эту Хисау Майю тоже.       — Думаешь, давняя знакомая наших трупиков?       Вместо ответа я подошла к девушке, которая все еще сверлила Сатору воодушевленным взглядом, и серьезно произнесла:       — Наверное, вам лучше тоже эвакуироваться. Возможно, преступники все еще здесь.       На лице Сакуры прорезалось недовольство.       — Но…       Ее возражение было прервано очередным наступлением темноты. Светильники погасли, оставляя нас наедине с черным. Я все-таки выругалась и достала телефон, чтобы подсветить себе окружение. Сакура выглядела испуганной, как дитя малое.       Наверное, опрометчиво, что мы решили всех постояльцев гостиницы отпустить.       С другой стороны, если бы они были причастны к этому дерьму, давно бы уже сбежали. Или их бы тоже прикончило то непонятное нечто, которое мы надеемся отыскать.       Вдруг я почувствовала чьи-то руки на своем плече и талии. А в следующую секунду над ухом раздался знакомый насмешливый голос:       — Моя коллега абсолютно права! Давайте-ка я вас провожу, Сакура-чан…              Девушку благополучно отправили домой. Годжо проверил: не-шаман, можно не беспокоиться. И, проходя мне, издевательски шепнул:       — Какая же ты ревнивая, Козу-чан.       Я выпросила у службы безопасности доступ к камерам наблюдения, пытаясь воспроизвести события сегодняшнего дня. В номерах камеры, естественно, не стояли, поэтому пришлось отсматривать материалы из лобби, коридоров и лифта.       Чем дольше тянулся процесс, тем больше во мне крепло уныние: это все бессмысленно. Если замешаны бывшие шаманы, вставшие на скользкую дорожку, они могли уже десять раз улизнуть. Но Годжо сказал, что служба разведки поставила завесу как только узнала о трупах, а информация пришла мгновенно — рядом оказались поверенные люди. Ничто, связанное с Проклятой Энергией, не выскользнуло бы из отеля без нашего ведома.       — С чего бы вообще в отеле взяться проклятию? — вдруг фыркнула я.       Гостиницы я связывала только с положительными эмоциями: отпуск, отдых, экскурсии, куча фотографий для социальных сетей…       — Измены, — отозвался Годжо. — Семейные скандалы, расследования. Знаешь, сколько мужиков водят своих любовниц по таким местами? И сколько этих любовниц закатывают им тут истерики, выясняя отношения?       — Представлять не хочу.       Да уж, неприятностей в гостиницах правда должно быть не мало. Например, счет за разграбленный после неудачной деловой сделки бар. Чего это я встала на путь оптимизма…       — Ладно, я пошел, — заявил Годжо.       — Куда?       — Проверю периметр. А то пока сижу тут с тобой, кажется, что теряю время. Посмотрю, что с электрическими щитками, а то задрал этот свет потухать.       Свет пропадал с частотой каждые полчаса, это верно. Сакура перед уходом сказала, что подобное для них необычно. Возможно, во время эвакуации кто-то из посетителей что-то повредил…       Годжо ушел. Через три минуты снова отрубило свет, и стационарный компьютер решил перезапуститься. Повезло, что я успела запомнить, на каком времени перемотки остановилась. Когда экран загорелся, меня «выбросило» на съемку реального времени.       Я уже собиралась вернуться к нудному мониторингу, когда одна из камер привлекла мое внимание. В холле третьего этажа как-то странно дернулась дверь комнаты для уборщиков. Я сощурилась, пытаясь понять, показалось ли мне. И тут дверь приоткрылась еще сильнее.       Того — или чего, — что там скрывалось, видно не было. Через секунду дверь снова плотно закрылась, оставив меня в недоумении.       Недолго думая, я вылетела из помещения и крикнула стоявшему рядом охраннику:       — Сейчас вернусь!       Я долетела на третий этаж на одном дыхании, даже не запыхавшись. Стремление найти разгадку поглотило целиком, и все мысли ушли из головы. Кто это был? Проклятие? Заклинатель? Пособник? Точного ответа не дал бы никто.       В запасе — всего лишь два ножа, а за спиной — никакой поддержки. Слишком много времени прошло с моей последней битвы, да и тогда на подхвате была Ироха. Даже Годжо находился в другом конце здания… Наверное, следовало дождаться его и идти вместе, но…       Что сделано, то сделано.       Бесшумно приблизившись к нужной двери, я полностью затаила дыхание. Прислушалась, пытаясь опознать врага вслепую. Глухо. Никаких намеков на то, что ждало меня впереди. «Ну, пора», — скомандовала я себе и резко потянула ручку, замахнувшись одним из ножей в воздухе.       Увиденное, вне сомнений, потрясло.       В ряду одинаковых швабр, спрятанная за слоями тряпок и пирамидами пластиковых ведер сидела маленькая девочка. С очень испуганным взглядом и заплаканными глазами. Меня словно молнией поразило, и я застыла, как статуя, с оружием над головой.       «Проклятие? — в первую очередь мелькнула догадка. — Нет, не похоже…»       Девочка при виде меня еще сильнее вжалась в стену и зажмурилась. У меня внутри что-то надломилось: совсем малышка, в лучшем случае младшеклассница. Как и Цугуто… Сравнение с братом заставило мою руку опуститься. Девочка не шевелилась и, по ощущениям, не дышала.       «Молодец, Козуэ, напугала ребенка, просто потрясающе…»       Я принялась судорожно вспоминать уловки, которые выучила на занятиях по психологии. Зря зарекалась работать с детьми, вот ведь повезло…       — Эй, — тихо выдавила я, опускаясь на колени так, чтобы девочка смотрела на меня снизу вверх. — Извини, я не хотела пугать тебя. Смотри, видишь? Я не сделаю тебе плохо.       С этими словами я опустила нож на пол и подняла безоружные руки.       — Тебя как зовут? — мягко сорвался вопрос с моих губ, чтобы настроить ребенка на спокойный лад. — Меня — Козуэ. Ты заблудилась? Или потерялась? Как ты здесь оказалась?       Хорошо, что я не решила стать психологом. Малышка так съежилась, что на стараниях успокоить ее смело можно было ставить крест. Но попыток я не бросила — не оставлять же ребенка здесь.       — Можно я подойду? — она не сразу, но кивнула, и я подползла ближе. — Я совсем не ожидала тебя тут увидеть. В отеле сейчас никого нет, поэтому…       Она всхлипнула, и мою кожу прошиб мороз. Да что же сказать такого, чтобы не пугать?!       — Давай я выведу тебя отсюда? Тут темно, ты, должно быть, сильно перепугалась… Хорошо?       Отняв ладошки от зареванного личика, девочка посмотрела на мою протянутую руку и несмело потянулась вперед. Я ободряюще заулыбалась, глядя, как она сделала малюсенький шажок навстречу.       — Вот, хорошо… Извини, пожалуйста, что напугала тебя. Скажешь мне свое имя?       — Хо… Нока…       — Какое замечательное имя…       Хонока медленно подбиралась ко мне, и я терпеливо ждала, пока она скинет с себя тиски страха. Два растрепанных хвостика из черных волос, курносая, чуть вытянутые глаза — обычный ребенок. А я ее чуть заикой на всю жизнь не оставила…       — Хонока, — повторила ее имя, следуя той же учебной методике, — почему ты оказалась здесь?       — Мама сказала, чтобы я посидела тут.       — Твоя мама? — Хонока кивнула. — А для чего? Ты от чего-то пряталась?       — Не знаю. Мама сказала…       — И как давно ты тут сидишь?       Девочка пожала плечиками. Я осторожно погладила ее по спине, надеясь расположить сильнее.       — Давай выйдем отсюда? Обещаю, что мама не будет ругаться. Ты голодная? Хочешь есть или пить?       — Мама не будет ругаться?       — Конечно не будет. Давай спустимся вниз? Вдруг она уже тебя потеряла, правда ведь?       Еще немного помешкавшись, девочка согласилась. Чтобы не предать ее доверие, я пнула лежавший на полу нож в сторону. Из оружия остался второй, спрятанный у лодыжки, и все. Ситуация сквернее некуда, а на мне еще плюсом — маленький ребенок. Не миссия, а полный восторг.       Мы вышли из коридора, и я взяла Хоноку на руки, чтобы быстрее спуститься с лестницы. Но стоило нам только преодолеть первый пролет, как кто-то сзади сказал:       — Козуэ-чан.       Я едва не оступилась, но вовремя совладала с ногами, не позволив полететь кубарем и себе, и ребенку. Медленно, неосознанно сжимая Хоноку в объятиях, обернулась. И потеряла дар речи.       — Оставь эту девочку, Козуэ-чан, — тихо попросил стоявший на верхней ступеньке Хайбара.       Глаза чуть не выпали из орбит. Я могла только стоять, хватать ртом воздух и пялиться на мертвого товарища, который смотрел на меня с какой-то печальной улыбкой.       — Не оставишь — мне придется сделать тебе больно.       — Хайбара, ты… Ты… Это правда ты?.. — выдавила я, сквозь нарастающую истерику.       Ю странно дернулся. На нем красовалась форма техникума, и выглядел он так же, каким я его запомнила. Каким он был до того, как его труп вернули в школу.       — Я. Но одновременно с этим и не я. Это сложно объяснить.       — Ну уж постарайся! — рявкнула я, совсем забыв, что держала Хоноку. Девочка вдруг дернула меня за рукав.       — Это мама…       — Что?! — выпалила я, окончательно теряясь. — Ты его видишь?       Хонока покачала головой.       — Мама оставила его со мной…       — Какого…       — Отпусти ее, и никто не пострадает. Я не хочу ранить тебя, Козуэ-чан.       Я смотрела на него с таким вниманием, каким только позволяло человеческое зрение. Мы знали друг друга совсем мало — несколько месяцев до смерти Хайбары, но мне казалось, что я неплохо с ним поладила. И сейчас старалась зацепиться за любую мелочь: взгляд, выражение лица, тембр голоса.       Но во всем видела его.       — Почему ты живой?.. — звенящим голосом спросила я. — Нет… Хайбара, если ты знаешь, что здесь происходит, то…       — Вы не найдете здесь проклятий. Уже не найдете… — судя по тому, как он говорил, Ю словно претерпевал внутреннюю борьбу. — Просто уходите. Я не думаю, что она оставит еще тела.       — Кто «она»?       Хайбара не отвечал. Я думала: оставлять с ним Хоноку нельзя было при любых обстоятельствах. Не понимая, что у Ю на уме и почему он вообще стоял передо мной живой-здоровый — точно нельзя. Девочка на моих руках напротив не высказывала никаких признаков страха, только притихла, вслушиваясь в разговор.       — Ты его знаешь? — шепнула я, прикидывая, успею ли достать нож из штанины за одно мгновение.       Если Хайбара вступит в бой, придется несладко. И пустить Хоноку бежать одной тоже не вариант, мало ли что будет поджидать ее на лестнице.       — Мама оставила, — как заведенная, повторила она. — Мама сказала, что можно…       Мама.       Мама… Годжо сказал: в найденных трупах сохранились остатки Проклятой Энергии. Если мы рассматриваем мастеров проклятий, то могла ли та женщина…       Нет, Хайбара говорил, что «она больше не оставит тел». Или не знал, что теоретическая мать Хоноки тоже мертва?       Мысли бились о черепную коробку, как пойманные в банку бабочки. Что же делать, что же делать, почему я не родилась стратегом? Все, что я умею — драться.       «Я умею драться».       — Ничего не бойся, хорошо? — попросила я Хоноку, и та в нерешительности надула губы. — Тебя никто не обидит.       Хайбара очень хорошо меня расслышал — для этого я специально не понижала голос. Глядя на то, как напряглась его рука, я отшатнулась, уводя плечо, которое сжимала Хонока, назад.       — Зря ты так. Я правда этого не хотел, — улыбнулся Ю и двинулся вперед.       Все произошло мгновенно: он сорвался с места, а я вытащила спрятанный клинок. Выкрутила руку практически до хруста и выставила лезвие так, чтобы нанести наибольший урон. Действия, доведенные тренировками до автоматизма, сыграли свою ставку: Хайбара не успел на них среагировать. Нож полоснул его во груди и вонзился в ключицу. Я застыла, понимая, что нож застрял в теле.       — Кто бы что ни говорил, а ты действительно хороша, — просипел Хайбара. — И это даже не ведущей рукой…       Он вдруг отшатнулся, и лицо словно подернуло пеленой. Я испугалась, и мой страх передался Хоноке: она съежилась всем телом. Но вдруг Ю снова заговорил:       — Тебе повезло… Беги, Козу-чан. Беги, пока можешь.       А затем он просто… Исчез.       Я пришла в себя от звона ударившегося о ступеньку клинка. Хайбара пропал — ни следов крови, ни звука удаляющихся шагов. Испарился, как призрак, коим по сути и был. Нагнувшись за клинком, я скривилась: в нос ударил резкий запах гнили.       Откашлявшись, я подняла оружие и как будто бы ощутила в теле щелчок. Так на место вставала нужная деталь.       Запах гнили.       Твою.       Мать.              — Проверь убитых по нашей базе! — орала я в трубку дурниной. — По всем пробей, даже по мертвым! Скорее!       Из-за завесы связь подпортилась, и слышно семпая было не очень хорошо. Но я все-таки разобрала озадаченное:       — Ты чего, Козуэ-чан?       Я обернулась на Хоноку: девочка смотрела на меня круглыми глазами, и мне казалось, что ее доверие ко мне постепенно рассеивается. Все-таки она пошла со мной, чтобы найти маму и оказаться в безопасности, а на деле получила только столкновение с мертвецом и телефонную истерику.       Глубоко вдохнув и шумно выдохнув, я спокойно ответила:       — Слушай, это прозвучит, как бред, но… Буквально пять минут назад я разговаривала с Хайбарой.       — С нашим…       — Да, с нашим Хайбарой.       По ту сторону сотового провода послышалось напряженное сопение.       — Я тебя поняла, — судя по голосу, ничего Иэйри не поняла. — Подожди, как программа прогрузится — перезвоню.       И отключилась.       Я закрыла глаза и попыталась уложить в голове собранную информацию. Во-первых: Хайбара точно умер. Тогда, несколько лет назад, Ироха видела его тело, а Иэйри рассказывала, что лично кремировала труп. Обеим я склонна доверять.       Во-вторых: тех людей из номера никто не убивал. Точнее, они уже были мертвы. И исходил от них тот же запах, какой я почувствовала, когда ранила Хайбару. То есть, в теории, совсем недавно они могли быть такими же восставшими покойниками.       И в-третьих… Я бросила короткий взгляд на Хоноку. Она сказала: «Мама оставила его со мной». Хайбара сказал: «Я не думаю, что она оставит еще тела». В том, что матерью Хоноки была та самая Хисау Майя я уже не сомневалась.       Получается, сейчас нужно найти ее. И дождаться фактического подтверждения от Иэйри. Хотя в нем я нуждалась меньше всего, потому что была уверена — все будет именно так, как я поняла. Эта теория — единственное разумное объяснение, творившемуся в отеле.       Осталось понять, почему в номере было так много остаточных следов. И куда вообще делась эта Хисау…       — Козуэ-сан…       Я вздрогнула, ощутив, как кто-то слабо дергает меня за пиджак. Хонока справилась с первостепенным шоком и разменяла растерянность во взгляде на серьезность. Даже страшно: мне казалось, дети не могут выглядеть так серьезно.       — Что с моей мамой?       Поперек горла встал ком. И что нужно было отвечать в таких случаях? «Прости, Хонока-чан, есть вероятность, что твоя мама совершила преступление по шаманскому кодексу, и даже если она жива, ее могут казнить»?       Я мигом представила на ее месте Цугуто, и мне захотелось удавиться. Но Хонока ждала ответа, и возможности избежать его просто не было.       — Послушай… — правильные слова приходили с интервалом в десять неправильных. — Я обязательно разберусь, что с ней произошло. Это — очень запутанное дело. Но знай: я совсем не хочу вас разлучать.       — Вы защитите ее? Так же, как защитили меня?       «Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить».       — Постараюсь.       Мой телефон снова зазвонил, и я, будучи в полной уверенности, что это Иэйри, приняла вызов не глядя на дисплей. Поэтому сильно удивилась, когда сначала услышала громкий шум, а потом раздражающе оптимистичный голос:       — Козу-чан, приветики! Как слышно?       Там, откуда Годжо звонил, словно метеорит приземлился. Я даже испугалась, что оборвется связь.       — Ты где есть?!       — О, за меня не переживай! Я в очень милом местечке с очень милой компанией!       Снова звуковые эффекты авиакатастрофы. «Этот придурок решил позвонить в разгаре сражения», — поняла я, и внутри все похолодело. Разумеется, от злости, а не от волнения.       Еще переживать за такого идиота не хватало.       — Лучше вот что скажи, Козу-чан, — после паузы продолжил Сатору. — Ты пока там прохлаждаешься, ничего странного не заметила? Девочек там, например, маленьких?       Сердце пропустило удар. Я снова посмотрела на Хоноку и напоролась на ее выжидающий взгляд.       — Заметила.       — Вот как… Ну ты не перестаешь удивлять!       — Ближе к сути.       — Ух, какая серьезная… Вы там пересидите где-нибудь с девочкой, хорошо? А лучше вообще давайте в колледж двигайте. Я тут сейчас разберусь и вас нагоню, договорились? — здесь снова что-то произошло, и послышалось сдавленное, точно Годжо отнял телефон от уха, восклицание: — А вот это было подло, Хайбара!       — Хайбара?!       Видимо, мой голос вдавил до пола педаль громкости, и Годжо услышал бы его с любого расстояния.       — Говорю же: очень милое местечко с очень милой компанией. Ладненько, Козу-чан, будь умницей, не создавай проблем. Я все-таки сильнейший: тут разберусь и спущусь, не скучай!       Из динамика потянулись долгие гудки. К тому времени, когда моя рука опустила телефон, мозг уже неистово думал.       Мы с Хонокой находились на первом этаже, и не слышали шума сражения. Значит, это было где-то далеко. Какая часть здания предоставила бы Годжо возможность разойтись? «Я все-таки сильнейший: тут разберусь и спущусь».       Верхние этажи. Или крыша.       — Хонока-чан, — я взяла девочку за холодные ладошки. — Посидишь здесь, хорошо? Охранники — хорошие ребята, они присмотрят за тобой, пока меня нет. Договорились?       — А моя мама?       — Если я правильно поняла, мне нужно идти как раз на встречу с ней. Отпустишь?       Она незамедлительно кивнула.       В следующую минуту я, вооруженная одним лишь клинком, уже бежала к пожарной лестнице.              Все этажи я пробежала где-то за семь минут, из-за чего мой организм даже при хваленой подготовке повергся в шок. Перед глазами плясали разноцветные круги, дышать выходило через раз, а бок кололо так, будто под ребра колей навтыкали.       Но чуйка не подвела, и чем ближе я становилась к верхним ярусам, тем больше крепли звуки схватки. В итоге, выбежав на крышу, я стала следующую картину:       Годжо левитировал в воздухе. У моих ног тряпичной куклой лежал труп, от которого нестерпимо пасло гнилью. Я опустила глаза и убедилась.       Хайбара.       Годжо потребовалось каких-то жалких семь минут…       Стараясь не думать о том, что старый знакомый распрощался с жизнью во второй раз, я перешагнула его тело и попыталась оценить обстановку. Но вся оценка свелась к одному слову: кошмар.       — Мадам, — развязно обращался к кому-то, кто не попадал в поле моего зрения, Годжо, — а может все-таки полюбовному решим?       На вопрос ответили, но явно не мадам: крепко сбитый мужчина, не имевший возможности дотянуться до сильнейшего, сделал выпад и выпустил в воздух поток яркого пламени. Эта техника показалась мне знакомой, но в следующий момент Сатору пояснил сам:       — Так и знал, что вы все еще дуетесь на меня за тот фестиваль, Акаминай-сенсей!       Акаминай Тайчи — один из прошлых преподавателей в техникуме. Мы с Ирохой застали его на втором курсе, он иногда проводил у нас занятия. Но больше пропадал на миссиях — чаще всего в западной части страны. В итоге начальство перевело его в Киото.       Где он и умер несколько лет назад.       — Что… Что тут происходит?! — крикнула я, потому что анализировать уже не хватало сил.       Соперники отвлеклись друг от друга и переключили внимание на меня. Ужасная актерская игра Годжо раздражала даже с такого расстояния:       — Козу-чан, тебе была непонятна часть про «пересидите где-нибудь» или «не создавай проблем»?..       Судя по интонации, он хотел продолжить меня отчитывать, но Акаминай вдруг дернулся и произвел новую атаку. Новая порция огня так и не достигла самого Годжо, но заставила против воли испугаться меня. И из-за этого я допустила постыдную ошибку: позволила подобраться к себе со спины.       Не успело пламя Акаминая потухнуть, как на меня накинулся чей-то силуэт — я среагировала, но неуклюже и запоздало. Человек зацепил меня и повалил на землю. Когда он оказался сверху, у меня наконец получилось его рассмотреть.       Женщина. Темноволосая и стриженная под каре, злые глаза цвета чайных роз сверкали, как топазы. У нее было очень изможденное лицо, но это не умаляло ее необыкновенной красоты. И выглядела она достаточно молодо: может быть, лет на тридцать.       Тем не менее, на бойца нападавшая не тянула. А вот я — вполне.       Подобравшись, я атаковала ее синхронным ударом с правой руки и левой ноги, оглушила и потянула вниз, возвращая преимущество. Несмотря на явную усталость, сдаваться просто так она тоже на собиралась, поэтому врезала мне под дых. Я дернулась, почувствовав, как выпадает из-за пояса кинжал.       Пока у меня на несколько секунд пропало дыхание, женщина подскочила, подняла мое же оружие, а меня схватила за корни волос. Холод клинка коснулся шеи, и женщина закричала:       — Я убью ее! Слышал? Убью к чертовой матери, если вы не вернете мне дочь!       «Хисау Майя», — запоздала поняла я. Если то было ее настоящим именем.       Адреналин заглушил звуки вокруг. Все мое детство в клане прошло в додзё: я тренировалась с раннего утра и до позднего вечера. Отец и другие бойцы клана готовили из меня не шамана, а воина: лишь бы не умерла на первой же миссии.       Проиграть какой-то женщине, которая могла оружие в руках держать впервые, означало посрамить честь клана Кансуги.       Такой позор мне было бы не отмыть, поэтому я резко ударила Хисау локтем, другой рукой выбила у нее из пальцев клинок и в развороте толкнула назад. Резко крутанулась, оценивая результаты усилий, и поняла, что даже падая, Майя не растеряла злобу на лице.       — Убью! — крикнула она, распластавшись у моих ног, но не опуская воинственно вскинутой кисти.       Я не знала, стоило ли добавить лежачего, поэтому решила лучше поднять нож. Но стоило мне потянуться за оружием, как позади раздался голос Сатору:       — Без резких движений, Козу-чан.       Оглянувшись через плечо, я увидела, что Акаминай повернулся в мою сторону. И принял стойку для активации техники.       От состояния обуглившегося куска мяса меня отделяло дуновение чужой прихоти.       — Одно мое слово… — прошипела Хисау.       — И ты сожжешь себя вместе с ней, — закончил за нее Годжо.       «Такие раны на мне не затянутся».       — Да бросьте вы, Хисау-сан, — вдруг заявил Сатору, разминая шею. — Мы уже выяснили, что сами вы никого не убивали.       Кажется, пока я в чулане с швабрами и тряпками успокаивала Хоноку, у него тут состоялся свой разговор по душам.       — А то, что вы какое-то время были в сговоре с проклятиями особого уровня… Вам простят. К тому же, раз уж вы их и изгнали. Колледж пойдет навстречу человеку с такой-то техникой. Хватит упрямиться, незачем нам угрозы кидать.       — Я никогда… — начав тихо, но в итоге сорвавшись на визг, выпалила Майя. — Никогда больше не буду сотрудничать с вашим гребаным техникумом!       — Если вы боитесь суда старейшин, то я мог бы поручиться за вас перед ними. Гарантировать безопасность вам и вашей дочери…       — Из-за таких, как ты, я осталась вдовой, а мой ребенок — сиротой. Мне ты будешь говорить что-то о поручении?! О безопасности в колледже?!       На нее ничего не действовало: ни уважительный тон, ни заманчивые предложения. И вообще выглядела Хисау так, точно находилась на краю отчаяния. Тем и была опасна — от людей, загнанных в угол, можно ожидать чего угодно. Они превращаются в зверей, готовых на любые безумства.       А я стала средством для этих безумств. И мои физические способности не противопоставить Проклятой Технике — суровый закон шаманов. Я сама подставила себя под удар, дав возможность мастеру проклятий угрожать.       — Последний раз, белобрысый, — фыркнула Майя. — Либо ты отступаешь и даешь мне с дочерью уйти, либо я убиваю эту девку.       «Эта девка» сразу же посмотрела на Годжо таким взглядом, что для полноты картины не хватало фразы «что делать» на лбу. Сатору смотрел на меня — я чувствовала даже сквозь его повязку. Долго, мучительно, как будто бы с тягостными размышлениями.       И в итоге просто сказал:       — Нет, сбежать я вам двоим не дам.       — Ну тогда попрощайся со своей подружкой!       Мир снова ускорился до нереалистичных значений, обрекая меня на положение улитки. Сумрак токийского вечера окрасился красным от вспыхнувшего огня, его жар едва-едва коснулся моей кожи, и я крепко зажмурилась, ощущая на себе то самое пресловутое «жизнь пронеслась перед глазами».       Не зря старейшины говорили, что не быть мне шаманом.       Скорбные предсмертные размышления прервали чужие руки, подхватившие меня под ребрами. Я шумно выдохнула, осознавая: все еще жива. Только потом медленно, будто страшась фокусов правды, открыла глаза.       — Я умею драться, я умею драться, — передразнил меня Годжо. — Все равно пришлось спасать.       По телу прошла волна облегчения. Следом за ней — истошные вопли откуда-то снизу. Я опустила взгляд и поняла, что кричит Хисау.       Она горела. Как ведьма на костре.       Слюна стала вязкой, а от запаха жженой человеческой плоти замутило. Сердце забилось где-то под горлом, и если бы меня кто-то спросил о чем-нибудь, я бы не ответила. Концентрация потрясений за вечер перебивала любые когнитивные функции. Я даже не заметила, как Сатору метнулся на другую часть крыши. Зрение поплыло мазками краски.       — До чего ж ты тяжелая… — натружено выдохнул он, приводя меня в чувства.       Наверное, в обычном своем состоянии я бы вскинулась и начала вопить, что тяжелая из-за мышечной массы. И вообще потому что в три раза шире его хворостиночного тела. И вообще…       Но сил не хватало даже на оскорбиться.       Вопли стихли. Хисау Майя догорала, хотя Акаминай, видимо, под влиянием последней воли хозяйки перестал использовать технику. Как вдруг я услышала какой-то стук: точно чей-то маленький молоточек принялся стучать по железному боку какого-то бака.       — Кажется, там рядом газовые баллоны были… — совсем невинно пробормотал Сатору.       Прогремел взрыв, осветивший территорию под куполом завесы. Я вздрогнула и неосознанно прижалась к Годжо, сцепляя руки в замок где-то у него за спиной. Собственное тело вмиг показалось слишком маленьким для бушующих через край эмоций: запоздалый страх за жизнь смешался с нарастающей истерикой, и я попыталась успокоиться.       Попытка провалилась с треском.       Воздух выходил из горла с хрипом, словно через все подавленные крики и слова. Я робко приподняла голову, стараясь сфокусировать взгляд на чем-то одном, чтобы привести мысли в порядок.       Очень вовремя вспомнила, какие сухие у Годжо губы. И как идиотка смотрела на них невесть сколько, пока эти самые губы не растянулись в вопросе:       — Козу-чан?       Наши лица никогда не находились так близко. За спиной еще догорал огонь от взрыва, унося с собой остатки жизни Хисау Майи. Но я смогла думать лишь о том, что еще чуть-чуть и мой нос столкнется с носом Годжо, не будучи скованным влиянием Бесконечности. Сатору, видимо, думал о том же.       Потому что вдруг опустил голову и накрыл мои раскрытые губы своими наждачными.       До того момента я так ни с кем и не поцеловалась. Даже на свидания не ходила — хотя некоторые приглашали. Но я отказывала, потому что как последняя дура была страшно влюблена в Годжо Сатору.       Хотя почему «как»?       Когда он отстранился, я не знала, куда себя деть. Пока думала, Сатору опустился на крышу, и, окидывая взглядом сотворенный бедлам, произнес:       — Хорошо горит! Славно, что хотя бы в этот раз завесу поставили…              — Ты была права, — подытожила Иэйри два часа спустя. — Все найденные в отелях трупы — убитые ранее шаманы.       Я сидела на холодному полу в морге и пыталась справиться с икотой. После того, как все закончилось, меня разорвало на позорные рыдания. Долгие и обильные, как у профессиональной плакальщицы. В последний раз со мной такое случалось, пожалуй, только на похоронах мамы.       Отпустило только недавно. Когда Иэйри предусмотрительно напоила разведенным в воде успокоительным.       — Ее настоящее имя — Хиираги Юзуки. Слышала о такой?       Хиираги… Я выпрямилась, откапывая в памяти примечательную фамилию.       — Наместники Запада?       Клан Хиираги — в прошлом могущественная семья шаманов — так же, как и Кансуги, несла на себе бремя надзирателей. Будучи фактически рукой штаб-квартиры по другую сторону священной горы Хида, они могли назначать собственные миссии в самых отдаленных районах страны: Кюсю, Рюкю, Окинавские острова.       — Она — жена младшего сына нынешнего Наместника Запада. Ее муж погиб на миссии год назад, и она, взяв с собой их дочь, подалась в бега.       Жена младшего сына… То есть, в ее жилах не текла кровь клана Хиираги. Она вошла в него через брак.       — А ее техника?       — Согласно записям колледжа в Киото, она может призывать павших в честной битве шаманов, если раздобудет образцы их ДНК или оружие, куда была влита их Проклятая Энергия. Страшная техника — благодаря ей Юзуки считалась магом особого первого уровня, что необычно для той, кто… Вышел из семьи не-шаманов.       — Погоди… Ты хочешь сказать, ее техника — не наследственная?!       Способность призывать мертвых, заставлять их сражаться собственными техниками и возвращать относительную трезвость ума… Страшная сила. И она появилась у женщины, чьи предки не были связаны с шаманством.       — В последнее время в обычных семьях появляется много детей с мощными техниками, — заметила Иэйри.       Я сразу подумала о Гето Сугуру. Семпай наверняка тоже.       — Более того, — продолжила рассуждения Сёко, — Хиираги Юзуки была феноменом по умолчанию. Ее объема Проклятой Энергии хватало на то, чтобы призвать минимум пять шаманов подряд. Хотя призыв уже одного — задачка не из простых.       Сама Хиираги не была бойцом, зато воинами были ее «марионетки»: все они подпитывались энергией этой женщины. Годжо сказал, она переусердствовала, когда призвала сразу троих в Тайто. Поэтому вырубилась и не успела скрыться во время эвакуации постояльцев отеля.       И, что самое удивительное, ее трупы могли сражаться даже без управления. Они перенимали волю хозяина техники — так Хайбара присматривал за оставленной Хонокой, а Акаминай даже после смерти Хиираги пытался меня убить. Годжо разобрался с ним позже.       Тела павших магов привезли в колледж, но многие из них уже пришли в негодность. Экспертиза с прошлого места преступления показала, что те трупы разложились до нуля. Будучи созданными фактически из одной Проклятой Энергии, без подпитки Юзуки они очень быстро обращались в воздух. Оставляли только характерный трупный запах.       В нашем расположении остались только тела Хайбары и Акаминая. Я спросила, стоит ли обнародовать их родным. Слышала, что у родственников сенсея не было возможности даже похоронить его — киотское руководство сожгло тело, оставив прах себе. Но Иэйри покачала головой.       — Незачем травить им душу. Мертвые должны оставаться мертвыми, — она поджала губы. — Но я хочу попробовать… Вскрыть их. Поассистируешь мне? Если в ресурсе, конечно.       От ресурса во мне остался лишь усталый звук «р» на кончике языка. Этот день как будто бы и часть меня похоронил, а потом оживил, чтобы умертвить навсегда. Но я согласилась. Потому что то был мой долг как шамана, работающего на благо техникума.       Дверь в морг распахнулась, и на пороге материализовался Годжо.       — Директору звонил старик Гакуганджи. Сказал, Хиираги заберут тело.       Иэйри подняла брови.       — Не сжигать?       — Хиираги хотели кремировать сами, но директор убедил их, что это опасно. Так что сжигай. Их человек уже выехал, заберет и прах, и девочку.       Девочку…       Она билась в истерике еще большей чем я, когда увидела бездыханное тело матери. Плакала, задыхаясь и размазывая слезы по личику. А потом кинулась на меня, молотя маленькими белыми кулаками:       — Ты обещала! Ты обещала, что защитишь ее! Это все ты виновата!       Пожалуй, именно из-за Хоноки я вырыдала все глаза. Потому что по сути она была права. Я ее обманула. Девочка мне доверилась, а я ее подвела.       Согласно архивным записям, Хонока унаследовала технику Хиираги Юзуки. Вскоре девочка сможет поднимать мертвых так же, как делала ее мать. Поэтому для клана Хиираги она — настоящее сокровище.       Которое Юзуки и хотела спрятать подальше от системы шаманского мира.       Я встала и, не глядя по сторонам, вышла из морга. Его холодные серые стены начали давить, и мне не хватало свежего воздуха. Меня все никак не отпускала мысль об ошибке. Будто бы я сделала что-то неправильно, но не понимала что.       «Никогда больше не буду сотрудничать с вашим гребаным техникумом!»       «Из-за таких, как ты, я осталась вдовой, а мой ребенок — сиротой. Мне ты будешь говорить что-то о поручении?! О безопасности в колледже?!»       Иэйри сказала, что муж Юзуки умер на задании. Не на задании куда его отправил собственный клан. Указание о его назначении пришло из штаб-квартиры. Вроде как Юзуки требовала у свекра, чтобы он запретил сыну идти на него — в отличие от этой талантливой женщины, ее муж не обладал теми же выдающимися способностями. Задание ему не подходило.       Но даже Наместники не могут пререкаться с указаниями свыше.       Я думала об этом и неосознанно вспоминала свою маму, которая тоже погибла на задании. Ее тоже отправил штаб, но она была сильным магом. Все были уверены, что она справится. А потом в деревню вернули ее труп.       Намерения Хиираги оказались до смешного простыми: она хотела защиты. Пыталась спасти своего мужа, который пал жертвой ошибочных предположений начальства. Спасти свою дочь, которая уже родилась в этом безумном мире и в будущем столкнулась бы только с большими его неприятностями.       Она даже, согласно докладу Годжо, вступила в союз с проклятиями особого уровня, чтобы в обмен на информацию от клана Хиираги получить их покровительство. Все, лишь бы сохранить в безопасности того, кого любила.       Недаром говорят, что любовь — самое извращенное проклятие. Интересно, как бы повела себя я, окажись на ее месте?       — О чем задумалась, Козу-чан?       Не знаю, как долго Годжо стоял у меня за спиной, но я с первого взгляда наполнилась раздражением. Мне не хотелось разговаривать. С ним — в самую первую очередь.       — Отстань от меня.       — Злюка.       Эмоции все еще выходили из меня, как комки шерсти из желудка чистоплотной кошки. Я разозлилась и повторила громче:       — Отвяжись от меня! Что еще тебе непонятно?!       — Ну чего ты сразу начинаешь кричать? Нормально же общались!       — Просто отвали! Я не могу, слышишь? Я не могу сейчас терпеть твои подколы! Нравится издеваться? Издевайся над кем-нибудь другим, сегодня лавочка закрыта!       Не помню, чтобы когда-то говорила ему столько слов подряд. Но тогда на душе скребли острые когти, и мне правда было не до того. В идеале хотелось спрятаться в самый темный угол и не высовываться из него, пока не отпустит.       — Да почему ты решила, что я издеваться пришел?       — А зачем ты еще за мной ходишь?! Нравится тебе, да? — я всплеснула руками, окончательно теряя самообладание. — Нравится издеваться над влюбленной идиоткой, да? Делать, что хочется? Подшутить, подразнить, поцеловать — что угодно! Да пошел ты к черту! Не лезь хотя бы сейчас, я же тоже человек! У меня тоже есть чувства, и сейчас мне просто невероятно дерьмово!       Когда последнее слово сорвалось с моих губ, я поняла: выговорилась. И пелена раздражения начала спадать в глаз. И пришло осознание, что именно я наговорила.       А самое удивительное: я заметила, что Годжо, сменивший повязку на темные очки, опустил взгляд.       «Я сейчас умру от стыда», — подумалось мне, отворачивающейся к перилам крыльца. Жаль, что не балкон. Можно было бы прыгнуть и при хорошем раскладе сломать шею.       — Так говоришь, влюбленная идиотка? — наконец спросил Годжо, вызывая новый прилив невероятного желания его треснуть. — Хочешь узнать, почему я тебя поцеловал?       «Хочу». Но вслух признаться не получалось. Я отняла руки от перил и осторожно, словно бы воровато на него оглянулась.       — Потому что мне давно хотелось тебя поцеловать.              На следующее утро я проснулась от того, что солнечные лучи светили мне прямо в лицо. По привычке нагая, все еще презиравшая наличие пижамы, попыталась перевернуться на другой бок. Будильник пока не прозвенел, значит, вставать с постели — кощунство.       Перевернуться не получилось. На животе снова кто-то лежал.       «У меня дежавю?» — фыркнула я во сне, пытаясь нащупать рукой причину внезапного отягощения.       Пальцы нащупали чьи-то растрепанные волосы. А потом кто-то сказал:       — Козу-чан, ну прекрати! Я опять полночи не спал, писал этот дурацкий отчет…       — Либо ляг нормально, либо проваливай, — безапелляционно рявкнула я, продолжая толкать рукой его голову. — Мне сегодня на учебу, дай поспать.       — Как скажешь.       С этими словами Годжо приподнялся и уже не так скромно, а практически по-хозяйски развалился на кровати, отдавив мне ноги. Я злобно дернула на себя одеяло, укутываясь в него, как зверек в нору, и отвернулась.       «Бороться уже бессмысленно», — подумала я, пытаясь дожать последние минуты отдыха.       Сатору заерзал на той стороне матраса и перекинул руку через мое плечо. Я почувствовала тепло его тела и желание ворчать почему-то пропало.       Впервые за долгое время мне показалось, что меня все вполне устраивает.