Песнь самой желанной крови.

***

— Хелейна, что ты там разглядываешь? — спросил Чарли, выходя на крыльцо. Его четырёхлетняя дочь сидела на ступеньке, задумчиво уставившись куда-то вдаль. В её маленьких ладошках сидел паук, которого она держала с таким спокойствием, будто это была плюшевая игрушка, а не восьминогое чудовище, от одного вида которого большинство людей уже лезли на стену. — Луна не успеет спрятаться, а звери уже будут смеяться, — ответила она тихим голосом, продолжая смотреть куда-то сквозь деревья, словно видела там нечто, доступное только ей. Чарли устало вздохнул. За последние несколько месяцев он привык к подобным загадочным фразам своей дочери, но это не делало их менее странными. — Звери... смеяться? — переспросил он, надеясь, что на этот раз получит хоть крупицу логики в ответ. Но, конечно же, ожидать этого от Хелейны было всё равно что пытаться уговорить дождь идти в обратном направлении. Как и ожидалось, Хелейна никак не отреагировала. Она только чуть сильнее прижала паука к себе, будто он был её доверенным собеседником. — Они всегда смеются, когда охота удачная, — добавила она едва слышно, с такой интонацией, будто рассуждала о погоде. Чарли остановился, ошарашенно уставившись на дочь. Иногда ему казалось, что она вовсе не ребёнок, а маленькая пожилая женщина с богатым жизненным опытом и странными привычками. Кто ещё держит пауков с таким спокойствием, как чашку кофе? Он задумчиво почесал подбородок, вспоминая, как однажды её слова о "слезах неба" обернулись недельным ливнем, затопившим половину двора. Если бы это повторилось снова, он не удивился бы. Чарли тяжело вздохнул и, решив не слишком нагружать мозг философией четырёхлетки, присел рядом, молча прислушиваясь к её загадочному миру. — Ну что ж, — протянул Чарли, стараясь придать голосу непринуждённости, хотя внутри всё ещё оставалась лёгкая тревога. — Есть ли что-то ещё, о чём мне нужно знать? Хелейна, не спеша, подняла глаза к небу, так будто всерьез искала там ответы, а затем перевела взгляд на отца. — Птицы летят на юг. Скоро будет холодно, — произнесла она ровным, спокойным голосом. Закончив, она снова повернулась к лесу, её взгляд был прикован к чему-то невидимому. Чарли уже давно понял: эти моменты, когда она словно "уходила" в себя, были частью её сути. Сначала это пугало его, потом настораживало, а теперь... теперь это стало для него своеобразной нормой. Рене, впрочем, так никогда и не смирилась. Она металась между врачами, словно кто-то мог "починить" Хелейну, вернуть её в рамки той самой "нормы", которую сама Рене так отчаянно искала. Чарли усмехнулся про себя, вспоминая визит к доктору, который, глядя на них с важностью, объявил: «Ваш ребёнок — загадка природы». Загадка природы. Тогда это звучало пугающе, но теперь... Теперь Чарли смотрел на дочь, наблюдающую за перелётом птиц, и понимал, что загадки тоже бывают красивыми. И почему, собственно, нужно быть обычным? Скучнее ничего и не придумаешь. — Птицы летят на юг, значит, — сказал он мягко, протянув руку, чтобы нежно потрепать Хелейну по волосам. — А ты бы хотела полететь с ними? Девочка задумалась на мгновение. Её глаза вспыхнули каким-то загадочным светом, и она тихо произнесла, словно делясь с ним великим секретом: — Я не полечу. Но у меня есть свои крылья, папа. Чарли усмехнулся. Он, как всегда, не понимал, что она имела в виду, но в её словах была своя особая поэзия. — Ладно, птичка, — пробормотал он, вставая и потягиваясь. — Пойдём в дом, а то Белла выпьет всё какао, и нам достанутся только пустые кружки. Хелейна на секунду посмотрела на него, потом кивнула и встала, прижимая к себе паучка. Она всё ещё выглядела задумчивой, но теперь это было похоже на лёгкую игру. Чарли бросил на неё тёплый взгляд. Какая бы тайна ни скрывалась в его дочери, он был уверен в одном: эта загадка была его, и он её никогда не бросит. В доме было тепло, уютно, и слегка шумел старый обогреватель, наполняя тишину тихим урчанием. Воздух пах шоколадом, и этот аромат, смешанный с нотками дерева от старого крыльца, казался Хелейне самым родным. Она сидела на диване, обеими руками обхватив кружку с горячим какао. Её маленькие ладони грелись об неё, и даже лёгкий пар поднимался, мягко щекоча лицо. На экране телевизора шёл "Король Лев". Симба, Тимон и Пумба только знакомились, и Хелейна завороженно смотрела на их диалог. Для неё этот мультфильм был целым открытием: яркие краски, забавные персонажи, и даже их песни заполняли её сердце теплом. Каждый момент казался важным, словно она видела его впервые, хотя мультик уже шёл по кругу несколько раз. Белла, которая давно устала от этого фильма, свернулась клубком на другом конце дивана и мирно спала. Чарли сидел рядом, чуть откинувшись на спинку дивана. Его голова едва заметно склонялась на бок, а из уст то и дело вырывался тихий храп. Он, конечно, не собирался засыпать, но вечер был длинным, а работа — тяжёлой. Хелейна лишь мельком посмотрела на него, чуть прищурив глаза, а потом слегка ткнула его в бок. — Ты опять храпишь, папа, — произнесла она тихо, не отрывая глаз. Чарли вздрогнул, пробудившись. Он быстро выпрямился, поправил плечи, словно пытался доказать, что вовсе и не спал. — Да не сплю я, — пробормотал он, скорее для самого себя, чем для кого-то ещё. Хелейна только улыбнулась и снова отвела взгляд к экрану. Но даже сидя так тихо, она не могла не чувствовать, как что-то шевелится внутри неё. Этот мир казался ей новым, прекрасным, и в то же время удивительно безопасным. Она помнила, что когда-то была совсем другой. Она была матерью, королевой, всадницей, но эти воспоминания уже давно потускнели. Они больше напоминали старую, забытую книгу, страницы которой успели пожелтеть и покрыться пылью. Иногда воспоминания пытались пробиться наружу, но что-то словно мягко их останавливало. Когда она думала о своих детях, об их крошечных ручках и улыбках, её сознание тут же уводило её в сторону. Здесь у неё была другая жизнь. Новый дом, семья, которая любила её. И хотя в душе Хелейны всё ещё оставалось чувство потери, она не жаловалась. Этот мир подарил ей тепло и покой, которого ей так не хватало. Обогреватель щёлкнул, выключаясь, и комнату наполнила лёгкая прохлада. Хелейна сделала последний глоток какао и поставила кружку на стол. За окном темнело, и лес начинал дышать ночной жизнью. Она поджала ноги под себя и посмотрела в окно. Там, за стеклом, мигали звёзды, а среди них ярко светила луна, такая же загадочная, как и сама девочка. Этот мир подарил ей новое начало. Она полюбила его. Полюбила отца, который всегда старался быть рядом, даже если не всё понимал. Полюбила мать, чья любовь была простой, но искренней. Полюбила сестру, её беззаботность и искренний смех. И в этом новом мире, где не было трона, драконов и боли утрат, она наконец нашла то, о чём когда-то могла только мечтать: дом. С этими мыслями, закутавшись в плед и прижавшись к боку храпящего отца, она уснула. Где-то в лесу, разрезая тишину ночи, завыли волки.

***

Чарли сидел за своим рабочим столом, окружённый тишиной, которую нарушало лишь слабое потрескивание настольной лампы. Перед ним лежала папка с делом, присланным экспертами, и фотографии, на которых взгляд задерживался дольше, чем ему хотелось бы. На снимках лежало тело Ричарда Блума. Мужчину нашли глубоко в лесу, неподалёку от заброшенного охотничьего домика. Он был одет в простую куртку, рубашку и джинсы, как будто собирался просто прогуляться. Однако его поза была всё, что угодно, но не естественной. Скрюченные пальцы словно цеплялись за землю, а пустые глаза смотрели прямо в камеру, как будто и после смерти умоляли о помощи. Чарли нахмурился, перелистывая дальше. Повреждения на теле бросались в глаза сразу: глубокие порезы на шее и плечах, словно от когтей зверя, пересекали кожу так ровно, что казались почти искусственными. Но самое странное: раны выглядели... аккуратными. Крови вокруг тела не было, словно её выпили до последней капли. Он задержал взгляд на крупном плане шеи. Там, среди порезов, виднелись две глубокие ранки, почти симметричные. Они выглядели так, будто кто-то вонзил туда что-то острое, но следы были слишком маленькими для ножа. "Что это? Клыки?" — подумал Чарли, невольно поёжившись. Далее шли снимки экспертизы. На них отчётливо было видно, что живот мужчины остался нетронутым, как и конечности. Никаких признаков того, что зверь попытался съесть добычу. Чарли провёл рукой по лицу и вздохнул. — Какой зверь так делает? — пробормотал он себе под нос, глядя на очередной снимок. — Выпить всю кровь, но даже не прикоснуться к мясу? Он открыл отчёт, надеясь найти хоть какую-то подсказку. Эксперты указали, что кровь действительно исчезла полностью, оставив ткани, словно высохшими. Это было настолько неестественно, что Чарли почувствовал, как его горло пересохло. В голове начала формироваться тёмная, неприятная мысль, но он старательно отгонял её прочь. Стоило признать, что в Форксе, скорее всего, проявился псих, а точнее — серийный убийца. Так как дело Ричарда Блума было далеко не первым. Тишину кабинета внезапно нарушил тихий скрип пола. Чарли поднял глаза и увидел Хелейну, которая стояла в дверном проёме с озадаченным взглядом. — Папа, — тихо произнесла она, — это снова они, да? — Кто "они", Хелейна? — спросил он, но голос его прозвучал хрипло, словно он сам не хотел знать ответа. Девочка не ответила. Она только слегка улыбнулась, её губы дрогнули в слабой, почти печальной улыбке. Потом она развернулась и медленно ушла вглубь дома, оставив за собой странное, гнетущее ощущение. Чарли проводил её взглядом, чувствуя, как холодок пробежал по спине. Он встряхнул головой, пытаясь выбросить странные мысли. "Серьёзно, Свон? Боишься свою собственную дочь?" Но, сколько бы он ни убеждал себя, внутри всё равно что-то сжималось, как пружина. Раздался звонок в дверь. Чарли быстро поднялся, рад за что-то зацепиться, чтобы отвлечься. Он открыл дверь, и перед ним стоял Билли Блэк. Обычно встреча с другом вызывала у Чарли радость, но не в этот раз. У Билли был мрачный, тяжёлый взгляд, и Чарли понял, что разговор не будет лёгким. Прежде чем он успел что-то сказать, Билли произнёс тихим, почти ровным голосом: – Ещё одна жертва.

***

Лес был её местом. Здесь никто не пытался говорить с ней, задавать вопросы, ждать ответов. Лес не смотрел на неё странно, не спрашивал, почему она молчит или не смотрит в глаза. Он был просто лесом. Хвойный запах обнимал её, и каждое шуршание листьев казалось частью симфонии, понятной только ей. Она любила считать деревья, шёпотом называть их, словно у них были имена. Она шла по тропинке, чувствуя, как ногами касается мягкой земли. Считала шаги — двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять. Это помогало сосредоточиться, убрать лишние звуки в голове. В лесу было спокойно. Лес понимал её. Но вдруг всё стало другим. Она почувствовала это раньше, чем увидела. Воздух изменился — запах стал резким, странным, как железо. Она остановилась, её дыхание сбилось. Мужчина. Он стоял перед ней, высокий, неподвижный. Его глаза… они не смотрели на неё, но она чувствовала их холод. Они были неправильными — красными, пустыми. Она никогда не видела таких глаз. Её пальцы невольно начали теребить рукав кофты. Она всегда так делала, когда не знала, что делать дальше. Он был весь в крови, его рот — капли стекали на землю. Она смотрела на это, как заворожённая. Должна ли она закричать? Убежать? Её ноги не слушались. И тут появился волк. Огромный, чернее ночи, с глазами, которые казались почти разумными. Он рычал, обнажая клыки. Хелейна упала, её руки нашли корень дерева, за который она вцепилась изо всех сил. Она слышала, как её сердце стучит — тук-тук-тук — быстрее, чем она могла считать. Мужчина и волк начали двигаться, словно в каком-то танце, но это был страшный танец. Она не могла понять, почему её ноги не убегают. Её глаза ловили каждое движение, но она будто была частью леса, деревом, корнем, камнем. Потом были другие волки. Они выходили из тени, рычали, нападали. Мужчина двигался быстро, как вспышка, но этого было недостаточно. Волки были больше, сильнее, они окружали его. Она видела, как он начал отступать, как его движения стали медленнее. И затем это закончилось. Они разорвали его. Части его тела упали на землю, кровь пропитала листья. Всё происходило быстро, но Хелейна всё видела, каждую деталь, каждый звук. Её рот открылся сам, и из него вырвался крик. Это был самый громкий звук, который она когда-либо издавала. Крик разорвал воздух, нарушил тишину леса. Она почувствовала, как её горло болит, но не могла остановиться. Волки остановились. Они замерли, словно вслушиваясь. Она видела, как их уши дёрнулись, как они начали оглядываться. Но они не смотрели на неё. Она была частью леса, невидимой, спрятанной. Резкий, пронзительный звук собственного крика вырвал Хелейну из сна. Она почувствовала, как её сердце колотится, и страх, словно волна, накрыл её с головой. В груди всё горело, мысли путались, но одно было ясно — она должна бежать. Её ноги, босые и лёгкие, почти беззвучно скользили по полу, пока она стремительно неслась по дому, избегая яркого света и пугающих теней. Каждый угол казался угрожающим, но спальня родителей манила своей безопасностью. Добежав до их комнаты, она рывком открыла дверь и, не сказав ни слова, кинулась на кровать. Убравшись под одеяло отца, она замерла, зарывшись лицом в ткань. Её дыхание было частым, почти хриплым, а тело содрогалось от сдерживаемых рыданий. Чарли вздрогнул, просыпаясь, и инстинктивно обнял её, не до конца понимая, что происходит. – Тише, тише, милая... Всё хорошо, ты в безопасности, – его голос звучал мягко, но растерянно. Он гладил её по спине, стараясь успокоить, хотя не знал, от чего. Рене, проснувшись следом, быстро села на кровати. Она внимательно смотрела на Хелейну, её голос был ровным, но наполненным заботой: – Хелейна, солнышко, что случилось? Ты можешь мне рассказать? Это был сон? Девочка сделала несколько судорожных вдохов, но не сразу ответила. Она крепче сжала одеяло, её взгляд был направлен вниз, словно она искала слова. Когда она наконец заговорила, её голос звучал тихо, отрывисто, словно повторяя фразы, которые уже прозвучали в её голове. – Там была кровь... много... Мам, они... они разорвали его... Её пальцы нервно теребили край одеяла, а взгляд оставался отстранённым. Она будто всё ещё видела перед собой те образы, которые её испугали. Рене быстро переглянулась с Чарли, но не стала давить. Она протянула руку, чтобы погладить дочь по голове, её движения были плавными и предсказуемыми. – Всё позади, милая. Это был просто сон. Ты здесь, дома. Никто тебя не тронет, – её голос звучал успокаивающе, но Хелейна не реагировала. Её тело постепенно перестало дрожать, дыхание стало ровнее, но глаза оставались открытыми, устремлёнными в пустоту. Наконец, она прошептала, уже едва слышно, как будто разговаривая сама с собой: – Охота была удачной, папа... Звери смеялись... Чарли замер. В её словах было что-то, от чего у него пошли мурашки. Но прежде чем он успел сказать что-либо, Рене положила руку ему на плечо, молча указывая на то, что Хелейна уже закрыла глаза, уткнувшись в его грудь. Когда Хелейна наконец уснула, свернувшись калачиком под одеялом, Рене повернулась к Чарли. Её взгляд был тяжёлым, полным сдерживаемого гнева и усталости. Указав на дверь, она вышла на крыльцо, явно ожидая, что он пойдёт за ней. Чарли нехотя последовал. На улице воздух был прохладным, но напряжение между ними разогревало обстановку сильнее, чем летнее солнце. Рене стояла с руками, скрещёнными на груди, будто собиралась защищаться. – Рене... – начал Чарли, осторожно подбирая слова. Он чувствовал, что разговор не сулит ничего хорошего. – Завтра я, Хелейна и Белла уезжаем в Аризону, – голос Рене прозвучал как удар. Чарли молча смотрел на неё, словно не веря своим ушам. Его руки бессильно повисли, а сердце болезненно сжалось. – Я не создана для Форкса, Чарли! – продолжила Рене, её голос дрожал, но она упорно смотрела ему в глаза. – Беллу обижают в садике, Хелейна... Хелейна уже сошла с ума от всего, что здесь происходит! Она начинала повышать голос, будто каждая фраза помогала ей справляться с собственными сомнениями. – Я не могу позволить своим детям жить в этом месте, полном опасностей! – Рене сжала кулаки, голос перешёл почти на крик. – Здесь нет ни нормальной школы, ни окружения, ни приключений. Я... Она продолжала говорить, выкладывая один аргумент за другим, как будто пыталась убедить не только его, но и саму себя. Чарли молчал, он уже перестал слушать. Её слова тонули в оглушающем звуке собственного пульса. Ему хватило одного вопроса. – И в Аризоне для меня места нет? Его голос был тихим, но в нём звучала боль, которую он даже не пытался скрыть. Он уже знал ответ. Рене отвела взгляд, её лицо напряглось. – Я уже подала на развод, – её слова прозвучали глухо, как приговор. Они больше не говорили. Рене вернулась в дом, к детям, а Чарли остался на улице, в темноте, чувствуя, как холод постепенно поглощает его. Он не вернулся в спальню. Ночь он провёл на диване, стараясь не думать о том, что утро заберёт у него. Утром же жизнь семьи Свон изменилась навсегда. Девочки видели, как отец, не сдерживая слёз, прощался с ними у двери. Белла крепко держала в руках свою игрушку, а Хелейна, стоя позади, лишь смотрела на него своими широко распахнутыми глазами, которые, казалось, всё видели и ничего не понимали. Рене не говорила ничего. Она только тихо всхлипывала, ведя дочерей к машине, словно пыталась скрыть свою вину от самих себя. В аэропорту девочки держались вместе, но каждая чувствовала, как под их ногами рушится привычный мир. Хелейна не разглядывала окна и не слушала объявления в громкоговоритель, как обычно. Её внимание было приковано к фигуре отца, стоявшего неподвижно у выхода. Что-то в этот момент в ней сломалось. Может, временно. Может, навсегда.