Устами младенца

i don't like a gold rush, gold rush i don't like anticipatin' my face in a red flush i don't like that anyone would die to feel your touch everybody wants you everybody wonders what it would be like

to love you

Новости о том, что новый вратарь портлендской команды — бывший игрок немецкой сборной, распространялись по штату со скоростью лесного пожара. Официальная пресс-конференция прошла во вторник утром, и с тех пор спортивные каналы, сайты и даже радиостанции ни на секунду не затыкались о том, что для экси в Орегоне наступила светлая, обещающая взлеты на самые небеса, полоса. Будто до появления Эндрю они значились на нижних ступенях турнирных таблиц и не владели Кевином Дэем — гребаной спортивной легендой, которая зубами вырывала победу из лап столичных команд. Нил настойчиво пролистывал все новостные сводки в интернете, убавлял звук в наушниках, игнорировал выпрыгивающих из штанов репортеров, вещающих про блистательное будущее экси из телевизора. Он пытался примирить образ новой звезды, от которой каждый хотел ухватить кусок да побольше, с мужчиной, который подбросил его до дома пару дней назад и с затаенной горечью наблюдал за тем, как Нил выскакивает из машины, сбитый с толку собственными страхами и неуверенностью. Что все эти люди, не гнушавшиеся залезть в грязное белье десятилетней давности, на самом деле знали об Эндрю Миньярде? Разве им было известно, что он яростно ругается с Кевином по телефону, включая громкую связь, когда покупает мороженое в киоске? Они хоть раз видели, как дети с разбегу бросались ему в руки без тени сомнения, зная наверняка — он подхватит? Им доводилось слышать, как он с невозмутимым лицом шутит про то, что экси — это худшее, что приключилось в его жизни, через пару минут после признания: по окончании университета спорт был единственной ниточкой, позволившей окончательно не слететь с катушек? Какое право они имели к каждой статье прикреплять фото, на котором красивое волевое лицо походило на холодную маску? Эндрю Миньярда растаскивали на куски, разбирали на запчасти, разрывали по швам, лишь бы одним глазком заглянуть внутрь. На каждой фотографии с ним рядом красовались либо Элисон, либо Кевин. В день заявления Нил, пока не успевший выработать в себе стойкий иммунитет на любые упоминании знакомой фамилии в прессе, не смог переключить запись трансляции, которую только-только слили в интернет. Эндрю не изменял себе — отвечал коротко и бесстрастно, явно давая понять, что вопросы личного характера будут проигнорированы. Американская публика была слишком любопытной и наглой, чтобы прислушаться к его немому требованию, поэтому Элисон часто наклонялась к миниатюрному микрофону с дежурным «без комментариев». Порой инициативу перехватывал Кевин: рассказывал про новый сезон, про настрой команды, про курс «исключительно на победу». Ни у кого из журналистов так и не вышло выудить внятного объяснения на вопрос о том, почему Эндрю так полярно сменил сборную. Нил со злорадным удовольствием упивался тем, что знал ответ. И кусал локти, не в состоянии позабыть о сообщении, которое получил еще в понедельник вечером. «Завтра конференция, пока не смогу приезжать». Сначала это казалось логичным, ожидаемым развитием событий, и Нил самонадеянно полагал, что готов — по-другому быть не могло. Рекламные контракты, бесконечные интервью, попытки выведать как можно больше информации — едва ли было безопасно являться на порог детского сада в подобных обстоятельствах. Близняшки выли от тоски, и Нил чудом сдерживался, чтобы не присоединиться к ним. Он с тихим ужасом осознавал — за последние несколько месяцев присутствие Эндрю в его жизни стало столь обыденным, привычным явлением, что теперь отсутствие по ощущениям напоминало потерю жизненно важного органа. Девочек забирали родители, почти всегда вовремя и почти всегда подвозя Нила до дома, но он не мог отделаться от чувства, что всё это абсолютно не то и не так. Что-то непоправимо ужасное перевернуло его жизнь с ног на голову, и после пресс-конференции он полночи провел, маясь на холодной постели без сна, за размышлениями о том, что тепличная жизнь с детьми под боком превратила его в ребенка ничем не лучше подопечных — абсолютно не готового к реальной жизни, которая с высокой колокольни плюет на твой комфорт и уютную рутину. А Нилу, который полжизни провел, заметая следы от психованной родни, должно было быть стыдно за то, как он безалаберно позволил себе погрязнуть в привязанности к другому человеку, пусть и абсолютно бесполезной и не имеющей никаких шансов выгореть. «Твой немец жутко пялится на меня с постера в торговом центре». Нил оторвался от мозаики, в которой с головой закопалась Анна, и развернул иконку с фото от Дэн. Интересно, сколько вывалили Элисон за сотрудничество с брендом часов? Нил несколько долгих, опасных секунд, за которые могла случиться непоправимая катастрофа — кто-то из малышни намеревался стукнуться лбом о качели, которые Робин вчера забыла снять с прохода, — вглядывался в фотографию. На Эндрю была черная рубашка, распахнутая до середины живота, и по правде говоря, светлая кожа в вырезе отвлекала все внимание от его запястья на переднем плане, где и повесили золотые часы, которые казались сотканными из бликов света, играющих в сияющих волосах и карамельной радужке. Зато Нил знал, как выглядят руки Эндрю, когда он сдает назад и хватается ладонью за спинку пассажирского сидения. Кто-то из посетителей торгового центра мог этим похвастаться? То-то же. — Я тоже такие хочу, — мечтательно протянула Грейс ему над ухом, неожиданно наваливаясь со спины. Нил вздрогнул, выпрямляясь на неудобном детском стуле. — Я думал, ты сейчас любишь все фиолетовое, — заметил он, кивая на кучу браслетов, заполонивших хрупкие запястья. — Я буду любить все желтое, если мне купят такие часы, — пообещала она, преданно заглядывая ему в глаза. Как будто у Нила была возможность приобрести подобную вещь, умудрившись при этом не умереть с голоду до конца месяца. — Они слишком крупные для твоих рук, не думаешь? — Нил вновь развернул фото, увеличивая изображение на часах. — Да и за временем следят только скучные взрослые. Твои слова? — Да, но я бы могла перематывать часы так, как мне хочется. — Заговорщически сообщила Грейс. — И тогда можно было бы не выключать телевизор за час до сна. — Ты нас научил, — напомнила Дороти, которая пристроилась к мозаике Анны за низким цветастым столиком. — Настраивать время. — И вы собираетесь использовать эти знания против своих родителей? — Нил напустил на себя осуждающий вид, но близняшек так легко было не пронять, и они, обменявшись таинственными взглядами, довольно разулыбались. Нил опустил голову, утыкаясь в потухший телефон. Еще не хватало, чтобы до них дошло, что он одобряет эти вопиющие проделки. — Может, если бы мы купили эти часы, дядя Эндрю приехал бы в гости, — вдруг задумчиво пробормотала Дороти, не отрываясь от раздробленного изображения Чипа и Дейла на мозаичной доске. — Почему он не приезжает? — поинтересовалась Анна, нахмурив тонкие каштановые брови. — Разве он не живет с вами? Ты же постоянно про него болтаешь. — Он теперь очень занят. Наш дядя — звезда! — Раньше Нилу всегда казалось, что Грейс хвастается перед друзьями, сообщая это, но теперь в ее голосе затаилась горечь и отчаяние, словно быть знаменитостью неожиданно превратилось в приговор. — Это только на время, — утешение, которое Нил скармливал себе последние несколько дней, для него самого уже давно перестало иметь седативный эффект, но близняшки вскинулись, как обычно внимая его словам с нескрываемым интересом. Порой Нила не на шутку пугала их готовность доверять ему беспрекословно. — Когда новости утихнут, он снова сможет приезжать. — А вот это уже были пустые надежды, которые не давали никаких гарантий, разве что заставляли сердце работать с перебоями. Эндрю не связывался с ним, и он сам никак не мог найти решимости написать первым. У Миньярда наверняка голова взрывалась от бесконечного трепа репортеров, и распространяться о своих делах больше положенного ему вряд ли хотелось. К тому же Нил не мог отделаться от ощущения, что все испортил. Въедливое чувство вины всякий раз заставляло сворачивать окошко диалога, так и не позволяя напечатать даже банального «Как обходится с тобой слава?». Накануне он попытался расспросить об Эндрю Аарона, но тот состроил такую кислую физиономию, что Нил больше не рисковал спускать беспокойство с поводка. — Ну и когда это случится? — капризно проныла Грейс. — Прошла почти неделя! Сначала он уехал из нашего дома, а теперь только иногда звонит по телефону! Это нечестно! — она с силой зарядила ладонью по столику, заставляя мелкие детали мозаики разлететься и рассыпаться по разноцветному ковру, в котором Нил последние пару минут нервно шерстил пальцами. — Грейс! — Дороти кинулась собирать мозаику, пока Анна поджимала опасно дрожащие губы, вот-вот готовая разразиться рыданиями — ее скрупулезно выстроенная по строгому шаблону Гаечка осталась целой только наполовину. — Ничего страшного, сейчас все соберем, — Нил сгреб миниатюрные кнопки под стулом. — Эй, иди сюда. — Он уселся поудобнее и усадил Грейс на колени, придерживая за пояс, как часто делал Эндрю. Она моментально спрятала искривленное в уязвленной гримасе лицо в вороте его толстовки, шумно запыхтев, словно ежик. — Никто вас не бросал. Ваш дом принадлежит папе и маме, а у дяди Эндрю теперь есть свой. Он много лет жил один. Представляете, каково ему делить квартиру с вами четырьмя? — он мягко ущипнул Грейс за живот, заставляя извиваться, будто ужика. Она коротко, сдавленно рассмеялась ему в шею, стискивая за плечи. — Ужасно, — решительно припечатала Дороти, вываливая на стол горсть мозаики. — Грейс укладывается спать це-е-елую вечность, и дяде приходится читать аж по две сказки за раз, прежде чем она уснет. А иногда она только притворяется, что спит. И когда он уходит, начинает будить меня, чтобы я держала ей стул, пока она достает планшет с верхней полки шкафа. — Ты ябеда! — взвизгнула Грейс, выныривая из его шеи с красным от возмущения личиком. — Ты не даешь мне спать, — пожала плечами Дороти, невозмутимо копаясь в деталях мозаики. — И ты очень шумная. — Он съехал не из-за этого, — поспешил успокоить насупившуюся Грейс Нил, — пятеро вас для одной квартиры многовато, разве нет? — Наверное, — нехотя пробурчала девочка, складывая голову ему на плечо. В рот тут же угодили выбившиеся из замудренной косички волосы. Нил скосил взгляд на кривоватый пушистый зигзаг. В этот раз у Аарона вышло лучше, чем обычно. — Но дяде Эндрю совсем необязательно прятаться от нас в своем новом крутом доме! Он мог бы хоть взять нас переночевать, как обещал! — Он не прячется, — Нил помог прикрепить Гаечке розовый нос-кнопку. — Еще немного, и он выполнит все обещания. Он просто не хочет, чтобы у вас были неприятности. — И у тебя тоже, Нил, — Дороти вскинула на него пристальный, не по годам серьезный взгляд. — Как в прошлый раз. — У всех нас, — поправил он, кивая. Еще не хватало тушеваться перед мелюзгой, которая смотрит так, словно насквозь его видит. Глаза у Доры были пронизывающие до самого нутра, и Нил изо всех сил старался отгонять воспоминания о том, как Эндрю испытующе вцеплялся в него всякий раз, когда ловил на смущении или сомнении. — Я хочу, чтобы все было как раньше, — тоскливо прошептала Грейс ему в висок, на секунду стискивая маленькие ладони до дрожи. — Все будет еще лучше, — выдохнул Нил, мягко поглаживая ее по спине, хотя с языка так и рвалось беспомощное «я тоже».

***

Вечером пятницы его праздное безделье у телевизора, время от времени прерываемое на самобичевание, нарушил телефонный звонок с номера Аарона. Нил едва не навернулся с дивана, увидев его имя на дисплее. Вообще-то он мог звонить по любому поводу, даже самому безобидному, включая предупреждение о том, что близняшки не придут в сад из-за болезни или по семейным обстоятельствам. По крайней мере, случись это до того, как вся жизнь Нила внезапно начала вертеться вокруг их семейства, он бы отреагировал куда спокойнее; сейчас же пришлось урывать несколько томительных секунд, чтобы прийти в себя, прежде чем ответить. Однако вместо ворчливого голоса Аарона его встретили детские всхлипы. — Нил, ты здесь? — задушено донеслось из динамиков, пока он в замешательстве проверял, не почудилось ли ему знакомое имя на экране. — Нил, ответь! — Что случилось? — в сиплом шепоте он не сразу узнал паникующую Грейс. Когда тебе звонит рыдающий ребенок, невольно начинаешь думать о самом ужасном исходе событий. Он вцепился деревянными пальцами в обивку дивана, вслушиваясь в несвязную речь. — Дядя уезжает! Он нас бросает! Сделай что-нибудь! — завыла в трубку девочка, да так громко, что ему пришлось отодвинуть телефон от уха, чтобы выдержать поток ее стенаний. Сердце в груди с треском оборвалось, по пути унося в пятки все внутренние органы, судорожно сжимающиеся, словно при крушении самолета. — Объясни нормально, — растерянно пробормотал Нил. Это же дети, они вечно переиначивают всё вокруг, напомнил он себе. — Папа и дядя Эндрю поругались, — голос в трубке стал более сдержанным, но по прерывистому, учащенному дыханию Нил понял, что Дороти тоже в шаге от истерики. — И папа сказал, что если дядя Эндрю не собирается… как же это… изменяться… — Если он не собирается меняться и действовать, то ему нечего здесь делать, и он может возвращаться в Германию. — Проревела Грейс вместо сестры. — И дядя сказал, что так и сделает, — расстроено пролепетала Дора. — Он уехал, а папа еще долго злился. — У Эндрю контракт, он не может просто взять и вернуться в Берлин, — принялся перечислять Нил аргументы, которые могли бы в первую очередь угомонить барабанную дробь, громогласно растрясавшую ему стенки черепа, — и у вас ведь скоро день рождения, он ни за что этого не пропустит. — Он дождется дня рождения и уедет, раньше ведь ему ничего не мешало! — обливалась слезами Грейс, хлюпая прямо ему в ухо. — У него и в Германии был контракт, а теперь… ! — Эй-эй, тише. Контракт заключается как минимум на год, Грейс, — объяснил Нил, разжимая пальцы, которыми успел до красных борозд раздербанить себе коленку. Желание успокаивающе коснуться трясущегося в безутешных рыданиях ребенка сдавливало грудную клетку лихорадочными тисками. — Когда люди ругаются, они говорят друг другу много плохих слов. Иногда просто ради того, чтобы обидеть. Это вовсе не значит, что эти слова — правда. — Но теперь папа и дядя в ссоре, — тихо заключила Дороти, — и мы больше не сможем с ним встречаться. — Сможете, конечно. Они помирятся, вот увидите. Взрослые часто ругаются. — Нил, позвони дяде Эндрю, — принялась упрашивать Грейс, — скажи, что любишь его, тогда он ни за что не уедет! — Нил утомленно выдохнул, откидываясь на спинку дивана и прикрывая глаза. Внятные доводы на корню задушили зачатки паники, но теперь их место заняла неимоверная, смертельная усталость. Он вдруг без обиняков и глупых оправданий принял, как сильно скучает. И насколько глупо звучит предложение, которое с такой надеждой выдохнула в трубку Грейс. Оно только растравливало тоску, словно голодную, озлобленную собаку, готовую кинуться даже на гниющую кость. — Он и так не уедет, Грейси, я ведь говорю вам. Он не может. — Тогда скажи ему помириться с папой, ну пожалуйста, Нил, — отчаянно умоляла она. — Предлагаю план, — он постарался напустить в голос как можно больше энтузиазма, — сейчас вы пойдете спать, а завтра утром я поговорю с вашим папой, а затем и дядей Эндрю, когда мы точно выясним, в чем дело, ладно? — лезть в семейные разборки Нил хотел в последнюю очередь, но ему нужно было уложить детей спать без потерь для барабанных перепонок. Аарон и Кейтлин очевидно не знали, что близняшки под шумок свистнули отцовский телефон, и наверняка скоро кинутся на поиски. — Я могу дать трубку папе прямо сейчас, — резво предложила Дороти. — Нет, сейчас не пойдет. И папа, и дядя Эндрю слишком расстроены. На эмоциях, понимаете? — из трубки понятливо заугукали. — Ночь пройдет, они оба подумают над своим поведением, и возможно, сами захотят помириться. Помните, однажды вы поругались с Сэмом, а потом побродили без него пару дней и решили вновь задружить? Может, в этот раз случится то же самое. Тогда нам даже не придется ничего делать. — Я не думаю, что дядя Эндрю захочет опять дружить с папой, — выдержав тягостную паузу, тихо заметила Дороти. — Но дядя Эндрю сделает все, что ты скажешь, я точно знаю, — уверенно заявила Грейс, хлюпая мокрым носом. Они приписывали ему такое несомненное влияние, что становилось слегка неловко от того, насколько далеки их убеждения были от действительности. Нил не мог даже набраться смелости, чтобы написать Эндрю короткое поздравление, не говоря уже о том, чтобы вершить его судьбу и выбирать за него, где и как он должен жить. И он уж точно не был способен уговорить человека, контролирующего свою жизнь до единой мелочи, плясать под свою дудку, оседать в месте, где ему самому вздумается. Правда ведь? — Даже если так, я не думаю, что было бы правильно заставлять его делать то, что он не хочет. — Осторожно заметил Нил. — Как он может не хотеть остаться там, где ты? — изумленно спросила Грейс. — Он ведь влюблен! — Мы уже говорили про… — Его резко прервало глухое шуршание. — Нил, извини, — голос Аарона раздался в динамиках, словно снег посреди июля. — Мы с Эндрю повздорили, и девочки разволновались. Надеюсь, они тебя не разбудили? Дора, солнце, прекрати качаться на стуле. — Все нормально, — с облегчением выдохнул Нил. Голос Аарона звучал спокойно и слегка устало, как всегда, когда он возвращался после смен в больнице. Нил знал, что раньше они с братом часто ругались, и для них обоих это наверняка было обычным делом, но по реакции детей понял, что те никогда не становились свидетелями столь громких выяснений отношений. Крупицы любопытства, которое он безжалостно подавил, чтобы успокоить сестер, вновь дали ростки — какое недопонимание могло вылиться в такой бурный скандал? — Ты… в порядке? — осторожно поинтересовался он. — Это же Эндрю, — пояснил Аарон таким тоном, словно имя его брата должно было открыть все очевидные и не очень мотивы их слов и поступков. — С ним такое бывает, — до Нила донесся тихий сдавленный всхлип, и он понял, что отец прижимает расстроенных детей к себе. — Я могу как-то помочь? — Ты нам ничего не должен, — ответил Аарон, удивленно хмыкнув, — Эндрю бесится с жиру, потому что все идет не так, как ему хочется, вот и все. Когда до него дойдет, что некоторые вещи требуют большего терпения и настойчивости, чем карьера, которую он строит, стоя на воротах и без труда отбивая мячики, ты узнаешь об этом первым. — Ладно, — растерянно пробормотал Нил, — тогда до завтра? — Может, и до завтра, — вздохнул мужчина, — извини еще раз. Спокойной ночи. — Пока, Нил, — гундосо донеслось наверняка откуда-то из-под мышки Аарона. — Спокойной ночи, Нил, — сонно пролепетала Дороти. — Спокойной. Из динамиков послышались характерные гудки, которые Нил еще пару секунд слушал с отсутствующим видом, разглядывая тихое безлюдное шоссе через кособоко зашторенное окно. Он закинул телефон в угол дивана и сполз по спинке до тех пор, пока затылок не уперся в подушку. Выхватив ее из-за спины, он прижался к ней лицом и надрывно проорал в мягкий пух нечто пугающе далекое от звуков, которые издают нормальные люди. Как последний идиот. Ему нужно было написать Эндрю. Это был не просто вопрос жизни и смерти, речь шла о его вменяемости.

***

Нил опаздывал в детский сад. Он полночи провозил затылком подушку по постели в безрезультатной попытке заснуть. В итоге его вырубило на узком промятом кресле на кухне, пока он ждал, когда закипит чайник, где-то в четвертом часу утра. Когда в спальне едва слышно сработал будильник, он вскочил так резко, что ушиб коленку о край стола, и пачка с чайными пакетиками усыпала весь пол. Впопыхах собираясь на пробежку, он поскользнулся на одном из них, чертыхаясь и зажевывая подпаленный кусок сэндвича — завтракать позже было просто некогда, а проветривать голову казалось делом первой необходимости. Ему нужно было настроиться. Несясь на работу, он все раздумывал, что и как напишет Эндрю, какие слова выберет, чтобы это не выглядело нелепой попыткой влезть в семейные дела или отхватить от него кусок обострившейся, будто неизлечимой опухоли, популярности. Как бы сильно Нилу ни хотелось заявить миру, что он не намерен делиться, его мнение интересовало этот самый мир в последнюю очередь. Один взгляд на черную Ауди, припарковавшуюся у тротуара, выбил из его легких весь воздух. Он сразу поймал себя на мерзком, удушливом и абсолютно несправедливом ощущении стыда — он опоздал. Не сделал первый шаг, не воспользовался попыткой выказать неравнодушие, не проявил… беспокойство, характерное для кого-то более близкого, чем просто знакомый, который возится с твоими племянницами за символическую сумму. Эндрю стоял у машины, опираясь бедром на капот, и разговаривал с детьми, которые глядели на него, будто на восьмое чудо света. Рассвет только занимался, и казалось, что кто-то вылил на линию горизонта апельсиновый сок, стекающий насыщенными каплями в светлые, густые волосы и золотистую кожу. Нил урвал себе несколько драгоценных секунд безобидного наблюдения: впитывал безмятежное выражение лица, легкий, почти незаметный излом губ, участливый взгляд, расслабленную позу. Он ожидал увидеть нервную, озирающуюся по сторонам тень, но Эндрю выглядел как человек, который имел дело с бешеной популярностью несколько веков подряд. Может, его жизнь в Германии не так уж и сильно отличалась от хаоса, который закрутил их в Америке. Близняшки заметили Нила первым и тут же принялись галдеть, требуя подойти. Шанс на возможность собраться с мыслями был мгновенно упущен, но Нил не отыскал в себе порыва горевать о нем — все его существо трепыхалось от нервного возбуждения, когда Эндрю резко повернул голову, встречая его цепким жадным взглядом. — Ничего себе, живая экси-легенда на пороге нашего скромного пристанища, — несмотря на вибрирующее на кончиках пальцев нетерпение, Нил подбирался к ним с осторожностью, свойственной животным, ни разу не встречавшим людей, и собственная улыбка казалась пластмассовым суррогатом урагана в груди, который заставлял ребра ходить ходуном. — Нужна была передышка от твоего бесконечного экси-трепа, — ухмыльнулся Эндрю, но Нил уловил в изучающем взгляде тревожное замешательство, которое неожиданно столкнуло вес парочки каменных цепей с его плеч. Не он один тут изводился, когда раскатистая «р» прокрадывалась в английскую речь, словно коварная шпионка. — Нил, ты рад? — Грейс обхватила его за ноги, вскидывая полные лучистого восторга глаза. Нила всегда поражало, насколько легко детям достается сладкое чувство ликования. Почти несправедливо, и он бы наверняка разозлился, если не был так очарован ими. Он еще не успел забыть, каким панически надтреснутым звучал голос Грейс через динамики телефона, и глаза ее до сих пор были слегка опухшими и покрасневшими, словно на ночь она вдоволь наревелась. Дороти вскарабкалась Эндрю на руки, походя на крайне целеустремленного котенка — настойчиво дергая его за джинсы и хватаясь за край куртки, — и выглядела немного дезориентированной, будто вот так сходу осознать стремительно сменяющие друг друга события в мире взрослых было слишком для ее юного сознания. — Да в целом штате не найдется человека, который не обрадуется присутствию твоего дяди, — хмыкнул Нил, послушно хватая тянущиеся к нему ладони. Грейс уперлась пятками в мокрый от растаявшего снега асфальт и принялась раскачиваться, используя его как якорь. — Папа разбудил дядю и заставил его приехать утром. Никто не рад больше нас, — с ленивой негой протянула Дороти, откровенно демонстрируя, что собирается вздремнуть на крепком плече. — Вот это честь, — Эндрю мягко скользнул губами по светловолосой макушке, и глаза его, наблюдающие за Нилом исподлобья, в тусклом утреннем свете казались зыбким, топким омутом. — Тебе бы поучиться. — И потворствовать твоему эго? Бегу и спотыкаюсь. — Так он говорит со своим кумиром, — пристыдил его Эндрю, кивая, мол, вы только поглядите. Грейс тут же подхватила приманку, самодовольно хихикая. Ну и на какой авторитет Нил мог рассчитывать? — Подождете меня внутри? — спросил он, когда близняшки как по команде замахали руками, стоило Анне Морган выйти из машины за руку с матерью. — Но только недолго, — деловито предупредила его Грейс, подхватывая Дороти под локоть. Нил с важным видом приложил руку к сердцу в шутливой клятве. Эндрю наградил их мягким прикосновением, пригладив волосы, и проследил за тем, как они скрылись внутри здания, заговаривая витающую в облаках миссис Морган. — Сколько Элисон заплатила репортерам за день спокойствия? — спросил Нил, пряча заледеневший на зимнем ветру в нос в шарфе. — Угрозы теперь так называются? — Из горла вырвался короткий, высокий смех, как будто Нил не мог справиться с собственными эмоциями, не контролировал их силу и уместность. — Значит… с Аароном все хорошо, раз ты здесь? — Разумеется, ты уже в курсе, — Эндрю закатил глаза, — отношения с ним никак не влияют на то, что я провожу время с детьми, пусть он и полный кретин. — Вообще-то напрямую влияют, — не сдержался Нил, тут же натыкаясь на вспышку едкой обиды в чужом взгляде, — извини, — на выдохе попросил он, — ты же понимаешь, это… так не делается. Разбрасываться такими заявлениями на эмоциях, тем более при детях. — А ты у нас как обычно самый умный, — резко оборвали его, — хватит уже вам всем меня вечно поучать. Тебе больше некого воспитывать? — Я не поучаю и не пытаюсь тебя воспитывать, — порывисто принялся оправдываться он, но Эндрю смотрел с таким холодом, что становилось ясно — это явно не то, что он хотел слышать после недели разлуки. — Прошу, не злись. — Сдался Нил. — Они позвонили ночью все в слезах. С детьми так нельзя. Они… мы все жутко напугались. — Признался он сквозь колючий ком, раздирающий горло очередным предупреждением не выпускать наружу самое уязвимое. На секунду Нилу стало любопытно, сколько раз ему придется открыться, чтобы это перестало походить на маленькую пытку. — Неожиданно тебе не все равно, — со злой усмешкой заметил Эндрю. — Неожиданно? — Нил не думал, что его радиомолчание так сильно заденет человека, которому обрывает провода полгорода. — Мне никогда не было все равно. Я ведь уже говорил тебе. — Да, потому что твое драгоценное американское экси без меня сразу теряет пару баллов престижа. — Я люблю экси, — растерянно нахмурился он, — Но есть вещи гораздо важнее него. Ты и сам это знаешь. — Нил скосил взгляд на здание детского сада. — О, слышать это от тебя почти честь, — мрачно хмыкнул Эндрю, — жаль времени нет подробнее разузнать о том, как ты расставляешь приоритеты. — Он показательно дернул дверь машины, словно действительно спешил, хотя Нил подозревал, что ему дали выходной, раз он смог вырваться утром в сад. Хотелось кинуть ядовитое «ведешь себя как ребенок», но усугублять и без того запутанную ситуацию было не в его интересах. — Расскажу, если попросишь, — в итоге пообещал Нил, наталкиваясь на разочарованный, вымотанный взгляд. Эндрю вздохнул так, словно явиться сюда было худшим решением в его жизни, а затем молча скрылся на водительском сидении. Через несколько секунд машина тронулась, и все, что осталось Нилу, это вслушиваться в шум шин по мокрому асфальту, зажмурив глаза.

***

Не позволив себе передумать лишний раз, он прислал Эндрю фотографию близняшек, стоящих возле рисунка с точь-в-точь одинаковыми выдрами. В ответ через несколько секунд он получил недоуменную физиономию Кевина, сидящего на полу прямо в воротах, всего потного и сердитого, с подписью «Раз уж мы обмениваемся нашей главной головной болью». Это считалось за перемирие? После обеда они с детьми ходили на экскурсию в музей современного искусства, который находился рядом с садом. Робин примчалась во время сонного часа, а потом помогла ему всех собрать и убедиться, что никто из малышни не решит проверить, правда ли тебя собьет машина, если переходить дорогу на красный свет. Нил отобрал у Сэма подушку-пердушку, которую он пытался подложить сотруднице музея, когда та улыбчиво поднялась со скамейки в коридоре, встречая их, и тридцать минут любовался экспонатами, которые заставляли всерьез сомневаться в состоятельности детского искусства. Не то чтобы он был большой ценитель, но третий рисунок со Спанч Бобом наталкивал на определенные выводы. Когда они вернулись в сад, начали подтягиваться родители. Нил старался не вскидываться как ужаленный всякий раз, когда скрипела входная дверь, переживая, как бы не свернуть шею, но выходило откровенно плохо. Кейтлин забрала девочек за пятнадцать минут до официального закрытия, все еще облаченная в спортивный костюм, в котором преподавала хореографию. Вероятно, Нил не слишком удачно скрывал свое разочарование, отстраненно болтая с ней о походе в музей, потому что на середине обрывистого рассказа она вдруг бесцеремонно перебила его. — Представляешь, Эндрю позвонил сегодня Аарону и извинился. Он так удивился, что набрал мне прямо из больницы! — Нил понадеялся, что изумление, настигнувшее его, не отражается на лице так же явно, как любопытство Кейтлин, которая пристально ловила движение каждого мускула на его лице. — Дядя Эндрю поступил, как настоящий взрослый! — восхищенно заметила Грейс, отрываясь от разноцветных шнурков на зимних ботиночках. — Теперь папа перестанет называть его «ваш дядя», как будто они не знакомы. Он ведь простил его? — Дороти, свесившись головой вниз со скамейки, пыталась угодить хвостиками прицельно в ящик с зонтами. — Конечно, детка, как иначе! Они ведь семья. — Если мы не будем заботиться друг о друге, кто же сделает это за нас? — с умным видом поинтересовалась девочка, успешно достигнув цели. Нил покачал головой, не в силах сдержать облегченную улыбку. — Всегда они так быстро мирятся? — осторожно спросил он Кейтлин. — Да ты что, извиняющийся Эндрю — беспрецедентный случай. Мне даже интересно, с чего это он так резко передумал. — Нил пожал плечами, поднимая Дороти в положение сидя. — Должен же он когда-то смириться с тем, что у других есть личное мнение? — По правде говоря, мне это только снилось, — засмеялась Кейтлин, подбирая близняшек под руки, — ну, до понедельника? И не забудь, в следующую субботу мы тебя ждем на дне рождении девочек! На выходных Мэтт и Дэн затребовали его присутствия у себя в квартире, и отрицательный ответ из списка возможных был мгновенно исключен. Нил только рад был отвлечься от беспокойных мыслей, одолевающих с упорством, свойственным разве что горным баранам. Они устроили марафон комедий 80-х, открыли две новые настолки и, разумеется, потратили часа три за попытками вытрясти из Нила всю подноготную, включая его честную реакцию на постеры с рекламой, которыми не обклеили разве что мусорные баки. — Я рад, что он получает признание, которое заслуживает, — вежливо увиливал Нил, параллельно прикидывая, как обыграть этих карточных монстров. — Твоего немца с головы до ног облизывают, а ты и не шевелишься! — упрекала Дэн, подворовывая из тарелки Мэтта пиццу. Нил не стал признаваться, что после вероятности, пусть мимолетной и ничтожной, отъезда, его уже не столь сильно волновала перспектива повышенного внимания, которое рано или поздно должно было иссякнуть и превратиться в фоновый шум. В конце концов, за каждым углом в их стране прятался новый талант, разве не так? В понедельник за близняшками приехал Эндрю. Они оба успешно делали вид, что злополучного разговора в пятницу утром не случилось. В любом случае, никакие задокументированные последствия обнаружить было невозможно. Нил нырял на пассажирское сидение Ауди с таким нескрываемым удовольствием, словно возвращался домой после бесконечно долгой дороги. — Чем ты занят в четверг в семь часов вечера? — вдруг спросил Эндрю, когда девочки на заднем сидении сонно притихли. Нил тут же подобрался, судорожно раздумывая над состоятельностью идеи, в которой его всерьез пытались звать на настоящее свидание. Раньше он бы сразу же зажался, а струны нервов натянулись, угрожая лопнуть грубым отказом в любой момент. Пролетевшая неделя вдруг показалась ему вечностью. — Будто ты не знаешь. — С тобой ни в чем нельзя быть уверенным. — Нил сомневался, что решение чужих контрольных по иностранным языкам, за которые он запрашивал с ленивых студентов приличные деньги, вписывалось в рамки загадочности, пропитывающей его таинственные вечера по мнению Эндрю. — Если вы с Элисон хотите припахать меня к скандалу во имя твоей репутации, я очень занят. — С подозрением прищурился Нил. — Элисон пришлось бы угрожать мне смертью, чтобы впутать в публичный роман, — Эндрю вдруг свернул со знакомого шоссе на дорогу, которая вела в центр города. — Кевин ищет тренера для занятий по экси в младшей группе. Им около 11-12 лет. Всего два раза в неделю: четверг и воскресенье. И он затребовал именно тебя. — Нил почти возненавидел себя за резко накатившее разочарование. Ему предлагали подработку, которая напрямую была завязана на одержимости всей его жизни, как ему хватало совести расстраиваться, что его не зовут на свидание? — Нил, ты слушаешь? — А? — он оторвался от хмурого созерцания цветочного магазина, за который уцепился пустой взгляд, пока они стояли на светофоре. — Отлично, я согласен. — Откровенная досада, которую никак не получалось засунуть на задворки черепа, чтобы иметь с ней дело в тишине и покое, вряд ли подходила под определение «отлично», поэтому он поспешил сменить тему. — Куда мы, черт возьми, едем? — О, теперь тебе интересно? — откровенная насмешка в чужом голосе провоцировала глупое желание демонстративно завредничать. Замечательно, он тоже начнет изводить Эндрю двусмысленными предложениями и посмотрит, как тот запоет. И с чего это у него такое хорошее настроение? Вскоре они припарковались у итальянского ресторана, едва сумев отыскать свободное место среди наплыва машин. Так вот чем офисные клерки в центре города занимаются в понедельник вечером. Нил перевел на невинно пожавшего плечами Эндрю убийственный взгляд. Он был в ловушке: дети радостно завозились, позабыв о всяком сне, и принялись энергично тягать дверные ручки, словно за окном их ждал настоящий Диснейленд. — Что смешного? — сердито поинтересовался Нил, прячась за гигантской картой меню, пока Миньярды гаденько обменивались своими фирменными ухмылками. До этого они приличных десять минут объясняли, что Эндрю пытается загладить хорошим ужином вину за недавнее происшествие с их отцом. При чем тут сам Нил, он так и не понял. Им подобрали столик у окна, явно обычно отводившийся для семейных вечеров, заполонили белоснежную скатерть дорогим сервизом, водрузили в центр свечи и с услужливым видом посоветовали фирменный ужин для пар. Преувеличенно любезная улыбка официанта, от которой напряженное лицо грозилось разойтись по швам, подсказывала, что персонал был отлично осведомлен о том, кто конкретно к ним наведался. — Да просто ты интересный, — Эндрю уронил голову на бок, будто перед ним посадили необычный выставочный экспонат. Наверное, Нил именно так и выглядел среди всей этой роскоши, шаркающий кроссовками под столом. — Интересный? Ну и как это понимать? — Если Эндрю имел в виду его резко испортившееся настроение после срыва призрачного свидания, он труп. — Понимать так, что ты интересный, представь себе. Ты забавный и непонятный. — Он помог Дороти притянуть ближе вычурный фужер с вишневым соком. — Прямо не перестаешь удивлять. — По-твоему, я какая-то экзотическая зверушка? — пробурчал Нил, принципиально приглядывая из списка самые дорогие позиции. — Заметь, это не я сказал. — Тебе повезло, что я не начал перечислять то, что я думаю о тебе. — Угрожающе улыбнулся Нил, тяжело опуская ладонь на звонок, вызывающий официанта. — Не при детях. — Я подозреваю, что не смог бы выдержать такой длинный поток восхищения без ущерба для своей репутации, — не особо впечатленный его маленьким представлением, протянул Эндрю. — Боже, иди к черту, — буркнул Нил, спасаясь перечислением блюд, которые — он точно знал — не влезут в него даже наполовину. Девочки затребовали сырные закуски и целых два десерта каждой, но Эндрю поставил условие: либо нормальный ужин со сладким в конце, либо овощное ассорти, от одного упоминания которого они сразу скисли и были вынуждены пойти на поводу взрослых. Себе он взял пасту с морепродуктами и заказал выдержанное вино, что сделало Нила главным прожорой за столом. — Ладно, я говорю Кевину, что ты согласен, — сообщил Эндрю, когда близняшки бросили попытки убедить его в том, что они не станут доводить родителей до сумасшествия после лошадиной дозы сахара. Грейс клялась, что больше никогда в жизни не будет говорить "Нет, я не Грейс", когда ей особенно хочется вывести отца из себя. — Но с одним условием. — И каким же? — Я знаю, вы споётесь. Так что ты не имеешь права восхищаться им больше, чем мной, ясно? — потребовал Эндрю, пригвождая его немигающим взглядом к спинке стула. — Никаких переквалификаций в главного фаната королевы Виктории в отставке. — Заманчиво, — Нил расплылся в самодовольной усмешке, безуспешно пытаясь угомонить истеричный клокот в груди, — спасибо за идею. На следующую игру я надену джерси с его номером. — Я не переживу этот удар. — Эндрю прискорбно покачал головой. — И они тоже. — Наблюдающие за ними с распахнутыми ртами близняшки с готовностью закивали. Нил нечасто видел их такими внимательными, сосредоточенными на одном единственном объекте со всей возможной концентрацией. В лицо тут же предательски хлынула краска. — Прекрати паясничать, ты хуже семилетки, — вяло упрекнул он. — Наверное, это из-за того, что когда ты рядом, у меня все мысли путаются. — Грейс не выдержала и захохотала на весь зал, тут же спешно накрывая распахнутый рот ладонью. Дороти возмущенно дернула сестру за лямку джинсового комбинезона, и в глазах ее читалось негодующее «ты сбиваешь весь настрой!». — Веселитесь, конечно, — Нил смерил их неодобрительным взглядом, — и за какие такие грехи мне пришлось связаться с вашей семейкой? — Это судьба, Нил! — поспешила утолить его любопытство Грейс, официозно подбираясь на слишком высоком для детской фигуры стуле. — Наша семья нужна тебе так же сильно, как ты нам. — Нил проглотил свистящий выдох, рвущийся из резко сжавшейся груди. — То-то я смотрю вы жить без меня не можете, — легко щелкнул он девочку по носу, — ни секунды покоя. Весь оставшийся вечер он пытался избавиться от тревожного ощущения несущейся на полной скорости лавины, безжалостно уничтожающей на своем пути любые предупредительные знаки и отголоски принципов, которыми Нил руководствовался всю свою жизнь — убеждения, которые не единожды спасали его шкуру. За ужином и отвлеченной болтовней, во время которой позвонил Ники, Нил думал только о том, что у него, кажется, поднимается температура — в груди было тепло и тесно, почти удушливо, до слез хорошо. Он прятал глаза за детскими браслетами, перебирая мудрено заплетенный бисер и слушая, как просто и привычно Эндрю рассказывает о нем своему кузену на немецком. Как легко и красиво имя, которое Нил придумал себе сам, соскальзывает с языка Эндрю, звуча совсем не так, как на английском, приобретая мягкие ласковые нотки. Играя в компании близняшек с магнитной доской в детском уголке, пока Эндрю оплачивал счет, ему все казалось, что он перестарался с пробежкой утром или, возможно, вином — колени слабели и подрагивали, сдавались от малейшего давления и прогибались под весом детского тела с ненормальной гибкостью. Микростолкновение его руки с теплой ладонью Эндрю по пути домой вызвало короткое замыкание в нейронах и спутало мысли так сильно, наотмашь и без права на восстановление, что он едва умудрялся подбирать ответы на элементарные вопросы и реплики о дне рождения детей — к этому моменту они сладко посапывали на заднем сидении. Он бы не вспомнил, что Эндрю собирается дарить им, даже если бы от этого зависела его жизнь. Когда он вернулся домой, голова казалась налитой свинцом, не способной обработать даже самую простую мысль, но сон упорно не шел до тех пор, пока Нил не повелся на поводу разнеженного сознания, в подробностях восстанавливая в памяти запах чужого парфюма, окутывающий заботливым вниманием взгляд и ощущение мягкой теплой кожи под пальцами. Засыпая, Нил думал только о том, что весь остальной мир мог катиться к черту — Эндрю Миньярд принадлежал ему.