Поднебесье

И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе.

Откровение Иоанна 12:7,8

      Марк Амадей ни в кого и ни во что не верит.       И никогда не верил, даже в далеком детстве. Кажется, его сестра верит за него во всё что только можно и нельзя. Алина верила в монстров под кроватью, когда они были детьми. Верила в чудовищ, вроде зомби или вампиров, когда им было по тринадцать. А сейчас верит в ангелов и демонов. В добро и зло.       Она верит так сильно, что в этой «религии» нет места для них двоих. Только она одна, одержимая мифами и легендами, не вмещающими в себя ничего, что хоть немного было бы логичным или связанным с реальностью.       Марк не понимает, как можно так крепко цепляться за что-то настолько не физическое, невозможное ощутитьпо-настоящему. Он не понимает, что такого легенды прошлого могут дать ему в будущем. Алина же в своей вере самодостаточна и не нуждается в поддержке и понимании.       Но нуждается в защите, хоть сама об этом и не знает.       Их дед, видя увлечение Алины, часто говорил о том, что женщины суеверны, что им обязательно нужно во что-то или в кого-то верить, иначе они будут чувствовать себя неполноценными. Дед, был странным человеком, резко отзывающимся обо всем, что ему не нравилось, или чего он не мог понять, поэтому своими высказываниями скорее запутывал Марка, чем на самом деле объяснял понятия веры. В такие моменты, когда старик, сморщив лоб, пренебрежительно отзывался о бабушке, которая молилась святым или о внучке, которая носила на шее вербену, он казался Марку лжецом. Юноша был уверен в том, что его дед просто боялся верить. А иначе, какое ему было дело до того, во что верит мать, бабушка или Алина?       Марку, например, не было дела.       Главное, чтобы они были в безопасности. Он их не понимает и вряд ли когда-нибудь сможет понять. Чужая душа — потемки. Поэтому лезть туда и пытаться что-то выяснить было бессмысленно.       Марк был уверен, что осуждение — это иная форма страха. Его дед постоянно боялся, поэтому без конца осуждал родных, прохожих и даже бывших друзей. Но непонимание — это совсем другое, это совершенно точно, не имеет ничего общего со страхом.       Именно поэтому, когда он видит, как существо, слишком сильно напоминающего какую-то чертовщину из рассказов Алины, вырастает перед ним, он не боится.       Он абсолютно точно растерян и совершенно точно не понимает, что происходит. Но страха в нем нет. Поэтому, вместо того, чтобы бежать, он вдруг слышит собственный голос, задающий вслух простой вопрос: — Какого черта?

***

За пару часов до этого.

      Марк утопает в хаусе из книг, конспектов и распечатанных листов, заваливших его письменный стол. На экране ноутбука открыта незаконченная презентация, а перед клавиатурой лежит учебник, где ключевые слова для доклада выделены ярко-зеленым маркером. От этого цвета у Марка уже рябит в глазах, поэтому он хмурит брови и снова смотрит в экран ноутбука. Он перечитывает уже седьмой раз один и тот же абзац, но аргументы, которые вчера он подобрал, сегодня выглядят нелепым набором букв.       С тяжелым вздохом, парень закрывает крышку ноутбука, мигающий курсор действует ему на нервы. Он не может позволить себе еще один провал, иначе это означало бы что он так и не смог справится с собственными переживаниями, что он позволил чувствам взять вверх и влиять на его учебу. Завтра ему нужно сдать доклад и получить за него хотя бы четверку, иначе его ждет не только очередная пересдача, но и еще один разочарованный взгляд преподавателя. Для Марка, чьи успехи всегда ставили в пример, было слишком странно и непривычно быть разочарованием для кого-то, даже для учителя, чей предмет шел всего один год в университетской программе.       Прошло больше года после смерти деда, а он до сих пор не мог вернутся к тем оценкам и успехами которые были у него в университете когда-то. И хоть он прикладывал больше усилий чем до этого, смысла в них, кажется не было. Он стал реже бывать дома, в маленькой квартирке пропитанной запахом жаренной еды и лекарств. Видеть подавленную мать и бабушку было выше его сил, но и не видеть их, не быть той поддержкой которой он должен был быть после ухода дада, он тоже не мог.       Вибрация телефона выдергивает Марка из мыслей и он, чуть рассеяно обводит стол взглядом, стараясь найти телефон. На дисплее высвечивается имя «Алина». Он любил свою сестру, но иногда её было слишком много. Тяжело вздохнув, парень проводит пальцем по экрану, принимая вызов. — Я видела его, — задыхаясь, шепчет на другом конце телефонной трубки сестра и что-то в её голосе заставляет Марка напрячься. — Его? — переспрашивает парень, пытаясь хоть немного сдержать раздражение. Он не понимает, о ком или о чём может идти речь, и не будет даже пытаться угадать. — Демона. — Опять? — Марк словно со стороны слышит в своем голове отголосок строгого тона деда.       Это повторяется раз за разом. Алина, взволнованная до предела, звонит или пишет ему, утверждая, захлебываясь от быстрой и прерывистой речи, что видела что-то из ряда вон выходящее, а иногда и кого-то. После этого Марк, как заведенный, одевается, мчится к ней, и они вдвоем обнаруживают либо полное отсутствие чего-либо, либо нечто, что объясняется элементарной логикой. Сестра впадает в расстройство, клянется и божится, что она не сумасшедшая, а Марк лишь кивает, принимая все это за странную игру, которая тянется еще с подросткового возраста. — На этот раз все правда, — голос сестры звучит встревоженно. Впрочем, как всегда. Марк уже почти готов ее оборвать, но тут она добавляет слова, которых он никак не ожидал услышать: — Он убил человека. — Что? — внутренности Марка сжимаются в тугой узел, — Как это убил? — Вот так, проткнул насквозь, — только сейчас Марк замечает, что дрожь в голосе сестры отличается от обычной. Она звучит по-другому, словно настоящий страх сковал её. Она действительно боится. — Ты пытаешься сказать, что находишься рядом с трупом и неким существом, которое… — Да-да, приезжай быстрее, — торопливо приказывает девушка, готовясь прервать звонок в любую секунду. — Погоди! — Он быстрыми шагами преодолевает небольшую общажную комнату, направляясь к шкафу в котором висела куртка. — Алина, слушай меня внимательно: вали оттуда, к чертовой матери, иначе я прибью тебя раньше, чем… кем бы он там ни был, — рычит Марк, в его голосе сквозит смесь гнева и паники. Его сердце колотится в груди, как птица в клетке, а в голове всплывают пугающие картины.Что, если это действительно не шутка? Что, если она в опасности? — Нет… — отвечает Алина, и её голос, несмотря на дрожь, звучит упрямо. Марк сжимает кулак, чувствуя, как внутри всё клокочет от бессилия и страха. — Алина! — шипит он, перебивая сестру, пытаясь удержать хрупкий контроль над ситуацией.Ну почему она никогда не слушает? Почему всегда лезет в неприятности?Он представляет её сейчас — испуганную, но непреклонную — и его пробирает дрожь. — …приезжай. Сможешь убедиться, что я не сошла с ума, — продолжает она, словно не слыша его криков. — И поторопись. — Я не поеду спасать тебя! — выпаливает Марк, пытаясь заглушить нарастающую тревогу.Нет, он не поедет. Это очередная уловка. Очередная выходка, чтобы помучить его нервы. Но… вдруг это не так? Вдруг она правда в беде? — А я не уйду отсюда, ясно? Я у заброшенного квартала, — заявляет Алина, и Марк слышит в её голосе непоколебимую решимость. Он понимает, что все его попытки ее переубедить тщетны.Она снова играет в свою дурацкую игру. Но что, если в этот раз ставки выше? — Ты сумасшедшая, теперь я точно в этом уверен. Смог определить это и не видя демона, — бросает он, чувствуя, как в нем смешиваются раздражение и отчаяние. он осматривает комнату в поисках обуви. Мысли мечутся в его голове. — Тащи свой зад сюда, Марк! — кричит Алина, и её голос звучит так, словно она вот-вот потеряет терпение.Ладно, он едет. Он должен убедиться, что с ней все в порядке. Даже если она опять увидела размытые тени. Марк рычит об беспомощности, когда сестра скидывает вызов и вместо ее голоса он слышит гудки.Вот и что ему с ней делать, а? Алина точно доведет его когда-нибудь.

***

      Марку кажется, что имя его сестры должно стать синонимом слову «проблемы». Сколько он себя помнил, Алина всегда была похожа на огонь, но не только из-за длинных ярко-рыжих волос, нет. Она была как лесной пожар, уничтожающий все на своем пути и не жалеющий никого, кто по случайности оказался рядом с ней.       Удивительно, что сам Марк ещё не сгорел.       Он вытаскивал сестру из передряг такое количество раз, что к своим девятнадцати годам бросает всякие попытки вести счет. Алина — своенравная, неуправляемая, но совершенно очаровательная в том хаосе, который она творит. Она не слушала и не слышала нравоучений деда, который вечно напоминал близнецам, что: — То, что вы родились рыжими, как ваш непутевый отец, — на последней фразе дед всегда понижал голос, чтобы мать его не слышала, — не значит, что вы должны быть взбалмошными и несносными, будьте тише и не высовывайтесь. И не смейте меня позорить!       Но Алине на все это было плевать, она хотела выделяться и выделялась. У неё был свой взгляд на мир и чье-то разрешение ей не было нужно. Марк всегда восхищался этим качеством в сестре. Потому что сам, не мог позволить себе пропустить слова деда мимо ушей, ослушаться, и быть хоть немного таким же, как сестра. В Алине кипел свобода, как в бурлящем котле, и её смелость всегда ощущалась как некая супер способность, некий дар.       Марк не понимал, почему этот «дар» был только у Алины. Они ведь близнецы, и эта смелость должна быть у них обоих, разве нет? Где и когда он потерял свою?       Алину никогда не волновало чужое мнение. И Марк тоже хотел быть таким.       Он всегда с улыбкой наблюдал за сестрой, сидящей в окружении книг про оборотней, демонов и прочую нечисть. Тогда ему казалось, что хоть у кого-то из них должна быть свобода и возможность быть самим собой. И он всегда позволял это Алине.       Марк всегда брал на себя роль послушного мальчика, того, кто защищает, наступает себе на горло, поэтому он позволял Алине творить глупости за них обоих, быть такой, как ей хотелось, быть той, кого защищают, за кого заступаются.       Теперь же его гложет сожаление. Свобода Алины «быть собой» может дорого обойтись им обоим. У этой девчонки напрочь отсутствует чувство самосохранения. Стоит только кому-то заикнуться о чем-то или ком-то сверхъестественном, и она, не раздумывая, готова в два часа ночи идти на кладбище выслеживать вампиров, покупать какие-то древние книги о демонах за бешеные деньги, пытаться вызвать этих самых демонов дома у кого-то, кого едва знает. Что угодно, лишь бы соприкоснуться с мифическим миром, разделяющим привычное пространство их «серого» мира.Что я наделал? Нужно было остановить ее раньше. Главное, чтобы не было слишком поздно.

***

«Вот дерьмо, и куда ее занесло?» — проскальзывает мысль в голове Марка. На улице за бушует непогода. Холодный ветер свистит, завывая в щелях окон, а ливень, начавшийся еще ночью только усилился к обеду. Марк вылетает из общежития так быстро, что забывает захватить зонт, поэтому единственным вариантом остается натянуть на голову капюшон серой толстовки. Ткань мгновенно промокает под тяжелыми каплями дождя, и скорее мешает обзору, чем спасает от непогоды. Он продирается сквозь толпу недовольных прохожих, скользя по мокрому асфальту, стараясь никого не задеть, но выходит скверно, и люди провожают его недовольными взглядами и ворчанием. «Быстрее-быстрее», — стучит его сердце, неумолимо нагоняя панику, снова и снова напоминая, в какую передрягу вляпалась его глупая сестра, бесконечно следующая «зову своего сердца». Ненавижу это ее «сердце». Сколько раз мне придется её спасать? — отчаянье липкими щупальцами утягивает его за собой, заставляя переживать о вещах еще не случившихся. Марк чертыхается, вбегает в подошедший автобус, тяжело дыша, и дрожащими пальцами оплачивает проезд.       Через долгие пятнадцать минут, которые кажутся вечностью, Марк, наконец, выскакивает из автобуса на нужной остановке под дождь. Он пробегается взглядом по серым, однообразным домам, пытаясь выцепить арку ведущую в заброшенный квартал. Направляясь к темному проему, он замечает, как приглушаются звуки улицы.       Как только Марк оказывается под темным сводом арки, его обдает запахом плесени и гнилой листвы. Здесь дождь не может до него добраться, и через пару секунд парень недовольно морщится, чувствуя, как его промокшая одежда липнет к коже. Осторожно, словно ступает по хрупкому льду, он обходит глубокие лужи, хотя хлюпающие кроссовки, кажется, уже не спасти. Он пытается сосредоточиться, напрягая слух, чтобы различить что-нибудь, что могло бы предупредить об опасности. Что-то не так. Где она?       Оказавшись во внутреннем дворе, который выглядит как квадратный колодец с единственным входом, поначалу Марк ничего не видит. Самый обычный двор, ничем не отличающийся от сотен других подобных. На секунду Марк думает, что ошибся адресом, перепутал арки или остановки. Никаких следов присутствия чего-то «сверхъестественного» здесь нет, как, собственно, и людей. Где она?       Он выходит из-под арки, снова подставляя себя дождю, предпринимая еще одну отчаянную попытку осмотреться. Он трет глаза, пытаясь убрать капли, заливающие лицо, и наконец видит Алину. Но что-то в ее позе, ее взгляде заставляет его замереть на месте.       Марк моргает, пронзаемый внезапным осознанием, что Алина всегда была здесь, прямо перед ним. Как я мог не заметить её раньше? Он пытается сфокусировать взгляд, но плотная стена дождя не дает этого сделать. Алина вжимается спиной в угол между двумя домов, цепляясь за холодную кирпичную кладку, и держит перед собой нечто, напоминающее изогнутую металлическую трубу. Откуда она ее взяла? — проносится в голове Марка. На лице Алины застыл неподдельный ужас, её глаза расширены от страха, и она смотрит на что-то перед собой, крепко сжимая трубу, словно это её единственная защита. Но Марк ничего не видит. Ничего. Пустота. Он напрягает зрение, пытаясь разглядеть хоть что-то, что может угрожать его сестре, но тщетно. Неужели она и правда сошла с ума? — эта мысль холодом пронзает его сознание.       Он вглядывается в пустоту, не обращая внимание на дождь и вдруг — видит это. Существо словно материализуется перед ним из воздуха, появляется из ниоткуда, и Марк, с трудом понимая, что происходит, осознает, что это невозможно. Что это? — он напрягает все свои чувства, пытаясь понять, как это ускользнуло от его внимания. То ли это нечто было скрыто дождем, то ли ещё чем-то, что объяснить Марк совершенно не в состоянии. Оно чем-то похоже на гуманоида, но с нарушенными, неестественными пропорциями. С длинными, как плети, руками, вытянутым, как у манекена, телом, и гладкой, словно ощипанное яйцо, головой какой-то странной, жуткой формы. Это нереально, этого не может быть…       Заметив его, Марк делает первое, что приходит ему в голову — окрикивает существо, срываясь на крик, пытаясь отвлечь его от испуганной сестры. — Эй ты! — его голос дрожит, но звучит громко и вызывающе. Это было слишком безрассудно. Очень глупо.       Демон — или чем бы это ни было — медленно поворачивает свою странную голову, словно лениво разворачивая шею на шарнирах. Мгновенно его форма меняется, словно темная жидкость, которая расплывается и растекается, не давая Марку рассмотреть черты лица, или что там у него ещё было. Теперь к нему медленно, но неумолимо, двигается черная, гигантских размеров тень, наполняя двор своей зловещей массой. Вокруг существа начинает подниматься черный, как безлунная ночь, туман, окутывая всё вокруг, превращая двор в жуткую картину. Всё, что Марк может различить, это ярко-красные, налитые яростью глаза, которые горят странным, неестественным светом.       Марк не понимает, как реагировать на весь этот кошмар. Его реальность медленно рассыпается на куски, как карточный домик под порывом ветра, и он абсолютно растерян из-за всего происходящего. Он не чувствует страха, только то, как бешено колотится его сердце. Где-то на фоне раздается крик Алины, полный ужаса, и неразборчивое «беги!». Но его словно парализует, и он вдруг слышит свой собственный голос, отдающий нотками удивления: — Какого черта? — Не ожидал увидеть здесь кого-то из ангелов, — голос существа скрипучий, резкий, практически пронзающий, и кажется, что он звучит прямо в голове Марка, не проходя через барабанные перепонки. Он говорит со мной? — А я… тебя, то есть вас? — он не понимает, зачем вступает в диалог с этим монстром. Он знает, что нужно бежать, но его ноги словно прикованы к месту. Парень оборачивается, надеясь отступить обратно в арку, но что-то внутри кричит, что это уже не поможет. Губы чудовища медленно растягиваются в угрожающем оскале, оголяя острые, как бритва, зубы. Он чувствует, что сейчас начнется что-то ужасное. — Не смей сбегать, иначе девчонка умрет самой мучительной из смертей, — снова этот противный голос, появляющийся будто бы из недр его сознания, посылает по затылку неприятные мурашки, словно ледяные пальцы скользят по его коже. — Может, обойдемся без этого? — разговоры никогда не были сильной стороной Марка, но сейчас, когда всё идет под откос, ему нужно хоть что-то предпринять, хотя бы попытаться выиграть время. Думай, Марк, думай! — мысленно подгоняет он себя, стараясь сохранить хотя бы подобие спокойствия.       Нечто, что должно быть лицом, вытягивается в гримасе притворного удивления, словно перед ним сейчас шут, а не человек: — Как будто ты можешь мне предложить что-то большее, чем две души, — Марк с отвращением замечает жуткие, острые зубы, стоящие в несколько рядов, как у акулы. При одном взгляде на них его желудок сжимается. Тут до него доходит, что существо выглядит практически один в один как в его самых ужасных кошмарах. Точь-в-точь. Как такое возможно? Души? Звучит странно, слишком напыщенно и… не по-настоящему. А что, если это просто кошмар? Наваждение? Как бы это проверить? Как это можно проверить? Ущипнуть себя? — Хм, ты здесь совсем один и даже без оружия, — продолжает говорить монстр, не скрывая презрения в голосе, и Марк непонимающе хмурит брови. — Слишком подозрительно и похоже на ловушку. — Ловушку, — эхом повторяет парень, а сам в голове лихорадочно перебирает варианты того, как можно понять, что это не сон, не плод его воображения. «Демон», кажется, начинает подозревать неладное, потому что туман вокруг Марка с каждой секундой становится плотнее и гуще, обволакивая его, словно зловещий кокон. Он никогда не испытывал страха к замкнутым маленьким пространствам, но этот туман, кажется, рождает в нем какую-то первобытную панику. Как будто воздух вокруг становится вязким, густым, и мешает нормально дышать. — Ты не ангел, — существо оказывается рядом с ним, нарушая личное пространство, сузив свои жуткие красные глаза в подобии усмешки. Его взгляд, кажется, прожигает его насквозь.       В этот момент Марк слышит шаги, и в следующее мгновение видит, как из плеча существа пробивается кусок трубы, а потом пролетает, в паре сантиметрах от его собственного уха. Парень отшатывается назад, сердце колотится, словно сумасшедшее, а монстр резко разворачивается, словно подернутый на ниточках, в сторону, откуда прилетела труба. — Ты, — шипит оно, и от одного этого звука у Марка скручивается желудок, — пожалеешь об этом.       Туман, окружавший Марка, сразу же рассеивается, словно его и не было, и он видит Алину, стоящую в паре метров от них. В её глазах бушует не просто страх, а самая настоящая, животная паника. Она делает несколько шагов назад, пытаясь как можно дальше от него отодвинутся. Ну почему она не сбежала? — Глупое дитя, — раздается смех, от которого у Марка перехватывает дыхание, такие звуки точно не может издавать человек. Монстр делает шаг навстречу к Алине и резко вскидывает руку, длинные, как у паука, пальцы, заканчивающиеся когтями, готовясь нанести удар. — По-твоему, какой-то кусок железа мог навредить мне? До чего же глупыми стали посвященные. — Когти на его черных, как смоль, пальцах становятся длиннее и острее.       Всё это напоминает Марку кошмар, и нереалистичность происходящего давит на него, словно его сознание пытается доказать, что это просто сон. Я должен проснутся, пока не стало слишком поздно, — стучит в его голове, но как это сделать, он понятия не имеет.