Ломая оковы

      

2

      Лохматый после сна Чонгук уселся на своей ещё теплой и разворошенной кровати. Уже вовсю светило солнце, и скорее всего, уже был полдень. Но альфа не спешил покидать уютную постель. Это его первый за несколько месяцев выходной от дел стаи, и Чон хотел провести его наедине с собой. В прочем, каждый день его был таким. Одиноким и однообразным.       Родителей не стало ещё пять лет назад, и за юным альфой приглядывали омеги из поселения. Кто мог. Где-то четыре года назад всё чаще стал захаживать Сокджин, готовя вкусную еду и прибираясь в доме. Чонгук не возражал, потому как в шестнадцать лет мало что умел приготовить. А Джин искал хоть какое-то отвлечение от своего горя. И нашёл. В юном и громком альфёнке, который быстро проникся к старшему симпатией. С тех пор они каждый день проводили вместе. Исключениями были течки Сокджина и гоны Чона, которые начались в шестнадцать лет.       Первый гон начался очень болезненно. Всё тело ломало и лихорадило, а бедный альфа не знал, как можно облегчить свои страдания. Зато знали альфы постарше, и быстро подыскали Чонгуку свободного и готового помочь омегу, на которого тот набросился сразу, как только Уён вошёл в его дом. Четыре дня прошли как в тумане. Гук не помнил практически ничего. Очнулся только тогда, когда путающая разум дымка рассеялась, и он увидел спящего рядом с собой омегу. Тот был весь в засосах и даже кровоподтёках, которые привели впечатлительного Чона в ужас. Он пока ещё не понимал, что альфы в гоне на такое способны. Но проснувшийся омега чётко дал понять, что с ним всё хорошо, и Чонгук постарался на славу. Обласкал и оттрахал так, что звёзды сыпались из глаз. И напоследок, лучезарно улыбнувшись и сказав звать снова, если захочет, лёгкой походкой выпорхнул из дома.       Джин тогда долго откармливал ничего не евшего в эти дни альфу. Заботился. И Чон привязался. Очень сильно привязался. Это была не та связь, что бывает между альфой и омегой. Это было что-то родное и будто знакомое с детства. Сокджин стал если не родителем, то страшим братом точно, который всегда был рядом в нужные моменты.       Был рядом и в прошлом году, когда расстроенный девятнадцатилетний Чонгук вернулся домой один. Он так мечтал, что в Лунном лесу на Священную ночь встретит своего омегу. Но всё сложилось совсем иначе. Ни один запах не привлёк его волка. Никто не пришёлся по душе. После возвращения Чонгук весь день провёл в утешающих объятиях Кима. Мандариновый запах приносил успокоение и расслабление.       Конечно, Чонгук прекрасно понимал, что ничего страшного не случилось, что такое происходит довольно часто, потому что омег не хватает на всех. Только внутренний зверь обиженно скулил, заставляя Чонгука обращаться в большого чёрного волка с золотистыми вкраплениями в шерсти и убегать далеко в лес, чтобы в одиночестве повыть на луну.       А с приближением Ночи выбора настроение только ухудшалось. Совсем скоро они отправятся в нейтральные земли. И Чонгук не хотел думать, что и в этом году удача отвернётся от него, поэтому нехотя соскользнув с кровати, поплёлся на кухню. В одиночестве, к слову, он пробыл недолго, потому что пришедший Джин уже по-хозяйски заваривал свой любимый травяной чай.       — И тебе доброе утро, хён, — буркнул Чон. — Ты бы хоть стучался. Вдруг я тут голый.       — Ой, что я там не видел, — безэмоционально ответил Сокджин и замолк, наливая в две кружки вскипевшую воду.       Альфа с грустью смотрел на своего хёна. Было видно, что вчерашнее заявление вожаков о его участии в Священной ночи выбило омегу из уже устоявшегося душевного равновесия. Чонгук тихо подошёл сзади, обнимая родного человека, без слов показывая, что рядом. Что всё понимает.       — Не грусти, хён. Мне больно видеть тебя таким. Ты же знаешь, что тебя могут не выбрать.       — Ты тоже знаешь, что омег у нас всё меньше. Такой исход маловероятен в моём случае. Выберет какой-нибудь двадцатилетний сопляк, и что мне с ним делать?       — Эй, — альфа возмущённо вскрикнул. — Мне двадцать вообще-то. И я не сопляк.       — Но ты и не претендуешь на меня, поэтому оставь свои возмущения.       Чонгук промолчал на колкость старшего, только покрепче обнял, ощущая лёгкую дрожь в теле омеги. Ему искренне было жаль Джина. Его судьбе и так не позавидуешь, а тут ещё и замуж нужно опять выходить. Просто потому что так захотели старейшины.       — Я тебя в обиду не дам, хён, — шёпотом, в самое ухо.       — Я знаю, Гуки, знаю.       Альфа не мог сейчас предаваться своим переживаниям и печалям, потому что Джину сейчас очень нужна поддержка. И он даст своему хёну всё, что только будет ему нужно. Проследит, чтобы альфа, который его выберет, относился к его драгоценному хёну с уважением. Этого плана и будет придерживаться Чон. На этот год не поставит себя на первое место. Важнее всего — Сокджин. Если Чонгук выберет себе омегу, он будет очень рад. Если нет… Что ж, у него есть о ком заботиться.       

***

      Чимин не спеша шагает по поселению, похрустывая снегом под ногами. Сегодня с самого утра омега пропадал на речке, старательно выстирывая всю скопившуюся одежду. Руки покраснели от холода, но Пак не жаловался, а покорно нёс большую и тяжёлую корзину с чистой одеждой домой.       — Добрый день, Чимини, — грудной и низкий голос раздался совсем рядом с покрасневшим от мороза ухом. — Не дело таскать такие тяжести молодому омеге. Почему не позвал помочь?       Мальчишка даже немного дёрнулся от неожиданности, но увидев, что это его хён, расплылся в дружелюбной и широкой улыбке.       — Добрый, Намджун-хён. Да как-то не хотелось отвлекать тебя от важных дел. Я и сам справлюсь.       Альфа уже не слушал его воодушевляющую речь о самостоятельности, а просто выхватил из замёрзших рук увесистую корзину. Пак только смиренно вздохнул и поплёлся рядом, не возражая. Всё-таки Намджун был хорошим альфой, и младший любил с ним поболтать.       — Готов к отбытию в Лунный лес?       Конечно же, Намджун захотел поговорить об этом. Он переживал за юного Пака. Знал, как тот относится ко всему этому.       — Наверное, готов, — отозвался Чимин. — Вещи в сумку собрал, обрядная одежда тоже готова.       — Ты же понял, что я не об этом.       Ненадолго повисло тяжёлое молчание. Омега понял, о чём спрашивал его хён. Только говорить и даже думать об этом вовсе не хотелось. Казалось, уже все спросили о его готовности и самочувствии. И это очень раздражало и давило.       — Хён, я не хочу об этом говорить. Даже если я не хочу брака, меня никто не спросит. И тем более не отпустит. Я приму всё, что приготовит мне судьба. Поэтому нет смысла постоянно меня спрашивать, как я себя чувствую, — Чимин даже повысил свой нежный голос в конце, о чём тут же пожалел. Нельзя было так разговаривать с альфой. Да ещё и со своим хёном. — Прости, я не хотел повышать голос.       Намджун потрепал длинные белые волосы, показывая, что не обижается. Точно не он. Потому что знал, какие здесь альфы. И не мог позволить себе стать таким же чёрствым и жестоким.       — Всё нормально, — ответил Ким, ставя свою ношу на порог дома Паков. — Выспись сегодня хорошо, завтра утром мы выдвигаемся.       С этими словами альфа ушёл, получив согласный кивок. Чимин хотел бы, чтобы завтра не наступало. Но время остановить не в силах.       В доме было тепло и пахло свежей выпечкой, отчего во рту сразу скопилась слюна. Стирка отняла много сил и энергии, и омега проголодался. Сонхва испёк много булочек с яблоками, которые лежали на дубовом столе и манили своим ароматом. Развесив мокрую одежду, Пак вернулся в дом, хватая булочку и садясь у окна. Голубые глаза снова смотрели в пустоту, а в голове было абсолютное ничего. Не хотелось опять думать, не хотелось чувствовать этот тяжёлый груз, который давил своим весом на ещё такую юную душу.       Становилось немного страшно. Чимин боялся, что может сюда больше не вернуться. Не увидит папу, отца и Тэхёна. От таких мыслей все внутренности скручивались в тугой жгут, не давая нормально дышать. Поэтому и пытался сейчас отключить голову. Не позволял себе думать о плохом. Уже завтра ему придётся попрощаться с семьёй и отправиться к своему возможному альфе.       Он даже не слышал, как вошёл Тэхён. Только почувствовал свежесть морозного утра. Друг сел рядом, не говоря ни слова, потому что прекрасно понимал его состояние. У самого было такое же. Только Тэ не возражал, чтобы покинуть стаю. Единственным, кто его мог удержать, был папа. Но тот был только рад, что его сын сможет вырваться отсюда. Подальше от этого варварского уклада. Если бы где-то там его ждал незнакомый альфа, то Тэхён с радостью бы отправился в Лунный лес. Но, к сожалению, так было нельзя. Нужно было покориться судьбе и уйти вслед за суженым.       — Мы можем больше с тобой не увидеться после ночи, — еле слышно проговорил Чимин, отрывая свой взгляд от окна. — Это бьёт больнее всего.       Из светлых глаз друга потекли горячие слёзы. Нет, это были не рыдания. Ни один мускул не дрогнул. Было больно, но не телу. Тэхён крепко обнял омегу, зарываясь в длинные и мягкие волосы, позволяя уткнуться в шею и надышаться морозом. Сам не хотел даже думать об этом, но понимал, что им придётся расстаться.       — Знаю, — шёпотом, сдерживая всхлип. — Но мы же не можем иначе. Я так тебя люблю, Чим.       — Я тоже, Тэ, — Чимин смотрел проникновенно, прямо в заплаканные глаза, в которых отражалась вся боль.       Пак невесомо коснулся уголка губ друга своими, обратно зарываясь в местечко под ухом. Нежный жасмин становился всё тусклее, что говорило о подавленности омеги. И Тэхён стал ободряюще поглаживать спину Чимина, нашёптывая какие-то глупости. Только бы убрать это ноющее чувство. Не успеть утонуть в нём. Длинные пальцы расслабляюще массировали затылок Чимина, отчего тот начинал постепенно успокаиваться. Удручающие мысли медленно покидали уставшее сознание, принося вместо себя блаженную пустоту. Ни о чём не говоря, омеги просидели долго, пока не стемнело.       Вернувшиеся родители Пака, смогли расшевелить подавленных друзей, рассказывая новости, которые услышали во время работы. Старший омега хлопотал на кухне, накладывая каждому порцию горячего тушёного мяса с овощами, а Тэхён и Чимин сервировали стол к ужину. На одну секунду Чимин задумался о том, что это, возможно, последний вечер с его семьёй. И снова стало нестерпимо больно. Только старался эту боль больше не показывать, натягивая на лицо уже привычную маску отчуждённости. Что бы ни приготовила для него судьба, он всё выдержит и стерпит. Он уже вырос. Пора заводить свою семью, строить свою жизнь. Даже если она будет далеко от его родных и лучшего друга.       Ели, в основном, молча, изредка перекидываясь дежурными фразами. Тэхён после ужина сразу убежал к себе, чтобы подольше побыть в тёплых объятиях папы. Не один Чимин покинет завтра своих близких. И если у папы его друга оставался любимый альфа, то у родителя Кима не было больше никого. Омеге не хотелось оставлять единственного родного человека одного. Никто ему не поможет, если что-то случится. Перед уходом Сонхва поспешил немного успокоить Тэхёна, сказав, что присмотрит за старшим Кимом.       Уже когда на улицу опустилась ночь, а отец Чимина устало завалился спать, мальчишка позволил себе заплакать, крепко обнимая тёплого папу. Пытался надышаться лёгким и ненавязчивым ароматом подснежников. Будто в последний раз. Сонхва и сам ронял крупные слёзы, но пытался успокоить распереживавшегося сына, заплетая тому мелкие косички.       Волосы были гордостью каждого омеги в их поселении. За ними тщательно ухаживали и аккуратно расчёсывали. И сейчас Пак Сонхва трепетно заплетал каждую тугую косичку, вкладывая в процесс всю свою любовь и заботу.       — Ты положил рубаху, которую я для тебя вышил? — папа всё же решил разбавить их тяжёлое молчание.       — Да, папа, — тихо отозвался Чимин. — И украшения для волос тоже. Я готов.       Старший омега смиренно вздохнул, перекинув заплетённые волосы через плечо и ласково целуя сына в макушку. Аромат жасмина мягко забивался в ноздри, и Сонхва тоже пытался надышаться им. Отпускать единственного сына было тревожно, но и поделать он ничего не мог. Чимин уже взрослый половозрелый омега. Пора было его опустить. Но где-то глубоко в душе он надеялся, что его кровиночка вернётся. Пусть и не в их дом, а какого-то альфы, но вернётся.       Улеглись омеги поздно, плотно прижавшись друг к другу на небольшой кровати Чимина. Не смог он выпустить родителя из объятий. Таких родных. Таких тёплых, а самое главное необходимых. Позволил себе побыть ребёнком в последний раз. То, что его не выберут в этом году, было возможно. Но почти не верилось в это. Чимин не был глупым и понимал, что после Священной ночи он будет с альфой. Поэтому и стискивал папу в объятиях, как можно крепче. С отцом он простится уже в Лунном лесу, так как тот будет сопровождать его и Тэхёна. Сейчас же юный омега слушал приглушённый голос старшего, который напевал давно знакомую колыбельную из детства. Возможно, в последний раз. От таких мыслей слёзы опять скапливались в уголках, но Чимин не позволял им скатиться по щекам. Сегодня было пролито достаточно слёз. Воспалённые глаза жгли и требовали отдыха. Сонливость медленно брала верх, заставляя прикрывать веки. Никто ей не сопротивлялся, и совсем скоро омеги уже мирно сопели, ненадолго забыв о том, что завтра им придётся попрощаться.       

***

      Огромный чёрный волк быстро пересекает небольшую поляну в их лесу. Растущая луна этой ночью особенно красива. Освещает своим холодным светом всё, до чего может дотянуться. Острое зрение позволяет заметить недалеко бегущего волка с ярко-рыжей шерстью. Мощные лапы не знают усталости, оббегая территорию уже во второй раз. Близнецы вызвались на обход своих владений перед завтрашним отбытием в Лунный лес. Предстоит почти неделя изнурительного пути, чтобы добраться вовремя.       Юнги тормозит рядом с кустом можжевельника, давая себе минутную передышку. Длинный розовый язык торчит из пасти, а грудная клетка очень часто вздымается. Кончик уха дёрнулся в сторону, откуда послышался чёткий хруст веток, и оборотень повернул голову в направлении звука. Из-за дерева показался Юнхо. Только уже в человеческом облике. Полностью голый, но с какой-то мечтательной улыбкой на красивом лице. Старший близнец не спешил оборачиваться, подпуская брата ближе. А тот, подойдя вплотную, зарылся грубой ладонью в густой мех, перебирая короткий подшёрсток. Жёлтые глаза волка прикрылись в наслаждении от такой ласки. Они редко позволяли себе такие прикосновения вне спальни. Юнхо, в отличие от своего брата, был более тактильным, и при каждом удобном случае старался обнимать близнеца.       Рыжий волк раздражённо фыркнул на излишнюю нежность, отгоняя Юнхо прочь. Тот беззлобно рассмеялся, наблюдая, как на месте величественного волка появляется не менее величественный человек. Вожак. За которым идёт всё их поселение. И даже Юнхо. Пусть пост главы стаи они делили на двоих, всё же авторитет Юнги был больше. Его аура альфы была немного сильнее.       — Что-нибудь заметил, братик? — всё с такой же расслабленной улыбкой спросил Юнхо.        — Всё тихо и спокойно, — монотонно отозвался Юнги. — Можем спокойно уходить завтра. Хосок уже знает, что делать пока нас не будет.       — Как он воспринял? Всё-таки ему есть чем заняться сейчас. Сумин почти на сносях.       — Был, скажем так, не в восторге. Но и перечить не стал. Мы постараемся вернуться через три недели.       — Ладно.       В голосе Юнхо слышалась какая-то игривость, что сбивало его брата с толку. Разговаривали о серьёзных вещах, вот только младший будто и не слушал вовсе.       — Что с тобой? — не выдержал Юнги.       — Предчувствие, — лениво улыбаясь, отозвался брат. — Словно я точно знаю, что эта Священная ночь будет для нас особенной. Не спрашивай, откуда во мне это ощущение. Сам не знаю. Просто что-то тянет меня в Лунный лес. Мой зверь места себе не находит от нетерпения.       — И тебя это так веселит? — недоуменно выгнул бровь Юнги.       Черноволосый близнец хитро ухмыльнулся и обернулся волком, убегая в сторону деревни.       — Позёр, — фыркнул старший, превращаясь в зверя и убегая за братом.       Нужно было проверить, всё ли собрано и готово, поэтому для игр не было времени. Нагнав брата, они быстро добрались до поселения, сразу забегая в свой дом, чтобы надеть одежду.       Встретившись с Хосоком возле амбара, альфы всё несколько раз перепроверили и дали последние наставления Чону, который в их отсутствие оставался за главного.       Почти все жители деревни уже спали, только несколько подростков ютились у костра рядом с самым старым омегой их стаи. Ким Ханылю было уже сто сорок лет, и молодняк часто любил проводить с ним время, слушая разные легенды и сказки. Обычно вожаки не задерживались возле таких посиделок, но сейчас почему-то остановились послушать, что рассказывает Ханыль молодым альфам и омегам.       — Вам уже пора спать, — скрипучим голосом говорил тот. — Уже поздно, а завтра много работы. Вожаки нас покинут на какое-то время, — сказав это, он поднял свои мутные глаза на стоящих близнецов. — Поэтому пора расходиться, чтобы завтра проводить всех отбывающих в Лунный лес.       Со всех сторон послышался протестующий гул. Никто не хотел уходить так рано спать. Рассказы Ханыля всегда были очень интересными, и юные волки с удовольствием их слушали.       — Ну, дядюшка, расскажи ещё что-нибудь, — взмолился один омежка, которого вожаки не знали. — А наши вожаки послушают с нами, а потом мы все разойдёмся. Ну, пожалуйста.       — Айщ, ну, что за приставучие дети. Так и быть, расскажу я ещё одну легенду.       Старый омега жестом пригласил братьев сесть рядом с ним. И пока они рассаживались, Юнги успел словить до ужаса смущённый взгляд одного молоденького мальчишки, который, заметив, что его застали за разглядыванием, тут же опустил глаза, заливаясь ярким румянцем. Так получилось, что альфа сел рядом с этим омегой, отчего тот весь сжался, стараясь не дрожать всем телом в присутствии своего идеала. Кажется, Юнги знал его. Чонин, так звали омегу, часто мелькал рядом с ним. И альфа только сейчас стал понимать, почему так происходило. Омежка просто был влюблён, судя по его смущению и красному лицу. Чонину было всего лишь семнадцать лет, и он не мог участвовать в Ночи выбора. Да и для вожака он был слишком юн и мал. Поэтому Юнги смог только посочувствовать омеге, что не сможет стать тому парой. Рыжеволосый альфа отвлёкся от своих размышлений на негромкий рассказ Ханыля, который решил рассказать легенду о Священной ночи.       — Это было очень много лет назад, никто и не вспомнит уже сколько. Вожак из северной стаи в Ночь выбора учуял свою пару. До той ночи он ещё ни разу не ощущал такого притягательного запаха, и дожил до тридцати пяти одиноким альфой. Но на тридцать шестой год Луна сжалилась над ним, подарив возлюбленных. Да, вы не ослышались. Наречённых было двое. Двое прекрасных омег из восточной стаи. Совсем ещё юных. Близнецам только-только исполнилось девятнадцать, и то была их первая Священная ночь. Альфа влюбился без памяти, забирая омег с собой в суровые снежные леса. Не сразу, но омеги тоже полюбили своего супруга, даря тепло, заботу и уют. И прожили они так несколько лет. Волчат у них не было, потому что вожак решил подождать, когда его омеги немного подрастут. Многим такое не нравилось. Не нравилось и то, что для одного альфы Луна выбрала целых два омеги. Зависть застилала глаза северных альф, и в одну тёмную безлунную ночь, они убили своего вожака, а его мужей изнасиловали и избили, оставив тех истекать кровью, медленно и мучительно умирая.       Ханыль замолчал, раздумывая над чем-то своим.       — Ну, а что было дальше, дядюшка? — особо любопытный маленький альфа не мог усидеть на месте, ожидая продолжения.       — Луна не стерпела такого преступления против своей воли, и с тех пор северным альфам очень сложно найти себе пару. Они проживают многие годы в одиночестве, прежде чем встретят своего единственного. Сейчас, конечно, такого уже почти не случается, но всё равно в том поселении очень многие альфы женятся поздно. Таково их наказание за содеянное. И неизвестно, когда Луна сжалится и смягчит их участь. Всё, теперь всем спать. Завтра утром встречаемся возле ворот, чтобы отправить наших соплеменников в долгий и опасный путь.       Все недовольно вздохнули, но перечить не стали, поднимаясь со своих мест. Ханыль поковылял к своему дому, отказавшись от предложения Юнхо провести до дома. Юнги тоже уже хотел уходить, но тихий и робкий голосок его остановил.       — Вожак Мин, — близнецы обернулись одновременно, но увидев, что омега смотрит только на рыжеволосого альфу, Юнхо поспешил уйти. — Мой дом на окраине, а уже поздно. Не могли бы Вы меня проводить.       Альфа пронзительно посмотрел в невинные глаза, пытаясь разгадать замысел этого юного создания, но ничего не смог уловить. Поэтому согласился, коротко кивнув. На лице омежки тут же расплылась счастливая и яркая улыбка, но он поспешил её убрать, чтобы не выдавать такого явного интереса.       Шли молча, но омега постоянно косил взгляд в сторону рядом идущего мужчины. Чонин не помнил, когда в его сердце проснулась эта влюблённость в одного из их вожаков. Но та не желала проходить, а только крепла всё больше с каждым днём. Омега старался как можно чаще попадаться Юнги на глаза. Старался обратить на себя внимание. Но вожак, будто не видел, что юная душа задыхается от любви, не чувствуя взаимности. Чонин сотрясался всякий раз в рыданиях, когда слушал под окнами дома альф, как те трахают очередного омегу. Ему до дрожи в коленях хотелось присвоить альфу себе. Чтобы только для него. В идеале он мечтал, что в Священную ночь Юнги выберет его, поэтому каждый год радовался, что вожаки вернулись без пар. А сейчас объект его обожания шёл рядом, позволяя дышать таким приятным ароматом лемонграсса. Голова шла кругом от того, насколько близко к нему был альфа. Когда они неспешно подошли к дому омеги, Юнги развернулся, чтобы уйти обратно, но Чонин снова его окликнул.       — Вожак Мин! — получилось довольно громко, почти криком, и Чонин испугался, что мог случайно разбудить родителей. — Юнги…       Последнее обращение заставило альфу недоуменно обернуться. Ни один омега не позволял себе так называть вожака. Только те, с которыми он спал. И только в постели. А тут такой молодой мальчик дерзнул назвать его, взрослого мужчину, по имени. Да ещё так чувственно. Будто Юнги был его любовником.       Альфа надвигался огромной скалой, сощурив кошачьи глаза, которые смотрели прямо в душу, и остановился в паре сантиметров от омеги, заставив того задержать дыхание.       — Юнги? — голос был строгим, но не недовольным. — Кажется, ты что-то путаешь, омежка. Для тебя я вожак Мин. И никак иначе, — последние слова он выдохнул прямо в ухо не дышащего Чонина.       Веки затрепетали, открываясь, и испуганные глаза наткнулись на широкую грудь в просторной рубахе. Омега внутри просто пищал от восторга, и даже не задумываясь, прикоснулся кончиками холодных пальцев к обнажённым участкам, чувствуя жар, исходивший от Юнги. Альфа опустил взгляд, перехватывая хрупкую ладонь.       — Что ты делаешь, Чонин?       — Ты знаешь моё имя? — омега, неверяще уставился в шоколадные глаза. — Прости, но я не могу больше сдерживать свои чувства. Я люблю тебя, Юнги. Так сильно, что от этого больно.       — Сколько тебе лет? — оборвал его Юнги.       — Семнадцать.       — Ты ещё совсем ребёнок. Зачем тебе такой старый альфа, как я. Это не любовь, Чонин. В конце концов, что ты будешь делать, если я вернусь с омегой?       Юнги не хотел разбивать чужое сердце, которое по глупости было отдано ему, но и тешить иллюзиями альфа не имел права.       — Пока что ты никого не привёл, — Чонин не сдержался, выплёскивая обиду прямо в лицо. — Только дождись меня, умоляю. Через два года я смогу стать твоим. Навсегда.       Запах омеги начинал горчить от обиды, и нежный аромат красной розы уже не казался таким приятным. Альфа устало выдохнул, поглаживая Чонина по голове.       — Это не мы с тобой решаем, маленький, — альфа решил сменить тактику и стать немного мягче. — Ты же знаешь, что я не смогу пойти против своих инстинктов. Это пройдёт, обещаю. Тебе встретится молодой и сильный альфа, который будет тебя любить так, как ты того заслуживаешь.       Чонин в его руках задушенно всхлипнул, проливая горячие слёзы. Он решил, что возьмёт от этого момента всё.       — Поцелуй меня, — тихо выдохнул омега в самые губы альфы.       — Что?       — Поцелуй меня, альфа, — уже настойчивее требовал Чонин. — Ну же. Тебе же хочется. Нравится мой запах. Давай же. Один единственный поцелуй. Что тебе стоит?       Два заплаканных глаза неотрывно смотрели прямо в серьёзное лицо. Юнги задумался. Омега и правда пах приятно, и был бы он постарше, то уже давно побывал бы в его постели. Но он всего лишь ребёнок. Просто влюблённый ребёнок. Альфа решил дать ему то единственное, о чём Чонин мечтал. Склонился к раскрасневшемуся лицу и осторожно прикоснулся к губам омеги в нежном поцелуе. Это даже поцелуем было назвать сложно. Просто еле заметное касание. Но Юнги очень удивился, когда Чонин притянул его за ворот рубахи ближе, проталкивая юркий язык в его рот. Звонкий и высокий омежий стон приятно тешил самолюбие альфы. Но Юнги не позволил своему волку взять верх и быстро отстранил омегу от себя.       — Ступай в дом, Чонин. И выброси меня из головы.       Тот ничего не ответил, спешно убегая в дом. Чонин не собирался сдаваться, только Юнги этого было знать не обязательно.       Устало выдохнув, альфа поплёлся домой, где его уже ждал ухмыляющийся брат.       — Ооо, да от тебя так и несёт сладким невинным омежкой, — в голосе так и слышалась издёвка, на которую старший предпочёл не реагировать. — Чем вы там занимались с Чонином поздней ночью? Одни.       — Ничем. Он признался мне в любви, а я его отверг. Он меня потом, правда, засосал так, будто я самая вкусная конфета. Но я быстро пресёк все его попытки сблизиться, и отправил домой.       — Ах, как грустно. Юному омеге разбил сердце взрослый альфа.       — Перестань. Мне его искренне жаль.       — Знаю, — вмиг становясь серьёзным, ответил Юнхо. — Разбитое сердце — это больно. Иди в кровать, нужно немного поспать. Завтра нас ждёт тяжелый путь.       Юнги улёгся на кровать рядом с братом, мгновенно засыпая. Этот день вымотал обоих, и сон был просто необходим.       

***

      Возле ворот столпились почти все жители поселения, провожая омег и альф в Лунный лес. Вожаки следили за последними приготовлениями, а молодые омеги прощались с родителями. Все они проливали слёзы, и только один омега стоял и отчуждённо смотрел на происходящее.       Джин стоял с собранной сумкой и терпеливо ждал, когда они обернутся в волков и отправятся в путь. Прощаться ему было не с кем, только с Чонгуком. Но альфа тоже участвовал в Ночи выбора, и стоял рядом, молчаливо поддерживая.       — Ты готов, хён? — решил прервать угнетавшее молчание альфа.       — У меня нет выбора. Поэтому готов.       — Я буду рядом.       — Знаю.       Разговаривать омеге не хотелось даже с Чонгуком, поэтому отвечал он односложно. Альфа понял это, и больше не донимал разговорами.       Вожаки оповестили, что всё готово к выходу, и попросили остальных вернуться в поселение. Оставшиеся тут же начали обращаться в волков, пестря цветной окраской мехов. Рыжий и чёрный волки терпеливо ожидали, пока все будут готовы. Чонгук, стоящий рядом с Джином, не стесняясь омеги, стянул свою одежду, превращаясь в большого чёрного с золотистыми прядями волка. Оборотень был прекрасен, и Джин любовно погладил его между глаз. Он остался последним и, отвернувшись от всех, быстро стянул штаны и рубаху. В одно мгновение на месте обнажённого Сокджина стоял уже грациозный пепельный волк.       Громкий вой Юнги и Юнхо оповестил всех жителей, что они отправляются в Лунный лес, надеясь встретить свою пару. Уходя, Юнхо заметил какой-то слишком странный взгляд Ханыля, но решил не придавать ему большого значения.       На другом конце Священного леса происходило практически то же самое. Вожак северной стаи внимательно следил, чтобы все альфы и омеги прибыли на место сбора. Намджун, как будущий вожак, стоял возле отца, разглядывая прибывающих. Многие провожали своих сыновей-омег, и были слышны негромкие рыдания не желающих отпускать своих детей в неизведанное будущее.       — Береги себя, сынок, — в уже сотый раз говорил Тэхёну папа.       — Это ты береги себя. Со мной ничего не случится, а вот ты остаёшься тут один. И я боюсь за тебя.        Родитель крепко обнял своего сына, заверяя, что сможет за себя, в случае чего, постоять. Тэхёну не о чем переживать. Ему нужно строить свою жизнь. И старший омега искренне надеялся, что не в этой стае. Но вслух он, конечно, этого не говорил.       — Ступай, Намджун уже высматривает вас с Чимином. Вы последние.       Тэхён в последний раз поднял глаза полные слёз на родителя, обещая, что вернётся. Тот только кивнул, потому что надеялся, что нет. Не вернётся. Так было бы лучше для его омежки. Смахнув слёзы рукавом полушубка, папа помахал уходящему сыну, обещая самому себе, что справится со всем один.       Недалеко от Кимов со своей семьёй прощался и Чимин. Сонхва крепко обнимал сына, не желая выпускать своё чудо.       — Давай же, Сони, — ласково позвал того муж. — Выпускай нашего Чимини из рук. Уже пора.       — Обещай, что с ним всё будет в порядке, — задушенно всхлипнул омега. — Обещай, что наш сын найдёт хорошего альфу.       — Конечно, он найдёт, любимый. Всё, Чимин, пойдём.       — Я люблю тебя, папа. Не волнуйся обо мне, — Чимин старался говорить спокойно, чтобы ещё больше не заставлять переживающего Сонхва плакать.       — И я тебя люблю, мой цветочек.       Омега оставил на лбу своего ребёнка горячий поцелуй со вкусом слёз и медленно выпустил из объятий.       Прощание для каждой семьи давалось тяжело. Но это нужно было сделать. И Сонхва это понимал, как и понимал папа Тэхёна, который подошёл к омеге, приобнимая того за бок.       Они легко могли различить волков своих детей, потому что неотрывно следили за тем, как стая выходит за ворота. Белоснежный волк Чимина постепенно скрывался из виду вместе с белым волком Тэхёна. Только у Тэ шерсть была не везде белая. На лапах шерсть была серой, будто на омеге были сапожки. И кончики ушей тоже были серыми. Это делало волка Тэхёна очень милым, что совсем не сочеталось с его характером.       Роняющие слёзы родители только молили Луну о том, чтобы их дети выдержали все испытания, которые выпадут на их долю.