Сладкий мандарин

      Первой жертвой бешенства Юнхо стала дверь в комнату Малыша. Несмотря на то, что открыли её не с ноги, она мелко задребезжала, отскочив от стены, в которую со всей силы припечатал старший Чон. Для этого хватило удара одной руки, второй он тащил за воротник возмущающегося Инсу. Раньше при скандалах малец сам сбегал в свою комнату, фыркая матом и дуя губы, но сегодня Юнхо не стал этого дожидаться, выволок его из машины и до самой комнаты не отпускал.              — Будешь сидеть здесь, пока я не решу, что с тобой делать, — задыхаясь от быстрого шага, нехилого сопротивления, а также от бушующего гнева, приказал Юнхо, толкнув брата в глубь комнаты.              — С хуя ли? — возмущённо крикнул Инсу, поправляя на себе одежду. — На цепь посадишь, как дед предупреждал? Придурок.              — Только не делай сейчас вид, что не понимаешь, из-за чего такие меры, — зарычал Юнхо. — Сам нарвался, я тебя не раз предупреждал, чтобы ты не вздумал встречаться с матерью без меня. Почему ты вечно делаешь всё поперёк? Вот сиди теперь и думай, с хуя ли будет так каждый раз, когда тебе вздумается в шпионские игры поиграть. Из комнаты ни ногой.              — Ты не имеешь права запирать меня в этой комнате, — взвизгнул Инсу, видимо, начиная понимать, что угроза серьёзная. Юнхо уже понял, что арест в доме не сильно тяготил его, а вот изоляция в комнате, откуда он уже не сможет сбегать по ночам в постель брата, вспугнула его борзоту. — Я… Это… Это запрещено. Это незаконно. Это… Ты не можешь так поступить. — Зазаикался, лихорадочно подбирая доводы для протеста.              — А что мне мешает? М? — Юнхо развернулся и пошёл на выход. — Как я посмотрю, ты один у нас можешь делать всё, что в башку влезет.              — Стой… — панически закричал Инсу и бросился за ним. — Подожди. Не закрывай…              Юнхо остановился на пороге и, выглянув в коридор, крикнул мажордома, что по-любому был где-то поблизости, то ли ожидая вот таких срочных окриков, то ли просто подслушивая хозяйский скандал:              — Цзя Вэй, принесите мне ключи от этой комнаты.              Подскочивший Инсу хотел тоже что-то крикнуть тому из-за плеча брата, но Юнхо тут же затолкал его обратно в комнату и закрыл дверь.              — Ты не имеешь права меня закрывать, — тут же накинулся с криком на него Инсу, при этом всё же опасливо отступая задним ходом.              — Почему это? Твой врач поддержит мои меры, — нарочито беззаботным тоном ответил Юнхо, продолжая того загонять натиском в угол. — А больше мне некого спрашивать. Адекватного, по крайней мере.              — Тебе не удастся… Я выпрыгну с балкона и убегу, — пригрозил Инсу.              — Валяй, — сделал вызов Юнхо и развёл руки в разрешительном жесте. — Мне без разницы, здесь ты будешь заперт или к больничной койке привязан со сломанными ногами. Тебе наверняка понравится больничная диета и нескончаемые процедуры, ссать с судно и мыться через раз, а потом с костылями пиздякаться месяц…              — Прекрати, — взвыл обречённо Инсу, хватаясь за свои волосы. — Я не пойду на больничную кровать. И есть их еду не буду. Мама меня заберёт и тебя накажет. Я ей уже сказал, что ты меня не любишь.              — Мама?! — вновь взорвался Юнхо, услышав о ней. — Надеешься на эту женщину, которая забыла, когда в последний раз поздравляла тебя с днём рождения? Думаешь, она заберёт тебя к себе и станет холить и лелеять, как любимого сыночка? Сыночка, которого она почти не касалась за столько лет? Да она только и мечтает забрать всё, что за тобой числится, а тебя упечь в психушку. Она мне это уже прямым текстом вывалила, очнись. Разве ты не видишь, что не ты ей нужен, а бабки?              — Нет-нет-нет, — перекричал Инсу, чтобы не слышать жестоких слов брата. — Не говори о маме плохо. Заткнись. Она любит меня. А ты нет. Бесишь, ублюдок, — он сорвался на удары по телу. Юнхо только цокнул на этот срыв. Удары были не сильными, но надоедливыми, толкающими его. Инсу никогда не умел драться, да и не пытался научиться, так как не видел в этом необходимости. Каждый раз, когда Юнхо пытался объяснить реальные замыслы матери, его брат вот так реагировал. Это бесполезно, Инсу не хотел терять ещё одного человека, который, как ему казалось, его любил, поэтому усиленно оправдывал каждое её равнодушие. — Ты просто мерзкий слизняк, это тебя надо в психушку… — вот и сорвался он на слёзы, стараясь поцарапать Юнхо.              Тот поджал губы и, применив все свои умения, перехватил руки малого, развернул его спиной к себе и обнял, скрутил этими же руками и стянул объятия. Бьющегося в истерике Инсу не так-то просто было удержать, и ещё сложнее успокоить, заставить себя услышать, поэтому Юнхо просто молчал. Стальная хватка почти до боли, уверенная фиксация, чуточку терпения. Это поможет.              — Отпусти. Отпусти меня, — выл Инсу, нервно дрыгаясь в крепких руках брата. — Я уйду от тебя. Ты меня не любишь. Никогда не любил…              Любовь — это та штука, которую Юнхо боялся. Любовь — это рабовладелец. Любовь — это безумие организма. Но Юнхо всё равно любил Инсу. Не задумываясь над смыслом, пользой, логикой. Просто любил-страдал-терпел. Да, как-то по-своему, как умел, на что хватало смелости. А ему и не у кого было учиться любви, он не видел для себя безупречного примера, подходящего им с Инсу, чтобы последовать ему. И ему не прививали это чувство. Оно как-то само собой образовалось, наверное, влилось в вены ещё в утробе матери, потому и было каким-то мутировавшим.              Юнхо любит, но признаться в этом никак не может. Именно искренне, чтобы Инсу поверил раз и навсегда. Говорил ему много раз, но тот воспринимал эти слова серьёзно только тогда, когда был сексуально распалён, в остальных же случаях приписывал к обычному трёпу Юнхо, как про нужду учиться и вести себя серьёзно. Что он мог сейчас сказать Малышу? Снова «я тебя люблю»? О, как убедительно. А что может сделать, чтобы это подтвердить? Встать на одно колено и поцеловать его ручку? Закидать комплиментами и своими чувствами восхищения? Или отпустить наконец? Дать свободу, сбросить в другие руки, выпнуть из гнезда с недоразвитыми крыльями? Он может, даже может заставить мать какими-нибудь договорами нести ответственность за этого пиздюка и таким образом снять с себя нервную ношу. Но сам без брата пропадёт. Юнхо без него не инь и не ян. Без брата он потеряет свою жизнь. Пропадёт-исчезнет-завянет. Понял это, когда впервые пришлось искать его по городу. Тогда ещё отец был жив, но болел уже, потому Инсу с лёгкостью сбежал сразу после школы, не опасаясь его ярости. Все поиски легли на плечи Юнхо, но он даже не представлял, с чего начать, потому они затянулись. Это исчезновение очень напугало его, потому что он прочувствовал окончательную потерю.              — Да с херов ли ты решил, что я тебя не люблю? — перекричал наконец Юнхо, не вытерпев пустых стенаний. — Кто тебе это сказал, кто? Мать? Ей, значит, ты веришь, а мне нет. Всяким бабкам-дедкам веришь, Фордам и Железякам, а я кто для тебя? Хочешь послушать мать?              — Нет, это не она сказала, — замотал головой Инсу, еле сглотнув распухшим горлом. — Ты нашёл себе другого человека, которого любишь, и я тебе больше не нужен. А я не хочу, чтоб меня бросали. Тем более в больницу.              — О чём ты? Про Хиро, что ли? — скептично догадался Юн.              — Да. Ни ты, ни он меня не любите, — снова взвыл малец, правда дёргаться уже перестал, даже как-то обмяк, ногти больше не вонзал в кисти брата. — Я видел, как вы смотрите друг на друга и не замечаете меня.              — Да ты совсем идиот, — выругался Юнхо, резко отпустив его. Тот сразу устало сел на кровать и закрыл лицо руками. — Ты хоть видел его лицо, когда мы тебя нашли? Он же был бледнее поганок, я уж думал, его удар хватит. А знаешь почему? Потому он пересрался за тебя, придурня. Я слышал только по голосу в телефоне, что его трясло, он так переживал, что тебя могли похитить и что-то тебе сделать… В этой истории он выглядел самым пострадавшим, постыдись. Ладно я, не умею выражаться и действовать как в фильмах про любовь, но Хиро-то носится с тобой как Ромео. Да он, скорее, мне в рожу плюнет, чем откажется от тебя.              Инсу шмякнул носом и убрал руки. Моргал и бегал глазами по пустоте, размышляя над словами Юнхо.              — Скажи, — уже более спокойно продолжил Юн, — этот побег и истерия из-за этих глупых домыслов? Ты сбежал, потому что решил, что никому не нужен? Решил нам подговнить за это? — Малыш коротко покивал, боясь посмотреть в глаза, на что Юнхо зарычал и всплеснул руками. — Ты хоть понимаешь, что подставил двух человек, нахуевертив что-то в башке? Тхэбому эта история тоже хорошо аукнется, я уж молчу про рыжего.              — Не обижай его, — тихо попросил Инсу надутыми губами. — Я его обманул, он не знал, что я сбегу.              — Да я уж понял это, — разочарованно махнул рукой Юнхо и помассировал переносицу. — Не знаю, захочет ли он вообще после такого общаться с тобой. Да и со мной, скорее всего, тоже. — Задумчиво кивнул самому себе, вспомнив потерянный вид Хиро перед самым отъездом. Тот уже отказался ехать с ним, вероятно, пересмотрев свои интересы до их парочки. Не каждый решится снова испытать тот шок, что устроил Инсу. Его это не должно было коснуться.              — Я ему позвоню и извинюсь, всё нормально, — успокаивал Инсу, потирая глаза. Не похоже было, что он в чём-то раскаялся. Может и поверил в слова Юнхо, а может просто в катарсисе уже пребывал.              — Нужны ему твои извинения… — проворчал Юн и укоризненно помотал головой. — Тебе уже нет никакой веры, слово твоё ничего не стоит.              — Тогда я попрошу маму, чтоб она его уговорила. Я их познакомил, она обязательно поможет.              — Вот, блядь!.. Ну ты и дурак, — снова взъелся Юнхо. — Так, никому ты звонить не будешь, — он развернулся и поднял выпавший телефон брата. — Никаких мам, невест, бабушек и дедушек, пока сидишь взаперти.              Быстро направился к выходу, где за дверями его уже ждал мажордом с ключами. Инсу не сразу сообразил, но как только, то побежал за ним. Встретился уже с запертой дверью, стал дёргать за ручку, а потом долбиться, громко прося открыть. Стал извиняться и обещать, что больше так не сделает, но Юнхо знал, что уже через пару часов его голова начнёт генерировать новые безумные идеи.              — Еду приносите сюда, только на пару с Тхэбомом. Не выпускать ни в каком случае, даже если небо свалится, — распорядился управляющему и передал ключи.                            

***

             Получилось так, как получилось. Джэджун пригнал куда указали, и сейчас с противоречивыми чувствами смотрел на небольшой обособленный домик, находящийся в туристической зоне, с видом на отменный пейзаж гор. Таких строений тут несколько, под найм, и Юнхо, видимо, решил воспользоваться сторонним местом, чтобы поиздеваться над своей безмозглой жертвой. Хм, можно было не сомневаться, что в свой дом он уж точно не потащит. Хиро лишь раз удалось посмотреть на быт Чонов, и то такой честью его удостоили, можно сказать, спонтанно. Он просто вклинился тогда не особо нужным довеском. И, конечно же, никто не пригласит этого довеска в отчий дом, чтобы просто потрахаться.              Почему всё же решил прикатить? Ведь понимал же, что рискует получить не удовольствие, а избитое, покоцанное тело. Не неженка, чего уж там, но остаться с мыслями, что на хуй всё надо было, и ошеломлённым членом тоже не тянуло. Чон ведь сбрендивший, а рука у него тяжёлая, как и взгляд, и рычание. Да и вообще он вчера был до пизды зол, а это похуже чёрной дыры будет. Хиро невольно выплюнул: «Вот, блядь», — когда вспомнил вид разъярённого быка, который готов был убить Инсу. Нервно потёр ладонью шею, вновь настраиваясь пройти в дом, где его уже ждали. Получит ли он просто по этой шее или что пожёстче — чёрт его знает.              Мог спокойно отказаться, просто мотнуть носом, фыркнуть и послать к бабке коврики мести. Даже сейчас мог без зазрения совести развернуться и свалить, потому что подсознательно чувствовал, что это условие в их договоре было выплюнуто не на серьёзе, лишь для придания строгости и важности своей стороны, и Юнхо не станет насильничать и принуждать, если Джэджун не захочет. И тут не в тему будут возражения с доводами о сцене в туалете, когда тот сорвался, не особо спрашивая согласия, или примерами, как Юнхо без разрешения просто лез к нему в трусы, просто ставил перед фактом, что выдерет сейчас. Оба хотели друг друга изначально и постоянно, просто характеры таранились лбами, не давая на расслабоне принимать друг друга. И Джэджун не раз провоцировал Юнхо на эти срывы, получая немало удовольствия от послевкусия, воспоминаний, от его взрывов в зрачках. Вкусно-божественно-смачно. Ему льстила жадность до себя, не психо-болезненная, а просто непреодолимая тяга, которой Юнхо был переполнен, хотя мог по сторонам собирать себе любовников и отрываться на них. Но Джэджун никогда не намекал и не показывал, что хоть как-то балдеет от боли, никогда не страдал мазохистскими наклонностями и не приветствовал этого. Но Юнхо всё же позвал его в этот дом и намеревался наверняка сорвать свою злость. Каким способом?              Джэджун согласился, приехал, опасался, и поджилки натянулись до предела, но бежать обратно не собирался. Не знамо почему, но решил дать Чону право на выплеск гнева. Попробует потерпеть. Может, хоть и вряд ли, реально понравится, всё-таки это Юнхо, а его Джэджун хочет.              Чёрная ауди стояла у крыльца, сообщая, что внутри уже его ждут. Домик одноэтажный, квадратов на сто, не больше, в стиле иримоя-дзукури, японской пагоды. Как символично — шибари, да ещё в японском домике, будет неудивительно сейчас увидеть внутри жилья Юнхо в кимоно и с тати в руках или мучи. Ему бы пошло такое. Хотя, Юнхо всё к лицу, хоть по́шло, хоть пошло́.              Джэджун неуверенно остановился в гэнкане, не спешил снимать обувь, чтобы дождаться, когда его встретят. В этот момент ему позвонили, вовремя или нет, но Джэджун достал телефон. Это был Юнхо, который сухо указал проходить в комнату по левую руку и ждать там. Многообещающее, конечно, начало. Гостеприимством здесь и не пахло, так что рассчитывать на благосклонность и милосердие в наказании не приходилось. Без манерных приседаний Хиро стянул обувь и надел белые тапочки у входа. Удручённо глянул на дверь позади себя, ещё раз проверяя, не хочет ли сбежать прямо сейчас. Но боли пока не было, а надежда на что-то примитивное, вроде отшлёпал по заднице и отпустил, ещё присутствовала.              В доме было тихо, лишь где-то в открытых окнах продолжал шуметь мир извне. Воздух в этом месте и так был приятно насыщенным хвойным ароматом леса, но в коридоре уже чувствовалось вмешательство благовоний. Свернул влево, в первую же дверь, и сразу попал в спальню. Ранее предполагал, что местом экзекуции будет полуподвальное помещение, напичканное бдсм-девайсами, крестами, козлами для отпущения грехов, ну и с сумрачной атмосферой, чтоб коленки от страха тряслись. А здесь был представлен вариант, больше подходящий для медового месяца, причём пожилой пары, которым уже вместо секса хватало и за руки сентиментально подержаться. Что тут было? Да ничего. Огромный подиум-татами, небольшой столик и сундуки тансу вдоль одной стены. Вид из панорамного окна выходил на живописный пейзаж гор, призванный, чтобы умиляться и охать, делая детей или обсуждая прошлое. Стена за подиумом была полностью обклеена зеркальными осколками, отражая небольшими частичками всё, что происходило в комнате.              Джэджун пробежался быстрым взглядом по скупой обстановке комнаты и нервно спустил воздух через стянутые трубочкой губы. Уселся на подиуме в ожидании, но почти сразу вслед за ним вошёл и Юнхо. Как и предугадывал Джэджун — тот был в кимоно, судя по голым лодыжкам, не имея под ним ничего. Хмурый, как море во время бури, и такой же холодный, с потемневшим взглядом. Его появление так быстро повысило пульсацию в венах, при этом кончики пальцев заметно поостыли и стали влажными. Да уж, настроение вполне ожидаемое, и что-то даже не пнуло желание подойти и умиротворяюще его поцеловать, поймать поджатые губы, раздвинуть и дать спустить углерод ярости с лёгких. Вообще невозможно было смотреть на это презрительное давление, и Хиро, дёргано улыбнувшись, отвёл глаза. Надо было как-то собраться и не показывать свои сомнения и позорный страх.              — Привет, — выдержав траурную минуту молчания на внимательный обзор, заговорил Юнхо. — Так ты согласен принять свою участь?              Участь?! Как же это глупо звучит. Как будто инквизиция нагрянула.              — А что, по моему появлению здесь непонятно? — Джэджун стрельнул глазами. — Не был бы согласен — не приехал бы, это элементарно, Ватсон?              — Просто достаточно «да» или «нет», — грозно настаивал Чон. — Если ты боишься, — сделал паузу, — или тебе противно такое, то лучше уйти прямо сейчас. Я не стану преследовать тебя, как пристав, чтобы требовать этот совсем не важный долг. А если останешься, то придётся терпеть до конца, я нытьё слушать не стану.              — Надо же, какой угрожающий вид принял, — натянуто усмехнулся Хиро. — Чего мне бояться-то? Ну, отшлёпаешь пару раз, не страшно. Хотя, — вздёрнул указательный палец вверх и покусал губу, — я категорически против всяких там тамакэри, яйца боли не подвергать — это табу.              Юнхо вздёрнул подбородок и посмотрел свысока. На миг показалось, что он сейчас улыбнётся, но нет, недовольно сморщил нос, отвернул голову и вполне серьёзно спросил:              — А остальные места можно подвергать боли? Ты потерпишь плети, щётки, иглы или горячий воск? Верёвки? — вернул взгляд на поднимающегося Джэджуна и проскрёб им от пяток до лба. — Асфиксия? Золотой дождь? Может, массаж осьминога?              — Ты реально всё это собрался практиковать сегодня? — ошеломлённо раскрыл рот Джэджун, не удержав самообладание. Нервно скосил глаза по сторонам, ища подтверждение своим сомнениям, но комната была пуста. Правда, вот эти сундуки могли скрывать в себе всё самое ужасное. Может ли там выжить осьминог или змеи? — Ты псих?              — Но ты ведь не боишься. Правда? — спросил по-бесяче проникновенно и сделал к нему шаг. — Спрашиваю ещё раз, — сделал второй, медленно приближаясь, — так ты согласен? Обещаю, что бить по твоим бубенцам не стану. Просто «да» или «нет». — Встал так близко, вплотную, что пришлось поднять голову, чтобы носом не уткнуться в его подбородок. Играл на нервах и надеялся понаслаждаться трусливым сливом. Тоже своего рода месть. Джэджун даже мнимо услышал раздающийся смех в спину, хотя ещё никуда не сиганул.              — Да. Согласен, — произнёс решительно и стал проклинать предательски разгоревшиеся щёки. Дурак. Кому вызов бросил? А главное, на хуя? — Твои извращённые безделушки меня не пугают.              — Что ж, — довольно раздул ноздри Юнхо, — если тебе нужна ванная, она напротив этих дверей, — загнул большой палец себе за спину, на выход. — Я пока подготовлюсь.              Хиро отступил, а потом осторожно обошёл Чона и не спеша направился в указанное место. А, задвинув сёдзи за спиной, с силой зажмурился и выдохнул свою решимость. Бесит! Как же бесит этот Юнхо! С удовольствием бы сейчас отыскал того осьминога и засунул в его сварливую жопу. Не страшно уже. Стало, как только принял вызов. После этого вечера он найдёт способ отыграться. Раздражающе, так как ещё сидела маленькая, такая незримая, неощутимая надежда, что всё обойдётся простым трахом со шлепками.              Тряхнул шевелюрой и поплёлся в ванную. Физически подготовился он ещё дома, выбрившись и вычистившись, но требовалось срочно побыть наедине с самим собой. И чуть ополоснуть некоторые участки, так как тело прямо резонировало, бросая то в жар, то в холод. Он предусмотрительно разделся, облачаясь в халат, одежда точно сегодня не понадобится, не стоило рисковать и оставлять её на себе, чтоб не изорвали.              Когда вернулся в комнату, увидел, что Юнхо уже достал джутовые верёвки и дополнил подиум подушками и простынёй. Молчаливым жестом предложил вина, выставленного на столик. Джэджун с жаждой сглотнул, алкоголь точно не помешает. Уже в разрез с японской культурой вино было итальянским.              — А где свечи, Юнхо? — капризно претензировал, отпив несколько глотков бордового алкоголя. — Я возмущён, ты, как всегда, не дотягиваешь до романтики.              — Свечи будут зажжены позже, — коротко пояснил Чон, растягивая и складывая в руках первую веревку. — Надеюсь, их воск не сильно тебя повредит.              Сука!               Вообще верёвок было четыре, и Джэджун даже боялся прикрыть глаза, чтобы не представлять себе, как его тело будет скручено всеми ними. Да с таким метражом он станет похож на мумию. Чон приказным кивком головы подозвал к себе, и пришлось ватным босым ногам осторожно подступать навстречу своей участи.              — А, о, да, я помню, — неловко качнул головой Хиро. — Расплавленный воск в моём пупке. Хм. Ок, подождём. — Старался нести бред беззаботно, но дыхалку всё больше спирало по мере приближения к объекту. Очень опасному, надо сказать, объекту. — Это не совсем то, что я бы хотел, ну да ладно.              — Сними халат и ляг на постель, — строго приказал Юнхо. — На спину.              Джэджун без пресловутых стеснений сбросил одежду прямо под ноги. Стоял плечом к груди Юнхо в это время, повернулся и поднял взгляд, чтобы заценить его реакцию. Впервые видел полный ноль в его глазах, лишь ожидание выполнения указаний. Неужели нисколько не вздрогнул младший товарищ при виде голого тела? Даже дыхание спокойно и кадык ни разу не дёрнулся. Это ж надо настолько разозлиться. Джэджун, потеряв надежду и на возможность просто соблазнить и ограничиться опять же простым трахом, полез обречённо на подиум. Улёгся посередине, сдвинув ноги и прижав руки к бокам, прикрыл глаза, отдавая себя на расправу. Но тут же резко открыл и на всякий случай глянул на потолок, опасаясь, что увидит там крюки, на которые его потом подвесят. Не хотелось бы болтаться пиньятой, да ещё вверх ногами.              — Согни ноги и немного разведи, — распорядился Чон, устраиваясь рядом с ним на коленях.              Хиро всё же прикрыл глаза, увидев потолок пустым, и сделал, как ему сказали. Вздрогнул, когда тёплая ладонь Чона обвила его лодыжку и притянула ближе к ягодице. Сердце застучало ещё быстрее, ознаменовав этим начало экзекуции. Всё, его сейчас скрутят рогаликом, и он не сможет даже вздохнуть без позволения. Судорожно сглотнул, подчиняясь давлению руки. Юнхо приложил верёвку к месту, чуть ниже колена, и обмотал его на два раза в один слой, соединяя с бедром. Рывками выправил её и сделал узел, оставляя один конец в этом месте. Остальной частью верёвки спустился ниже, к уровню окончания изгиба икр. Придерживая угол на определённой высоте, снова обмотал два раза ногу, проверил верхние верёвки, проталкивая под них пальцы и дёргая, а потом зафиксировал узлом и этот моток ниже. Намотал оставшуюся часть верёвки на сформированный узел и закрепил. Со второй ногой проделал то же самое.              И всё это время удушающе молчал. И даже ни разу не прикоснулся как-то предосудительно, прям чётко всё по делу, как истинный палач. Джэджун подсознательно ожидал, что Юнхо из злости хотя бы ущипнёт его или пальцами сожмёт ногу до боли, да пусть даже царапнет, не жалко, но только не такое отвратное равнодушие. Раскрытую промежность неприятно холодила пустота, обидное одиночество, и это тогда, когда руки Юнхо находились так близко. А ещё хотелось его губ, так сосредоточенно поджатых. Нестерпимо хотелось. Член стал тяжелеть, руки так тянуло к нему, чтобы приласкать в гордом одиночестве.              Но Юнхо взялся за запястье Хиро и притянул его к плечу. Тот не удержал глаза закрытыми и посмотрел на него. Взгляд отрешённый, будто не замечающий его. Сложил верёвку вдвое и обмотал плечо и предплечье вместе, таким же манером, что и ноги, фиксируя в данном положении в двух местах. А остаток верёвки завёл за шею Хиро, вернул к руке, зацепил за предыдущий узел и обмотал обе верёвки вместе по направлению к горлу на таком расстоянии, что кисть почти касалась челюсти. А после взялся за вторую руку.              — Как там Малыш? Надеюсь, ты его не трогал, — не выдержал тугого молчания Хиро. Внимательно следил за лицом Юнхо, не заморачиваясь ещё пока на дурацкое положение.              — Он своё получил сполна. Сейчас под арестом сидит, — без конкретики сообщил Чон.              — Тебе не стоило быть с ним грубым. Он ведь не за чужими людьми рванул, это его мать, и, как я понял, её язык хорошо подвешан. Да и эта девушка весьма симпатичная. Инсу просто повёлся, он такой и есть, не нужно винить его…              — Он своё уже получил, — повышая тон, перебил Юнхо. — И хватит об этом.              — Ясно. Ясно, — раздражённо дёрнул головой Хиро. — Тебе опять не угодили. Ты подонок, Чон Юнхо. Предупреждаю сейчас, если узнаю, что ты хоть пальцем его тронул, зубальник тебе выбью.              В челюсть впились пальцами мёртвой хваткой, заставляя заткнуться, щеки давили на зубы с нарастающей болью. А в глаза наконец выстрелили горящим взглядом ярости.              — Я тронул его, ещё как тронул. Так что можешь начинать сейчас выбивать мне зубы, — прошипел Юнхо.              Хиро рефлекторно дёрнулся ногами и руками, но обвязка уже была закончена полностью. Он вот сейчас прочувствовал максимально, насколько он беспомощен, как будто ему обрезали всё, что ниже коленей и локтей. Бесполезно завертел ногами, пытаясь или увернуться от хватки или пнуть Юнхо скрученным коленом. А тот впился в его губы, захватывая их полностью в свой рот, а потом принялся посасывать поочерёдно, больше задерживаясь на нижней. Целовал сорванно, давяще, отчаянно, наказующе. Джэджун невольно всхлипнул и замер после пары секунд такого поцелуя. Юнхо вонзился языком в него, блуждал, заставляя отвечать, гонял кольцо то в одну сторону, то в другую. Голова закружилась от его такого внезапного напора, а из глубин горла вырвался стон. Спина по наитию прогнулась, тело само потянулось к его рукам, но эти проклятые верёвки портили такой отпадный поцелуй.              Юнхо, как неожиданно присосался, так же резко и ошеломляюще оторвался от Хиро, взметнулся и шумно втянул воздух. Смотрел сверху вниз, со злостью поджимая свои влажные губы, и сопел в раздутые ноздри. Он так напрягся, что, казалось, искрил.              — Нет, не будет всё так легко и просто, — обвинительно выдал он. — Ты своё тоже получишь сполна. — Приблизился к лицу Хиро, всё ещё держа за подбородок. — Ты сегодня заскулишь голодной уличной сукой и забудешь, как тебя зовут мне на потеху. А потом я брошу тебя здесь приходить в себя.              — Да ты ублюдочный маньяк, — расширил глаза Хиро. Губы задёргались, не зная, что ещё добавить. В этот раз он напугал, неизвестно ещё чем, но что-то в его убеждённом тоне обещало, что именно так и будет. — Да ты…              — Ты сам согласился, Мандаринка. — Юнхо отпустил его и удовлетворённо усмехнулся, насладившись испугом, окружённым зелёным татуажем. — Готов потерпеть боль? — обыденным голосом спросил, поднимаясь на ноги.              Джэджун только глаза прикрыл от досады на себя. А вытерпит ли он? Что-то сейчас, когда руки-ноги связаны, а в яйца залили кипяток, вся его бравада испарилась, оставляя наедине со своими страхами. Он не хотел, чтобы Юнхо оказался тем уродом, что будет издеваться над ним. Ну пусть немного позлится, пошлёпает, но не нужно перегибать за болезненные филии. Джэджун очень ценил своё право на свободу, право выбирать самому, право на получение наслаждения, если таковое дарит сам. Но вот это вот всё использование, явная попытка унижать его, вытереть ноги и бросить… Это всё нестерпимо.              Юнхо вернулся, с какой-то чёрной тряпкой в руках. Джэджун гулко сглотнул, предвкушая, что сейчас рот заткнут, чтоб больше не хамил, и сжал зубы покрепче. Каждое движение этого человека в глазах множилось, будто он не шаг сделал, а подбежал, не на колени встал, а прыгнул на татами, не руку протянул, а уже хватал и драл плоть. Джэджун пытался ещё держать себя в руках и уговаривал, что спокойно терпит и лечение зубов без наркоза, и проколы хрящей, что уж такого страшного может произойти сейчас. Но бедные чувствительные причиндалы, кстати, до хера хотящие в этот момент, страшно было подвергать насилию.              Джэджун вздрогнул, когда Юнхо подцепил ладонью под шею и потянул, поднимая его.              — Слушай, Юн, я тут подумал… То есть вспомнил. У меня ведь дома… Там это, утюг-то точно не вырублен. Надо бы мне свалить, — затараторил Джэджун. — Мне неловко, но надо срочно ехать. Давай перенесём на следующий раз. — Чон помог ему встать на колени, ещё раз проверил верёвки на шее и взялся за тряпку. — Это, конечно, звучит банально, но это правда. Чистейшая. Там ведь пожар будет. — Хиро опасливо отклонился и отвернулся, когда руки Чона потянулись к его лицу. — Не надо, я буду молчать, только не надо этого вот.              Но вопреки его опасениям, повязка предназначалась для глаз. Мягкая, кружевная, она нисколько не давила, но при этом веки не позволяла открыть. Джэджун проверил, он мог спокойно опустить голову и достать до повязки пальцами, сдёрнуть не составит труда, но он не делал этого, опасаясь ухудшить своё положение.              — Это хорошо, что ты решил помолчать, — послышался шёпот в ухо, от которого тотчас брызнули мурашки по телу. — Думаю, в твоём доме есть антипожарка, так что справятся без тебя. Сиди спокойно, Мандаринка, если не хочешь всё испортить. — Голос на этот раз не был злым, шипящим, угнетающим, скорее, менторским, тихим, успокаивающим.              А потом по губам пронеслось дыхание, кончик языка ткнулся в уголок и пополз в сторону другого уголка, сминая дрожащую плоть, растягивая все морщинки. Хиро сжал губы, намереваясь поймать этот язык и втянуть в себя, но тот тут же исчез. Зато припечатались губы Юнхо, осторожно, но с языком, смачивая плоть, внутрь не вонзались, всё поверхностно и тягуче. Такие поцелуи пошагали по лицу, топчась на щеках, скулах, челюсти. Добрались до уха и захватили мочку с двумя бренчалками. Юнхо стал посасывать их, пережёвывать губами, вертеть языком. Хиро запрокинул голову, получая безумное удовольствие от массажа мочки. Страх немного отступил, освобождая место возбуждению.              По животу скользнули пальцы, щекоткой от груди до паха, закружили по мягкой части вокруг пупа, заставляя мышцы рвано сокращаться. А вторая рука по спине погладила, по изгибу, пальцами массажируя позвонки. Сдвинулась на рёбра, подлезла под связанную руку, чуть приподнимая её, и пощекотала до подмышки. А в это же время язык полез в ухо, кончиком очерчивая ребро раковины и спускаясь по ней в само отверстие. Джэджун лихорадочно задрожал от всех этих манипуляций и тихо всхлипнул.              — Юнх-х-хо! Это и есть твои обещанные пытки?              — Ты знаешь, что щекотка, это особый вид боли? — угрожающе промурлыкал Чон. — Хочешь помучиться от смеха? Задыхаться и плакать? Изгибаться, чтобы избавиться от этой муки?              Пальцы перебрали по рёбрам, и Джэджун действительно дёрнулся, весело взвизгнув при этом. Это, ясное дело, не больно, и даже добавило оптимистичных нот в думки, но Юнхо был прав. Хиро, боящийся щекотки, изрядно натерпится, если этому козлу приспичит дрынькать вот так по чувствительным местам.              — Юн, ты сегодня чересчур изощрённый. Признаюсь, интригуешь каждым действием. Я уже не знаю, что и думать. Садист хренов.              — Боишься? — снова жёстко пощекотал по рёбрам, уже с двух сторон, а пока Хиро куксился и задорно охал, он его завалил на спину, раздвинул его ноги, а сам устроился между них, встав на четвереньки, руками упираясь возле плеч Хиро.              Поцелуи возобновились под смех, привычно с губ, и всё так же невесомо, растравливающе на тормозе. Юнхо действовал осторожно, как ювелир, обрабатывая тело со всех сторон. Ласки на сосках возымели действие не меньше, чем щекотка, захватывая дыхание. Язык Юнхо работал быстро, кружил по горошине, вылавливал её, теребил в разные стороны, в потом засасывал и оттягивал. Захватывал губами и кружил таким образом. Соски уже разгорелись, встали, как и член, торчали голыми электродами. Джэджун ёрзал по постели, прогибаясь, дёргая руками, в попытках обнять, и ногами, стараясь обхватить бёдра Юнхо и прижать к себе. Он был под ним, но никак не мог получить сполна, не прикоснуться зудящими пальцами, не прощупать умопомрачительное тело, невозможно ответно целовать везде. Это разрывало изнутри, распирало плотным хошем и угрожало взорвать.              А когда Юнхо внезапно исчез, вообще контузило болевым шоком. Джэджун, кусая губы, недоумённо вертел головой, пытаясь расслышать его присутствие рядом. Но где-то вдалеке раздались звуки движения. Похоже, он шнырял по сундукам. Вернулся быстро, но тело Хиро успело за это время расхныкаться от его недостатка.              — Не дёргайся сейчас, — приказал он, и Хиро замер, мобилизуя все свои органы чувств.              На распалённые соски что-то намазали, а потом прилепили к ним два мягких диска. Хиро не видел, что за диски, но ощутил, что от них тянулись тонкие проводки или шнурки. А через момент стало пощипывать, в самый центр горошин, такими резкими импульсами прогоняя чувствительность к самому пенису, и тот моментально встал полностью. Слабые электротоки, воздействуя на раздражённые языком Юнхо соски, доводили Хиро до кипения, как воду в чайнике, и он готов был засвистеть от блаженства.              — Нравится? — елейным голосом поинтересовался Юн.              — Блядь, я хочу тебя, — ворчливо выпалил Хиро, пытаясь бедром как-то прижать свой член, что так нещадно пульсировал. — Когда планируешь вставить?              — Это подождёт, потерпи, — с просквозившим смешком ответил Юн. — А теперь тебе стоит быть аккуратным.              Хиро почувствовал, что на пресс поставили что-то типа блюдца, тёплое, весомое, занимающее большую часть живота. Мышцы пресса рефлекторно напряглись, доводя эрекцию до полного пиздеца. Он пытался расслабиться, но чашка неприятно начинала давить на внутренние органы, и приходилось держаться, хотя вздрагивания всё же сдерживать не мог. Электростимулятор работал на совесть, заставляя пальцы на конечностях поджиматься. Бросило в пот. Дикое наслаждение жестоко заполняло каждую клеточку, приводя биохимию в бешенство.              — Что за хрень? Зачем ты поставил это на меня? — возмутился Хиро.              — Мне приятно есть прямо с твоего обнажённого тела. Хотел прям на живот выложить, но тут всё бы рассыпалось и расползлось. Но всё равно вид просто потрясающий.              — Ты жрёшь, что ли? Юнхо, мать твою-ух… — гневное восклицание резко перебилось несчастным скулежом, когда ладонь Чона, будто ненароком, прошлась по члену. Пальцы окольцевали ствол и сделали пару движений, цепляясь за край головки. — Ооо, как же это кайфово, просто отвал. Повтори. Сделай так ещё раз.              — Сначала поешь со мной.              — Да ты с дуба рухнул! Я не хочу есть, я хочу трахаться… — не успел довозмущаться, как к его губам прижали ароматный ломтик мандарина.              — Возьми его в рот, — скомандовал Юнхо.              Губы приоткрылись, впуская самый кончик мягкой дольки. Но вместо того, что откусить, он принялся его посасывать, осторожно, чтобы не нарушить тонкую оболочку. Юнхо склонился к нему и обхватил мандарин с другой стороны. В поцелуе они гоняли фрукт изо рта в рот, передавали, подталкивали, игрались с ним. Юнхо несдержанно мычал, рвано выдыхая носом воздух, но не срывался на жестокую страсть, хотя Хиро чувствовал, что его колошматит от возбуждения. Зная его, как вечно бестормознутого любовника, сейчас даже было забавно представлять, каких сил ему стоило вот так нежно-тягуче-сладко обхаживать его губы. Его собственная игра и фруктовый ломтик удерживали мощную энергию в рамках эстетичной эротики. Но кольцо на языке Хиро всё же нарушило целостность фрукта, и сладкий сок брызнул в рот. Юнхо, впившись в губы Хиро сильнее, засосал этот сок вместе с его слюной, но мякоть оставил ему.              — Это было сладко, — игриво улыбнулся Хиро, оценив старания Чона на отлично.              По губам провели очередной долькой, на этот раз персика, смазывая красную плоть соком. Хиро ухватил фрукт и почувствовал по дыханию, что Юнхо держит его в своих зубах и отдавать не собирается. Так же стал посасывать, водя губами вверх и вниз, иногда упираясь носом в нос Чона. Засопел, почти теряя сознание от действующих пощипываний электростимулятора и близости любовника, стал злиться и ёрзать, не обращая внимания на тарелку на своём животе, но продолжал массажировать свои губы пушистым ломтиком. Чон сам всё закончил, сунув персик в его рот.              — Всё, Юн, я больше не могу, — простонал Хиро, когда пережевал фрукт. — Дай мне кончить.              В это время ему между ягодиц провели чем-то влажным, по ощущениям напоминало те же ломтики фруктов. Юнхо раздвинул его ноги пошире и подогнал колени к груди, уберегая таким образом блюдо от падения и поднимая зад повыше. Джэджун несвязно проскулил слова благодарности каким-то богам, когда пальцы Чона стали смазывать чем-то неоднородным его промежность и анус. И завсхлипывал, когда его язык яростно заработал, раздразнивая дырку. Юнхо слизывал с ореола всё, что сам намазал, толкался внутрь, растягивая сфинктер, засасывал чувствительную плоть, агрессивно рыча и сводя с ума этой вибрацией. Хиро внутренне сгорал, падая в это время с огромной высоты. Сердце умирало и воскресало, под закрытыми веками ослепляя звёздным пульсом. Чон впервые опустился до римминга, вероятно, потому и смазывал всё фруктовыми кашицами, чтобы первый опыт не стал противить, и это было потрясающим наказанием, сладкая му́ка, от которой сносило крышу. Но член от этой муки разрывало, и казалось, что по нему стекает не смазка, а кровь.              Чон всё же сжалился, так великодушно перекинулся с ануса на мошонку, поджимая широким языком на шовчик в области простаты и прогребая на чувствительную кожицу. Незамудрёный массаж — просто стал кончиком языка вертеть вокруг мошонки, перекатывая яички, изредка засасывая местечко под ними. Гонял беспощадно, при этом игнорируя наполненный кровью член, и Джэджун дёргался под его манипуляциями, метался головой, то в стороны, то вколачивая затылок в жёсткий матрас. С губ срывались лихорадочные звуки: всхлипы и стоны, ахи-вздохи, неразборчивый мат.              Дёрнув ногами финальный раз, Джэджун сорванно прохрипел и прогнул спину, чуть не свалив блюдо. Вся тазовая область пульсировала прострелами, даже ягодицы, казалось, вздрагивают в ритме простаты. Умопомрачительная нега выталкивала из тела все мучения и переживания. Лёгкие ещё несколько минут не могли избавиться от одышки. Пальцы Юнхо в это время поглаживали задние половинки, успокаивая и настраивая на продолжение. Он уже отстал от ануса, наверняка поухмылявшись над такими метаниями Хиро. Но это был просто умопомрачительный римминг, и Джэджун не сомневался, что запомнит его на всю жизнь.              — О, похоже, фрукты придётся выбросить, — протянул Чон, убирая тарелку с Джэджуна. — Ты всё испачкал, Мандаринка. Разве можно так бурно кончать?              — Не хуй было ставить это на меня, — с довольной усталостью проговорил Хиро. — И так долго тянуть до оргазма. Меня чуть не порвало, мудак ты, Юнхо, — добавил без злости. — И хватит звать меня Мандаринкой. Бесит.              — Так потому и зову. Мандаринка, — просмаковал лишний раз Чон. — Хоть какие-то чувства вызвать в тебе. Мандаринка.              Рыжий удивлённо сморщил брови на такое заявление, собрался уже задать уточняющий вопрос, зачем ему его чувства, но ощутил, что руки Юнхо вклинились под поясницу и шею и стали поднимать его. Все вопросы разом разлетелись из головы и уступили место вновь опаске, что именно сейчас начнутся пытки. Джэджуна неловко повело, и он пал грудью вперёд, но его удержали, он почувствовал, что прижался щекой к обнажённому торсу Юнхо. Тот разделся, вероятно, собираясь уже взять своё. Стал поднимать его за плечи, но Джэджун успел ухватиться губами за его кожу, и руки приостановились. То ли ему дали шанс извиниться минетом, то ли Юнхо просто уже не в силах был отказаться от ласк Джэджуна.              Грудь под губами сдержанно, но глубоко вдохнула. Хиро нащупал сосок и, используя пирсу на языке, стал кружить по нему. Не жалел слюны, стараясь максимально смочить желанную соску, тут же слизывал и засасывал. Юнхо шумно засопел и стал осторожно массировать плечи Джэджуна, вероятно, немного отвлекая себя, чтоб не сорваться. По его телу приливом пробежалась неконтролируемая дрожь, когда Джэджун стал облизывать его грудь, как кошка своих котят, разглаживая весь его мех. Спускался ниже, блуждая пирсой по канавкам вогнутого пресса. Облокотился на колени Юнхо и, медленно водя головой, наткнулся губами на ожидающую своей участи влажную головку.              — Мандаринка, кто кого наказывает? — дёргано выдохнул Чон, базируя свои ладони на рыжем затылке и, вцепившись в волосы, останавливая его.              Джэджун расслабил губы, выпуская член Чона, но осторожно, будто спрашивая разрешения, вытянул свой язык и прикоснулся к головке. На вопрос не было смысла отвечать, это только сбило бы падение Юнхо, нужно было продолжать действовать, добивать его, пока вожжи в руках, ну, или член под языком. Послушно, податливо, чуточку виновато. Он ведь просрался, значит, должен отработать, должен нести ответственность, должен Юнхо. Язык пошевелился в поисках лакомого пениса. Скрытые глаза не могли передать излучающуюся покорность и послушание гимназистки, но Хиро и ртом мог это всё продемонстрировать. Потянул голову вниз, преодолевая хватку Юнхо на волосах. Ему позволили, или сдались, Джэджун вновь натянулся сколько мог, расшеперил колени шире, чтобы устойчивость поймать, и задвигал головой.              Губы чувствовали пульсацию и подрагивания твёрдого ствола, стоящего без помощи руки. Язык собирал солоноватый привкус с головки и проталкивал со слюной в горло. Кружил и поджимал ствол. Старался на славу, хотя горело желание прикусить как следует. За злорадство. За то, что ничего не понятно в этом наказании. За его ублюдочный характер. А главное, за Инсу. Тронул, ещё как тронул. Неужели всё-таки избил? Он был очень зол после разговора с матерью, и Джэджун его в какой-то степени понимает, особенно после услышанного разговора, раскрывающего истинное лицо родительницы, но считает, что винить Инсу во всех грехах, а тем более лупить его, нельзя.               И вот сейчас Малыш, вероятно, страдает побитый, а они тупо ебутся. Разве это справедливо? Тот, конечно, уверял, что Юнхо не сильно так дрался, но такое суждение могло быть сформировано привычкой. Может, Инсу постоянно козлом отпущения был, может, эта любовь — уже Стокгольмский синдром. Хотелось Юнхо морду набить за такое.              Но тот, видимо, предполагал, что в Джэджуне кипит своя злоба, так как ни на секунду не отпускал его затылок, так и держал в натяжку, готовый в любой миг рвануть. Но Джэджун всё равно не отважился бы на такое. По нескольким причинам: солидарен к чувствительности мужских половых органов, не желал испытывать вкус крови из члена, ну и просто не хотел прекращать всё это. На сосках до сих пор тикали электрические разряды, хоть и мелкие сейчас, но всё равно заводящие, ну и неплохо было бы получить порцию секса в зад.              — Хорошо стараешься, Мандаринка, — Юнхо потянул за волосы вверх, отрывая от себя сочные ласки, — но это не по плану.              — Так ты хоть бы рассказал, в чём состоит твой план, — облизывая раскрасневшиеся губы, потребовал Хиро. — Что там на очереди? Где твой осьминог? Где плётки?              — Так жаждешь получить по заднице? — с язвительным смешком прошептал на ухо и прошарил широким языком возле козелка, заставляя вздрогнуть от проскочивших мурашек.              — Это ты ведь собрался наказывать всех и вся за твои потраченные нервы. Чего тянуть-то? Тащи там своих осьминогов, пиявок, скорпионов… Я всех вытерплю, — злостно бравировал Хиро, дёрнув головой в сторону. — Только помни, что когда-нибудь тебе придётся меня развязать.              Юнхо удержал его порыв и медленно вернул голову назад, крепче вцепляясь в лохмы. Стало больно кожу, но не до паники, лишь до предупреждающего шипения. Юнхо разозлился на его слова. Отлично, так ему и надо, пусть бесится, пусть знает, что его извращения не так уж страшны. Джэджун расплылся в язвительной улыбке.              — М-м-м, постараюсь не забыть. Ты мне это угрожаешь? Или это просто дружеский совет? — по-прежнему спокойным голосом поинтересовался Юн. Одной рукой ухватился за челюсть Хиро, большим пальцем отодвигая нижнюю губу, оголяя зубы.              — Это не дружеское предупреждение, — вторил Джэджун. — Я проиграл в договоре, но жизнь продолжается, и есть ещё возможность всё наверстать. За мной не станется.              «Хм» — послышался лёгкий смешок, а потом Хиро шлёпнули по лицу. Не сильно, чисто символично, но Джэджун всё равно немного ошарашенно замер после этого. По губам ещё яростнее заелозил палец, сминая их и растягивая. Он сжал зубы покрепче, чтобы не пропустить этот палец внутрь, но его снова хлестнули, уже покрепче, требующе.              — Какого чёрта?.. — взбрыкнул Хиро, и опять получил пощёчину.              Это было возмутительным. Не припоминал он, чтоб видел или слышал где-нибудь о сексуальных пощёчинах. Одно дело, когда чувствительные места разогревают таким образом, но лицо… Кто решится сотрясать мозги партнёру во время секса? Хотя было не очень-то больно, но щека начала гореть, как и желание хорошенько отматерить мудака.              Хватка на волосах на время пощёчин немного ослабла, но после пары секунд возмущённого молчания и бездействия Хиро, снова стянулась. Он, сдерживая шипение, прижал зубами нижнюю губу, и тут же этот большой палец вновь полез в рот. Блеснула странная догадка о мотиве этих пощёчин, и Джэджун послушно раскрыл рот. Палец проник внутрь, чуть надавил на нижние зубы, заставляя раскрыться ещё больше.              Сначала Джэджун неуверенно обсасывал один палец, блуждающий за щеками, а потом Юнхо сменил его на указательный и безымянный. Языку приходилось туго, когда они разделились и захватили, вытянули его наружу, подталкивая выпасть максимально. Похоже, этот шуточный жест от Хиро зацепил когда-то Юнхо. Он не наказывал за него, наоборот, поглаживал подёргивающийся язык пальцами, игрался с колечком на кончике, обводил по чувствительным рёбрышкам, щекотал ближе к основанию и гулко сопел всё это время. Юнхо конкретно залип.              Но Джэджуну было неудобно так, и в какой-то момент он резко втянул язык и сглотнул скопившуюся у горла слюну. Не успел толком выдохнуть, как в губы впились. Руки неосознанно дёрнулись вперёд, чтобы схватиться за тело Чона и прижать уже к себе, завалить его и знатно оттрахать, настолько всё тело гудело по нему, разрывалось в амбивалентности и горело внутри. А верёвка неприятно ломанула по шее, только срывая на псих. Джэджун дёрнул ещё сильнее и застонал в душащий рот Юнхо от безнадёги. Стоял на коленях и даже не мог оторваться от них, чтобы подняться, обнять, повиснуть на плечах Чона, подставляя своё тело под его руки, под его поцелуи, под его взгляд.              — Тщщ, — прошипел успокаивающе Юнхо. — Потерпи ещё немного.              — Да блядь, сделай ты уже что-нибудь, — прорычал Хиро, снова дёрнув рукой. — Не могу, эти присоски заебали щипаться, у меня сейчас яйца лопнут, да и колени устали.              Юнхо отпустил его, но ненадолго. Вокруг талии обвилась его рука, с заходом сзади, в спину, в область между лопаток, поджала вторая рука, принуждая наклониться вперёд. Джэджун опасливо выставил локти вперёд, чтобы физиономией не впечататься в жёсткий матрас, но его поддерживали за талию. А потом он понял, что под торс Юнхо ему подложил небольшой мягкий пуфик, снизив тем самым нагрузку на колени и локти и прижав дебильные электроприсоски.              Хиро наконец предвкушал, что его сейчас разделают, жопа раскрылась — бери не хочу, он даже немного приподнял её, насколько позволяли верёвки оторвать пятки от ягодиц, меж которых пристроился стояк Юнхо. К бёдрам приткнулись его бёдра, а к спине прижался его торс. Он словно накрыл Джэджуна своим телом. Был со всех сторон, окутал и закрыл.              — Ты ворчишь, как старая дева, — прозвучало в затылок. Вдоль борозды заелозил твёрдый ствол, и не хватило сил сдержаться, Хиро вместе с резким выдохом издал просящий стон. Это было так близко, он будто даже чувствовал пульс в венах на члене Юнхо, и у самого застучало везде, затикало бешеным желанием. Сфинктер расслабился и зажамкался. — Мне нужно, чтобы ты придумал какое-нибудь стоп-слово. Хотелось бы обойтись без него, но… Есть некоторые правила, которые не стоит нарушать.              — Что?! — недоумённо спросил Хиро. Стоп-слово означало, что будет риск не выдержать насилия со стороны Юнхо. Уже неплохо, что он предложил его ввести. Есть, что ли, совесть? Можно будет быстро его сказать, но при этом Джэджун как бы проиграет тот вызов, что сделал. — Я… Не знаю, — дёрнул плечом. — Осьминог?              — Хах, — дрыгнулся Юнхо, — и что этот осьминог тебе так дался? Хорошо, пусть будет осьминог. Только говори громко и внятно, если что.              Он отстранился, и стало неприятно пусто. Ушёл куда-то, оставляя Хиро кусать свои губы в ожидании неизвестного. Как же долго это всё тянулось. Вот уж пытка так пытка.              Когда он вернулся, начал с того, что стал разминать мышцы ягодиц Джэджуна и выше, на пояснице. Его руки так приятно поглаживали кожу, проходились не только по мышцам, касались и ануса, спускались к промежности, мацали его яйца. Хотелось урчать от удовольствия и расслабления. Но потом хлестнул первый удар, отчего подбородок вздрогнул. А потом по другой половинке задницы.              — Как тебе этот флоггер? — весело поинтересовался Юнхо, наверняка получая удовольствие не только от действий, но и от вида порки. — Мне порекомендовали взять простой помягче, из тонкой кожи. Но мне понравился этот, с узелками. А тебе как? — последовал ещё один удар.              На самом деле, всё было пока не так уж и страшно. Хвостики флоггера били мягко, сразу исчезая с кожи, оставляя лишь приятное тепло. Организм эти удары пытался нейтрализовать, забрасывая кровь различными гормонами, отчего дыхание работало сбивчиво. Но сказать всего этого Джэджун не мог, как бы ни было приятно сейчас, это всего лишь начало, далее неизвестно что будет.              — А ты на себе попробуй, узнаешь — как, — огрызнулся, стараясь держать голос ровно, что удавалось с трудом, так как в это время по разгорячённой коже погладили хвостиками плети.              А потом снова серия ударов. Много, жарко, напряжно, но останавливать не хотелось. Нисколько. Это не ладонь, удары были не точечными, а рассеянными, распределяя тонкими хвостиками силу удара по большей поверхности. Попадало и ягодицам, и спине, и даже мошонке перепадало. А ведь обещал «бубенцы» не трогать. После каждой пары ударов Юнхо прогонял ручку флоггера, в виде стимулятора ануса, по борозде, по сфинктеру, насухую толкался внутрь. Джэджуну уже не хватало сил сдерживаться, заскулил, вперемежку с охами и обречённым рычанием. С кончика текло от страстных поцелуев Юнхо, направленных поначалу на ягодицы, а потом и на анус. Ему уже не требовались фруктовые кашицы, чтоб без проблем и отталкивающего чувства вылизывать сфинктер, вжимался в него, сопел, толкал язык в дырочку.              — Чон, сука, я тебя точно убью, когда освобожусь, если ещё продолжишь тянуть время, — злобно взвизгнул Хиро, когда тот, чуть пожамкав его яички, оставил их. — Осьминог тебя выеби.              Сразу раздался смех за спиной, а после щелчок, на ягодицы полилась прохладная смазка, как очередная порция небесного блаженства. Юнхо немедля, так как очевидно и сам уже полыхал нехило, пристроил член к смазанному анусу. Джэджун приоткрыл рот и закатил глаза в предвкушении… А потом резкий вход, почти с ноги, толчок, выбивающий из тела функцию сознания. Чон даже не старался сдерживаться, вцепился паклями в талию и насадил на себя. Сам же замер от такого срыва, пальцами прорываясь под кожу.              — Рыжий, я от тебя в вечном кайфе, — заурчал признательно Юн.              И снова сорвался, выбивая всю свою злость через фрикции. Зад не успевал очухиваться, следовал за тормознутой мыслью, что нужно бы поберечься, и сжимался, но тут же жажда полноценного проникновения заставляла раскрываться. Юнхо умел отлично трахать, это не спишешь с него. Казалось бы, он не тот человек, что убьётся в обходительность с партнёром, не станет сюсюкаться, чтобы ему позволили вставить, просто брал и чесал свои причиндалы, ублажая себя. Но как-то эти желания и стремления совпадали с волной эйфории Джэджуна. Ему не хотелось сопротивляться, как будто он своими агрессивными действиями влиял как умилительный взгляд ребёнка, когда хочется отдать всё, даже если нельзя. Под этим гипнозом терялся самоконтроль, терялась мораль, терялась гордость. Юнхо — демон, тащивший в тёмную яму порочности и разврата. Только с ним Джэджун позволил себе участвовать в групповом сексе, позволил себе с кем-то встречаться и позволил себя связать. Именно позволил, так как подсознательно хотел этого. Не тех жестоких мер, каких навыдумал себе, когда решил побояться, а именно создание некоторого дискомфорта, как тогда, в туалете, чтобы хоть что-то сдерживало, а они при этом ломали этот дискомфорт и получали своё удовольствие.              Джэджун вскинулся от желания схватиться за свой член, что вот-вот спустит сперму, но руки упёрлись в верёвки, и ему пришлось просто попытаться пошоркаться стояком о подушку.              Юнхо быстро решил сменить позу, перекрутил Джэджуна на спину, таз закинул на свои колени и, мастурбируя его член, продолжил трахать. Рыжий благодарно и охуевше вскрикнул во время оргазма, прогибая спину и ментально стараясь продлить его. Хиро почти отключился от реальности, даже не понял, когда кончил Юнхо, просто машинально скривился, когда его отпустили. Не от боли или неудобства, а от недостатка рук на своём теле. В момент оргазма не хочется ничего, но сразу после него всегда тянет во что-то завернуться, создать уют истасканному телу и забвенно наслаждаться пустотой в нём.              Юнхо был рядом, об этом говорило его тяжёлое дыхание, прерываемое сглатываниями и редкими еле слышимыми матерными восклицаниями.              — Ну, на этом всё? — поинтересовался Хиро. — Давай развязывай, а то у меня локти ноют. — Безудержно хотелось подкатиться к нему и прижаться, черпать от сильного тела его мощь и расслабляться, слушать гул сердца и лёгких.              — А как же свечи? Горячий воск надо испробовать. Говорят, хорошо так поджилки скручивает.              Ну опять всё настроение испортил. Разве можно так? Зачем сейчас-то это делать? Ему бы вот в жопу свечку сунуть, пусть скручивает свои поджилки. Джэджун недовольно отвернулся от его голоса, отвечая затылком, что ничего не надо. Юнхо встал. Пошлёпал босыми ногами куда-то. Дверями шаркнул. Похоже, свечи он забыл сюда принести.              Что-то долго не было, около десяти минут, даже подозрительно стало. Куда его понесло? Джэджун дотянулся и сдёрнул повязку с глаз, заморгал от щипания света и воздуха. Неподалёку стояла та чаша с фруктами, на которой он оставил свою сперму, валялся приборчик, соединенный проводами с присосками на сосках Хиро, бутылка смазки и тот самый флоггер. Да, свечей не было. Заранее не готовил, может, и вообще не планировал, просто сейчас решил позлить.              Юнхо вернулся. Был полностью нагишом, так что наверняка не в машину мотался. В руках не было никаких свечей или зажигалок. Скорее всего, в ванную бегал, от презика избавлялся. Расплылся в ухмылке на взгляд Джэджуна и скосил укоризненно глаза.              — Я тебе не разрешал снимать повязку, — погрозил указательным пальцем, словно маленькому ребёнку вменял.              — Да пошёл ты со своими разрешениями, — буркнул Хиро, пристально рассматривая его приближение.              Юнхо не пошёл к тумбам, сразу к нему, да ещё и взялся за узлы верёвок, что показалось странным. Хиро хотелось надеяться, что это означало конец несуразного наказания, но опасался, что только расслабится и тот опять подкинет что-то. То ли он передумал насчёт горячего воска, то ли свечей в этом доме просто не оказалось. Но глаза продолжали с подозрительностью сверлить его спокойный вид. Ещё одно, Джэджун знал за Юнхо один постоянный грешок — он не удовлетворялся только одним оргазмом. Значит, впереди ожидало ещё что-то.              Когда верёвки были размотаны, Джэджун наперво сдёрнул с себя электростимулятор, а потом рефлекторно закрутил суставами, разгоняя кровь в локтях, коленях, запястьях и лодыжках. Юнхо встал, надел своё кимоно и ожидающе уставился на Джэджуна. Чего ждёт? Почему молчит? Смотрит так странно, будто сомневается в чём-то.              — Ну так? Я всё же могу идти?              Спросил, хотя самому стало как-то неловко. Уходить вот так сразу после секса, а ведь хотелось есть, да и поспать не прочь. Дорога не долгая домой, но она ведь домой, а хотелось как-то прикорнуть рядом с телом Юнхо. Да ещё такси ждать долго. Ну хотя бы просто посидеть на дорожку можно было?              — А ты хочешь уйти? — вздёрнул брови Юн. — Пыжился ведь, что до конца всё вытерпишь. Неужели сдался так быстро? — Опять по влажному позвоночнику пронеслись прохладные мурашки. Бравироваться уже не хотелось, вообще было насрать, вытерпит он или нет, просто нужен был покой, но этот сарказм бесил. — Пойдём, продолжение будет в другой комнате, — Чон кивнул в сторону двери. — Можешь надеть халат.              — Ну что ж, — нервно выдохнул Хиро. — Ок, я пойду, — закивал, в это время вставая с кровати. Его ноги слегка дрожали, а кожа на ягодицах горела, но всё тело при этом было наполнено приятной истомой. — Ладно. Ладно. Давай свои свечи, — продолжал ёрничать Хиро. Решил согласиться, ведь всё равно сейчас уезжать не хотелось. Поднял свой халат и натянул на себя. Подошёл к ожидающему его Юнхо. — Я так и знал, что ты не ограничишься лишь потрахушками. Так хочется поиздеваться? — Чон лишь насмешливо дёрнул бровями и растянул сжатые губы, как будто пытался сдержать своё злорадство. Снова кивнул на дверь, подгоняя к выходу. Джэджун только развернулся, чтобы уйти, как вспомнил кое-что. — А, кстати,. — развернулся и со всего размаху вмазал в улыбающуюся моську кулаком. — Это тебе за Инсу.              Удовлетворённо фыркнул на отшагнувшего и схватившегося за челюсть Юнхо, развернулся и пошёл. Он же предупреждал. Мужик сказал — мужик сделал. Зубы, конечно, не выбил, но подпортил ЧСВ.              Юнхо, как ни странно, даже не взбесился на этот удар. То ли ожидал, то ли кайф словил от эмоций рыжего, то ли просто не мог сейчас не него злиться. Не то настроение было. Он лишь улыбнулся в спину Хиро, потирая больное место и вспоминая, как накануне вечером, забуровился в комнату Инсу, чтобы проверить его перед сном. Никогда не проверял, а тут попёрся. Похоже, их разговор как-то подействовал на него, не сразу, постепенно, взращивая некоторое чувство вины. Зашёл в комнату, где Инсу свернулся калачиком на углу кровати, рядом с включённым ночником, при этом обнимал какую-то игрушку. Неприятное щемящее чувство, родительское, наверное, будто толкнуло в грудь, ударило по солнышку, нагнетая вину ещё больше. На этот раз Юнхо первым начал, полез целовать брата, успокаивая то ли себя, то ли его, а потом всё просто закрутилось непонятным комом. Малец не упустил возможности взять своё, быстро сыграл на таком настроении Юнхо и затащил в постель, почти добился, что брат залез на него. Юнхо в анус не полез, но хорошенько пошоркался меж ягодиц, вспоминая при этом, с каким упоением Хиро драл его. Юнхо не врал, когда провоцировал Джэджуна, говоря, что трогал Инсу, ещё как трогал. Он просто не уточнил, каким образом.              Но Джэджун намыслил своё. И отомстил за это «своё» оригинальным пацифизмом. И впредь не собирался спускать такого отношения Юнхо к Инсу.              — Красные двери, — услышал Джэджун за спиной, когда стоял на развилке между комнатами и пытался догадаться, куда дальше.              Сёдзи были не совсем красные, лишь с рисунками красных листьев, но Джэджун понял, что это именно про них, и раскрыл. Остановился на пороге, не понимая, куда дальше шагнуть. Было сумрачно, окна наглухо закрыты, создавая вечерний тон. Посреди комнаты горел декоративным электронным огнём камин-ирори, встроенный прямо в стол. Он даже не грел, видимо, имея в своих настройках чисто эстетичный эффект. Но ещё на полу в хаотичном порядке были расставлены маленькие горящие свечи, придавая романтичный оттенок всей атмосфере. Вдобавок на столе был накрыт обед.              Джэджун немного ошарашенно вертел глазами из стороны в сторону, не доверяя им. Это было что-то из ряда вон выходящего. Юнхо придумал? Без лишней роскоши и вычурности, просто, но как же отпадно всё выглядело.              — Тебе ведь хочется перекусить и отдохнуть? — уже в самое ухо прилетело, и по талии поползли руки Юнхо.              Джэджун резко обернулся. Юнхо улыбался. Нормально, без ехидничества и злорадства, без надменности. Как будто его подменили. Инсу появился?              — Это и есть твои свечи? — уточнил Джэджун. — А как же горячий воск, чтоб скручивало поджилки? Чон, тебя вчера, видимо, хорошо так расхерачило психом, раз ты поменял своё амплуа мудака на романтичного соблазнителя. Какое-то странное наказание сегодня было. Тебе так не кажется? — Джэджун собрал всю картину целиком и сделал быстрый вывод, что это его сегодня ублажали, пусть и держали так долго в эрекционном напряжении. А ведь Безо вообще только раз кончил. Действительно, кто кого наказывал?              — У меня изначально не было стремления бить тебя или кромсать, — признался Юнхо. — Ты сам чего-то надумал себе и боялся, хотя я не давал повода. Иногда, конечно, могу перегнуть палку с угрозами, но не выполняю их, если они были брошены по глупости. Хватает на это мозгов.              — Тогда к чему всё это? — Хиро махнул рукой за его спину, намекая на предыдущую комнату. — Мог бы просто наорать на меня, чтоб выплеснуться в наказание.              — Хотел увидеть тебя вот таким сдающимся, переступающим себя, беспомощным. Глаза твои спрятал, чтоб не смог убить ими. — Юнхо усмехнулся и отступил. — Если честно, мало было надежды, что ты согласишься, когда я спросил об этом. Даже странно, что ты решил продолжить, хотя я вижу, что весь измотался. Секс — это хорошо, но он требует много энергозатрат, а мы вчера все хорошо так перенервничали, что энергии-то и нет.              — Значит, я всё-таки прав, это вчера тебя так прибило, — подытожил Хиро, снова обводя комнату взглядом. Не сдержался, губы поплыли в стороны. — Но таким ты мне больше нравишься.              Вместе в губами поплыл и весь Хиро. Его не нужно было обязывать долгом, чтобы добиться сдачи, не нужно принуждать или связывать. Ему нужно лишь человеческое отношение, уважение и хотя бы тонкий слой любви. Много? Это нужно заслужить? Или купить? Взамен он отдаст всего себя и будет генерировать чувства на полной мощности.