Тройняшки

Всë-таки Суджон был прав, когда настоял остаться у него. Сейчас Джисун чувствует себя немного лучше, хотя бы нет такой сильной слабости и пелены перед глазами. Конечно, желание кого-то оседлать, а точнее того, кто находится в квартире вместе с ним, никуда не делось, но это не так важно… В отличии от своего старшего брата, Джи себе редко может отказать в чëм-то, особенно если это что-то прям сильно хочется… И Чхве каким бы паразитом не был, он всë ещë тот, кто заставляет сердце биться в ускоренном режиме, кто напоминает о том, что он не мускулистый Альфа, а ранимый Омега, который имеет полное право плакать и не стыдиться собственного «я». Этот Альфа просто помогает ему вспомнить, что иногда стоит давать волю своему внутреннему ребëнку, что не всегда нужно быть сильным. Парень просто одним своим взглядом внушает доверие, говоря, что рядом с ним Джисун может не притворяться кем-то другим и не прятать свои истинные чувства. Это греет душу и пробуждает всë никак не исчезающих полностью бабочек, которые в очередной раз создают бурю внутри. — Лучик, зачем ты встал? Ноги сами принесли Джи на кухню, где во всю готовил хозяин квартиры, явно недовольный, что он встал с постели. Суджон приложил ладонь к его лбу, отмечая, что температура нормализовалась, и жар исчез. Это, видимо, его успокоило, так как он выдохнул и предложил парню стул. — Тебе не стоило вставать, — вновь говорит тот, возвращаясь к готовке, — у тебя всë ещë слабость. Ты мог легко упасть, пока шëл. — Прости, просто я почувствовал себя лучше вот и встал… — чуткий нюх уловил приятный запах, напомнив, что прямо сейчас готовится что-то вкусное. — Что ты готовишь? — Хотток и кимчи, в детстве ты безумно их любил. Или у тебя вкусы изменились за это время? Хан опустил голову, пытаясь скрыть смущëнную улыбку. Этот Альфа до сих пор помнит о его вкусах… И это так греет душу… Особенно в период течки… — Я так понимаю, что угадал? — Чхве поставил перед ним тарелки, с улыбкой наблюдая, как его лучик набрасывается на еду, с удовольствием уплетая каждый кусочек. — Из сока у меня только апельсиновый вкус, подойдëт? — Угу, — довольно произнëс Омега, внимательно наблюдая за каждым движением парня. Он чувствовал, что течка набирает обороты, и сдерживать себя становится всë труднее. Да и что тут скрывать, сдерживать себя не очень хочется, учитывая, какой перед ним красавчик. — Не торопись, лучик, — сказал Альфа, ставя коробку сока на стол. — Еда никуда не сбежит. — Прости, это у меня привычка… В детстве его младший братик был ещë тем обжорой: мог сожрать не только свой, но и чужой обед. Если не успел съесть до того, как его тарелка опустеет, то считай, что ты попал. Хоть и разница между мальчиками небольшая, семь минут между каждым, но самому младшему из тройки Джисону всë же были некоторые привилегии. И нет, Джисун вовсе не жадный, он частенько сам подкладывал тому еду, поскольку Сон~и был очень слаб физически, просто иногда хотелось и самому плотно поесть. Сейчас младший Хан хоть уже и вырос, и так нагло отбирать еду не станет, а лишь вежливо попросит дать ему кусочек, но привычка быстро съедать свою порцию никуда не делась. — У тебя еду в детстве отбирали? — словно прочитав его мысли, спрашивает Суджон, удивлëнно уставившись на парня. — Один мой знакомый слишком уж прожорливым был в детстве, если не успеешь съесть своë, он может забрать и съесть вместо тебя. Приятного в этом мало, конечно, но я прощал ему такое, потому что любил и люблю до сих пор. Это единственный человек в моей жизни, для которого я хëн. Все остальные в моëм окружении старше меня, а он, как мой собственный ребëнок, — Джи тепло улыбнулся, вспоминая, как младший мог ему напакостить, а потом слëзно просить прощения. — Знаешь, у него такие глазки, словно океан, глубокие и чистые. Он ими буквально гипнотизирует. А уж если улыбнëтся, то считай, что ты его раб, всë сделаешь, что не попросит. Хан скучал по тем временам, когда родители были живы, тогда Сон~и ещë не был так сильно травмирован, он был настоящим, а сейчас от того ребëнка осталась только оболочка. Потому что ему сделали больно, сломали и растоптали, испортили то, что было в нëм заложено с рождения. Сейчас в Джисоне проскальзывают нотки его настоящего «я», но теперь он усердно старается их подавить и спрятать, чтобы больше не сделали больно и не сломали. В прочем, Джисуну это знакомо не понаслышке… Ведь после предательства Суджона он к себе Альф не подспускал, за исключением лучшего друга своего младшего брата, который видел в нëм именно друга и товарища, а не объект ухаживания. Да глупое сердце хотело любви, ласки, заботы, оно тянулось к этому, но получало всë только от братьев, которые больно не сделают никогда. Казалось, что этого вполне достаточно. Но теперь, когда они с Чхве вновь встретились, Хан понимает, что этого было мало, и ему просто нужно всë то же самое, но от человека противоположного пола, которому он сможет доверять так же, как доверяет своим братьям. Альфа осторожно дотрагивается до его щеки, стирая медленно стекающую слезу. И почему он опять плачет? Рядом с этим парнем даже плакать не стыдно, может, потому что сердце чувствует, что его любят… «Прости, Сон~и, но я не могу больше»… С этой мыслью Омега поднимается с места, замечая, как человек напротив, видимо, на подсознательном уровне встаëт следом. Джисун подходит к нему вплотную, чувствуя, как щëки вновь обжигают слëзы, но он не позволяет стереть их со своего лица и притягивает парня к своим губам, поглаживая его лицо пальцами. Суджон, возможно, немного поддаваясь, позволяет ему вести, с большим удовольствием отвечая и поглаживая талию. Да, Хану будет за это стыдно, определëнно будет, но потом, а сейчас он хочет хоть ненадолго ощутить рядом парня, который уже усадил его на стол, продолжая целовать. — Ты точно хочешь этого? — решает уточнить Чхве после нескольких минут поцелуя. — Я ещë могу себя контролировать, ты только скажи, и я отступлю. Хоть и говорил Альфа уверенно, но в его глазах можно было увидеть, как он не хочет останавливаться. Да и Омега не хочет этого делать. Раз желание взаимно, то почему бы и нет? Стыд придëт позже, после течки, и вариться в этом только Джи… — Я, правда, хочу этого… Суджон, немного поразмыслив, осторожно стянул с себя футболку и припал к чужой шее, позволяя ладоням парня оглаживать свой торс, плавно спускаясь к домашним штанам. На шее практически не осталось свободного места, поэтому Джисун стянул с себя толстовку, выкидывая ту на пол и укладываясь полностью на стол. Он чувствовал, как чужие губы ласкают его горячее тело, оставляя такие же горячие следы поцелуев и укусов. Разум уже был где-то спрятан, на смену ему пришли чувства и инстинкты, которые так и твердили «моë», «никому не отдам». Хан осторожно притянул партнëра к своим губам, поглаживая язычком его нëбо и щëки. Чхве уже стянул с него джинсы, оставив абсолютно голым и открытым. Его рука гладила внутреннюю часть бедра, лишь слегка задевая вход, он, словно дразнил его, намереваясь довести до точки кипения. Смазка, активно стекающая по бëдрам, капала на пол, пачкая кафель. Еë Альфа старался протолкнуть обратно, тем самым прокладывая для себя путь. Он внимательно следил за реакцией, которая сменялась с гримасы боли на полное удовлетворение слишком часто несмотря на то, что уже четыре пальца свободно проникали внутрь. Омега, видимо, полностью потеряв самообладание, вцепился небольшими клыками парню в шею, желая оставить след, чтобы больше никто не трогал и даже смотреть не смел в его сторону. Боль была адская, но Суджон терпеливо ждал, когда Джи всë же решит расцепить челюсть и освободить его кожу. Укусил он, конечно, не в то место, где ставят метки, но след свой явно оставил и надолго, что, в принципе, Чхве только устраивало. Пока Хан был занят его шеей, он осторожно вошëл, тут же почувствовав, что парень расжал челюсть, наконец отпуская. Альфа выдохнул и поднял взгляд на его лицо, замечая красные капли на губах, не сдерживая себя, он сначала всасывает одну губу, а затем вторую, продолжая двигаться. Омега с удовольствием отвечает на поцелуй, обвивая его торс ногами, чтобы притянуть ближе. Суджон в долгу не остаëтся и, когда приближается разрядка, он впивается в чужую шею, оставляя укус чуть ниже запаховой венки. ********** Минхо нервничает, его истинный уже целый час не даëт о себе знать. Если зайти в комнату, он может рассердиться и снова издать что-то наподобие рыка. Вообще Омеги во время течки очень опасны, в такой период они весьма агрессивны и требовательны. Один неверный шаг, и ты труп. Как раз в эту самую секунду из комнаты раздаëтся скулëж, и, чëрт возьми, Ли хоть и не проводил течки с Омегами, но что-то внутри подсказывает, что истинный зовëт его на помощь. И он бежит, как ошпаренный, буквально залетев в комнату и, видя, как парень недовольно сжимает подушку, оглядывая гнездо. Скорее всего, по мнению самого же Омеги, чего-то не хватает, но он сам не знает чего, вот и психует. Словно прочитав его мысли, Джисон поворачивается к нему и смотрит, прищурившись. Думает что ли? Прогнать или помиловать? Спустя долгую минуту размышлений Хан хлопает по свободной части постели, зовя к себе. И кто такой Минхо, чтобы отказаться от приглашения? Он естественно забирается на кровать с невероятной осторожностью, чтобы не испортить гнездо и ничего не задеть ногами, поскольку парню это может не понравится, ещë решит, что Альфа пришëл разрушить его гнездо, которое тот старательно строил. Омега подсаживается ближе и принюхивается, анализируя достаточно ли ярко пахнет его истинный для гнезда. И, видимо, убедившись в верности своего решения, он толкает его на кровать, укладываясь сверху и утыкаясь в шею носиком. — У тебя чудесное гнездо, малыш, — шепчет тому на ушко Минхо, убирая пряди волос с лица. — Поспи немного, ты устал. Так старательно работал, нужно теперь отдохнуть. Джисон спорить не стал и послушно закрыл глаза, уже спустя пару минут начав сопеть. У Ли это вызывало лишь улыбку, он готов заботиться о своëм мальчике и терпеть любые выходки, лишь бы тот позволял быть рядом.