Сад на краю

Когда они поужинали, Азалия настойчиво отправила Рона спать: ей-то после пребывания в кристалле не хотелось, да и не требовалось, а вот ему после полных выматывающей неопределённости дней – очень даже. Ещё раз пообещала не исчезать и ушла в кабинет строить планы на ближайшие дни. Заняв кресло, Азалия развернулась к окну. Ночной Лёйхен выглядел красиво. Ему далеко до вечно бодрых и шумных мегаполисов, и всё же он тоже не засыпал полностью. О чём думал Ред, видя мир с такой стороны? Гордился ли хоть немного детьми, пускай и незапланированными, которые всё же смогли стать его хозяевами, причём без божественной помощи? Даже без магии. «Хотя тут спорно. Нелюди всегда были среди нас. Кто знает, как повлияла их магия на историю. А вдруг среди бабушкиных книг и про это найдётся? Скорей бы вернуться домой…» Связь Азалии с миром, скорее всего, восстановится к завтрашнему вечеру. До этого времени она просто посидит здесь – торопиться некуда, а передышка нужна. Потом можно будет домой вернуться, а вот в среду на работу надо… Наконец-то. Азалия и не думала, что когда-нибудь так обрадуется возможности вернуться к трудовым будням, ведь это означало, что и жизнь постепенно возвращается прежнее русло. Не полностью – Мир большой, ходить чистить его предстоит ещё долго, но это уже воспринималось рутинной задачей вроде работы по дому. Отчасти так и есть. Для Азалии цель очищения – поскорее успокоить бездну, чтобы она перестала отравлять и сад на краю, а в родном мире стало действительно спокойнее. Ближе к утру она перебралась на диван и, свернувшись там, всё-таки прикорнула. Проснулась от шума кофемашины и обнаружила себя накрытую пледом, который показался таким уютным, что на кухню Азалия зашла, так из него и не выбравшись. – Я тебя разбудил? – Рон, заметив её, с досадой цокнул языком. – Надо было растворимый заварить. – Всё в порядке. Я бы не встала, если бы действительно хотела спать. Азалия забралась на барный стул. Хотя сесть за стол было бы проще, отсюда удобнее наблюдать за заканчивающим готовить завтрак Роном. Часы на духовке показывали семь пятнадцать. – На учёбу собираешься? – Вообще туда не хочу, но ты же настоишь, что нужно. – Да. Потому что всего ничего осталось. Диплом тоже никуда не денется, а я была бы рада, если бы ты выпустился с наименее возможным количеством проблем. – Да выпущусь-выпущусь. Чтобы ты знала, я в эти дни учёбой очень даже занимался. Ну, насколько мог. – И я этому очень рада. Сегодня тоже постарайся сосредоточиться на ней. Обещаю, я буду весь день бездельничать здесь, но вот вечером придёт время вернуться домой. – Тогда я бы хотел тебя проводить. Есть будешь? – Нет, пока не хочется. Если не затруднит, налей мне воды, пожалуйста. Рон поставил перед ней стакан с водой, а после и сам сел рядом. Кофе в его кружке пах очень вкусно. Не настолько, чтобы захотелось попробовать, – Азалия если и пила его, то сильно разбавленный молоком – но достаточно, чтобы кутаться в плед стало ещё приятнее. И просто сидеть рядом… Тоже приятно. «В начала месяца мне едва хватило духу не сбежать и извиниться за своё ужасное поведение, а теперь хочется остаться рядом. – Азалия украдкой посмотрела на завтракающего Рона. – Вот он, похоже, с детства любит, а я-то когда успела? Нет, ну, как друга – тоже с детства, только совсем не понимаю, как это перетекло в романтику. И саму романтику всё ещё понимаю плохо». Для Азалии любовь главным образом делилась на типы на основании набора социально приемлемых действий, с помощью которых можно её выразить. Возможно, потому что её способность испытывать влечение оставляла желать лучшего, а без гормонального всплеска оставалось нечто более глубокое, сильное, всеобъемлюще, для чего неважно, на кого именно направлено чувство: друга, партнёра, родственника. «Возможно, это не мне с тобой тяжело будет, а тебе со мной». – В чём дело? – поинтересовался Рон, заметив её взгляд. Озвучивать настоящие мысли не хотелось: не тот момент, чтобы выяснять, кто в отношениях проблемнее. Может, и вовсе обойдётся. Поэтому она отмазалась тем, что ночью в голову прийти успело: – Да вот подумала: если бы Серина пришла сейчас, то не ошиблась бы, назвав меня твоей девушкой. Но лучше бы, конечно, не приходила: мне всё-таки очень неловко носить её одежду. – Не волнуйся: не заявится, а даже случись такое – ничего страшного. Всё ведь легко объясняется правдой. Что ты сильно испачкалась, а я разрешил взять вещи. Если бы мы могли поссориться из-за подобной мелочи, давно бы разосрались. Справедливо. О больном брате Серина заботилась больше, чем того требовалось от младшей сестры. В отличие от Азалии, она не сбежала, заметив ухудшение состояния, а значит, стала свидетельницей многих неприятных эпизодов, участницей многих конфликтов. И всё равно не отвернулась. Прежде чем Рон ушёл, Азалия обняла его, несмело поцеловала в щёку и ещё раз попросила думать об учёбе, а не о ней, после чего, как и планировала, провела день в безделье, а точнее, за чтением с перерывами на дрёму и еду. Обычно она бы корила себя за бездарно проведённый день – таких и без того из-за болезности хватало, но сегодня… Сегодня можно. Потому что завтра нужно на работу, а после – сразу в Мир. Поговорить с Порядком и кое-кого навестить.

***

Стоило отдать магии должное за то, как умело она и вычёркивала из мира, и обратно в него вписывала. И Роза, и коллеги вели себя так, словно ничего не произошло. Первая считала, что во вторник Азалия ездила в гости к Рону, потому и вернулась с ним, вторые пребывали в уверенности, что у неё больничный до среды был. Удобно. Удалось вкусить немного спокойной рутины, прежде чем в который раз остановиться перед аркой, под которой ещё оставались кучки не растаявшего снега. Как и в начале, переходить на другую сторону не хотелось, но не из-за страха, а просто потому, что… Надоело. По ощущениям, – конечно, ложным – она из Лёйхена выезжала реже, чем между мирами скакала. Вздохнув, Азалия прошла между склонившихся деревьев. Так как главная опасность миновала, она думала, что никого в Мире не встретит, однако её там ждал не только Гиацинт, но и Белладонна. Было радостно видеть духа живым и здоровым, к тому же, понятно, как он заметил её приближение, в отличие от… – Каким же тебя ветром принесло? – поинтересовалась Азалия у Белладонны. – Подумала, что сейчас если кто идёт к вратам, то явно к тебе, вот и последовала за ним, – ответила она, кивнув в сторону Гиацинта. – Право слово, не стоило тратить на меня время. Уж не потеряюсь тут. – Чудовища ещё могут появиться, – возразил Гиацинт. – И можно подумать, у нас есть какие-то дела, – добавила Белладонна. Азалия пожала плечами. Пожалуй, духи правы, однако она всё равно считала, что для таких поступков они недостаточно близки, и ладно ещё Белладонна, которая видела в ней потерянную подругу, но у Гиацинта как будто и нет причин составлять компанию. – Делайте как хотите. Сейчас мне снова нужно к Порядку: прошлый разговор продолжить. На упоминании Порядка Белладонна скривилась. В итоге же не только сопроводила до зала, но и осталась там. Никак боялась, что если оставит там одну, Азалия заключит очередную сомнительную сделку и исчезнет. Как только появился Порядок и прозвучало привычное приветствие, Азалия загородила собой Белладонну и сразу перешла к причине визита: – Так вот, что же я предложить хотела: о трагедии нужно забыть, ровно как и нужного забыть байку о последнем садовнике, что частично к ней привела, об исчезновении почерневшей Белой Розы. И духам, и садовникам. Миру стоит продолжить жить так, словно ничего не было. – В чём смысл давать забыть о первичной причине? – спросил Порядок, явно намекая на контракты с Хаосом. – Да, в каком-то смысле хорошо было бы помнить, чего ни в коем случае нельзя совершать, но… Мы уже знаем об уровне терпимости местных, и что стадный инстинкт работает лучше здравомыслия. Если вместо Реда они начнут травить Розу и Настурцию, ничего хорошего из этого не выйдет. Как минимум, они могут опять сфокусироваться на выдуманном источнике беды и упустить настоящий. Если уж новой трагедии суждено однажды случиться, давайте хоть сценарий изменим, а то совсем глупо получится. Порядок задумался над её словами, хотя снаружи это выглядело так, словно он окончательно статуей обратился. Красивой статуей, хоть и слишком правильной. Разглядывая его в бессмысленной попытке угадать, чьи же черты присвоил Порядок на этот раз, Азалия подумала, что если бы только в зал проник шальной лучик света, он бы дивно заиграл на всём этом множестве граней. «Но здесь всегда светло и вряд ли найдётся место такому баловству». – В сказанном тобой есть смысл. Сейчас можно начать менять память духов. Постепенно, чтобы не конфликтовала с существующей картиной. Когда придёт время для возвращения садовников, их тоже изменим. Азалия коротко улыбнулась, за спиной же у неё послушалось недовольное сопение, однако Белладонне стоило повременить с недовольство: акт наглости не закончился. – Это ещё не всё. Некоторым я бы хотела дать возможность самостоятельно решить, хотят они забыть или нет. Ирис, Гиацинт, Колокольчик, Жасмин, Амариллис и Дельфиниумы, если они смогут вернуться без перерождения, обещавший в этой жизни поддержку Рододендрон, Белладонна, которая меня иначе не простит и взглядом прожжёт, и Редрон. Духу Азалии на одну жизнь тоже стоило бы оставить память, особенно, если то же выберет Ред – пора им уже нормально встретиться. А вот кому точно нужно забыть, так это Настурции. Нельзя ей продолжать тянуть из жизни в жизнь эту нездоровую фиксацию на Розе. – Много ты хочешь, ядовитый цветок. – Я считаю, что хочу мало. По сути, я сейчас предлагаю, как исправить ваши косяки, но не рубанув с плеча, а с уважением к тем, кто тоже пытался сделать это, а также к тем, кто больше всего от них пострадал. Каждый имеет право решить, станет для него забвение обесцениванием или спасением. К тому же, у некоторых из перечисленных с памятью особые отношения, так что очередное её изменение – отдельный риск. – Ты решила создать новое правило и тут же пожелала сделать из него исключения, но за исключения кто-то должен брать ответственность. Что если кто-то из них расскажет остальным о случившемся? – Во-первых, мы уже знаем, что единиц слушать не желают, если только это не опытные подстрекатели. Во-вторых, у нас же есть такая замечательная вещь, как клятва молчания. – Что если из-за наличия памяти они создадут опасность своими действиями? – Они-то? – Азалия скептично вскинула бровь. – Ах, ладно! Если что-то случится именно из-за них и именно по причине сохранённой памяти, то ответственной и разгребающей буду я. Пользоваться мной – в любом воплощении – вы уже умеете. – Да ты снова сдуреть решила?! – воскликнула Белладонна, хватая за руку. Азалия оглянулась и покачала головой. – Нет. Я верю в вас. Да и если что случится, то не на моём веку уже, поэтому от дурости отдохнуть успею. Слушай, я шла сюда, зная, что за всё нужно платить. Особенно когда замешаны высшие сущности. Ну так что же, – она снова обратила внимание на Порядка, – вы согласны? – Да. Но, кажется, ты ещё не всё сказала. – О, вы научились читать по лицу? Так и есть. Скажите, сможет Амариллис вернуться и при этом не умереть? Я знаю, что она провела вне Мира слишком много времени, но неужели судьба её однозначна предрешена? – Шанс не умереть есть – сердца Амариллисов особенно стойки, но даже так ей придётся долго восстанавливаться в Сердце. Раз уж на то пошло, пускай сама свою участь выбирает. – Порядок протянул Азалии ладонь, на который лежал маленький красный кристалл. – Отдай его ей, если она захочет продолжать этот цикл, чтобы точно получилось пережить переход. – Вот это щедрость с вашей стороны. Стоило Азалии забрать кристалл, как тот превратился в очередную подвеску на браслете, разместившуюся как раз рядом с цветком амариллиса. – В таком случае пока что к вам у меня вопросов нет. – И она развернулась, направилось, тем самым обозначая конец разговора. – Однако, Белладонна, раз уж ты здесь, спрошу тебя первой: что выберешь? Память или забвение? – Память, конечно, – ответила та без раздумий. – Мне неинтересно помнить, что происходило с Миром, да и не делала я ничего для него, но при забвении я могу забыть важное о тебе. О том, насколько ты можешь быть дурная. Возможно, хоть раз я смогу помешать очередной дурной идее… К тому же, – эй! – я хочу помнить, куда дела часть сердца. «Привязанность Белладонны настолько же восхитительна, насколько и опасна. Не будь она прямой подчинённой Порядка, в определённых обстоятельствах могла бы стать Чёрной… Если ты правда дорожишь подругой, ни за что не ступай на этот путь, чего бы ни чувствовала по отношению к остальному Миру. Сама слышала: разгребать снова придётся ей». Жизнь показала, что сильные чувства, даже если это что-то по своей природе положительное вроде любви и верности, могут быть слишком опасны. Исказиться до неузнаваемости. Ими можно разрушить себя, другого, целый мир. Хотя Азалия ворчала на Порядок из-за бесчувственности, она также понимала, что высшей сущности лучше такой и быть – бесстрастной. Потому что чем могущественнее существо, тем больше от его страстей последствий. На другом берегу их возвращения терпеливо ждал Гиацинт. Азалия ни разу не поинтересовалась, почему он выбирал не появляться в Сердце, да и не хотела донимать со слишком личными вопросами. Вполне вероятно, он просто не желал видеться с другими духами. Поскольку Гиацинт тоже был в списке исключений, стоило не откладывать, обрисовать ситуацию и поинтересоваться, какой вариант выберет он. Закончив объяснение, Азалия задала вопрос: – Согласны ли вы помнить, как Мир умирал, даже если другие забудут? В отличие от Белладонны, Гиацинт задумался, взглядом водя по озеру, словно кристаллы на дне сложатся в слово-подсказку. Понять ход мыслей по выражению лица не получалось. – Мне не привыкать помнить не так, как они… Скорее всего, Ирис и Редрон согласятся, поэтому согласен и я. В сём связь одного с другим Гиацинт выбрал не пояснять, а Азалия – не уточнять. Её дело получить ответ, а не влезать в детали чужих чувств и отношений, которым лет больше, чем ей. Гиацинт ведь не просто так пытался поддерживать Ириса несмотря на неспособность задержаться даже в его памяти. «Это могут быть и вовсе следы из жизни. Той, где и духи богами были». – Куда дальше? – поинтересовалась Белладонна. – К Ирису, а потом к Реду. Хочу сразу о памяти спросить. И долечить. – Тебе это не навредит? – напряжённо спросила она, готовая в любой момент начать отговаривать и всячески препятствовать исполнению задуманного. – Нет. Я ведь могу несколько садов за раз очистить, а в этим двоих яда явно меньше. Ирис бы иначе не выжил, а Ред… Сейчас и в нём доза яда приемлемая. Садами я всё равно сегодня заниматься не буду, да и в целом нужно сначала с настурциями разобраться. Мне кажется, они не исчезли, хоть и ослабли после казни Чёрной. – А искать-то ты где Ириса собралась? Его не видели так же давно, как и Амариллис. – Видели, – возразила Азалия, глянув на Гиацинта. – И путь я тоже вижу. Однако то место может тебе не понравиться. Ты не обязана туда идти, там ничего не случится, так что можешь подождать тут. – Ещё чего! Веди давай. Чего время тратим? Вид Белладонны, вздёрнувшей голову и упёршейся ладонями в бока, рассмешил, пусть даже искреннее веселье всё ещё казалось неуместным в этом неприветливом, едва-едва оживающем, до сих пор враждебно настроенном месте. Из-за небольшого роста она порою очень уж напоминала воинственно настроенную маленькую собачку. Однако Белладонна права: хватит тратить время на разговоры, пора отправиться к заигравшемуся в прятки долгожителю, уточняя дорогу у видений. Чем мертвее и пустыннее становился пейзаж, тем ближе держалась к Азалии Белладонна. Всё-таки первое впечатление оказалось верным: эта часть Мира – всеми забытая часть кладбища, которую некому уже посещать. Даже когда небо прояснится и землю согреют лучи по-настоящему яркого солнца, здесь не станет светлее, если только не появится у пустующего сада нового хозяина. – Это же… – пробормотала Белладонна, растерянно, напряжённо оглядываясь. – Первый сад, да. – Ни одного растения… В Мире большая площадь голой земли встречалась только близ бездны, поэтому подобный вид подсознательно воспринимался опасным местом, которое нужно поскорее покинуть. И тишина здесь стояла пугающая: такая, что её мысли легко перекрикивали, а скрип старой двери и вовсе оглушал, как удар грома, способный сотрясти землю. – Я всё-таки попрошу вас остаться здесь, – прошептала Азалия, когда они поднялись на второй этаж. В комнату она прошла одна. Похоже, Ирис всё ещё много спал. Оно и к лучшему: не успеет воспротивиться лечению. Азалия села рядом на кровать, взяла его за руку, вложив между ладонями кристалл: при прямом контакте очищение шло быстрее. «По сравнению с настурциями, оно почти не ощущается». Азалия чуть крепче сжала медленно теплеющие пальцы и не отпустила, даже когда Ирис открыл глаза. На чужое сонное недоумение она ответила улыбкой. – Да не увянет ваша душа. Подождите ещё чуть-чуть: дело нужно довести до конца. – Да расцветёт ваше сердце… О чём… – Ирис запнулся, резко сел и дёрнул рукой, но сам же остановился, так и не высвободив её. – Я ведь говорила, что вылечу вас, и от слов своих отказываться не намерена. Осталось немного, так что возражать поздновато. – Подбираться к спящему довольно коварно с вашей стороны, – беззлобно заметил Ирис. – Это правда, но я очень хотела увидеть вас здоровым. Тот, кого мы собираемся навестить следующим, определённо тоже этого желает. И гораздо сильнее. Пока из тела вытягивались самые глубоко и крепко засевшие остатки яда, Азалия поделилась последних дней, умолчав о своей почти состоявшейся смерти, но не о договоре с Порядком, реакция Ириса на который интересовала больше всего. Ведь это он предчувствовал, что до беды доведёт не предсказание, а верящее в него общество, и если сейчас Ирис предложит другой вариант решения, Азалия прислушается к нему, изменит договор. – Что думаете? – Мне кажется, идеального варианта здесь нет. Лежащее в основе Мира забвение во многом сомнительно, но иначе потребуется слишком много времени, чтобы отпустить трагедию. И вряд ли это получится. Ещё и Реда травить продолжат… При таком выборе ваш вариант мне кажется оптимальным. – А что вы выберете для себя? – Память. Какой бы горькой она ни была, я хочу помнить, насколько уязвим Мир, и что нужно быть ещё настойчивее ради его сохранения. – Неужели вы согласны снова выступить против всех, если это потребуется в будущем? – удивилась Азалия. Её-то действовать обязывали не только личные побуждения, но и договор, тогда как Ирис подставлялся под удар исключительно по своей воле. После большой неудачи куда разумнее отбросить эту затею. – Конечно. Для чего ещё мне вернулся голос? – Чтобы вы могли поговорить с Амариллис! – Азалия глянула на браслет. – При её согласии это может случится гораздо раньше, чем вы думаете. Сейчас же, – она отпустила руку, убрала кристалл. – Сейчас же можете дойти с нами до сада на краю. Если чувствуете, что у вас достаточно сил. Ирис повёл плечами, встал с кровати, прошёлся по комнате, с каждым шагом выглядя всё изумлённее. После затяжной болезни отсутствие боли и лёгкость движений действительно сродни чуду. И коли оно случилось, коли исчезла главная причина изоляции, – боязнь заразить других – не осталось у Ириса поводов не покидать сад Амала. Так что он принял предложение. И больше всего обрадовал этим Гиацинта – Азалия и не думала, что увидит на его лице столь тёплую улыбку, пусть даже не последовало за ней слов, кроме приветствия. Осталось навестить Реда. Азалия не стала оповещать о визите Колокольчик или Жасмина, поэтому компания дошла замеченной до самого дома, где Ириса поджила ещё один повод удивиться: его цветы. Те самые, что выросли из настоящих луковиц и были срезаны Последним при помощи чёрного ножа. – Я чувствовал: луковицы всё ещё в земле, но и подумать не мог, что они всё ещё цветут, – прошептал потрясённо. – Мне бы ни за что не хватило духу снова срезать их, – послышался рядом голос Реда. – А вы быстро нас заметили. – Не теряя времени, Азалия призвала кристалл. – Сад всё-таки мой… Что вы делаете? – Ред растерялся, попытался отпрянуть, когда она схватила его за руку, да врезался спиной в Гиацинта. «Со спящим Ирисом было проще… Мне тоже неловко держать тебя за руку! Очень! Боже, ты ведь не видел сегодняшнюю ночь?» Очень запоздало Азалия поняла, что фразу «бог всё видит» в её случае можно толковать буквально, и впоследствии увидит он ещё больше. Способ не сгореть от смущения виделся только один: научиться воспринимать все воплощения как единое целое, не отделять Реда от Рона. Только так получится избавиться от ощущения присутствия в отношениях стороннего наблюдателя. – Прошу прощения за внезапность и неудобства, но я не позволю вам ходить заражённым и дальше, даже если из-за состояния бездны очищение придётся повторить. Прошу вспомнить, что я бываю излишне упрямой, и вместо возражений выслушать. Вас тоже, – добавила Азалия, посмотрев в сторону подошедших Жасмина и Колокольчик. В третий раз за день пересказывать одно и то же поднадоело, но деваться некуда – сама эту кашу заварила. Очередное объяснение, очередной вопрос, и первым на него, после короткого перешёптывание, ответили духи. Точнее, взявшая инициативу в свои руки Колокольчик. – Мы до наступления полного забвения вряд ли доживём. По договору-то цикл наш, пока Мир в норму не придёт, а далее уж Порядку решать. Но сейчас предпочли бы в памяти ничего не менять, а в новом цикле примем любой вариант. С памятью или без – мы всё равно с вами! Бодрое признание Колокольчик Азалия попыталась принять с улыбкой, но не могло её не кольнуть осознание, что очищением Мира она приблизит чужую смерть. Да, так надо. Духи к этому готовы и явно не обрадуются, если именно из-за них она решит не доводить дело до конца, ведь это отсрочит восстановление многих других миров, которые им по природе своей помогать сохранять положено. Всё равно горько, что в жизни конец может быть счастливым только со звёздочкой и припиской мелким шрифтом. Азалия тряхнула головой: хватит о плохом думать. Перевела взгляд на хранящего молчание Реда. Медлящего, сомневающегося, избегающего смотреть в глаза. Для него, как и для Азалии, сохранение памяти означало гораздо больше, ведь затрагивало и те ужасные события, о которых не расскажешь другим. – А каков ваш ответ? – Честно, – он сглотнул, нервно облизнул губы. – Говоря совсем честно, я бы… Очень хотел забыть. И это, и… Прошлое. Жить, словно ничего не случилось, было бы гораздо проще. Как все. Как я всегда хотел. Но так нельзя… Я боюсь, что память может снова вернуться. Переживать это во второй раз… Ред не договорил. За него всё сказало особенно болезненное выражение лица. Азалии не требовались слова, чтобы понять невысказанное: видела же во время инициации, как плохо ему было, когда прошлое настигло. Да, из-за отравления… Но когда поблизости бездна, сложно не бояться повторения, и неважно, что при нормальном состоянии Мира она спокойна. – И не только в этом дело. Я хочу помнить… Вас? Духа? Извините, я не знаю, как правильнее выразиться. В общем, когда дух Азалии вернётся в мир, я хотел бы узнать её при встрече. Помнить. Даже если воспоминаний не останется у неё. Несправедливо забывать, на что она пошла из-за меня. Сделанное именно вами – тоже. Просто… Вы, как человек из моего мира, позволяете мне с большей надеждой смотреть на своих детей. «Верила ли я по-настоящему, что ты выберешь иное? Похоже, нет». – Как пожелаете. Тогда помните и то, что теперь вы не один. – Азалия ободряюще обхватила кисть Реда двумя руками и приподняла её, делая шаг навстречу. – И любви вы заслуживаете не меньше остальных. Получать, а не только отдавать жертвенно и бескорыстно. Ещё когда Редрон упомянул второе возвращение памяти, Ирис, уловив атмосферу, отвёл подальше остальных духов, и Азалия была ему благодарна, потому что сейчас собиралась озвучить не предназначенное для их ушей. Не положено им знать о богах. – Я не могу говорить за других, но за себя – очень даже. Я вас люблю. Как того, кто создал мой мир. Как того, кто продолжает хранить его, несмотря на все тяготы. Честно, я бы поняла вас, реши вы, что устали от жизни. Вы заслужили покой, но выбрали жизнь. Я совру, если скажу, что не рада этому, но и больно мне от радости этой. За вас. И всё же… Всё же… Спасибо, что не отвернулись от нас. И знаете… Я попросила Порядок на следующую жизнь сохранить духу память. О том, как она навещала вас при жизни – тоже. Потому что она тоже хочет встретиться с вами и узнать. Выразить всё то, что раньше не получилось. Дождитесь её, пожалуйста. Встреча обязательно произойдёт в том самом месте. Свободной рукой закрыв глаза, Ред молча кивнул. Какая же у её бога… Нежная душа.