Rose Cherokee. Blood & Chocolate

_____________･｡ﾟ☆*.☽.*☆.･_______________

El amor alivia como la luz del sol tras lluvia.

Любовь успокаивает, как солнечный свет после дождя…

______________･｡ﾟ☆*.☽.*☆.･_______________

Гроза свирепствует с неистовой яростью; так природа избавляется от накопившегося гнева. Ветер завывает диким зверем; капли дождя колотятся о землю, как тысячи маленьких молотков. Небо то и дело озаряется ослепительными вспышками молний, рисующих на мрачном полотне ночи серебряные узоры. Гром — гигантский барабан — гремит так сильно, что стёкла в окнах дрожат. Сяо Чжань не решается отвезти Итина домой, к семье, хотя уверен, что сёстры куда лучше него позаботятся о малыше. Отсутствие души пытается диктовать свои условия, нашёптывает слова о мести, но что-то его останавливает, встаёт незыблемый стеной. Сяо Чжань остаётся с Итином у себя, ощущая, как неожиданно сердце становится чуть легче после «знакомства» с Ван Ибо. Эта нестерпимая и тупая боль в груди, что возникла после ритуала, наконец немного ослабляет оковы. Жажда мести стихает, уступая место другим, более человеческим чувствам. Но они теперь чужды Сяо Чжаню, и каждый шаг в сторону человечности отзывается горечью где-то внутри. На часах без пятнадцати минут девять вечера. Небо наполняется вечерней темнотой; ночь распахивает крылья, обнимая землю. Состояние Итина внезапно ухудшается. Лихорадка охватывает его, маленькое тельце напоминает горящий уголёк в камине. Бледная кожа покрывается каплями пота, как росой. Итин тонет в своих стенаниях, и его мучения обретают форму разверзшейся бездны боли. В вихре хлопот и тревог раздаётся телефонный звонок, как внезапный звук колокола, возвещающий о важном известии. Незнакомый номер на экране, но сердце Сяо Чжаня настойчиво стучит, подсказывая, что необходимо ответить. — Господин Сяо, — голос с того конца звучит знакомо, как будто тёплый ветерок пробегает по лицу, вселяя надежду. — Это Ван Ибо. Извините за поздний звонок, но я хотел бы узнать о состоянии Итина. — Доктор Ван, вы как нельзя кстати. — Сяо Чжань переживает смесь облегчения и напряжения, чувствуя, как груз, висевший на его плечах, немного спадает. — У Итина высокая температура, и она не снижается. — Я могу приехать и осмотреть его, если вы не против? — Если вас это не затруднит, — соглашается Сяо Чжань, понимая, что в этот момент присутствие специалиста необходимо. — Я отправлю за вами машину. — Сегодня я за рулём. Буду у вас через пятнадцать минут. Разговор заканчивается, будто угасает последний луч заходящего солнца. Сяо Чжань продолжает накладывать холодный компресс на лоб Итина, стараясь унять пламя страданий сына. Он укачивает его на руках с осторожностью. Итин, такой крохотный и хрупкий в этот момент, кажется ещё более беззащитным. — Папа, — этот слабый звук едва доносится до слуха. Итин открывает глаза, словно просит о спасении. Горячая ладошка касается губ Сяо Чжаня, мягко и трепетно. Этот жест, как молния в ночи, проникает в сознание, на мгновение всколыхивая спящие эмоции. Внутренний голос, как шёпот заточенного в глубинах рассудка, кричит: «Обними его, это твой ребёнок! Ты ему нужен». Однако Сяо Чжань, в оковах ритуала, измученный узник, бережно отклоняет руку Итина. Он заперт, неспособен полностью ответить на зов отцовских чувств. — Потерпи, маленький волк, — шепчет он, убаюкивая ребёнка, словно ветер качает колыбель. — Они хотят забрать меня. — Итин в бреду, он открывает глаза шире. В зрачках плещется холодный голубой свет. Истинная сущность малыша пытается вырваться на свободу. — Кто они? — Сяо Чжань вздрагивает от неожиданности. Сердце стучит быстрее, как барабан в такт приближающейся тревоги. — Их много, — отвечает Итин, — Злые тени. — Не бойся. Я буду здесь, и никто не сможет подойти к тебе, — обещает Сяо Чжань, обхватывая сына ещё крепче. Ван Ибо точен, как часы. Через пятнадцать минут он уже поднимается по лестнице. Сяо Чжань даже не реагирует, чувствуя его приход. Острое волчье обоняние и слух подсказывают, что всё в порядке, и можно отпустить тревогу. В комнате загорается светильник, наполняя просторную спальню мягким тёплым светом. Итин морщится, пряча личико в футболке Сяо Чжаня, спасаясь от настойчивых лучей. — Доктор Ван, вы верны своему слову, — с уважением произносит Сяо Чжань, поднимаясь вместе с Итином на руках. Он останавливает взгляд на Ван Ибо, чьи волосы ещё сверкают каплями дождя — промок, когда от машины спешил ко входу в дом. В этот момент, при загадочном свете ночника, в неспокойствии ночи за окном, Сяо Чжань невольно приковывает внимание к его лицу. Он задерживает взгляд на тёмных, как горький шоколад, глазах, но быстро возвращает контроль над чувствами. Слишком прекрасен… Черт возьми! «БРЕД!» — резко обрывает он себя за ненужные мысли. — Проверяли температуру? — деловито спрашивает Ван Ибо, ставя медицинскую сумку на тумбочку. Он принёс всё необходимое: приборы, лекарства и даже стетоскоп. Эти энергичные действия Ибо окончательно возвращают Сяо Чжаня к реальности. — Да, меньше получаса назад, — отвечает Сяо Чжань, осторожно укладывая сына на постель. — Было тридцать девять и семь. Ван Ибо сразу же берётся за дело. Сосредоточенный и внимательный, он слушает дыхание ребёнка, переворачивает его, ищет признаки нарушения в работе лёгких. — Хрипов нет, что уже хорошо, — вслух отмечает он, но в его голосе слышатся нотки тревоги. — Похоже на сильную простуду, к счастью, не воспаление лёгких. — Он позавчера в тонкой куртке играл в саду. Лазил по деревьям, как обезьянка, — вспоминает Сяо Чжань то, как Энн искала Итина по всей территории возле дома. Сад небольшой, никакое сравнение с тем, что у поместья, но и здесь малыш умудрился играть в прятки, несмотря на относительно крохотную площадь. — Видимо, там он и простудился, — заключает Ибо, готовя инъекцию тройчатки. — Я сварю вам кофе, — предлагает Сяо Чжань, решив, что сейчас это наилучшее, что он может сделать. В тишине кухни он замирает у плиты, чтобы кофе не убежал. Однако все мысли сосредоточены совершенно на другом. Чувства, о которых он не помнит, пытаются прорвать блокаду. Непреодолимая сила тянет его к Ибо. От этого ему не легче; в груди скребут кошки, нагоняя тревогу. Тем временем в комнате Ван Ибо переодевает Итина в чистую пижаму; их много, они стопкой лежат на комоде. Судя по всему, девушки с утра уже позаботились о том, чтобы у малыша всё было. Странно только то, что они его не забрали к себе. Хотя, зная характер Сяо Чжаня, одного его взгляда хватит, чтобы такое даже не предлагали. — Папа не отдал тебя твоим тётушкам, да? — замечает с лёгкой улыбкой Ибо, укладывая Итина обратно под одеяло. Даже он видит, что за пару дней мальчик похудел от болезни. — Ну и правильно. Сейчас тебе лучше быть с ним. За окном непогода усиливается; дождь превращается в ливень, стучит сильно по крыше; можно подумать, что начался град. Ван Ибо благодарен за своё решение утром выехать на внедорожнике, а не на «Audi». Сяо Чжань возвращается с кофе. Ибо пересаживается с кровати на стул, забирая чашку. Это молчаливое взаимодействие происходит так легко, непринуждённо, словно Ван Ибо и Сяо Чжань общаются без слов. — Доктор Ван, лучше вам машину загнать в гараж. — Сяо Чжань кивает в сторону окна. — Стихия непредсказуема. — Нет необходимости, я скоро поеду домой. — Ибо вдыхает аромат кофе, наслаждаясь полюбившимся напитком. — Это исключено! — отрезает Сяо Чжань, бросая на Ван Ибо хмурый взгляд. — На дорогах в данный момент опасно. Вы сейчас здесь по моей просьбе, и ответственность тоже на мне, если по дороге домой с вами что-то случится. — Но… — Нет! Я настаиваю!

______________･｡ﾟ☆*.☽.*☆ﾟ. ･_______________

— По мне, так это плохая идея. Кто играет свадьбу в такое время? Давайте лучше после нового года. К тому моменту потеплеет. Ван Хаосюань, окруженный кипой бумаг, сидит за длинным столом в гостиной. Его взгляд сосредоточен на документе, но он способен уловить каждое слово в соседней комнате, где расположились Мэн Цзыи и Сюань Лу, и даже давать им советы. Их мягкий смех и шорох страниц наполняют комнату жизнью, в то время как журнальный столик прогибается под тяжестью глянцевых страниц. Чэнь Чжосюань, следящая за модой и всем, что с этим связано, постаралась обеспечить Цзыи целой стопкой свадебных каталогов. Она убеждена, что невеста их клана должна выходить замуж в самом красивом платье, которое обязательно найдётся среди творений таких модных домов, как Dior, Prada, Chanel, Valentino или Gucci. Всё это, однако, тяготит Мэн Цзыи; её утомляет суета. Порой ей даже кажется, что это не её свадьба. Почему-то все, кроме некоторых членов семьи считают, что сейчас самое время для подобного торжества, ибо охотники, колдуны и прочая нечесть заляжет на дно. — Я устала от всего этого, — вздыхает она, с силой захлопнув очередной журнал. Её плечи расслабленно опускаются на спинку кресла, глаза закрываются на мгновение, чтобы скрыть внезапную сонливость. Неделя выдалась изнурительной, и желание сбежать от свадебных хлопот поселяется в её сердце, как нежеланный гость. Сюань Лу, погружённая в мысли, поднимает взгляд от экрана телефона, где давно не появляется заветное имя. Она беспокоится за Итина, а Сяо Чжань теперь редко отвечает на чьи-либо сообщения. Тревожить Ван Ибо ей совсем не хочется, и так вся их семья на его шее, словно проклятие. — Цзыи, дыши глубже, — шепчет Лу-Лу. — Всё не так страшно. Тем не менее Мэн Цзыи не может избавиться от чувства тревоги. — Мне бы искать способ вернуть Чжань-гэ, а не сидеть и выбирать свадебное платье, — думает она вслух, ощущая, как волна неуверенности, подобно прожжённому солнцем пустынному ветру, переносится в её беспокойный разум. — Может, мы с Чжочэном просто распишемся, и всё этим ограничится… — Как это вы просто распишитесь и всё?! Даже не думайте! Эту свадьбу мы ждём уже столько лет, — раздаётся с порога голос Энн. — Но если играть свадьбу, то придется звать все кланы и не только, а это огромное количество людей. Опасность возрастёт в несколько раз, — продолжает Мэн Цзыи. — Всех не будем звать, — уверенно продолжает Энн. — Только близких… Толпы гостей и суеты нам совсем ни к чему. Цзыи отвлекается, соглашаясь, но её сердце не разделяет энтузиазма остальных. Пока в гостиной повисает задумчивая тишина, Ван Хаосюань изредка стучит по клавиатуре, а шелест страниц заглушает эту хрупкую тишину. Энн возится с духовым шкафом на кухне: её очередь готовить ужин. Но вдруг размеренное спокойствие нарушается голосами из подвального этажа, и они становятся громче и ближе. — Что вы разорались на ночь глядя? — громко бросает Хаосюань появляющимся на пороге Ли Бовэню и Цзи Ли. Эти двое обычно спокойны, но сегодня их спор, как вихрь, врывается в тишину дома. — Не можем понять, что происходит с системой анализа, — устало признаётся Бовэнь, обессилено опуская руки. — После пожара мы восстановили всё, но оборудование начало выдавать ошибку в одном анализе. — Может, как раз ошибку вы допускаете? — не задумываясь бросает Ван Хаосюань, его внимание вновь переключается на документы. Ли Бовэнь и Цзи Ли многозначительно переглядываются между собой, а у Бовэня и вовсе бровь изгибается от такого ответа. — Хочешь сказать, что малыш Итин — сын Чжань-гэ по крови? — взволнованно выпаливает Цзи Ли. В комнате наступает абсолютная тишина, как будто весь мир на мгновение перестаёт дышать. Ван Хаосюань, который при любом удобном случае подкалывает Сяо Чжаня на этот счёт, замирает; его глаза уставляются на Ли Бовэня и Цзи Ли, пытаясь уловить малейшие невербальные подсказки. Карандаш, который он вертит между пальцами, улетает куда-то в сторону, а на лице будто написано: «Ну всё. Я умываю руки». В воздухе повисает почти осязаемая вибрация шока и неверия. Мэн Цзыи, растерянная, мечется взглядом между ними, пытаясь найти точку опоры в этом океане неожиданных новостей. Из кухни доносится резкий грохот железной миски. — Что? — только выговаривает Энн, появляясь на пороге. И только Сюань Лу сохраняет странное спокойствие, которое не ускользает от внимательного взгляда Хаосюаня. — Ты знала? — отчаянно цепляется он за последнее стабильное звено в этой суматохе, глядя на сестру. — А-Тин действительно сын Чжань-гэ? Сюань Лу неторопливо откладывает журнал в сторону, ещё раз обдумывая, как лучше ответить: — С чего ты так решил? — Для такой новости ты слишком уж спокойно всё восприняла. Она не спешит отвечать, и её молчание плотной тканью окутывает комнату. — Система может ошибаться, — наконец, парирует Лу-Лу, стараясь сохранить лицо. Её спокойствие становится подозрительным, как если бы это был щит, за которым скрывается что-то гораздо большее. — Но не в десятый раз, сестра, — добавляет Ли Бовэнь с настойчивостью. — Мы перепроверили всё. Дошли до того, что сравнивали свою ДНК с ДНК Итина — всё отрицательно. Но, когда загружаешь данные его и Чжань-гэ, выскакивает положительный результат. Тишина в комнате обретает другой оттенок. Взгляды остальных устремлены на Сюань Лу, чьё молчание теперь становится почти оглушительным. Внутренняя борьба, отражающаяся в её глазах, переживается каждым из присутствующих. — Я знаю этот взгляд, — Ван Хаосюань не собирается отступать. — Лу-Лу, что происходит? — Есть кое-что, — неуверенно начинает она; окружающая её интрига сгущается, — но скажу я о том, что знаю, когда все соберутся к ужину. Не хочется повторять информацию, настолько важную и опасную, несколько раз. Как раз в этот момент приходит Ван Чжочэн, его появление мгновенно меняет атмосферу. Он оглядывает комнату с подозрением, пытаясь понять, стал ли свидетелем какого-то семейного конфликта или явились вести о новой угрозе. Сделав медленный глоток сока, Чжочэн встает за спиной Хаосюаня, бросая случайный взгляд на бумаги. Для него всё выглядит привычно — обычная работа. Тем не менее на его лице появляется оттенок недоумения, когда он замечает реакцию остальных. Мэн Цзыи немного удивлена, но выдерживает спокойствие, Сюань Лу и вовсе спокойнее обычного, а Ли Бовэнь и Цзи Ли выдаёт усталость многодневных работ в лаборатории. — Что случилось? — Малыш Итин — родной сын нашего Чжань-гэ, — вдруг оглушительно и беспардонно выдаёт Хаосюань, когда Чжочэн делает следующий глоток. Сок словно воскресает, вырываясь фонтаном обратно, задевая и самого Хаосюаня, и его документы. Он сохраняет завидное спокойствие, даже когда все стоят, раздираемые между сдержанным смехом и шоком. Несмотря на хаос, его голос остается ровным. — Ай молодец! — выговаривает Хаосюань, не оборачиваясь, чтобы увидеть шоковое состояние младшего брата; всё и без того ясно. — Тебе повезло, что здесь лежат всего лишь копии оригиналов. — Энн, как там с ужином? — Лу-Лу обращается к сестре, которая всё ещё приходит в себя. — Да всё уже готово, пироги ещё должны полчаса постоять в духовке, — как-то неуверенно отзывается девушка. — Хорошо. — Сюань Лу кивает и обращается к Ли Бовэню и Цзи Ли. — Перед тем, как все соберутся, найдите среди образцов данные Ван Ибо. Они у нас есть, я знаю. Проведите сравнительный анализ между ним и А-Тином. Вы удивитесь ещё больше. — Господи помилуй, — вырывается у Хаосюаня. — Только не говори, что… — Скоро всё узнаешь, — обрывает его Лу-Лу, не дав договорить. Следующие полчаса для ждущих проходят невыносимо долго. Хаосюань даже успевает переодеться после того, как попал под «фруктовый дождь». Для Сюань Лу, напротив, время идёт быстро, как секунда, ибо она не знает, как преподнести информацию. Когда она спускается со второго этажа с заветным дневником в руках, все ждут её в гостиной. Некоторые ещё не понимают, почему всех согнали сюда, а не за стол, как обычно. Энн, Цзыи и Чэнь Чжосюань занимают место на диванчике, слева от них, в кресле ждёт Юй Бинь, с правой стороны кресло занимает Чжочэн, как раз рядом с Мэн Цзыи. Ван Хаосюань возвращается на своё место за стол, но теперь ему компанию составляют Ичжоу, Лю Хайкуань, Сун Цзиян. Неразлучная четверка подростков усаживается на стулья где-то в углу, вместе с ними и Чжу Цзаньцзинь. Сюань Лу проходит к другому краю стола, туда, откуда все будут видеть её и слышать. Ли Бовэнь и Цзи Ли возвращаются из лаборатории; парни выглядят взволнованно, но Лу-Лу знает причину. Бовэнь протягивает девушке несколько распечатанных листов; она кивает и едва заметно улыбается, когда видит результаты, подтверждающие то, о чём она и так знает. Когда все присаживаются на свои места, Лу-Лу окидывает всех тяжелым взглядом. — Тётя Лу, что-то с отцом или А-Тином? — не выдерживая, спрашивает Фаньсин, вконец не понимая, что происходит. — Нет-нет, с ними всё хорошо, — спешит успокоить Лу-Лу. — Итин немножко приболел, но вы все об этом уже знаете. Доктор Ван заверил, что ничего страшного нет, обычная простуда. — Да, Ван Ибо лучше знать, во всех смыслах, — с ухмылкой выдаёт Хаосюань, но сказанное им может понять только Сюань Лу и Бовэнь с Цзи Ли, которые оборачиваются на него. — Угомонись уже! — бурчит Ичжоу, бросая замечание брату. — Причина, по которой я попросила всех собраться, состоит в другом. Точнее говоря, в этом. — Сюань Лу показывает дневник. — То, о чём я сейчас расскажу, может сначала показаться фантастикой. У всех находящихся здесь возникнет масса вопросов, но прошу придержать их, пока я не завершу рассказ. Хотя я уверена, что в конце вы получите все ответы. Сюань Лу вдыхает глубже, прикидывая, с чего именно начать. — Думаю, все помнят, что пять лет назад, когда наша система безопасности была не такой совершенной, из лаборатории пропал образец яда Сяо Чжаня. Мы долго предполагали и остановились на том, что с помощью него кого-то превратили в волка. Но правда оказалась немного другой. Яд использовали для одного эксперимента. Но это не вся история. Двадцать лет назад, в Шанхае, в автомобильной катастрофе погибла молодая семья. По некоторым источникам погибли все: отец, мать и даже их пятилетний сын. Эти люди были учёными, талантливыми врачами, а ещё хранили одну тайну о себе. Лу-Лу достаёт из дневника несколько фотографий, показывая присутствующим. — Господин и госпожа Ван. Они приезжали сюда часто, навещали наших старших, но мы, тогда ещё будучи маленькими детьми, видели их всего раз. — Почему этот мужчина так похож на Ван Ибо? — Сун Цзиян показывает фотографию Ичжоу, сидящему по соседству с ним. Ван Ичжоу самый старший среди своего поколения быстрого вспоминает людей на фотографии. — Это родители Ван Ибо, не так ли? — Ичжоу смотрит на Сюань Лу, уже зная ответ. — Я их помню не так хорошо, как хотелось бы. Со временем даже забыл, как они выглядят, теперь всё встаёт на свои места. Я не мог понять, кого мне Ибо напоминает. Но ведь они были последними представителями королевского рода Белых волков. Дядя тогда уговаривал их остаться, они не захотели, уехали в Шанхай. Остальные подтягиваются к столу, начинают рассматривать фотографии, удивляются сходству Ван Ибо с молодым мужчиной на старой фотографии. Только Хаосюань изредка смотрит на них, потом на Сюань Лу. Он и без того уже выстроил в голове цепочку и теперь ждёт словесного подтверждения. — Спустя несколько месяцев после того, как была сделана эта фотография, у семьи Ван родился сын, которого мы все хорошо знаем. Ван Ибо. — Лу-Лу продолжает рассказ; присутствующие остаются за столом, покинув свои прежние места. — Родители Ибо хотели создать лекарство от всех болезней, поэтому экспериментировали с волчьим ядом, чтобы он мог лечить болезни, но не превращать людей в оборотней. Эти сведения не написаны в этом дневнике, об этом мне лично рассказал опекун Ван Ибо. Именно по этой причине я отправилась в Шанхай в поисках ответов. Господин и госпожа Ван не хотели, чтобы их сын стал таким, как мы. Они хотели для него обычной жизни. Поэтому уже с младенчества Ибо запечатали его сущность очень сильной магией, и эту печать может снять только тот, кто наложил. Но эту ведьму убили месяц назад. Так что нет, о том, как высвободить его сущность, пока неизвестно. Перед этим — из каких побуждений, мне неизвестно, — из маленького Ибо тоже вытянули яд. В две тысячи третьем году их нашли охотники, родителей Ибо убили, ампулу с его ядом забрали как трофей. Пятилетний Ибо сначала попал в больницу, потом в приют, где через несколько месяцев его нашёл друг семьи, Хуан Цзитэн, который восстановил корпорацию и до сих пор заботится о наследии семьи Ван. Лу-Лу ненадолго прерывается, глядя на удивлённые лица присутствующих. Они явно не ожидали таких новостей с подробностями, но ещё даже не подозревают, что удивятся гораздо сильнее от следующих событий. — Теперь перейдём к самому невероятному в этой истории. — Сюань Лу снова вздыхает глубже. — Орден охотников все эти годы ищет способ создать против нас оружие, мы все об этом знаем. Они хранили яд Ибо, а после украли ещё и яд Сяо Чжаня. Около шести лет назад они вышли на двух талантливых учёных, которые только поженились и хотели достичь в науке больших высот. Орден пообещал им славу и деньги, если они создадут им идеальное оружие. Но господин и госпожа Цзян заигрались с экспериментами и в итоге вкололи себе созданную ими же сыворотку. И некоторые из этих подробностей нам известны. Этот состав действовал недолго, но они успели зачать ребёнка в этот период. К сожалению или к счастью, даже не знаю, как назвать это, ученые не остановили свои эксперименты. Они ввели в эмбрион соединенный волчий яд Сяо Чжаня и Ван Ибо. Таким образом яд внёс в плод ДНК тех, от кого он был взят. Сущность мальчику перешла полностью, правда ещё неизвестно, на кого он будет похож, этот процесс запустил мутацию, и теперь даже в крови можно найти совпадения. Во всяком случае анализ показал такую же группу, как у Чжань-гэ и у Ибо. Это всё равно, что двое чистокровных из разных семей сойдутся и родят детей. Здесь произошло тоже самое, но выносила этого ребёнка обычная женщина. Собственно, анализы, проведенные Бовэнем и Цзи Ли, только подтверждают это. Лу-Лу демонстрирует распечатанные листы, на которых всё подробно написано. — Вот это номер. — Чжочэн всё ещё продолжает переваривать услышанное. — Так что получается? Мальчик всё-таки наш? — Наш, наш, — улыбается Хаосюань. — И тот, другой мальчик, который побольше, врач, тоже наш, ну почти, — говорит он, намекая на Ибо. — Это всё многое объясняет, — негромко замечает Сун Цзиян. — Мы всё не могли понять, объяснить эту аномалию. Чжань-гэ, который никого к себе не подпускает, вечно серьезный, холодный, вдруг влюбляется в Ван Ибо. И он в ответ также быстро проявляет чувства к Сяо Чжаню и даже не пугается его настоящего. Ещё привязанность обоих к мальчику, да и он как-то быстро начал называть их папами. Оказывается, всему этому есть причина. Они связаны, ребёнок почувствовал своих родителей. Возможно, его связь с ними гораздо сильнее, чем с теми, кто его, по сути, родил. — Эти двое уже давно познакомились. Вы только гляньте на это. — Цзаньцзинь поднимает общую фотографию, где маленький Сяо Чжань припадает к животу госпожи Ван, беременной в это время Ибо. — Успели наладить связь. — Что ж. — Хаосюань улыбается. — Судьба — интересная штука. Она в итоге всех свела. Ибо приезжает в богом забытый Юэгуан, до конца не понимая, почему выбрал именно его. В первый же день к нему на операционный стол попадает малыш Итин, теряет своих биологических родителей, но ещё не знает, что рядом с ним его отец. Как сказал Ян-Ян, возможно даже больший отец. Через день туда же приходит Сяо Чжань, когда Фаньсину требуется медицинская помощь. Он встречает там Итина, а я ещё не понимал, почему он в тот день выбежал из палаты и стал его искать, чтобы успокоить. Это всё связь родителя и ребёнка. — Это всё замечательно осознавать, что мальчик нашей породы, да и Ван Ибо тоже, — начинает Ичжоу безрадостно, — но что нам с этим теперь делать? Вы представляете, что будет, когда узнают о том, что чистокровный белый волк жив? Да ещё и не один. Во всей этой истории внезапно появляется ребёнок двух чистокровных. — Именно поэтому за ним все охотятся, — подхватывает Энн. — Охотникам всё равно, кто он. Они думают, что он оружие и его надо срочно забрать у нас. А для остальных кланов, которые хотят свергнуть нас, он большая угроза. Мальчик станет смертоноснее, чем Чжань-гэ. Про Ван Ибо ничего не могу сказать. — А им нужно сказать об этом? — интересуется Бовэнь. — Или будем молчать? — Для Ибо и так слишком много потрясений за короткое время, — вступается Мэн Цзыи. — Пусть пока остаются в неведении. Я только жалею, что не узнала об этом чуть ранее. Зная, что с Ибо ничего не будет от той царапины, я бы не стала проводить ритуал. — Это не отменяет того, что он всё равно человек, и пока неизвестно, как разбудить его сущность и надо ли ему вообще. Его жизнь в опасности, — добавляет Юй Бинь. — Но с А-Тином всё получилось наоборот. Кровь малыша лечит, а не убивает нас. Меня ведь он спас. — Цзюньсян переглядывается с братьями, а после смотрит на Лу-Лу. — Тем больше угроза для него, — вздыхает она. — А где сейчас Ван Ибо? — интересуется Цзи Ли. — За ним нужно присматривать. — Он сейчас с Чжань-гэ, лечит А-Тина. У нашего маленького принца сегодня снова высокая температура, — отзывается Хаосюань. — Родители и ребёнок вместе, можно не переживать. — Дневник отдаю вам. — Лу-Лу подвигает его к Бовэню и Цзи Ли. — Думаю, там много чего, что вас заинтересует. Родители Итина описывали каждый свой шаг в исследованиях. Лу-Лу умалчивает об одной странице из дневника, которую она предварительно вырвала. Тайна… Последняя тайна.

______________･｡ﾟ☆*.☽.*☆ﾟ. ･_______________

Сяо Чжань устраивается в кресле, его тело напряжено, как натянутая струна. Он не может уснуть; глухое, неосознанное предчувствие тревоги сковывает разум и не дает сомкнуть глаз. В спальне царит кромешная тьма; сама ночь заключила его в объятия. Время от времени свет фар проезжающих автомобилей прорезает темноту, на мгновение освещая стены и наделяя их игрой теней. Ветер бушует снаружи, выворачивая деревья и обрывая провода, испускающие искры, как предвестники надвигающейся катастрофы. В комнате напротив спит Итин; Ибо находится рядом с ним, на тот случай, если у него снова начнёт подниматься температура. Сяо Чжань держит дверь в их спальню приоткрытой, цепляясь за возможность мельком увидеть силуэты в темноте. Между раскатами грома, заполняющих пространство, Сяо Чжань различает едва слышное хныканье, прерывающее его мысли. В одно дыхание он оказывается на пороге соседней спальни, застыв в нерешительности. Итин, беспокойно ворочаясь, пытается избавиться от кошмара, обрушившегося на его сон. Ибо мгновенно просыпается, нежно придвигает к себе малыша, и тот сразу же успокаивается, найдя утешение в тепле и защищённости. Сяо Чжань затаивает дыхание, но ощущения безопасности предательски ускользают, как песок сквозь пальцы. Атмосфера в доме кажется густой и напряжённой, её впору было бы резать ножом. Где-то среди пульсирующей темноты поселилась чужая тень, невидимая даже опытному взору. В тот миг, когда глаза Сяо Чжаня загораются янтарным цветом, предчувствие замирает. Оно оказывается правдой: нечто неуловимо движется за его спиной. Резко обернувшись, он встречается с пустотой, но вокруг ощущает движение. Волчий слух ловит едва слышные шаги, которые дрожат в воздухе. Серебряный клинок, отражая редкий свет, взвивается в темноту; Сяо Чжань избегает удара. Не теряя времени, он отбрасывает незваного гостя подальше от Итина и Ибо, вглубь собственной комнаты. Там, среди внезапного хаоса, битва раскрывается, словно шторм. Атаки стремительны и точны, как волчья хватка. Враг, больше не скрывающийся в невидимости, но всё ещё прячущий тайну своего лица под маской и чёрным балахоном с капюшоном, сражается умело, каждый раз атакует с холодным расчётом. Сяо Чжань полон решимости, в его жилах бурлит ярость, подгоняемая инстинктами. Он загоняет врага к окну, используя все свои силы. В удачный момент, когда они оба оказываются у края, Сяо Чжань бросает вызов: вместе они летят вниз, прокладывая себе путь сквозь окно второго этажа, в объятия бушующего ливня. Дождевая вода и твёрдые каменные плитки двора становятся их остановкой. Сяо Чжань мгновенно поднимается на ноги, боль от осколков стекла — лишь скользкое прикосновение на его лице. Даже эти мелкие раны рассеиваются, оставляя лишь жгучее желание защитить близких. Битва продолжается под тяжёлыми струями дождя. Тень не сдаётся, её кинжал ищет возможности пробиться сквозь оборону, однако Сяо Чжань готов к любому развитию событий, его сердце стучит в такт раскатам грома в небесах. «Как его уничтожить? Чем его ранить? Может, нужно вонзить в него клыки?» — вопросы один за другим проносятся в голове. Сяо Чжань осознаёт: если не найти ответ, бой превратится в долгую и изнурительную схватку. Звон разбитого стекла, будто громовой набат, выводит из сна Ван Ибо и с ним Итина. Тьма окружает их со всех сторон — электричество выбило разгулявшейся грозой. Ибо на ощупь ищет телефон, включая фонарик, но даже без света чувствует ледяной сквозняк, врывающийся из соседней комнаты. В одно короткое мгновение осознание обрушивается на него, как цунами. Он видит разрушение вокруг, оконный проём без стекла и глухую мелодию борьбы внизу вперемешку с непрерывным ливнем. — Чжань-гэ… — срывается с губ шёпотом, почти молитвой. Ибо, не тратя ни секунды на размышления, хватает Итина, укутывая его в плед, и стремительно бежит вниз, на первый этаж. Здравый смысл вопит, приказывая остаться в безопасности, но сердце неумолимо ведёт к месту сражения. Звук открывающейся двери привлекает внимание Сяо Чжаня в одночасье. В его глазах пробуждается ужас, когда он видит Ибо с Итином. Страх сковывает сердце; он продолжает эту битву, прикладывая все силы. — Спрячься здесь и не выходи, — говорит Ибо Итину. Он усаживает малыша на плед между стеной и высоким растением. Когда Итин оказывается в относительной безопасности, Ибо, даже не задумываясь, выбегает под ливень и только тогда понимает — он без обуви. Ледяные капли бьют по его босым ногам, но в этот момент ему всё равно. Он не выжил из ума и ясно понимает, что он обычный человек и не обладает такими способностями. Только самооборона — это всё, что есть в его арсенале. Сяо Чжань блокирует ещё несколько ударов, но один всё же пропускает. Кинжал вонзается ему в грудь; боль обжигает, как раскалённое железо, мгновенно пробуждая звериные инстинкты. Металлический привкус крови во рту появляется сразу; ноги отказываются держать. Сяо Чжань падает на колени, прижимая ладонью кровоточащую рану: она не заживает, как обычная царапина. Ибо, полный решимости, появляется рядом. Несмотря на отсутствие опыта в подобных сражениях, он бросается в бой, уверенно блокируя удары Тени, которые стремятся нанести ещё более смертоносные раны. Враг, движимый собственной тёмной магией, кружится вокруг них, стараясь вновь уйти в невидимость. Его удары быстры и коварны — это древний танец, в котором жизнь и смерть сплетаются в одно. Однако Ибо, следуя внутреннему голосу и неведомой ему силе внутри, парирует атаки, встав между угрозой и жизнью, которую он готов защитить любой ценой. Когда Тень снова поднимает кинжал, готовая к решающему выпаду, Сяо Чжань, несмотря на всю боль, хватает её за плечи, блокируя движение. В мгновение будто время замедляется, и Ван Ибо направляет руку Тени с кинжалом обратно ей в грудь, нанося последний удар. Оглушающий крик, острый, как будто из другой реальности, эхом разносится вокруг, исчезая в порывах ветра. Обессиленная Тень колеблется, затем рассыпается в воздухе; её силуэт в последний раз вспыхивает и тает в ночной темноте, оставляя ударную волну, которая отбрасывает Сяо Чжаня и Ван Ибо в стороны на несколько метров. Они поднимаются на ноги не сразу; Сяо Чжань стонет от боли из-за раны в груди, а Ван Ибо от сильного удара о землю. И всё же холодная вода, в которой они лежат, приводит их в себя почти сразу. Гроза продолжается, но сила её внезапно уменьшается, будто это буйство было не более чем иллюзией, наколдованной для отвлечения. Кажется, что теперь капли дождя падают на землю совсем беззвучно, и ночь погружается в успокоительное безмолвие. Воздух, ещё недавно насыщенный властью природной стихии, теперь наполнен свежестью и тишиной, которые кажутся почти нереальными. Сяо Чжань наконец находит в себе силы подняться и тут же бросается к Ван Ибо. — Ибо… — его слова прерываются, но взгляд говорит больше, чем любые фразы. — Ты в порядке? Ибо кивает, на время забыв обо всём, хотя его глаза слегка подергиваются от зарядов боли, вызванных озябшими до онемения ногами. — В порядке, — отвечает он уверенно, но старается скрыть дрожь в голосе. Сяо Чжань морщится, бессильно вздыхая, и не может удержаться от упрека, скрывающего за собой…заботу? — Глупый, почему вмешался? Ты мог погибнуть. Ибо хмурится, но в его глазах мелькает непоколебимая решимость, которая не может укрыться от Сяо Чжаня. — Потому что я не могу стоять в стороне, когда тебе грозит опасность. Эти слова, столь простые и столь искренние, звучат громче любого крика. Между ними мгновение понимания и безоговорочного доверия, защищённое оковами взаимного чувства. — Меня сложно убить, ты ведь это знаешь, — почти шёпотом говорит Сяо Чжань, вызывая на лице Ван Ибо крайнее удивление. — Ты вспомнил? — надежда в глазах Ибо разгорается, как пожар в сухую погоду. Но Сяо Чжань остаётся молчаливым. Он притягивает Ибо к себе; взгляд его холодный и безжизненный, в нём недостаёт привычной искры, Ван Ибо это не пугает. Напротив, в этой мрачной обстановке он чувствует только тихую уверенность и глубокую привязанность. — Я и не забывал тебя, — шепчет Сяо Чжань, их губы почти касаются. — Тебя забыть невозможно. В этих словах Ибо теряется, его мысли запутываются, сердце бьётся как безумное. Ледяная от дождя, бледная ладонь сама ложится на грудь Сяо Чжаня и тут же окрашивается в алый цвет — кровь. — Почему не заживает? Что происходит? — В глазах Ибо надежда сменяется обеспокоенностью, он внимает неведомой угрозе, от которой идёт пронизывающий по позвоночнику холод. — Идём скорее в дом. Я осмотрю рану. Они торопливо возвращаются к парадной двери; забирают Итина из угла, где он ждёт. Малыш, несмотря на кажущееся спокойствие, источает ауру тревоги. Его выдержка, достойная взрослого, будоражит сердце ещё сильнее. Уже в спальне малыша заворачивают в одеяло, после накрывают ещё одним, чтобы он быстрее согрелся. — Ложись ты тоже, нужно срочно осмотреть рану. — Ван Ибо кивает в сторону пустого длинного стола — твёрдая и плоская поверхность; это, конечно, не операционный стол, но вполне себе сойдёт. — Ибо, ты сначала должен переодеться, согреться, — безуспешно уговаривает Сяо Чжань, с болью глядя на его босые ноги. — Молчи уже, — отзывается Ибо с видом, который не терпит возражений, почти насильно укладывая его на стол; он неумолимо срывает с Сяо Чжаня рубашку, чтобы осмотреть рану. Всё вокруг становится размытым; только Ибо остаётся сосредоточенным на задаче. Он видит красноватое пятно, которое не заживает, и его опытный глаз замечает, что не так. — Серебро, — шепчет он, пальцы останавливаются у кромки раны. — Маленький осколок — вот в чём дело. Ибо, с непоколебимой уверенностью и профессиональным опытом, осматривает повреждение более внимательно, захватывая небольшой хирургический инструмент, который по счастливой случайности оказался в медицинской сумке. Действия Ван Ибо, отточенные годами практики, кажутся без преувеличения волшебством. Силы фонарика недостаточно, но даже такие условия не преграда для Ван Ибо. Он аккуратно прощупывает рану, осторожно извлекая осколок серебряного клинка. Маленький, но коварный, он наконец оказывается в его руке. — Вот и всё, — с облегчением выдыхает Ибо, показывая осколок. Он прикладывает к ране антисептик, заботливо и осторожно обрабатывая её. Сяо Чжань наблюдает, как рана затягивается, оставляя лишь воспоминание о боли. Он резко садится на стол, стараясь утаить от Ибо что-то, но уже слишком поздно. Ван Ибо застывает, поражённый увиденным — его взгляд падает на шрамы, разбросанные по груди Сяо Чжаня, как следы когтей, изуродовавшие некогда гладкую кожу. Шрамы рассказывают истории, которые никто не должен услышать. — Что это? Откуда эти шрамы? — голос Ибо дрожит, отражая тёмные мысли. — Кто это сделал с тобой? Сяо Чжань замирает, его лицо становится холодным и непроницаемым; ответ вонзается в грудь острее ножа. — Я теперь должен отчитываться? — Скажи мне! Эмоции Ибо вспыхивают, голос обрывает тишину, подобную натянутой струне. — Я! Я! Я сам сделал это! Доволен?! Сяо Чжань закрывает лицо руками, дыхание сбивается, словно он только что пробежал стометровку. В комнате становится не по себе от напряжения, которое вибрирует в воздухе. — Что заставило сделать такое, что остались такие шрамы? — спрашивает Ибо почти на выдохе, его голос теперь мягкий, полный печали и тревоги. — Тебе не обязательно знать, — отвечает Сяо Чжань так же тихо, замечая, что от их криков Итин беспокойно шевелится под одеялом. Комната вновь погружается в тишину, но теперь это не просто отсутствие звуков — это полная осознания пауза, в которой каждая тень, каждая мельчайшая деталь интерьера кажется ожившей. Атмосфера наполняется тяжёлой вязкостью неизбежности, густым туманом, который не спешит рассеиваться. — Нет! — Ван Ибо решительно не пускает Сяо Чжаня сойти со стола, мягко, но настойчиво ухватив за плечи, в которых чувствуется напряжение готового к прыжку зверя. — Никаких больше тайн. Я имею право знать. Ты даже не соизволил сказать, что вспомнил меня! Взгляд Сяо Чжаня становится пронзительно грустным на миг, прежде чем он удрученно опускает глаза. Он тяжело вздыхает, понимая, что этого разговора ему не избежать. Некоторое время он сидит, потупив взор, будто мир вокруг не имеет для него значения, а лоб уютно упирается в грудь Ван Ибо, ощущая мимолётную безопасность. Напряжение понемногу спадает, становится легче дышать, и Ибо, осторожно, боясь спугнуть это хрупкое равновесие, обнимает Сяо Чжаня, погружая пальцы в его ещё влажные от дождя волосы, которые скользят, подобно шелку, между рук. — Я не сказал, потому что… для тебя так лучше, — тихо шепчет Сяо Чжань, не решаясь посмотреть в глаза Ван Ибо, словно боится утонуть в них. Он ещё больше прижимается к нему, его взгляд цепляется за танцующие в темноте тени, как за спасительный якорь. — Зачем тебе знать всё, с чем ты сегодня столкнулся? — Снова ты решаешь за меня, — Ван Ибо произносит спокойно, голос его лишён злости, но наполнен твёрдостью и терпеливым упрямством. — Я ведь не маленький ребёнок, мне в пору своих детей заводить. — Отличная идея, доктор Ван, — отвечает Сяо Чжань, на лице которого проскальзывает призрачная улыбка. — Почему бы тебе не заняться этим и не оставить монстров в прошлой жизни? Просто… забыть как сон. — То, что мне нужно завести детей, не значит, что я хочу их от какой-то женщины, — говорит Ибо просто, беззаботно, но при этом его голос приобретает нежный оттенок. Он уверен, что его будущее возможно только с Сяо Чжанем, иного исхода даже представить не хочет, особенно теперь. — На меня в этом плане не рассчитывай. Может, я и сверхъестественное существо, но вынашивать волчат не умею, — Сяо Чжань пытается шутить, но в его голосе проскальзывает лёгкая горечь. — Зачем же вынашивать, если он уже есть? — мягко кивает Ибо в сторону кровати, где тихо спит Итин; его спокойное дыхание нарушает тишину комнаты, будто извиняясь за вторжение. — Волчонок уже есть. Сяо Чжань с печалью наблюдает за малышом, его взгляд становится невесомым, как у того, кто слишком долго сражался с неумолимой судьбой. Он медленно переводит этот тяжёлый взгляд на Ван Ибо. — Этот волчонок, кажется, уже измучен жизнью, которую я ему предложил. Каждый день — квест на выживание, — говорит он с болезненной ясностью в голосе. — Я не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое. Да что там… оно уже случилось. Ван Ибо встрепенулся, будто почувствовал ожог на душе от этих слов. Его сердце, переполненное любовью и решимостью, громко стучит в груди. — Это мой выбор, и если я для тебя хоть что-то значу, прими его. — Ибо слегка отстраняется, чтобы видеть лицо Сяо Чжаня и в сотый раз утонуть в его глазах. — После всего, что произошло, я не смогу жить вдали от тебя. Не слышать твой голос теперь для меня наказание. Я никогда не думал, что можно так быстро и отчаянно влюбиться, потеряв голову. И это не из-за того, что ты другой. Я просто не могу без тебя. Вот всё, что могу сказать. Это похоже на исповедь, но Ван Ибо ни разу не жалеет о своих словах. Его объятия становятся крепче, и в этот момент он знает, что нашёл своё ускользающее счастье. Каждый предыдущий день без Сяо Чжаня был мучительным испытанием, но сейчас он, наконец, может держать в объятиях самое дорогое, что у него есть. Сяо Чжань лишь печально вздыхает. — Но я ничего не чувствую, — тихим голосом срывается с его губ; он всё ещё ищет утешение, уткнувшись в грудь Ван Ибо. — О чём ты? — удивленно спрашивает Ибо, ощущая, как сердце замирает. — Ценой было отдать душу, а не воспоминания, — взгляд Сяо Чжаня устремлён вдаль; он снова видит все те мучительные моменты. — Второе было моим решением, но в моей голове ты оказался сильнее любого заклинания. Я забыл о тебе всего на пару часов. После ритуала было невыносимо, думал, что сорвусь и начну убивать всех. Ушёл к обрыву, где погиб мой брат. Прыгал вниз в реку, но не убился, что неудивительно. А потом вернулся ты. Любовь к тебе начала биться о запертые двери внутри. Меня накрыло… Он выпрямляет обнажённый торс, демонстрируя бесчисленные шрамы. — Я пытался вырвать себе сердце, потому что боль была невыносимой; мне казалось, в грудь вонзают зазубренный нож без остановки. Но я не смог добраться до этого бестолкового органа — регенерация мешала всякий раз. Потом боль ушла, как будто кто-то пожалел меня и вколол обезболивающее. Это невыносимо — знать, что любишь безумно, но не чувствовать. Иногда бывают проблески, я начинаю заново дышать, как прежде, а потом всё снова исчезает, возвращается пустота. Ван Ибо с ужасом осознает, какие муки пришлось пережить Сяо Чжаню за эти несколько дней, понимая, что он не мог ни на кого опереться, чтобы хоть немного облегчить страдания. Тяжесть этой мысли ложится на сердце свинцовой плитой. «Ты не проливал реки чужой крови, а пытался убить себя, проливая свою…» — Даже если ты решишь прогнать меня, я не уйду! — говорит Ибо с отчаянной решимостью, его слова звучат как нерушимый обет, которому он будет неминуемо следовать. — Больше ты один не останешься. Обещаю. Он вновь притягивает Сяо Чжаня к себе, стараясь своим теплом заполнить зияющую пустоту, которая пленила его. Но, несмотря на старания, объятия остаются односторонними. Ван Ибо ощущает холод, который исходит от неподатливого тела Сяо Чжаня. — Ибо, я теперь всегда буду таким, — шепчет он с горечью в голосе. — Я даже не могу тебя обнять, отсутствие души сковало мне руки. Зачем я тебе такой нужен? — Всё! Молчи и больше не говори ничего, — прерывает его Ван Ибо, объятый внезапной волной эмоций. На мгновение ему кажется, что слова просто летят мимо, не касаясь той глубокой боли, которая поселилась в Сяо Чжане. — Если ты не будешь сражаться за эту любовь, то я буду за нас двоих. Это безусловная любовь. Она непоколебима.

______________

Декабрь протекает спокойно, если это можно так назвать. Других нападений после той ночи не следует. О стабильности мечтать не приходится, но даже наступившее затишье дарит долгожданную передышку. Ван Ибо привыкает к новой обстановке, в свою квартиру он практически не наведывается уже почти как месяц. После работы он проводит время с Фаньсином на гоночном треке, о чём Сяо Чжань даже не подозревает. Успехи с выполнением перехвата всё лучше и лучше, чему Юй Бинь и вся команда радуются, не скрывая восхищения. Сяо Чжань предпочитает оставаться дома, с Итином. Он выезжает только на собрание кланов, где от одного его взгляда даже старейшины боятся слово сказать. Хаосюань наконец ликует, видя этот неподдельный страх в глазах тех, кто смел говорить за спиной Сяо Чжаня. По его мнению, в бездушном состоянии есть хоть один плюс. Когда у Ибо выходной, он и Сяо Чжань обязательно идут гулять с Итином. Малыш познаёт мир, падает со скейта, получает синяки, даже иногда плачет, когда совсем больно. Пока он играет, Ван Ибо и Сяо Чжань присматривают за ним, оставаясь на дистанции, разговаривают обо всём, заново прокладывая путь друг к другу. Если до этого всё происходящее можно было описать крышесносной влюблённостью, то сейчас отношения перешли на совершенно иной уровень. Несмотря на отсутствие души, разговоры направлены на то, чтобы лучше узнать внутренний мир друг друга. Порой Сяо Чжаню становится невыносимо, печать на его душе сопротивляется. Единственное, что сдерживает кипящий вулкан внутри него, — Ван Ибо. Улыбка на его лице всё ещё отсутствует, Ибо её пока не видит, хотя делает всё, чтобы её вернуть. Удивительно, но Ибо, несмотря на всё, чувствует себя более живым по сравнению с тем, каким был, когда только приехал в город. Всё то время он не мог избавиться от ощущения, что живёт с повязкой на глазах, не мог понять, что происходит. Теперь всё встало на свои места, словно он нашёл главный смысл в жизни. Немного странно: маленький ребёнок, мужчина, который превращается в огромного волка, и он, человек и просто богатый врач-хирург, который часами проводит операции, а потом торопится на автодром, чтобы научить волка помладше гонять на автомобиле, как настоящий профессионал. Не о такой жизни Ван Ибо думал, когда выбирал Юэгуан, но, оглядываясь назад, он понимает, что всё остальное было бы слишком…обычным. Он уверен — другой жизнью, в которой не будет Сяо Чжаня, он жить уже не сможет.

______________

Сяо Чжань больше не поёт колыбельные. Ван Ибо готов отдать всё, чтобы бы снова положить голову к нему на колени, мечтает вновь почувствовать подушечки пальцев, скользящие по его голове, услышать мягкий голос, совсем как тёплый шёлк, обволакивающий холодное тело зимой. Это лишь мечты, едва уловимые, как лёгкий ветерок. Они спят в разных комнатах. Итин всегда мечется из одной спальни в другую — словно блуждающая звезда, которая не может найти место во вселенной. Одного его никогда не оставляют. — Папа ещё не вернулся, — голос Итина едва слышен, но в нём тоска и ожидание. Печальный взгляд мальчика скользит по окну, где проблески фар проезжающих автомобилей мелькают, отражаясь на стенах. — Скоро вернётся, — отвечает Сяо Чжань, стараясь говорить уверенно и тепло. Его рука нежно замирает на голове ребёнка, который находит успокоение в этих прикосновениях. — У него сегодня сложная операция. Сяо Чжань бросает взгляд в окно, в надежде увидеть приближающиеся огни автомобиля Ибо. Но перед домом царит безмолвие ночи, тишина, которая эхом тревоги отзывается где-то глубоко внутри. Он, сам того не замечая, начинает нервничать всякий раз, когда Ибо задерживается на работе или в дороге. — Пап, смотри, снег! — в голосе Итина нескрываемый восторг. В следующую секунду он уже карабкается на подоконник; Сяо Чжань не успевает за ним. Первый снег в этом году. Крупные снежные хлопья медленно опускаются, укутывая землю в белоснежное покрывало. — Хочешь, выйдем на улицу? — предлагает Сяо Чжань. Он придерживает маленького Итина, искренне улыбающегося при виде снега. Малыш стремительно набирает силу. Семья подшучивает, называя это «волчьими повадками», а Бовэнь и Цзи Ли и вовсе выдвинули свою теорию, что у Итина процессы идут гораздо быстрее, чем у обычных оборотней по крови. Исходя из этого, малыш может превратиться очень скоро. Радостный визг малыша наполняет комнату жизнью. Он ловко сползает вниз и уже убегает в свою комнату, чтобы надеть тёплые вещи. Сяо Чжань пытается изобразить улыбку, но что-то тянет его назад, не позволяя наполнить лицо счастьем. Ритуал напоминает о себе тупой болью в груди, не давая ему расслабиться, как если бы кто-то сильно сжимал сердце всякий раз, когда он начинает впускать в голову счастливые мысли. Сколько раз он хотел обнять Ибо, просто коснуться, но внутри снова и снова разгоралось обжигающее пламя, стоило ему быть ближе. Вот почему он каждый раз оставался лишь молчаливым наблюдателем на пороге спальни, следя за спящими Ибо и малышом Итином. Мэн Цзыи объяснила это тем, что ритуал направлен на чувства Сяо Чжаня по той причине, что душа была обменена на жизнь Ван Ибо. — Я готов! — Итин возвращается, вытягивая Сяо Чжаня из мыслей и уводя за собой из комнаты. Сяо Чжань не может не заметить, как мальчик с лёгкостью хватает его, будто с каждым новым утром обретает всё больше силы. Кажется, ещё немного, и малыш сможет поднимать шкафы одной левой. — Хорошо, дай только обувь одеть, — тормозит его Сяо Чжань, наспех переобуваясь в ботинки и укутываясь в пальто. Итин вылетает во двор стрелой и тут же начинает кружить в снежном вихре, ловя и играя со снежинками, точно ураган. «Маленький неукротимый волчонок», — думает Сяо Чжань, стоя на ступенях дома, наблюдая за тем, как снег скрывает все шорохи и превращает двор в волшебную страну. Снежинки укрывают всё вокруг крупными хлопьями, навевая покой. Итин с азартом лепит снежки и направляет их в сторону отца, в надежде поймать его врасплох и увидеть на лице смех и улыбку. — Папа, поиграем в снежки. Ну, пожалуйста! — Глаза малыша светятся молчаливой просьбой. — Хорошо, — неожиданно для самого себя соглашается Сяо Чжань, спускаясь к нему. Он даже не успевает подготовиться, как снежки летят в него. Звонкий смех Итина разносится по двору, и он кружится вокруг отца, будто танцует в этом белом мире. Сяо Чжань, окунувшийся в это детское счастье, чувствует внутреннее тепло, но улыбка всё так же скрыта от внешнего мира. За игрой они не замечают, как к воротам подъезжает машина. Ван Ибо, выйдя из неё, вдруг застывает, наблюдая за этой сценой, но вскоре смех вырывается из его груди, наполняя воздух новым звуком. И он тут же становится целью для Итина, который со смехом пускает в него снежок. Ибо, не медля ни секунды, присоединяется к игре. Теперь Сяо Чжань и Ван Ибо вместе пытаются поймать шустрого мальчугана, но их атаки переплетаются, и они попадают друг в друга. Внезапно они останавливаются, удивлённо и как будто впервые видят друг друга, обмениваясь взглядами. Итин, понимая, что только отвлекает внимание, сворачивает свою деятельность и скрывается в доме, оставляя взрослых наедине с их чувствами. Всё происходит так быстро, что они даже не успевают остановить его. — Иногда он меня пугает, когда начинает думать, как взрослый, — нарушает молчание Ибо, подходя ближе и заботливо смахивая с Сяо Чжаня снежинки. — А силы у него растут с каждым днём, — соглашается Сяо Чжань, стряхивая с Ибо остатки снежного боя. — Боюсь, что предположения окажутся правдой и он скоро станет таким, как я. — Тогда, — с теплотой в голосе отвечает Ибо, — в доме будет два волка. — Тебя это не пугает? — Нисколько, — уверенно говорит Ван Ибо, улыбаясь. — Это его природа, и я не могу и не хочу останавливать его превращение. Сяо Чжань подходит ещё ближе, и каждое движение даётся ему нелегко, словно он идёт по острию ножа. Он чувствует, как воздух становится плотнее и теплее, сердце бьётся так, что его стук, кажется, слышен на всю округу. — Чжань-гэ, стой, — пытается остановить его Ибо, хотя в его глазах ясно видно желание. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. — Я устал, — срывается с губ Сяо Чжаня; голос дрожит от накопившихся эмоций без возможности проявления. — Устал знать, что безумно люблю тебя, но не могу почувствовать этого. Он делает ещё шаг, и в ту же секунду их губы касаются. Весь мир замирает, оставляя только их и лёгкий шорох падающего снега. Поцелуй — это огонь, медленно растекающийся по венам, пульсирующий в темпе их сердец. Сяо Чжань ощущает, как боль взрывается вспышками под кожей, но не отступает. Он сливается с Ибо в этом поцелуе, переливая чувства сквозь время и боль, через все утраты и жертвы, которые оказались на их пути. Это больше, чем просто прикосновение губ; это стремление открыть своё сердце перед тем, кто остаётся рядом с ним, несмотря ни на что. Они падают в снег, покрывающий землю толстым покровом; он холодит кожу и в то же время поглощает их жар. Всё это становится второстепенным перед звоном тишины, и Сяо Чжань чувствует, как снег начинает таять под ними от температуры их тел и глубины их чувств. Время замирает вокруг них. Каждый всплеск боли становится зарядом силы, заставляя двигаться дальше, нарушая барьеры, навязанные судьбой. — Это стоит каждой секунды, — шепчет Сяо Чжань, отрываясь от губ Ибо, и нахлынувшее чувство счастья затмевает боль на мгновение. Ибо обнимает его крепче, притягивая ещё ближе, хочет спрятать ото всех, стать эгоистичным собственником. И в этом маленьком снежном мире, в бескрайнем тихом океане, открывшемся только для них двоих, они находят покой, хотя бы на мгновение. — Я скучаю по тебе. — Ибо с трудом заставляет себя оторваться от Сяо Чжаня, но руки его всё ещё обвивают того, как стальные цепи. — Мне тебя не хватает. Слова зависают в воздухе хрупкими снежинками, тающими до того, как достигнут земли. — Я… Я… Сяо Чжань тщетно пытается выразить чувства, они застревают в горле. Он не может сказать, но глаза его кричат безмолвно. Ибо тонет в этом бездонном озере чувств, захлёбываясь в глубине, где даже тишина становится ошеломляющей, как буря. Ван Ибо понимает, что эта близость причиняет Сяо Чжаню боль, обжигает его разум, как холодное пламя. Он переворачивается и ложится рядом, чувствуя, как острый, колючий снег колет кожу под пальто, стекая ледяными каплями. Белые хлопья мягко оседают на лицо и моментально тают, словно горькие слёзы, скатывающиеся вниз по щекам. Тишина окутывает их, звучащая лишь едва слышным шорохом, как марш миллионов снежинок на земле. Ибо внезапно ощущает, как горячая ладонь Сяо Чжаня касается его руки, и эти прикосновения, как искра, оживляют их замёрзшие пальцы. — Тебе больно, — с сожалением шепчет Ибо, и его шёпот едва заметен в морозном воздухе. — Да, но это лучше, чем молчание, — голос Сяо Чжаня мягок, как вуаль; он сжимает руку Ибо, и это прикосновение сильнее слов. — Я бы предпочёл оставаться здесь навечно, но дома нас ждёт ребёнок. — Идём. Иначе этот непоседа куда-нибудь залезет, — Ибо прикрывает недосказанность шуткой.

______________･｡ﾟ☆*.☽.*☆ﾟ. ･_______________

С раннего утра в поместье, отстроенном совсем недавно после пожара, царит оживлённая суета. На широком заднем дворе, среди скрипучих сосен, команда оформителей тщательно наносит последние штрихи на декорации. Задний план заснеженных гор и лесов, величественно охватывающих это место, дополняет белоснежную палитру свадебного убранства, создавая атмосферу утончённой гармонии. К свадьбе всё готово. Сад преобразился в сказочное царство, где каждый элемент подчёркивает волшебство момента. Вчера состоялось традиционное венчание, насыщенное поклонами и ритуалами, которые Чжочэн и Цзыи решили провести только для себя. Но от светской церемонии им уйти не удалось. — Цзыи, пожалуйста, успокойся. Если ты будешь волноваться, я тоже не смогу остаться спокойной, — мягко улыбается Чжо Чжосюань, одёргивая длинный кружевной шлейф её свадебного платья от Valentino. Шелест нежных тканей успокаивает, вытесняя тревожные мысли. Мэн Цзыи смотрит на своё отражение в зеркале; её глаза обводят каждую деталь, не веря, что это всё происходит с ней. Волнение переполняет, но за этим стоит понимание, что этот день особенный, незабываемый. За дверью комнаты не утихают беседы гостей; прибывают друзья и близкие, несмотря на невыполненные обещания Энн об ограниченном списке приглашённых. Около ста человек, включая глав других кланов, весело перешёптываются между собой. На торжество прибывают даже охотники из Хранителей луны, среди которых выделяются Чжоу Е и её старшие братья. — Чжань-гэ… — Мэн Цзыи начинает говорить, но её перебивает Сюань Лу с ободряющей улыбкой. — Скоро будет. Они уже в пути. Перед воротами поместья царит настоящий хаос: машины выстроились в длинную очередь, кажется, что каждый гость явился на свадьбу на своём автомобиле. Черный Гелендваген плавно пробирается вперёд, маневрируя к заднему двору — запасным воротам, для членов семьи. — На свадьбу приглашён весь город? — шутливо замечает Ван Ибо, заглушая двигатель. — Могу знать не больше твоего, — отвечает Сяо Чжань, открывая дверь. — Составлением списка гостей занимались девушки, так что всё возможно. Ибо качает головой с лёгкой усмешкой. Он выходит из машины вслед за Сяо Чжанем, который тем временем помогает выбраться Итину из детского кресла. Малыш элегантно одет в миниатюрный смокинг с галстуком-бабочкой, его невинное лицо светится от счастья. Он крепко держит в маленьких ладошках черную коробку с белой лентой, как ценное сокровище. Итин выглядит миниатюрной версией своих старших, одетых в классические костюмы: Ван Ибо в строгом чёрном, Сяо Чжань в насыщенном иссиня-чёрном. Малыш уверенно шагает впереди, прекрасно зная путь. После пожара всё восстановлено, и он будто блуждает по знакомым ему местам. — Ты уверен, что было правильно приехать сюда со мной? — спрашивает Ибо, уже у дверей немного замешкавшись. В его голосе чувствуется напряжённость. Тот факт, что они войдут вместе, неизбежно привлечёт внимание гостей, и реакция глав других кланов непредсказуема. Ибо совсем не хочет доставлять неудобства Сяо Чжаню. — Моя семья приняла тебя сразу, без каких-либо сомнений. Для меня это самое главное. А что думают остальные, меня вовсе не волнует, — слова Сяо Чжаня звучат как обещание, наполняя сердце Ибо теплом и уверенностью. Внутри поместья их встречают Фаньсин и Го Чэн — оба в строгих смокингах и выглядят старше своих лет. Радостное восклицание Фаньсина: «Папа!» — в сторону Сяо Чжаня всё же выдаёт их истинный возраст, добавляя искренности в происходящее. — А-Син, ты сегодня решил затмить жениха? — без улыбки, но явно шутя, произносит Сяо Чжань, приветствуя своего племянника. — А-Чэн, погляжу, твой шафер? — Ну пап, — смущённо хмурится Фаньсин, утыкаясь лбом в грудь Сяо Чжаня, обретая уют в этом движении. — Шучу я, — спокойно отвечает Сяо Чжань, похлопывая племянника по спине. — Просто хотел сказать, что вы оба выглядите потрясающе. Го Чэн улыбается, добавляя: — Это всё тётя Чжосюань постаралась. Она подбирала костюмы каждому. — Я даже не удивлён, — соглашается Сяо Чжань, хлопая по плечу другого племянника. Подростки с энтузиазмом приветствуют Ван Ибо. Фаньсин вот-вот готов произнести «Учитель Ван», но останавливается на «Господин Ван», мгновенно уловив взгляд Ибо. Им обоим известно, что Сяо Чжань не в курсе их тренировок на автодроме. Раскрытие этого секрета потянет с собой длинную лекцию о безопасности, которую затеет Сяо Чжань, в попытках донести до Ибо, что Фаньсин неуязвимый, а он может пострадать. Эти моменты, наполненные теплотой семейной близости и долей озорства, согревают, подобно тёплому одеялу в зимний вечер, создавая неподдельное чувство уюта. Сяо Чжань где-то внутри допускает мысль, что безумно соскучился по семье. Итин, словно пушинка, оказывается в крепких объятиях старших братьев. Он с энтузиазмом отвечает на их приветствие, но вскоре тянет маленькие ручки к Ибо, стремясь вернуться к нему. Разумеется, Ибо нежно берет его на руки, чувствуя ту особую связь, что соединяет их. Семья, зная тайну истинного происхождения Итина, смотрит на эту троицу иначе. Итин — наследник, в котором смешана кровь обоих королевских кланов. Он символизирует надежду на будущее, где их род обретет новое величие. Малыш — всеобщий любимец, и каждый хочет обнять его, особенно Ичжоу, чьё суровое выражение лица мгновенно смягчается, когда Итин дёргает его за край пиджака. — Где мой маленький волк? — радостно восклицает Хаосюань, появляясь из толпы гостей и буквально перехватывая малыша из объятий Ичжоу. — Дядя Сюань-гэгэ, — приветствует его Итин, слегка запыхавшись от быстрой смены рук, в которых его держат. Тем временем Сяо Чжань занят приветствиями гостей, которым крайне интересно пообщаться с ним. Ибо же, не теряясь, находит компанию в лице Юй Биня, с которым у него есть масса тем для разговоров. Атмосфера пронизана оживлённым общением, но среди собравшихся уже начинают раздаваться шёпоты. — С кем пришёл его величество? — Почему с ними этот ребёнок? — Это тот самый, которого Сяо Чжань усыновил? — Слишком уж похож на него. Может быть, это его родной сын, он его нагулял, а теперь забрал? Шепоток растёт, поднимаясь среди толпы. Однако Итин, в своей невинности, не замечает этого, счастливо играя в мире, созданном для него заботливыми руками. Церемония вот-вот начнётся, и Ван Ичжоу, со свойственной ему строгостью, призывает гостей пройти в сад, где всё готово для свадебного торжества. Гости с энтузиазмом откликаются на приглашение, неспешно занимая свои места под открытым небом. Сад напоминает зимнюю сказку. Белоснежные ткани, покрывающие аккуратно расставленные стулья, гармонируют с кружевными украшениями и цветами, лежащими за границами дорожек, ведущих к алтарю. Переплетение нежных белых лент и цветочных композиций создаёт атмосферу чистоты и утончённости, отражая сияние заснеженных гор, возвышающихся вдалеке. Высокие хвойные деревья добавляют нотку таинственности и покоя. Родные и близкие садятся по правой стороне. В первом ряду сидят Сяо Чжань и Ван Ибо, разделённые малышом Итином, который крепко держит в руках коробочку. Непринуждённо начинает звучать живая мелодия, исполняемая музыкантами, которые добавляют нотку изысканности и глубины в атмосферу ожидания. Музыка плывёт по воздуху, неспешно касаясь открытых сердец гостей. И вот мягкое течение музыки преображается в более торжественную мелодию — знак для выхода невесты. Напряжение растёт, и взгляды гостей устремляются к входу. В этот самый момент из-за заснеженных сосен появляется Мэн Цзыи. Её платье из лёгкого прозрачного кружева и сотканное, кажется, из самого света, обнимает фигуру, завораживая взгляд. Длинный шлейф тянется по белому подиуму; невеста идёт, будто сквозь хрупкий зимний сон, а каждый её шаг засвидетельствован снежинками, кружащими в воздухе. Её взгляд направлен к алтарю, где под высокими арками, покрытыми белыми розами, ждёт Ван Чжочэн. В его глазах отражается не только окружающая красота, но и те тёплые чувства, что ведут невесту к нему. Мэн Цзыи, подобно прекрасному видению, медленно приближается к Чжочэну под восхищённые взгляды гостей и родных. Её грация и изящество заставляют время на мгновение замереть, и Ван Чжочэн, очарованный её красотой, улыбается, готовясь произнести слова вечной любви. Для Сяо Чжаня всё становится лишь фоном, краем уха он слышит клятвы жениха и невесты. Он переживает что-то близкое к внутреннему ликованию, увидев, как нечто по-настоящему прекрасное происходит в семье. Он погружается в смысли, невольно вспоминает прошлое. Родители Чжочэна и Цзыи были бы счастливы, что их дети сегодня связывают свои судьбы. Сяо Чжань вспоминает и своих родителей, то, через что ему пришлось пройти, и не только ему одному. Он бросает взгляд на Ибо с Итином — его настоящее и будущее. Воспоминания рассеиваются под громкие аплодисменты, ознаменовавшие поцелуй новобрачных. Конечно же, члены семьи счастливы больше всех остальных, возможно, даже больше, чем жених с невестой. Наступает время поздравлений и вручения подарков. Гости поднимаются со своих мест, подходят к виновникам торжества, говорят с ними некоторое время, обнимают; лёгкая музыка продолжает сопровождать моменты поздравлений, мягко наполняя воздух радостью. В ожидании своей очереди маленькие группы гостей оживлённо беседуют, делясь впечатлениями и общими темами. Последними из семьи с поздравлениями подходят Сяо Чжань, Ван Ибо и малыш Итин. Чжочэн обнимает Сяо Чжаня с чувством радости и облегчения; он беспокоился, что брат откажется от приглашения, но не задумался, что весь месяц Ибо всеми силами служил гранью между жизнью и отсутствием души, чтобы вернуть в Сяо Чжане хоть какие-то чувства. Ван Ибо, слегка улыбаясь, приобнимает Мэн Цзыи, за ним к ней с радостным визгом подбегает Итин, добавляя тепла этому моменту. — Вы вдвоём идеальная пара. Сегодня я в этом убедился окончательно. Сяо Чжань хлопает брата по плечу, после обнимает Цзыи; ей он даже пытается улыбнуться. Чжочэн благодарно кивает, поднимая Итина на руки. Сяо Чжань смотрит на Ван Ибо, подавая едва заметный знак, напоминая ему о том, как легко они воспринимают друг друга без слов. — Мы долго думали, что подарить, и вот. — Ибо с доброй улыбкой кивает Итину, который, сидя на руках у Чжочэна, вытягивает коробочку к Мэн Цзыи. — Право собственности на небольшой тропический остров у побережья Рио-де-Жанейро и ключи от коттеджа там же, — поясняет Сяо Чжань, наблюдая за их реакцией. — Самолёт уже готов. Едете сегодня, после банкета, — добавляет Ибо, его улыбка становится шире. — Боже, вы вдвоём с ума сошли, — в один голос восхищённо возмущаются жених с невестой; глаза их светятся от неожиданного подарка. — Ну, вообще-то втроём, — с усмешкой добавляет Ван Ибо, аккуратно забирая Итина из рук Чжочэна. — Это он вытащил из коробки с бумажками вариант с островом. — Спасибо огромное, — искренне улыбается Мэн Цзыи, обнимая Чжочэна. — Но уместно ли это сейчас? Ещё ничего не закончилось, семья в опасности. Мы нужны здесь. — Это не обсуждается, — с твёрдой решимостью говорит Сяо Чжань. — Медовый месяц должен начаться уже сегодня. В его голосе слышится забота и настойчивость. Этот подарок — не только символ любви, но и напоминание о важности личного счастья даже в трудные времена.

______________

Сяо Чжань присаживается в последнем ряду, в то время как гости продолжают поздравлять молодых. Его взгляд скользит по лицам и наконец находит Ван Ибо; он стоит далеко, оживлённо беседует с Юй Бинем и Фаньсином, рядом с ними Чжоу Е, которая не отходит от своего возлюбленного; их разговор полон смеха и веселья. Итин бегает вокруг, и Го Чэн, практически безуспешно, пытается поймать его. Малыш напоминает лёгкий ветер, не терпящий быть схваченным. — Он справляется, — тихо говорит Сюань Лу, с грацией присаживаясь рядом с Сяо Чжанем. Её глаза, спокойные и мягкие, устремлены на Ибо. — А боялся, что не сможет. Сяо Чжань смотрит на Ибо; сердце сжимается от лёгкой горечи. — Порой я уверен, что никто не смог бы выдержать всё это, кроме него, — произносит он наконец, медленно, как будто каждое слово отдается эхом в его груди. — Не такой жизни он заслуживает. Ему бы покорять вершины медицины, посвятить себя науке целиком… Но вместо этого он идёт наперекор всей Вселенной ради моей души. — Никто настолько отчаянно не сражается за тебя, как Ибо. — Сюань Лу переводит взгляд на Сяо Чжаня, её глаза полны понимания. — Наконец появился тот, кто может быть твоим. — А я, кроме страданий, ничего не могу ему дать, — признаётся Сяо Чжань с болью в голосе. — Даже не могу просто обнять. Рядом с ним я как в огне, но без него я вообще не живу. — Ты его любишь, — мягко улыбается Лу-Лу. — И это прекрасно. Сяо Чжань молчит, эти слова, как и прежде, не могут пройти через его горло, остаются на языке, сковывая невидимыми цепями. Сюань Лу замечает его молчание и решает перевести разговор. — Переезжайте сюда, — предлагает она. — Мы тоже вернёмся через неделю. Здесь спокойно, вольная жизнь. Хотя в городе всё рядом, но здесь мы чувствуем себя в безопасности. — Может быть, но не сейчас. — Сяо Чжань отворачивается, глядя на Ибо и Итина. — У меня теперь есть своя семья. Они только начали привыкать ко всему, я не хочу их тревожить. К тому же Ибо будет тяжело ездить на работу издали. Он и так рано встаёт, а так ему придётся просыпаться ещё раньше. Сюань Лу улыбается, её глаза искрятся. — Я давно ждала, чтобы услышать эти слова: твоя семья. Как А-Тин всё это воспринимает? — Он видит в Ибо отца, как и во мне. Мы никогда не оставляем его одного на ночь, особенно после нападения, — отвечает Сяо Чжань, глядя на младшего сына. — Он мечется из комнаты в комнату, от меня к Ибо и наоборот. Как-то мы решили оставить его в детской. Всё было хорошо… но спустя час после того, как он уснул, ему приснился кошмар. Его крик поднял нас с постели. Я никогда не видел, чтобы человек так быстро бежал, как Ибо в ту ночь; он первым прибежал в комнату. А-Тин после этого ещё долго плакал, до утра мы не могли его успокоить, пока он не уснул у нас на руках от усталости. С тех пор малыш всегда спит под присмотром одного из нас. — Дамы и господа, прошу пройти в большой зал, там пройдёт банкет, — объявляет Энн, отвлекая всех на себя и тем самым прерывая разговор.

_________________

На торжественном приёме поздравления продолжаются. Каждый поднимает тост за новоиспечённую семью. И впервые за долгое время никто не чувствует тревоги. — Чжань-гэ, — шепчет Ибо, когда мир вокруг него превращается в разноцветное пятно; музыка и голоса сливаются в один неразборчивый шум. — Ибо, — Сяо Чжань мгновенно приходит в себя, подставляя плечо. Взгляд падает на пустой бокал; истина становится очевидной. Все за столом, похоже, тоже понимают, что происходит. Напиток сбивает с ног, хотя в первое время ничего не замечаешь. Виной тому небольшая оплошность. Ван Хаосюань, увлечённый разговором, забыл, что Ибо — человек, и налил ему порцию шампанского, как и всем за столом, за исключением Цзыи. Но оборотни из-за своей сущности не пьянеют от обычного шампанского, а напитки на подобных мероприятиях для них всегда крепче. — Балбес, — ворчит Ичжоу на Хаосюаня, который тем временем стискивает голову руками, мучаясь от собственной неосмотрительности. — Чжань-гэ, прости, я не специально, — оправдывается он. — Просто налил как и всем. — Ничего, — спокойно отвечает Сяо Чжань, вставая с места, стараясь не привлекать излишнего внимания. К счастью, высокие цветы на столах скрывают начавшуюся суету. — Чжань-Чжань, идите наверх, Ибо нужно отдохнуть, — озабоченно предлагает Сюань Лу, её голос звучит тревожно, как и взгляды всех, кто за ними наблюдает, не зная, чем помочь. — Нам лучше поехать домой, — решает Сяо Чжань. Он протягивает руку, и Ибо, хоть и слегка шатается, но поднимается с места самостоятельно, демонстрируя невидимое мастерство, удерживая маску благополучия на лице. Даже сейчас, когда шаги его омрачаются влиянием алкоголя, он ведёт себя так, будто всё в полном порядке. Сяо Чжань бросает взгляд за соседний столик, где Итин, утомлённый праздником и поздним временем, уже погружён в седьмой сон. Малыш, как маленький котёнок, уютно пристроился между Фаньсином и Чжоу Е, прижавшись к последней. Отец и его старший сын обмениваются одним взглядом, и этого для них достаточно. — Они едут домой, — говорит Фаньсин, аккуратно касаясь головы Итина. — Подожди, — прерывает его Чжоу Е. — Не буди. Мы его отнесём к машине. Пара встаёт, Фаньсин несёт Итина, а Чжоу Е идёт рядом с ними. Они идут к выходу, где ждёт припаркованный Гелендваген, на котором приехали старшие. — Не опоздайте на самолёт, — напоминает Ван Ибо молодожёнам удивительно твёрдым голосом, словно даже не пьян. Семья провожает их кивками, восхищаясь стойкостью Ибо. — Этот состав снесёт любого оборотня, — замечает Лю Хайкуань, наблюдая за Ибо. — Он держится молодцом. — Всё же волчья кровь, — кивает Ичжоу. — Но он ещё не полностью пьян. Через час начнётся самое интересное. Холодный зимний воздух бьёт по лицу, словно удар хлыста, но вместо облегчения только усиливает головокружение. Шаги тяжёлые, а шум приглушает все звуки. — Кошмар какой, — едва слышно шепчет Ван Ибо. — Так-так, держись за меня, мы почти дошли, — повторяет Сяо Чжань, крепко поддерживая его. Они подходят к машине, где их уже ждут. Чжоу Е укачивает сладко спящего Итина, а Фаньсин оберегает их, оставаясь бдительным. Сяо Чжань быстро снимает блокировку с дверей, чтобы Чжоу Е могла усадить Итина в кресло. — Господин Ван, вы как? — спрашивает Фаньсин, беспокоясь за своего учителя. — Бывало и хуже, — отвечает Ибо, стараясь говорить чётко. — Ага, скажешь тоже, — усмехается Сяо Чжань, помогая Ибо занять место на переднем сидении. — Хуже этого трудно что-либо представить, даже для волка. — Спи, малыш, — шепчет Чжоу Е, нежно целуя щёчку Итина. — Молодёжь, возвращайтесь в зал, — говорит Сяо Чжань, кивая в сторону поместья. — Дальше мы сами. — Папа, ты уверен, что справишься с ними дома? — с сомнением спрашивает Фаньсин. — Господин, мы можем поехать с вами, если нужно, — добавляет Чжоу Е. — Приглядим за А-Тином. Сяо Чжань впервые видит Чжоу Е, слышит её голос. Фаньсин ещё не успел представить их друг другу. Девушка красива, даже очень, на первый взгляд хрупкая, но это только кажется. В длинном вечернем платье до пола, сидящем по точеной фигуре, она выглядит как воплощение богини. «Она идеально подходит А-Сину», — думает он. — Папа, позволь представить тебе Чжоу Е, — Фаньсин прерывает его мысли. — Ваше Величество, — девушка слегка наклоняет голову. — Рад знакомству, госпожа Чжоу, — отвечает Сяо Чжань. — Не волнуйтесь, Итин быстро засыпает, с ним проблем не будет. Думаю, с Ибо тоже не возникнет никаких сложностей. — Тогда до скорого, — Фаньсин едва улыбается, прощаясь с отцом. Он чувствует тоску; после ритуала ни разу с ним не разговаривал, как обычно бывало, иногда даже часами. Сяо Чжань кивает, касаясь его плеча, и садится за руль; двигатель ревёт в ночи, автомобиль осторожно выезжает за ворота. Дорога домой кажется быстрой. Сяо Чжань время от времени поглядывает на Итина — тот тихо и сладко сопит в детском автокресле. Ван Ибо всё это время сидит с закрытыми глазами, кажется, что тоже спит, но, скорее, в полудрёме. Всё не так плохо, как казалось изначально. Гелендваген подъезжает к трёхэтажному дому; ворота автоматически открываются, автомобиль заезжает внутрь. — Ибо, мы дома, — шепотом будит Сяо Чжань. — Просыпайся. — Не хочу никуда, — стонет Ибо, надувая губы, как ребёнок. Теперь он точно пьян. — Ну началось веселье, — вздыхает Сяо Чжань, вылезая из машины. — Посиди здесь. Я отнесу Итина в дом и вернусь за тобой. — Ты знаешь, Чжань-гэ, — начинает Ибо, как в сонном бреду. — Одного ребёнка мало. Нам нужен ещё один. — Да что ты? — где-то на краю сознания усмехается Сяо Чжань. — И кто родит его? — Ты, — уверенно отвечает Ибо, а после добавляет: — ну или я. — Не знал, что ты так умеешь, — пытается шутить Сяо Чжань, забирая Итина из кресла. — Чжаааааань-гэ, — почти стонет Ибо. — Ты скоро вернешься? — Скоро, — бросает через плечо Сяо Чжань; его голос звучит отрывисто и немного уставше. Он быстро открывает дверь, направляясь к себе в комнату; в его руках малютка Итин даже не просыпается. Вернувшись во двор, Сяо Чжань обнаруживает пустой автомобиль. Ван Ибо куда-то исчез. Спокойствие сменяется лёгкой тревогой. — Ибо! — зовёт он, вглядываясь в темноту. Ответа нет, и Сяо Чжань моментально бросается на задний двор к бассейну. Там, у самого края, он находит Ибо. Вода в бассейне спущена уже несколько месяцев, но высота внушает беспокойство, без травм не обойтись, если упасть. — Вот ты где! — Сяо Чжань крепко хватает Ибо за руку, осторожно притягивая его к себе, подальше от опасного края. — Чжань-гэ, — тихо произносит Ибо, его глаза мерцают пьяным огоньком. — Пойдём в дом. Я уложу тебя спать, — спокойно говорит Сяо Чжань, уверенно ведя сопротивляющегося Ибо за собой. — Я не хочу спать, — капризничает Ибо. — Не хочу никуда идти. — У нас в доме, оказывается, два ребёнка, — с лёгкой иронией замечает Сяо Чжань, но улыбка по-прежнему кажется ему недосягаемой. — Может, тебя на руках донести, как принцессу? Ибо резко останавливается. — Что? Меня? — с играющим возмущением, но и смехом он поднимает Сяо Чжаня на руки. — Это я тебя отнесу домой. — Ибо, поставь меня обратно! Сейчас же! Сумасшедший человек! Сяо Чжань не сильно барабанит по спине Ибо, понимая, что сопротивление бесполезно. Слегка пошатываясь, Ибо, наталкиваясь на тёмную ночь, заходит в дом, неся своего Чжань-гэ. — А ты даже не тяжёлый, — бормочет Ибо. — Но в образе волка тебя так не поднять. — Сейчас проверим! — бросает Сяо Чжань, и в тот же миг вокруг них вьётся чёрная дымка. Ван Ибо чувствует, как под ним расступается пространство, но падающая громада превращается в мягкую шерсть. Большой волк подставляет себя, смягчая падение. Ибо ошарашен, но не напуган. Волк спокойно, но с некой забавной настойчивостью тычет влажным носом в его шею, вызывая детский смех от щекотки. — Ладно тебе, — шепчет Ибо, прижимаясь к тёплой шерсти волка. — Понял, весишь ты немало. Мгновение спустя чёрная дымка вновь обволакивает их, возвращая Сяо Чжаню человеческий облик. — Зачем обратно превратился? Я был готов уснуть прямо здесь, — тихо удивляется Ибо. — Спи у себя в комнате, — мотает головой Сяо Чжань, вскользь задумываясь о том, как «волчий» алкоголь может ударить человеку в голову, усиливая восприятие до предела. С трудом они поднимаются на второй этаж. Под пристальным взглядом Сяо Чжаня Ибо скрывается в своей комнате, а сам Сяо Чжань, небрежно сбрасывая на ходу пиджак, идёт к кровати, где уже зевает Итин. — Папа, — тихо зовет малыш, увидев Сяо Чжаня рядом. — Уже проснулся, — отзывается он. — Тогда быстро купаться и спать, договорились? Итин обожает воду. Едва услышав слова отца, он вскакивает и летит к ванной, на ходу сбрасывая одежду. Маленький ритуал перед сном продолжается около часа. Итин, смеясь и шаля, резвится в воде, пускает уточек и другие игрушки по водной глади, поливает Сяо Чжаня с головы до ног. — Всё, мне уже скучно, — сообщает малыш, искоса глядя в глаза отца. Добрый знак — время выходить из воды. Сяо Чжань заботливо заворачивает Итина в теплое огромное полотенце и переносит в комнату. Малыш едва успевает одеться в пижаму, как будто по волшебству, засыпает, уютно свернувшись под одеялом. Сяо Чжань едва успевает пожелать его укрыть. Спокойный и ровный сон окутывает Итина, ложась лёгким пёрышком между его ресниц. Сяо Чжань чувствует усталость, словно она наползает на него нежданно, впервые за долгое время. День выдался насыщенным, полным эмоций, которые ему приходилось игнорировать, заточив внутри. Как только его одолевает утомление, он осознаёт — именно это изматывает, именно это крадёт остатки сил. Внезапный треск из соседней комнаты разрывает тишину, и усталость мгновенно испаряется, уступая место тревоге. Сяо Чжань, не теряя ни секунды, без стука, влетает в комнату Ибо. — Что случилось, Ибо? Комната пуста, а в ответ лишь глухой шум воды, доносящийся из ванной. Сяо Чжань стучит в дверь, но ответ ему не приходит. — Ибо! Всё в порядке? Только вода, не прекращая, струится монотонным звуком. — Ибо! Я сейчас выйду из себя и снесу эту дверь! Однако этого даже не требуется. Ручка поддаётся едва ли не от касания — дверь не заперта. «Глупец!» — мысленно ругает себя Сяо Чжань, угрюмо хмурясь. Он вступает внутрь, его мгновенно окутывает густой тёплый пар, лишая ориентира в пространстве. — Ибо, где же ты? — шепчет Сяо Чжань, прокладывая путь к душевой. Ему приходится открыть стеклянную дверь, позволив новой волне пара окутать его, и вот он видит его. Ван Ибо сидит на полу, прижавшись к стене, в одной рубашке, которая намокла и облепила его тело, будто вторая кожа. Вода льётся сверху, но, кажется, Ибо на это всё равно. Сяо Чжаню кажется, что этот красный отсвет в глазах Ибо не случайность, будто его эмоции прорвались слезами, утопая в воде. — Что с тобой? — тревожно, почти бесшумно спрашивает Сяо Чжань, аккуратно входя на мокрый пол. Он опускается на колени рядом, позволяя душу обрушить поток горячей воды и на себя. Одежда намокает, но это более неважно. Ибо поднимает глаза, и в них читается безмолвная боль, зияющая между строк. — Я не знаю, что делать. Не знаю, как тебе ещё помочь. Мне невыносимо видеть, как тебе тяжело быть рядом со мной, но ты продолжаешь. Я так скучаю по тебе, — отвечает Ибо с надрывом в голосе. В груди Сяо Чжаня будто поднимается песчаная буря, что царапает его изнутри. Он понимает, что это не физическое истощение. Эти слова заключаются в другом, более глубоком значении. Пьяный разум Ибо наконец-то приводит его к этой истине. — Устал ждать меня, — едва слышно произносит Сяо Чжань. — Я стал невыносим. Поэтому просил тебя забыть обо мне, уйти, чтобы жить спокойно. Но Ибо покачивает головой, упрямо: — Я не хочу тебя забывать. Забыть тебя — это значит вырвать своё сердце. Сяо Чжань знает об этом не понаслышке. Он сам пытался вырвать своё сердце, стереть воспоминания, но время расставило всё по местам. Теперь он испытывает стыд из-за того, что Ибо сохранил в себе память о нём, в то время как он попытался всё забыть, намеренно отказываясь от этого чувства. — Ибо, ещё не слишком поздно… — Сяо Чжань пытается отстранить его, но тем временем не может не прикоснуться к его щеке дрожащей рукой. Он видит в глазах Ибо ту же боль и сопротивление, которые стали для него привычными. И всё же он притягивает его ближе, нежно целуя в лоб, чувствуя тепло и надежду, которые снова зажигаются в его душе. — Я люблю тебя! Больше мне никто не нужен. Признание Ибо заставляет Сяо Чжаня остановиться, замереть. Он чувствует, как тепло растекается в груди; эти слова разрушают цепи, освобождая долгожданную истину. Дыхание становится тяжелым, грудь пылает, а в ушах звенит. В один миг в глазах Сяо Чжаня, когда-то потускневших, заново воспламеняется огонь. Сила, которая сжимает его сердце, отступает. Боли больше нет. — Я люблю тебя. — Невысказанные слова наконец-то обретают жизнь. — Я люблю тебя! Я люблю тебя! Ван Ибо, ошеломлённый, смотрит на Сяо Чжаня, не веря в происходящее, думая, что, возможно, это плод навеянных алкоголем ощущений. — Повтори, — в простом трепете произносит он, — прошу тебя, скажи ещё раз. И Сяо Чжань, теперь совершенно свободный от внутренних оков, повторяет эти слова, вложив в них всю боль, радость и страсть, которые носил в себе. Он снова смотрит в глаза Ибо, где всё ещё мерцает оттенок сомнения. В свете, который начинается вытекать из его глаз, есть и ясность, и нежность. Он склоняется ближе, чтобы снова прошептать слова любви, с которыми теперь нет нужды бороться. — Я люблю тебя, — повторяет Сяо Чжань, каждый раз добавляя новые оттенки чувства в своё признание. Ван Ибо, наконец, понимает, что это не сон. Его сердце бьётся быстрее; эмоции переполняют, льются через край. Он обнимает Сяо Чжаня крепче, чтобы удостовериться, что его Чжань-гэ здесь, Ибо чувствует, как тепло собственного сердца переплетается с тем, что рядом. Это момент, когда слова блекнут перед молчанием, когда всё, что было сказано, начинает выходить за пределы слов и обретает форму в действиях. Нежно, с трепетом, Сяо Чжань ведёт рукой по щеке Ибо; каждый его жест исполнен желанием. Чувства, которые были заключены внутри, теперь свободно пульсируют между ними, подобно волнам, которые никогда не перестанут накатывать на берег. Ибо, всё ещё пребывая в лёгком опьянении, скользит рукой по волосам Сяо Чжаня. В каждом движении они находят успокоение и страсть, сливающиеся в тёплую симфонию прикосновений и взглядов. Дыхание соединяется, и уже нет нужды в словах. Это слияние двух миров в единое целое, где нет места сомнениям. Глаза встречаются, и больше нет преград — только ясность любви и обещание нового начала. Сквозь трепетное молчание сердца начинают легко и непринуждённо синхронизироваться, отбивая ритм, который понятен только им двоим. Они останавливаются всего в миллиметре друг от друга. В их взглядах отражается жажда, как у путника в пустыне, нашедшего колодец с водой. И это ожидание создаёт картину, полную неугомонной страсти. Губы, наконец, встречаются в жадном поцелуе. Их накрывает сладкий, медленно разливающийся поток. Это погружение в океан, где солёные волны становятся сладкими; ощущения вырываются за пределы времени и пространства. Сливаясь, они теряются в вихре нежной, всепоглощающей страсти, где хрупкость и сила соединяются безупречно. Когда их губы медленно размыкаются, растворяясь в горячем поцелуе, воздух вокруг становится более лёгким, холодным, как если бы они наконец проснулись ото сна. На губах остаётся сладкий, едва уловимый вкус, напоминающий самый изысканный шоколад. Тёплая вода струится по их телам, усиливая каждое чувство и каждое касание, заставляя жаждать большего. Ван Ибо начинает медленно расстегивать рубашку на Сяо Чжане, оголяя его идеальную, почти скульптурную фигуру. — Стой, — шепчет он с искренним сожалением, осторожно касаясь руки Ибо. — Ты всё ещё пьян, и некоторые вещи могут восприниматься не так ясно. — Откуда ты такой идеальный взялся? — с лёгким разочарованием произносит Ван Ибо, его голос полон скрытой страсти. — Поверь мне, так будет лучше, — говорит Сяо Чжань, обнимая Ибо, успокаивающе проводя руками по его спине, заодно выключая воду. В наступившей тишине редкие капли, падающие на плитку, звучат как далёкий дождь. — Пойдём, тебе нужно отдохнуть. Он аккуратно помогает Ибо выйти из ванной комнаты, ведёт его к кровати, ловко стягивая мокрую рубашку. Перед ним стоит воплощение совершенства — Ибо в этом полумраке кажется ещё более притягательным. — И даже так тебя не соблазнить? — В глазах Ибо играет озорная искра, которая светится ярче любого опьянения. — Я сдерживаюсь из последних сил, — едва слышно признаётся Сяо Чжань в борьбе со своими чувствами. Ещё немного — и удерживать себя станет невозможным. Он быстро переводит тему. — Сегодня вы сговорились, что отец, что сын. Вас и купай, и укладывай спать. Но Ибо не собирается сдаваться. Он без слов обнимает Сяо Чжаня, запуская руки под расстегнутую мокрую рубашку, обжигая теплом холодную влажную кожу. Тем временем Сяо Чжань аккуратно сушит Ибо волосы полотенцем, улыбаясь и закусывая губу, молча уговаривая себя сохранять самообладание. — Я не думал, что ты настолько неумолим. Ибо не отпускает своего Чжань-гэ, наоборот, тянет его к себе, укладывая на кровать. — Что ты творишь? М? — шепчет Сяо Чжань, без сил оказавшись под Ибо, когда его губы снова накрывают поцелуем. — Ибо, остановись. — Пожалуйста, не останавливай меня, — умоляет Ван Ибо, окончательно стягивая рубашку с Сяо Чжаня, обнажая его крепкую мускулатуру. Тонкие, изящные пальцы Сяо Чжаня нежно перебирают волосы Ибо, скользя по его спине и успокаивая этот внезапный всплеск эмоций. — Ты боишься, что я исчезну или что всё это всего лишь сон, — тихо говорит он. — Не исчезну. Какой-то внутренний барьер наконец рушится, и Ибо сдаётся, позволяя себе расслабиться, погрузившись в мягкую ткань постели. Сяо Чжань заботливо накрывает его одеялом, уже не требуя, чтобы тот оделся для сна. В комнате тепло, и он знает, что будет всю ночь следить, чтобы Ибо не сбросил одеяло, не замёрз. Притянув к себе, Сяо Чжань обнимает Ибо, позволяя им обоим ощутить безопасность. Возможно, в этих заботливых объятиях скрывается лёгкая обида, но лучше так, чем потом сожалеть. Когда Ибо наконец погружается в сон, глубокий и спокойный, Сяо Чжань быстро переодевается в сухую одежду. Вернувшись, он осторожно ложится рядом, зарываясь под одеяло. Во сне Ибо тут же обхватывает его, словно выражая невидимую привязанность и нежелание отпускать. — Спи спокойно, я больше не уйду, — шепчет Сяо Чжань, ощущая тепло обнажённого тела, которое, подобно пламени, окутывает его, создавая уютный плен.