I'll be your song when the dance is over

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

      Так бывает.       Начиная любое дело, всегда сначала стоит думать о результате. И, чаще всего, во время любой работы это правило не нарушается. Все мысли лишь о том, что будет за финишной чертой. И это почти всегда что-то новое. За старым или уже достигнутым тянется лишь меньшинство… Гораздо интереснее, живее и приятнее забраться на вершину, которую ещё никто не покорял.       Что же будет в конце, когда ты признаешься, что сделал всё, что мог? Новый рекорд, который перекрыл старые? Новая книга, наполненная прожитым опытом? Новое зелье, которого так не хватало в магической промышленности или колдомедицине? Или новые чары, которые облегчат жизнь магическому сообществу?       Что бы то ни было, интересен один парадокс: часто после получения результата и прекращения упорного труда оказывается, что, на самом деле, не так уж и было важно, что будет в конце. Конечно, ты доволен и горд собой, видишь одобрение окружающих от своей работы, но… Это не то. Как бы ни был хорош итог — ты не можешь расслабиться. Что-то терзает тебя, пока ты не понимаешь, что, на самом деле, всё это время больше всего на свете ты был влюблён в саму работу, в процесс, в путь…       И тебе ничего не было надо, кроме того, чтобы идти и делать.       Поэтому, когда для Алисы наступали каникулы, она испытывала панику из-за чувства завершённости, не могла выйти из привычной гонки и замедлиться. Поэтому Алису, которая старалась учиться даже в эти ленивые домашние дни, считали странной.       Этим летом было ещё хуже, чем обычно. Несколько первых ночей она вскакивала, озиралась в панике, хваталась за свои старые эссе и рефераты, доставала учебники за прошлые курсы… Пока не вспоминала, что экзамены уже позади. Но даже это её останавливало лишь на время — она знала, что на шестом курсе будет усиленная нагрузка. Не все студенты с ней справляются. Кеннет Уоллес, её однокурсник, например, сразу решил, что завершать образование не будет, и в сентябре в школе он не появится…       Но не одна учёба волновала Лестер. Всё пережитое за последний год, связанное с её отцом и его новым побегом за пределы страны, заставляло на долгие минуты «выпадать» из жизни и задумываться.       Их разговор на вершине Западной башни был таким многообещающим… Но отец после просто пропал. Ну, не совсем пропал. Была, конечно, короткая весточка от него, которую принесла огромная и красивая птица с пёстрыми перьями (Гера восприняла прилёт иностранной гостьи как личное оскорбление и долго не успокаивалась). Сириус писал, что с ним всё в порядке, и желал хороших каникул. Он не задавал никаких вопросов, ничем не интересовался. А птица быстро выпорхнула обратно в предрассветную серость, не дожидаясь, чтобы Алиса предложила ей отнести свой ответ.       И это вгоняло в тоску. Лестер винила себя, ругала себя за такие мысли, но они никуда не девались: ей казалось, что всё, на что она надеялась, было пустым. И она боялась, что отец вновь пропадёт из её жизни на годы. Она знала, что несправедлива и жестока к отцу, но её грызла обида. Неужели он не может писать чаще? Неужели он не может хоть намеком показать, как можно с ним связаться? И почему молчит Римус, который пообещал сделать всё, что в его силах?       Когда Алиса пожаловалась на всё это матери, та снисходительно улыбнулась и произнесла:       — Ты же понимаешь, как опасно тебе с ним переписываться, детка? Если вашу связь обнаружат, беды не миновать.       Тогда Алиса поняла одно: это мама попросила её отца особо с дочерью не связываться. И Алиса устроила тихий бунт, решив, что напишет ему сама, и обставит письмо так, чтобы Сириусу захотелось ответить. И мама не сможет её остановить.       Повод для этого нашёлся довольно скоро: уже через пару дней пришло письмо с результатами СОВ. Лестер была на седьмом небе от счастья: ни одной отрицательной оценки, семь «Превосходно» из десяти! Ликуя, Алиса немедленно наколдовала на пустом пергаменте копию письма с результатами, написав снизу своей рукой:       «Я просто подумала, что ты захочешь об этом знать, пап. Я ведь молодец? С любовью, Алиса Кассиопея»       Ответ не заставил себя ждать. Уже следующей ночью другая птица, не менее яркая и поразительная, вежливо постучала клювом в окно её спальни. Она принесла корзинку со спелыми фруктами и письмо, которое начиналось так:       «Касси, у тебя «Превосходно» по зельеварению? Ты меня удивляешь…»       Так и завязалась переписка. Между строк Алиса прочитала — да, мама действительно предостерегла Сириуса от возможности обнаружить себя. Её пугало то, что магглы или, того хуже, волшебники заинтересуются, почему такие экзотические птицы летают в холодные края Северной Ирландии.       Но здесь Алиса была солидарна с отцом: есть вещи, ради которых можно рискнуть. И её переписка с отцом была под секретом: умные заморские птицы прилетали по ночам и не издавали лишнего шума, Гера угрюмо дулась в своей клетке, Лестер ликовала.       Пока однажды мама всё-таки не открыла секрет дочери и её отца — и это произошло потому, что одна из птиц задержалась, прилетев не ночью, а утром.       — Ты нарочно это делаешь? Вы оба это делаете нарочно, да? — сердилась мама, скрестив руки в лимонной рабочей мантии на груди. Она собиралась на работу, Алиса собиралась в гости. И, чтобы эффективно использовать время, сборы совместили со словесной перепалкой.       — Мам, мы же не делаем ничего плохого! — вздохнула Алиса. Она складывала в рюкзак вещи и еду — они с Родериком собирались устроить пикник.       — Ничего плохого — это верно, — кивнула мама, хотя она была совершенно не согласна с дочерью. — А что насчёт того, что это огромный риск? — Алиса закатила глаза, отвернувшись, и Алекс повысила голос. — Кассиопея, нет, послушай! Ты не понимаешь разве, что будет с ним, если его письмо перехватят и отследят?       — Никто ничего не перехватит, — упрямо ответила Алиса. — Тысячи сов летают каждый день, кому охота заниматься конкретно этой… Э-э-эм… Совой?       Она махнула рукой в сторону окон, выходящих на сад. По саду кругами прогуливался настоящий розовый фламинго. Он скромно молчал, слушая разговор и терпеливо дожидаясь дальнейших указаний.       — Сириус по-прежнему в международном розыске. В международном — ещё раз говорю, — продолжила увещевать мама. — Его могут перехватить хоть в Африке, хоть в Латинской Америке… Им даже МАКУСА вполне могут интересоваться! — последнее предложение было произнесено с особой интонацией. Алиса горела идеей после школы поехать в США, и любое упоминание об этой стране и их магической системе заставляло её глаза вспыхивать, Алекс об этом знала. И сейчас её дочь поджала губы.       — Как будто у МАКУСА нет своих беглых преступников…— пробормотала она.       — Представляешь? — с сарказмом отозвалась Алекс. Алиса подошла к ней и посмотрела в глаза.       — Я не буду тебе обещать, что больше не стану ему писать, — негромко сказала она. Алекс такой ответ не устроил.       — В таком случае я наложу на дом чары, и ни одна посторонняя сова этот дом не найдёт.       — На Геру не действуют никакие чары, мам.       — Я заберу у тебя Геру.       Алиса коротко рассмеялась.       — Удачи. И она всё равно бы не полетела на другой континент, чтобы отнести письмо папе!       Алекс вышла из себя. Она быстро посмотрела на часы, поняла, что должна выходить, но она не могла уйти так, не поставив точку. Алиса внимательно смотрела на неё. Алекс развернулась и пошла в другую комнату, по дороге громко говоря:       — В таком случае, когда ты будешь писать ему в следующий раз, подумай над тем, что почувствуешь, если одно из его писем будет последним, а ты об этом даже не узнаешь!       Алиса глубоко вздохнула. Она собрала все свои аргументы, вспомнила, что выиграет, если продолжит общаться с Сириусом, напомнила себе, что мама просто, как всегда, переживает, а потом наконец подобрала самые подходящие слова.       — Я подумаю.       Алекс вернулась к дочери. Она держала в руке миску с летучим порохом, через плечо перекинула сумку. И она сменила тон, стараясь быть более мягкой, но убедительной.       — Касси, ты ведь хочешь помочь ему, не так ли? Ты поможешь ему, если избавишь его хотя бы частично от возможности попасться. Думаешь, если вы попадётесь, ты сможешь жить спокойно с таким грузом за душой?       — Мы не попадёмся, мам. Всё будет нормально! Ну, хочешь, я не буду писать ему так часто… Если это, по-твоему, повлияет на что-то.       Мама торжествующе кивнула.       — Раз в две недели.       — Это мало, — недовольно произнесла Алиса.       — Зачем же тебе чаще? — Алекс прищурилась.       — Мы ведь только-только познакомились… И столько всего должны друг другу рассказать!       — Что ты предлагаешь?       — Три раза в неделю.       — Ты даже мне столько не пишешь, когда уезжаешь в Хогвартс, — уколола её мама. Алиса несколько секунд молчала.       — Ладно-ладно. Раз в неделю. Это тебя устроит?       — Меня вообще это не устраивает, но хорошо. Против вас двоих мне всё равно не выстоять, что бы я ни делала… — Алекс зачерпнула горстью Летучий порох. Она смотрела прямо в глаза дочери. — И обязательно зачаровывай всех птиц и шифруй все письма, понятно?       — Я же не собираюсь в письмах раскрывать государственную тайну! — улыбнулась Алиса. Алекс снисходительно склонила голову вбок.       — Дело может быть поважнее, чем государственная тайна, милая.       Что-то во взгляде мамы не понравилось девушке.       — Мам… — Алиса шагнула к ней прежде, чем та шагнула в камин. — Я знаю, что это всё очень опасно, и знаю, что ты беспокоишься. Но я не могу иначе. Я не могу потерять контакт с папой…       — Я знаю, Касси. Поверь, я знаю…

***

      Несмотря на то, что Род несколько раз описывал то место, в котором он живёт, и сама Алиса представляла, как может выглядеть место, которое носит звучное название «Макгуайр-холл», она всё равно была под большим впечатлением. Контраст между уютным двухэтажным коттеджем в ирландском посёлке и величественным особняком, совместившим в себе несколько архитектурных стилей и выдержавшим при этом норму между излишней вычурностью и подражанием искусству — он был значительным.       Ноги Алисы коснулись скользкого, как лёд, пола, и тут же толчок зелёного пламени из камина заставил её упасть. Она успела опереться на ладони, падение было безболезненным… Но лишним. В этом зале, который не уступал по размерам Большому залу в Хогвартсе, вообще её появление было таким неуместным…       — Лис! — негромкий, но радостный голос парня заставил Алису вернуться «в свою тарелку». — Ха-ха, аккуратнее, вечно все здесь поскальзываются…       Алиса с облегчением взялась за руку Рода и поднялась, разглядывая окружающее её пространство и чувствуя, как она меркнет перед ним. Гипсовые розетки, картины, гобелены, огромные изысканные вазы, посеребь тонким узором по дорогим вытканным обоям…       — Здесь так красиво!.. — вырвалось у неё, пожалуй, слишком громко: в зале было не так много мебели, поэтому её голос отозвался эхом. Алиса медленно покрутилась вокруг себя, оглядывая больше, выше, и, наконец, замерев перед камином, где уже погасли последние угли вместе с пеплом. Это был не камин, это был К-А-М-И-Н, в полтора раза больше её роста, классическая мраморная громадина с завитками и объёмными волнами. С обеих сторон его охраняли две статные и строгие на вид скульптуры девушек в мантиях для торжественных церемоний, которые вышли из моды не менее полувека назад. У Алисы просто дух захватило! Род дал ей адрес музея?..       — Иногда от этой красоты мороз по коже, — заметил слизеринец, без такого же блеска в глазах следя за всем, что рассматривает и чем восхищается Алиса.       — Ты правда здесь живёшь? — удивлённо спросила она. Макгуайр кивнул, невесело усмехнувшись.       Он не был одет как-то по-особенному, наоборот, явно старался выглядеть обычно: светло-серая рубашка, тёмные брюки, удобная обувь… Но этот парень держался так, что его можно было принять за часть этого барочно-классического убранства. А вот Алису — едва ли. Она слегка сжалась, вспомнив, что на ней кеды, джинсы с растянутыми коленками, олимпийка… Словом, обычная девчонка, которая забрела сюда по ошибке.       — Тебе здесь нравится? — слегка отстранённо спросил Род. Алиса, которая с каждой секундой всё больше ощущала неловкость, вдруг посмотрела на одну из скульптур: молочно-белая мраморная девушка, презрительно наморщив носик, разглядывала грязь на кедах Лестер…       — Нет, — призналась Алиса, и это было правдой. Было ли здесь красиво? Да. Это всё походило на декорации для картины эпохи Возрождения, но хотелось ли ей быть частью этих декораций? Вообще нет.       — Хвала Мерлину! — произнёс Род. — Пойдём отсюда. Ты не сильно обидишься, если я не стану проводить экскурсию? Не сейчас, по крайней мере.       — Я буду рада. Мы ведь на пикник собирались, верно?       И Макгуайр улыбнулся.       От Макгуайр-холла нужно было пройти метров сто — и они попали в крупный зелёный парк, шумный и звенящий. Парк был здесь не одно столетие, об этом говорили вековые деревья с раскидистыми корнями, которые напоминали деревья из Запретного леса, но гладкие асфальтированные дорожки и современные электрические фонари напоминали, что они находятся на пороге двадцать первого века. По дорожкам лихо проносились бегуны, бодро проходили родители с колясками и неуверенно топающими малышами рядышком, свободно гуляли подростки со скейтами и в бейсболках. Светило солнце. Вокруг парка, по четыре стороны от него, стояли особняки. Эти дома были близнецами дома Макгуайра, хотя, вероятно, вблизи они могли отличаться по мелочи.       Между другом Алисы и великолепным домом его семьи будто была пропасть: Род вообще особо никогда не распространялся о своей семье, он был близок только со своей сестрой Мойрой, а о родителях никогда не рассказывал. И то, как быстро он решил уйти из дома, настораживало. Но Лестер решила не нарушать его границы, поэтому уже через несколько минут уверенно и надёжно увела разговор от неприятной темы.       Алиса и Род неплохо проводили время. Они расположились на траве подальше от людей и шума, много общались и смеялись. Род рассказывал о том, что ждёт Алису на шестом курсе. Например, ошарашил тем, что Снейп в своей усиленной группе по зельеварению объединяет и шестой, и седьмой курс:       — Он говорит, так эффективнее. Всех учат, разумеется, на уровне седьмого курса. Шестикурсники сразу понимают, где находятся и за год проглатывают тонну материала, необходимую для подготовки к ЖАБА, а семикурсники всё это закрепляют и шлифуют острые углы… Выдерживают не все. Ну, можешь себе представить.       Ещё он поделился своими планами на будущее…       — Ты тоже собираешься в американскую академию после школы?! — воскликнула Алиса, подскочив.       — Что значит «тоже»? — радостно удивился Род. — И ты хочешь туда?..       — Я — да! — с широкой улыбкой ответила Алиса. — Ну, хочу хотя бы попробовать поступить… Но у тебя точно получится, ты же чёртов гений!       — Нет, Лис, я не гений… — смущённо засмеялся Род. — Раньше Мойра хотела поступить туда, но в первый раз она провалилась на вступительных, начала готовиться снова, и… — он приподнял брови и вздохнул. — Упс.       Мойра была ненамного старше Рода; Алиса всегда считала её сильной волшебницей, которая умела правильно подать себя в обществе.       — Что случилось? — слегка встревожилась она. Род немного помялся с ответом, рисуя ладонью круги на траве.       — Представь себе ситуацию: без малого восемнадцать лет живёшь с сестрой под одной крышей, считаешь её умницей, а она возьми да соберись выскочить замуж за Вальтера Нотта…       Вальтер Нотт учился на одном курсе с Тонкс и Чарли. Противнее его было трудно отыскать. Алиса была маленькой, когда он учился в Хогвартсе, но она надолго запомнила, как он пугал первокурсников несуществующими проклятиями, которые могут настичь любого и изуродовать до неузнаваемости.       — Мерлин… — скривилась она.       — Лучше и не скажешь.       — Он изменился или остался таким же? Не могла же Мойра влюбиться в такого, как он… — задумчиво сказала Алиса. Отчего-то ей было жаль Мойру Макгуайр, хотя, раз она собирается выходить замуж, наверное, она очень счастлива. Род вздохнул и посмотрел наверх, на чистое голубое небо, прореженное между упругими листьями тиса.       — Нотт несколько раз приходил к нам на ужин и, оказывается, больше всего он гордится тем, что его второе имя Кантанкерус. Его так назвали в честь его великого деда… Может, слышала: он написал «Справочник чистокровных волшебников», вроде как это анонимная вещь, но почти все знают, что на самом деле нет. Если бы не влияние и деньги Ноттов, эту книгу бы не напечатали аж в тысяче экземпляров…       — И как, твоим родителям это нравится? — с удивлением спросила Алиса. Она перестала понимать что-либо. Род фыркнул.       — Маме нравится. Она радуется, что у нас теперь будут «хорошие связи в высшем обществе»… — он выдержал паузу, помрачнев. — А отец просто в восторге. Он обожает всё, что связано с великими и благородными чистокровными магическими родами. Он верит в то, что магия чистокровных волшебников на порядок выше магии магглорожденных и полукровок, и что Сама-Знаешь-Кто, вообще-то, во многом не ошибался.       Макгуайр говорил это просто и мягко, но в его речи чувствовалось плохо скрытое презрение. Но даже если бы его слова были лишёнными эмоций буквами на листе пергамента, это бы впечатлило девушку не меньше. У Алисы был шок. Казалось невероятным, что такие фанатики до сих пор существуют. Разумеется, она знала, что до сих пор остаются те, кто поддерживают идеи Волан-де-Морта, но чтобы… Так? Чтобы это было в семье её друга?       — Он так считает в самом деле? — прошептала она, расширив глаза.       — Ага, — просто ответил Макгуайр. — Прямо он об этом не говорит, разумеется, ему же не хочется проблем с правительством. Он даже во время войны открыто не поддерживал Ты-Знаешь-Кого — насколько я понимаю, он побаивался мракоборцев. Но на кухне он высмеивает магглов и восхваляет чистую кровь просто за милую душу… Раньше я спорил с ним, а теперь понимаю, что это бестолковое занятие. А теперь ещё и Мойра…       Продолжать Род не стал. Щебет птиц и голоса людей были пронизывающим весёлым шумом, который никак не соответствовал ситуации. И Алиса сидела, глядя в одну точку и чувствуя себя очень ослабевшей, потому что не знала, как можно помочь другу, как его поддержать в таком случае.       — Это ужасно. Ужасно… — наконец пробормотала она. — Даже представить себе не могу, каково тебе сейчас.       — Каково мне? — безмятежно отозвался Род. — Да я привык. Бывает и хуже… Намного.       — Ты о чём? — слегка напряглась Алиса.       — Знаешь, хуже, когда вера в превосходство и благородство чистой крови не остаётся пустыми словами, — начал объяснять Род. — Здесь раньше, до того, как рядом построили муниципальный квартал, вместо парка был закрытый сад. В нём собирались волшебники… Только-чистокровные-волшебники. После войны здесь построили маггловский парк, но кусок этого сада сохранился, он скрыт за магглоотталкивающими чарами на той площадке у фонтана.       Алиса посмотрела туда, куда показал Макгуайр. Фонтан был центром парка, вокруг него играли дети, рядом на лавочках несколько пенсионерок вели неторопливую беседу.       — Что же там находится?       — Ничего опасного и вредного. Последние крупицы Сада Благородных — так это место раньше называлось.       — Знаешь, а я бы взглянула, — вдруг предложила Алиса. Род чуть прищурился. — Давай посмотрим. Если это и правда не опасно…       — Не опасно. Просто мерзко, — обнадёживающе сказал он.       Они быстро собрали свои вещи и с невинным видом подошли к зачарованному месту. Потом Род присел на корточки, притворившись, что хочет завязать шнурки, а сам едва заметно коснулся палочкой бордюра. В тот же миг всё начало меняться: над круглой асфальтированной площадкой с фонтаном посередине вырос купол из стекла, как в оранжерее. Асфальт исчез и появились мощёные булыжники, между которыми проглядывала молодая трава. Магглы ничего не замечали: дети как носились, так и продолжили носиться, а одна из старушек продолжила лениво обмахиваться своей газетой.       Всё менялось. Вода в фонтане ушла, бортики опустились, а вместо незамысловатой конструкции, которая выпускала в воздух струи воды, появился постамент с огромной мраморной табличкой и чёрными каллиграфическими буквами.       Добро пожаловать в Сад Благородных!       И ниже:       Приветствуем представителей из числа священных чистокровных магических семей Великобритании, а также их благородных гостей из других государств, которые поддерживают идею верховенства истинного, коренного волшебства настоящих волшебников над остальными магическими видами и подвидами.       Ниже шёл список из двадцати восьми фамилий — Алиса уже не вчитывалась, ей стало дурно.       И всё это было под тем же чистым солнечным небом, здесь всё ещё ходили магглы, не замечая за иллюзией миловидного парка того ужаса и страха, который нависал над ними когда-то и когда-то угрожал их жизням… Какая-то полная женщина в сарафане аккуратно поддерживала своего малыша, пока он ходил по толстым бортикам фонтана, не зная, что они с ребёнком находятся в самом центре ненависти к магглам. Люди, которые намеренно шли в Сад Благородных, наверняка строили мерзкие планы по тому, как начать истреблять или подчинять себе магглорожденных, магглов и различных волшебных существ…       И отчасти это было тем, что развязало страшную войну, которая длилась годами и завершилась тяжёлой победой. Но это место до сих пор существует. Кому надо, тот сможет вдохновиться им… И новой беды не миновать.       — Макгуайры тоже были здесь когда-то, — слизеринец показал пальцем на список фамилий. — Но моя бабушка заставила Нотта убрать нас из этого списка. Отец сейчас страшно об этом сожалеет…       — Что ему даст ваше имя в списке чистокровных? — прищурившись, спросила Алиса.       — Объективно — ничего, — хмуро ответил Род. — Вообще ничего. Но для него это статус, престиж… — он передёрнул плечами. И они вдвоём, не сговариваясь, решили покинуть это место. Род снова незаметно стукнул палочкой — и всё исчезло, снова зашумела вода в фонтане, на землю вернулся асфальт…       — Почему такие места до сих пор существуют? — возмущалась Алиса, когда они шли обратно. — Министерство должно об этом знать… Мы попали сюда без особых усилий, значит, и любые другие волшебники могут… Почему никто ничего не делает?! Это же откровенная пропаганда идей Волан-де-Морта!       — Министерство знает об этом, я тебя уверяю, — невесело сказал Род. — Нотты всегда были на хорошем счету у министра, а тот позволяет себе закрывать на подобное глаза. Но вообще о Саде Благородных, вернее, о том, что он до сих пор частично существует, знают только семьи, которые живут вокруг этого сада: наша, Нотты, Булстроуды, Лестрейнджи… Малфои тоже знают, вероятно, хотя они живут в другом графстве.       — Почему никто ничего не сделает? Это ведь такой бред!.. — сердилась Алиса.       — Потому что всем наплевать, — просто сказал Род. — И потому что законы Министерства перешиты белыми нитками, если кому-то из магов захочется стать выше других, он сделает это с лёгкостью.       — Волшебники это уже делают… — стала рассуждать Алиса. — За это гоблины с великанами нас и ненавидят…       Когда они отошли в другую часть парка, как будто бы стало легче дышать. Из-за эмоций Алиса просто тупо шла вперёд и не заметила, как они едва не вышли за территорию, к дому, который стоял ровно напротив дома Макгуайра. Вблизи он казался жалким и запущенным: кованая оградка покрылась ржавчиной, местами прутья были погнуты уличными бандитами. Траву давно никто не косил, а вместо изысканных цветов, от которых шёл густой медовый аромат возле Макгуайр-холла, здесь были сорняки и сухие заросли. Окна были серыми и мутными, изнутри их завесили тёмными занавесками. От дома не исходили признаки жизни — он выглядел убогим и покинутым.       — Здесь никто не живёт? — угрюмо поинтересовалась Алиса. Хотелось отвлечься.       — По-моему, старики Лестрейнджи-старшие ещё живут… — задумчиво произнёс Род. — Но я не уверен.       Алиса вздохнула и повернулась к Роду.       — Поэтому ты хочешь отсюда уехать? Из-за Сада и семьи? — осторожно спросила она. Макгуайр слегка улыбнулся; как и у Алисы, при любом упоминании Всемирной магической академии, его лицо светлело, а в глазах появлялся блеск.       — Вообще, я хочу получить первоклассное магическое образование, но да, переезд в Штаты точно поможет мне не смотреть каждое утро из окна на этот парк.       Алиса фыркнула.       — Ты ненормальный слизеринец, — вдруг весело заявила она. Род приподнял брови и быстро скрестил руки на груди. — Считается, что вы должны быть такими, как те, кого ты презираешь.       — А ты ненормальная гриффиндорка, — не медля, поддел её Макгуайр. — Считается, что вы боитесь слизеринцев как огня…       — Эй, ничего мы не боимся! — засмеялась она.       Никто из них не заметил, как в одном из окон в запущенном доме Лестрейнджей дрогнула и опустилась обратно старая занавеска.

***

      В Норе всегда было шумно, радостно и весело. Запах скошенной травы, выпечки и яблок, солнце, много-много рыжего, как будто какой-то неосторожный художник разлил краски цвета апельсина и красную охру. В то утро в доме было тихо, и пахло лишь крепким чаем с успокоительными настойками.       Чемпионат мира по квиддичу прогремел на всю страну — и завершился хаосом с запуском в небо Чёрной метки. Событие, к которому Министерство магии Великобритании готовилось не меньше года, на которое съехались волшебники из двадцати четырёх стран мира, которое должно было быть грандиозным праздником, завершилось бедой.       «Никто не пострадал», — повторяла себе Алиса. Это единственное, что её успокаивало, из всего тревожного сообщения, которое рано утром передали в эфире Волшебного радиовещания. Перед глазами были лица счастливейших Фреда и Джорджа, которые с энтузиазмом собирались на чемпионат. С собой они брали часть своих лучших изобретений, а также все накопленные деньги — Фред твердил, что его предпринимательская чуйка не подведёт и что домой они вернутся с богатствами.       Сама Алиса только наблюдала за процессом сборов. Она не собиралась ехать на Чемпионат. Во-первых, ей не был интересен квиддич в принципе, а во-вторых, она знала наверняка, что встретит там Вуда. А ей не хотелось его видеть.       «Посреди ночи неизвестные личности устроили дебош в палаточном лагере…»       — Привезти тебе ирландскую шляпку, крошка? — посмеиваясь, спросил Фред, тщательнее пряча в своём рюкзаке коробочку с палочками-надувалочками. И Алиса не ответила, потому что Джордж поддразнил брата раньше:       — Привези её своей Патти, дурень!       Тогда Алиса только рассмеялась над поалевшими ушами старшего близнеца. До этого миссис Уизли, когда Алиса помогала ей накрывать на обед, тайком пожаловалась, что хотела бы, чтобы «девочка, с которой дружит Фред», приезжала и заваливала совами дом не так активно. «Она, конечно, хорошенькая», — поспешно поправилась миссис Уизли, взмахом палочки отправляя на большую тарелку пудинг. — «Но такая надоеда!..»       И после этого она намекнула, что лучше бы Лестер приезжала почаще. Когда Алиса рассказала об этом Биллу, который сейчас гостил у родителей — оба хохотали, пока скулы не стало сводить от смеха.       «Чёрная метка… Переполох… Напали на магглов… Поджигали палатки…»       Террор ворвался в их беззаботную жизнь — в их жизнь, не в жизнь этого варварства. И Уизли — они наверняка оказались в эпицентре событий. Мистер Уизли, Алиса знала, никогда не остаётся в стороне, если видит проблему или несправедливость. Он деятельный и смелый, не позволяет себе безучастность, и дети его такие же…       «Никто не пострадал…»       — Нора! — хрипло от волнения крикнула Алиса, бросая себе под ноги Летучий порох.       В следующий миг её подбросило и закружило, и весь путь до дома Уизли она крепко жмурилась, молясь, чтобы всё обошлось. Позже Лестер и сама себе не смогла бы объяснить, откуда взялась эта безотчётная паника, если она точно знает, что никто не пострадал. Никто же?       Миссис Уизли, бледная и с пятнами от недавних рыданий на лице, куталась в халат, но её всё равно немного потряхивало. Она совсем не удивилась появлению школьной подруги своих детей в столь ранний час, только крепко стиснула её в объятиях и проговорила: «Хвала Мерлину, тебя на чемпионате не было…». Никто ещё не вернулся. Зато совы принесли свежий номер «Пророка», где во всех подробностях описывали события минувшей ночи. Алиса мягко забрала у миссис Уизли газету и нервно заметила, что журналисты часто врут.       Пока утро вступало в свои права, они молча пили чай. Чашку за чашкой. Чёрная метка на обложке «Пророка» трепыхалась, клубясь в мрачном небе. Время было длинной-длинной нитью, которую просто адски медленно тянули через нутро, прошивая насквозь.       Потом с холма донеслись шаги и негромкие сонные голоса. Миссис Уизли больше не могла сдерживаться; она выскочила на улицу прямо в домашних тапочках, рыдая и восклицая. Алиса поспешно вышла за ней, с тревогой вглядываясь в лица Уизли, Гарри, Гермионы…       Всё хорошо. Никто не пострадал.       Облегчение наступало приливами, и Алиса была всё ближе к тому, чтобы причитать сквозь слёзы, как мать семейства.       — О, привет, Лис, — тепло сказал Билл, потрепав её по щеке как ребёнка. На его красивом лице были лёгкие морщины от напряжения и отёк под глазами от недосыпа, но он улыбался. — Только не говори, что ты тоже за нас распереживалась…       И Алиса не могла ему соврать сейчас, поэтому ничего не сказала.       —…Что, если бы Сами-Знаете-Кто добрался до вас, и последним, что я успела вам сказать, был бы упрёк за плохие баллы по СОВ!.. — рыдая, миссис Уизли крепко обнимала близнецов, которые давно переросли её, и сейчас лишь со смятением глядели друг на друга и на мать, пытаясь подобрать слова.       Потом мистер Уизли уверенно увёл жену в дом, успокаивая, компания подростков тоже понемногу влилась на кухню, а Фред и Джордж до сих пор оторопело стояли на росистой траве. И Алиса осталась с ними. Она не могла в это поверить… Её друзья живы и здоровы.       — Вот, Лис, представляешь, чтобы матушка вспомнила о том, как она нас любит, всего-то навсего нужно попасть в горячую точку, — пошутил Джордж.       — Что с твоим лицом? — задорно улыбнулся Фред. — Расслабься, эй, слышишь, мы живее всех живых…       — Я волновалась, — произнесла Алиса, а потом, не выдержав, сделала два шага и крепко обняла обоих близнецов сразу — так же, как миссис Уизли до этого.       — У меня дежавю. А у тебя, братец? — усмехнулся Фред, гладя подругу по спине и прислушиваясь, не начнёт ли та шмыгать носом.       — По крайней мере, в этот раз без слёз, — отозвался Джордж.       То утро было холодным, но ребята наполнили его жизнью и светом — они умели это. Близнецы долго отказывались рассказывать о пережитом на чемпионате во всех подробностях, переживая за эмоциональное состояние Лестер, и в итоге всё равно рассказали — с неохотой и в самых общих чертах. Алиса слушала и не понимала, по какому праву в её наполненный музыкой, светом и верой в дружбу мир ворвались истории о нападениях и такие вещи, как Сад Благородных. Она подбирала другие печальные факты, накаляя ситуацию: Петтигрю сбежал, он может быть где угодно и может творить что угодно, акция на чемпионате может быть не единоразовой, а одной из первых…       — Что будет дальше, как думаете? — спросила она, пнув ногой подгнившее яблоко, которое упало с яблони. Парни помедлили с ответом: Фред засунул руки в карманы, Джордж слегка цокнул языком.       — Что бы ни произошло, мы ни на что повлиять не сможем, — наконец начал Джордж.       — А просто так бояться и трястись бесполезно, — продолжил Фред.       — Так что мы планируем развивать свой бизнес…       — А тебе нужно хорошо учиться, ты же хочешь поступить в свой университет за океаном?       Фред ждал ответа от Алисы, но та только застыла, глядя на холмы на горизонте. Тогда Фред тронул её за плечо и наклонился, посмотрев ей в глаза.       — Нужно думать о хорошем, крошка, — спокойно и с улыбкой сказал он. — Дерьма и так хоть лопатой греби. А мы не молодеем. Что скажешь?       Алиса слегка вздохнула. Она чувствовала смесь боли и облегчения; всю свою жизнь, сколько она себя помнила, она боялась войны. Мама никогда особо не рассказывала ей о том, что происходило в стране в первые годы жизни Алисы, но по поведению, привычкам и нервозности этой женщины девушка могла догадываться, что то, что наложило на её сильную и уверенную в себе маму такой мощный отпечаток, было значительным. Горестный призрак войны обитал и среди других взрослых маминого поколения — больше десяти лет прошло, казалось бы, но… А сейчас малейшее напоминание о том, что прочный и стабильный мир на самом деле может оказаться хрупким мыльным пузырём, выбило её из колеи.       Но мальчишки говорили думать о хорошем. Страшно ли им? Даже если да — они в жизни не признаются.       — Я скажу, что вы оба дураки. Денег-то заработали на своём чемпионате? — оскалилась Алиса, стараясь отогнать от себя тревогу. Ей было страшно, да, но она не хотела, чтобы на неё, как на маленькую, тратили время.       — Ты ещё громче скажи об этом, чтобы матушка уж точно услышала и оторвала нам головы, — мрачно сказал Джордж. — И в этот раз её не остановит, что мы уже едва не погибли.       — Мы сказочно богаты, — шепнул Фред, наклонившись к самому её уху. В этот момент из дома с мётлами наперевес выбежали Рон и Гарри. Они позвали близнецов играть в квиддич, и те тут же согласились — Джордж потянул Фреда за капюшон ветровки, подмигнув при этом Лестер.       Мальчишки неисправимы. В их сердцах всегда на первом месте будет любовь к квиддичу — даже если каждую ночь они будут видеть в небе Чёрную метку.