I'll be your song when the dance is over

Woodkid, Louis Garrel - L'aérogramme de Los Angeles

      »… Я по-прежнему хочу верить в то, что ты занят или уехал куда-то на каникулы, а не издеваешься, потому что если так — с твоей стороны это подло, Оливер. Всего наилучшего, Алиса».       Она перечитала последние строки ещё два или три раза, понимая, что ей совсем не хочется желать Вуду всего наилучшего. Это третье письмо, которое она ему отправит.       Предыдущие два остались без ответа.       Какая же она идиотка. Ей не нужно было писать ему — у неё всё равно нет ни на что шанса с этим парнем. Ей и сейчас писать ему не стоит. Алиса это понимала, но всё равно — сидела и ждала знаков свыше, которые бы прямо сказали ей, что это плохая идея.       В этот же момент раздался громкий противный крик и скрежет когтей по подоконнику. Алиса резко подняла голову и очень строго сказала:       — Не вздумай, Гера!       Птица, которую Алиса назвала Герой, ответила более противным и гаркающим криком. Наверное, если бы она могла выражаться по-человечески, она бы полила свою хозяйку трёхэтажным матом. Лестер нахмурилась и облокотилась о стол, чтобы быть ближе к птице.       — Ты хочешь поговорить об этом сейчас, Гера? У меня нет настроения! Если я сказала, что ты полетишь к Вуду, значит, ты полетишь, ясно?       В ответ — крик. Круглые глазки прямо впились в лицо хозяйки, а когти недовольно скрежетали, когда Гера прогуливалась по подоконнику, царапая его. Она бы и хозяйку поцарапала, ей мешало только то, что она любила её своей странной, своеобразной, но преданной любовью.       Гера была удивительным существом. Такой агрессивный и взрывной темперамент не всегда встречается у людей, что уж говорить о животных. А у Геры он был.       Если ей что-то не нравилось — она находила способ заявить об этом.       Если её не устраивали условия работы, она не работала.       Если у неё портилось настроение (по одной, известной только ей причине), она вытворяла что-то неординарное.       Алиса из-за этого попадала в неловкие ситуации. Самая яркая была с МакГуайром, когда Алиса отправила ему письмо с Герой в начале лета, а тот ответил, что Гера вместо письма принесла разорванные ошмётки пергамента, измоченные в воде. Родерик был удивлён, но отнёсся к этому с юмором. Писал, что птица долго и гневно кружила по комнате, разбила зеркало его сестры Мойры, когда врезалась в него клювом, а потом рухнула на землю и на удивление быстро пришла в себя. Птицу отпоили водой и покормили, только после этого она довольно спокойно (по её меркам) согласилась отправиться в обратный путь с ответным письмом.       — Ну вот что тебе не нравится? Разве я тебя такому учила?! Чего тебе вообще не хватает? — ругалась тогда Алиса, едва узнала о ситуации в доме МакГуайров. Она повышала на птицу голос, та орала в ответ, с остервенением и пронзительной точностью царапая и ломая разные предметы в комнате. Алиса не знала других способов воспитания этой птицы… Она перепробовала всё.       Когда Алиса только собиралась купить Геру на Косом переулке, её убеждали, что этот лохматый пучеглазый комок, который выглядит злее и крупнее остальных совят, является чистокровной американской пустельгой. А то, что чистокровная американская пустельга уже в таком малом возрасте пытается выцарапать глаза всем, кто смотрит на неё косо — ну, это поправимо.       Алиса тогда почему-то подумала, что это и правда поправимо, что она перевоспитает совёнка и тот преобразится у неё на глазах, став её верным и преданным другом.       Четыре года спустя Лестер была убеждена, что её обманули сразу в двух вещах. Во-первых, никакая это не американская пустельга. В Гере нет ни капли красоты и шарма, которыми обладают эти птицы. Гера больше похожа на чересчур лохматую сову-переростка цвета мокрого асфальта. Во-вторых, её поведение непоправимо. Алиса смирилась, что нужно просто принять своего питомца таким, какой он есть.       Алиса вздохнула, сворачивая письмо.       — Впрочем, может, ты просто хочешь убедить меня в том, что не нужно писать ему… — она настойчиво протянула руку, и сова, ругаясь на своём языке, всё-таки подошла к ней и вытянула лапу. Алиса стала завязывать на ней письмо. — Может, ты и права. Но я последний раз попробую.       Гера недоверчиво склонила голову вбок и даже чуть нахмурилась. Взгляд совы выражал догадку, что в комнате находится кое-кто очень глупый, и этот «кое-кто» — не Гера. Алиса расширила глаза:       — Последний раз, честно!       Она не должна была писать ему в самом начале каникул, оправдывая самой себе то короткое письмо довольно нейтрального оттенка скукой. Она тогда писала всем друзьям, всем, с кем можно было переписываться — и всё по одной причине. Ей было скучно.       На каждое письмо пришёл ответ, с каждым завязалась переписка. Оливер Вуд молчал.       Второе письмо было отправлено чуть позже, и оно было примерно такого же содержания, что и первое. Алиса тогда думала, что первое письмо потерялось или не было доставлено, опять же, из-за Геры.       Близнецы пошутили про Вуда в одном из писем. Алиса сразу это пресекла, сказав, что они не переписываются. Технически, это не было ложью.       А потом произошёл побег. И изменилось всё: Алиса вообще не понимала, что могло занимать её мысли раньше. Учёба? Музыка? Мальчишки? Подготовка к экзаменам? Скука на каникулах? Получай веселье, Лестер, ты же так этого хотела.       Алиса была в растерянности. Она не была готова к тому, что её отец когда-то вообще в принципе окажется на свободе. Она не понимала, что чувствует, она не знала, бояться ли ей. Если верить министерским работникам, которые с угрюмыми лицами несколько раз за июль приехали к ним домой, проведя полный обыск, включающий в себя проверку на использование защитной и скрывающей магии, то бояться было нужно.       Мама и Тонкс говорили не бояться. Люпин говорил, что проблемы нужно решать по мере их поступления, а пока нет проблем — нечего беспокоиться, ей ничего не угрожает.       Но Сириус Блэк мог сбежать, чтобы найти их и попросить убежища. Просто… Ну куда ещё он мог пойти?       Алиса знала, что мама тоже об этом думает…       И о чём можно написать друзьям, которые не знают правду об её отце? Как передать им свой страх, свои гнетущие мысли и переживания, как попросить у них поддержки, как узнать их мнение, предположение о том, что будет дальше? Да никак. Никто не знает о том, кто её отец, а сейчас не самое, в общем-то, подходящее время раскрывать карты.       Никто, кроме близнецов, не знает. А те узнали случайно и совершенно дурацким способом, но в их поддержке Алиса уверена. Пусть они оба и перегибают палку, пусть у них и сносит голову от их идей и приколов, они — настоящие. И с ними ей ничего не страшно, и за дружбу с ними она по-настоящему держится и цепляется всё это время. И искренне поддерживает их во всех начинаниях, особенно в их странном и невообразимом проекте по запуску бизнеса с волшебными вредилками и магическими приколами, потому что приятно видеть их горящие глаза и искренние, радостные улыбки, когда что-то получается…       Гера уже улетела, а Алиса всё равно думала: зачем она написала Вуду?

***

      Близнецы приехали на следующий день, как и обещали. Они привезли с собой бронзовый загар, горящие янтарно-карие глаза, громкий смех, непрекращающиеся разговоры и огромное внимание к Алисе. Едва они появились в камине, отряхнулись от пороха и перевели дыхание после долгой поездки, как увидели Алису. Она стояла в двух шагах от них и была совершенно счастливая. Друзья крепко обнялись. Близнецы, не сговариваясь, даже приподняли Алису, вызвав у той приступ хохота. Они выросли за тот месяц с небольшим, что они не виделись.       — Вы так изменились, братцы! — радостно произнесла Алиса, отступая и глядя на их лица.       — А ты — совсем нет, крошка Лестер, — со смешком сказал Джордж, потрепав подругу по тёмным волосам, как ребёнка.       Это был август. И только сейчас Алиса почувствовала лето.

***

      Она показала им комнату, в которой они могут спать. До этого мама, немного поколдовав, превратила комнату для гостей, которая обычно служила складом всяких ненужных вещей, в довольно приличную комнату с двумя кроватями. Пока братья раскладывали вещи и перекидывались шуточками, Алиса села на одну из кроватей и глубоко задумалась.       — Лис, — это был Фред. Он положил руку ей на плечо. — Это всё, конечно, здорово, но… Как ты?       — Да, подруга, — Джордж сел рядом. Его брат сделал то же самое, сев с другой стороны. — Рассказывай, что тут творится?       — Мой отец сбежал из Азкабана, а в остальном — всё в порядке, — хмыкнула Алиса. Потом она рассказала, что они с мамой жили как на иголках первые дни. Первый день, как только узнали эту новость, они обе были в таком шоке, что целый день не разговаривали друг с другом. Потом начали прилетать письма из Министерства. Потом приезжали какие-то люди, задавали странные вопросы… Два раза осматривали весь дом и территорию рядом. Мама всё время стала ездить в Министерство…       — Они что, думают, что вы прячете Сириуса Блэка здесь? — хмуро спросил Джордж. Алиса кивнула с грустной улыбкой. Лица близнецов были всё более серьёзными и злыми на гадов из Министерства.       — Да, мы самые первые, кого они подозревают в том, что мы можем прятать Блэка. Ну, оно и логично, на самом деле. Ещё подозревают мою тётю Дромеду, но она не такой близкий родственник. А вот моя мама… — она протянула последнее слово, почесав затылок. — Тут другое.       — Ты же говорила, что они с твоим отцом были не вместе, когда ты была маленькой.       — Ага. Они не жили вместе долгое время ещё до ареста. Мама с ним никак не была связана. Но Министерство это, видимо, вообще не колышет. А ещё моя мама — бывший мракоборец. Теперь она зачем-то, помимо работы, решила вернуться к части бывших обязанностей. Так что она часто пишет какие-то отчёты, опрашивает людей, летает по всей стране, ищет его, как я понимаю… Считайте, двойная нагрузка. Но самое сложное — не это…       — А что тогда? — Фред напряжённо пододвинулся ближе к краю кровати.       — Мама не говорит этого, но я знаю, что она боится, что он и в самом деле будет нас искать, ну, или уже ищет. Хотя это невозможно — у него нет нашего адреса, но, чёрт возьми, кто его знает? Этот человек из Азкабана сбежал! Он смог обмануть дементоров, понимаете? Заявиться сюда ему ничего не стоит.       Фред и Джордж молчали. Они смотрели друг на друга, понимая, что впервые в жизни не могут найти слов. И даже шутку придумать не получается. Алиса, впрочем, и не требовала от них никаких слов.       — Но, честно говоря, я не сколько боюсь его, сколько боюсь узнать правду, — её голос был твёрже, чем до этого. Близнецы посмотрели друг на друга одинаковыми от удивления глазами. Алиса встала и начала ходить туда-сюда по комнате, поглядывая на своих друзей. — Со мной никогда особо о нём не разговаривали — наверное, чтобы не травмировать мне психику… Я не знаю, кто он на самом деле. В газетах часто врут.       — То, что он убил людей — это факт, Лис. Много, блин, людей. Прости, конечно, — довольно жёстко произнёс Джордж. Алиса пожала плечами.       — Не знаю. Я не верю. Не хочу верить. Мама, похоже, так и не поверила в то, что он виноват. Просто она это скрывает ото всех.       — А ты? — хором спросили близнецы. Они были слегка удивлены и озадачены, глядя на подругу, которая за напускным спокойствием скрывала эмоции.       — Я его совсем не знала… — она остановилась между их кроватями, уперев руки в боки и глядя в окно, как будто ожидая, что сейчас там появится Сириус Блэк. — Я читала материалы дела — мама сделала копии и хранит их теперь у себя в столе, я туда залезла, пока её не было. Я хотела просто разобраться, знаете, но запуталась ещё больше. Там всё слишком запутано и нет никакой конкретики. Нет, например, ни слова о том, что он был в связи с Пожирателями или о Чёрной метке, — Алиса поморщилась и обняла себя руками. — А ещё я чертовски на него похожа. Видели колдофото в газете?       Близнецы замялись. Копна длинных кудрявых тёмных волос, бледная кожа. На этом сходство, пожалуй, и заканчивалось. Внешнее.       — По-моему, совсем не похожа, — первым «отмер» Джордж.       — Да, Лис, — добавил Фред. — У тебя же нет усов и бороды.       — И татуировок.       — И ты не орёшь.       — И даже причёсываешься!       Алиса усмехнулась. Она присела обратно между близнецами.       — Ну, это ещё не значит, что…       — Нет-нет, Лис, ещё как значит! — Фред наклонился к ней. Его лицо было так близко к её, что Алиса, которая до этого была в пучине своих мыслей, быстро вернулась в реальность. И посмотрела на него. Выгоревшие брови и ресницы, ярко-карие глаза, россыпь веснушек по всему лицу.       Они с Джорджем красивые. Алиса была убеждена, что некрасивых людей, на самом деле нет, у каждого во внешности есть какая-то изюминка. От красоты Вуда, например, веяло силой, характером и стойкостью. Он был каменной стеной, казематом, в котором можно спрятаться и, как мечтают многие девчонки в школе, получить огромную порцию заботы и любви.       Красота Фреда была другой — она была рыжей, летней, солнечной… С этого мальчишки можно писать картины.       — Ты — Лестер, и ни капельки — не Блэк. Понятно?       Он говорил это так, будто верил, что его слова смогут скрыть правду. Вымыть из неё кровь опасного преступника. Алиса слегка кивает головой, понимая его мотив. Только она знает, что ничего у Фреда не выйдет.       — Его ведь… Отца… Как будто не было всё это время. Ну, совсем, — негромко сказала Алиса, сжав ладонями свои коленки. — Не знаю, как объяснить… Я просто выросла с мыслью, что у меня нет папы. Я не думала, что мы увидимся когда-то… И я почему-то надеюсь, что и не увидимся никогда. А теперь я постоянно ощущаю, что он где-то рядом. Понимаете?       — Тебе страшно?       — Я не знаю.       — Ты всё-таки… Во что ты веришь?       — Я не знаю. Я совсем не знаю. Ни его, ни того, о чём мне думать.       Братья перегнулись и посмотрели друг на друга, сделав вид, что конспиративно переговариваются, но Алиса, конечно же, прекрасно их слышала.       — Диагноз: паранойя, — произнёс Фред тоном терапевта.       — И высокая вероятность рефлексивного нытья, — Джордж многозначительно покачал головой. А потом они оба посмотрели на неё и улыбнулись её пасмурному и рассеянному выражению лица.       — Не кисни, мы здесь, чтобы тебе полегчало.

***

      За окном лил сильный дождь. Он стучал по крыше, по крыльцу и по окнам, залил всю террасу. Он был такой сильный, что вполне мог погубить цветы в горшках и небольшой садик у главного входа, если бы не специальные бытовые чары. Этот дождь был таким, каким и должен быть хороший августовский дождь — неожиданно тёплый для этих краёв, не промозглый и противный, а даже приятный. Под таким дождём хочется гулять часами. Да, промокнуть до нитки, но наслаждаться им.       Алекс всматривалась в окно, которое заплыло от разводов воды, и хмуро попивала чай с лимоном. Едва заметная дрожь в пальцах успешно была скрыта, когда женщина крепче сжала кружку обеими руками.       — Где они ходят? Такой дождь идёт… — вслух подумала она. Её собеседник устало улыбнулся и предположил:       — Могли укрыться в посёлке, например. Не переживай. Им по пятнадцать, они разберутся.       — Касс — четырнадцать, — со вздохом сказала Алекс и перевела взгляд на Римуса. Тот увидел, что, по большому счёту, Александра переживает не из-за того, что её дочь со своими друзьями промокнет. — Всего четырнадцать.       Римус всегда поражался Алекс. Точнее, тому, как её мотало из крайности в крайность. От сильной, гордой, несгибаемой, как сталь, леди, которая чаще, чем нужно, заявляет, что прекрасно справляется и что не видит смысла в слишком уж частых визитах Люпина до… До теперешней Алекс, которая прячет глаза, бормочет что-то от волнения, и до сих пор не смогла ясно объяснить причину, почему она попросила Люпина приехать.       Люпин догадывался.       — Она умная девочка, — негромко произнёс он, как будто это могло помочь. Алекс рассеянно кивнула.       — Она вообще умница. Просто ничего не могу с собой поделать — как подумаю, что он может найти её…       Люпин посмотрел на Лестер-старшую с сочувствием. Когда он был таким, то казался ещё старше. Даже шрамы на лице, кажется, проступали яснее. Но его глаза всегда были наполнены теплом и ясностью.       — Он не найдёт её, Сандра. — Его голос твёрдый и успокаивающий, как чай. — Она под надёжной защитой и здесь, и в Хогвартсе.       — Ему не хватило надёжной защиты, чтобы выбраться оттуда, — в голосе звучит дрожащая резь. Алекс несколько недель была сильной, а теперь нехотя сдавалась. — Для него никогда ничего не было невозможным. А знаешь, что самое ужасное? Она, Касс — она такая же. И ей всё это очень интересно. На днях она снова задавала мне вопросы о нём… Конечно, она имеет на это полное право! — поспешно добавила она. — Но я почти уверена, что она захочет лично его отыскать. Помнишь, как она устроила огромную игру с поисками родственников с моей стороны?       — Да, легендарная игра в исследователя. Сложно забыть, — Люпин пожал плечами. — Насчёт Сириуса… Переубедим.       — «Переубедим»! — Лестер фыркнула. — Ты хорошо знаешь Касс?       — Она моя крестница! Разумеется, я её знаю. А вот и они, думаю.       Чьи-то ноги резво взбежали по мокрым ступенькам. Дверь чёрного входа, которая была на кухне, открылась. Первой зашла Алиса: она хохотала так, что держалась за живот и запрокинула кверху голову. И лицо, и волосы, и одежда были мокрыми — хоть выжимай. От воды её волосы потемнели ещё сильнее и выпрямились, с них на кафельный пол падали крупные дождевые капли. Она схватилась за чистое кухонное полотенце и, не прекращая смеяться, вытерла лицо. Вслед за ней на кухню вошли близнецы — тоже мокрые до нитки и смеющиеся во весь голос.       — Уроды… Ещё раз вы так скажете… — выдохнула Алиса, обращаясь к близнецам. Потом она заметила присутствие взрослых и слегка помахала, так и не закончив угрозу: — Ух ты, привет! Рем, давно приехал?       Люпин тепло улыбнулся вошедшим.       — Привет, Алиса. Не совсем.       — Здрасте, — хором поздоровались Фред и Джордж. Римус кивнул им. Алекс скрестила руки на груди, оглядывая детей:       — Так, потом пообщаетесь. Идите переодевайтесь! Полотенца знаете где взять? Мокрую одежду принесёте в гостиную и просушите у камина. Дочь, здесь столько воды, это ужас просто…       — Я уберу, ма-ам! — крикнула Алиса, уже быстро поднимаясь вместе с друзьями по лестнице и не дослушивая мамины нотации до конца. Едва они оказались на втором этаже, как снова начали громко хохотать. Подростки, которые не хотят чего-то стесняться или признавать какие-то границы.       Алекс вздохнула и взмахом палочки закрыла дверь — её так и оставили распахнутой, из-за чего появился сквозняк. Наверху три пары ног ходили по коридору, ища полотенца, вещи и пытаясь согреться. Голоса были весёлыми, но слов не разобрать. Дети такие дети.       Едва они скрылись, едва прошла волна свежего воздуха с запахом дождя, на кухню снова опустилось тягостное молчание.       — Зачем ему потребовалось ждать двенадцать лет, Римус? Почему именно сейчас? — она на миг спрятала лицо в ладонях. — Если бы он захотел, он сбежал бы хоть через неделю. Двенадцать лет! Откуда у него вообще взялись на это силы? Многие умирают в Азкабане через год, максимум, через пять! Какая у него может быть цель? Чего ему надо от нашей, — она содрогнулась. — Дочери?..       Люпин мотнул головой и положил на стол сложенные руки, облокотился о них, становясь ближе к собеседнице. Алекс снова заносит.       — Почему ты считаешь, что побег из-за неё? — устало спросил он.       — А из-за кого, Римус? Что ещё у него осталось? Гарри? Его он не найдёт, он уж точно защищён надёжно…       — Если ты думаешь, что он сбежал из-за детей, то что, по твоей логике, он собирается делать? Вернуться в семью? Алекс, это просто смешно, — Люпин слегка развёл руки, желая доказать свою правоту. Его голос сейчас был жёстче. — Я не берусь гадать, что с ним такое случилось в ту ночь восемьдесят первого и что с ним сейчас. Я знал его, когда он учился в школе и несколько лет после. Но, кажется, тот Сириус Блэк, который есть на самом деле и тот, кого я знал — это разные люди. Диаметрально… — он слегка вздохнул. А потом продолжил тише, но так же твёрдо: — Если ты, наконец-то, поверишь в это, тебе станет легче жить. Ты и без того напугана, и ещё ты очень устала от допросов в Министерстве, от статей в «Пророке», от вопросов Алисы, в конце концов. Пойми, пожалуйста, что главное, как и всегда — просто быть начеку и смотреть на вещи разумно. Ещё раз повторю: Алиса в безопасности и здесь, и в Хогвартсе…       Доводы Римуса были адекватными, но на Лестер они слабо повлияли. Она продолжила вяло сопротивляться, будто защищая свои страхи:       — А если нет? В Министерстве ходят слухи, что он собирался в Хогвартс. Он бормотал об этом во сне в последние дни…       Римус мотнул головой.       — Алекс, это просто слухи. Кто, думаешь, действительно стоял над ним и слушал, что он говорит во сне? Над ним, над одним из сотен заключённых Азкабана? Чушь. В Хогвартсе она будет в безопасности. Мне доподлинно известно, что замок дополнительно защитят. Да и потом, давай будем откровенны: если бы он хотел сбежать из-за Алисы, он бы не стал ждать столько лет. Логично? Ты ведь сама об этом сказала.       Алекс потёрла пальцами виски и вздохнула, слушая притихшие (потому что они ушли к ней в комнату в другой части дома) голоса подростков. И она молчала, но всё равно смотрела в сторону Люпина с немой просьбой. Да, он знал, зачем она его позвала.       — Я знаю, ты хочешь, чтобы я за ней присмотрел…       — Да, хочу, — она опустила плечи. — Позаботься о ней, Римус. Последи за ней. Если она загорится какой-то идеей, она весь мир перевернёт, пока не дойдёт до ответа.       — Думаешь, мой присмотр ей поможет? — слегка прищурился Люпин.       — Если верить тебе, ты знал его почти лучше всех. Может, сумеешь вовремя заметить беду. Я буду рада, если мои догадки и предположения не подтвердятся и Сириус не явится в Хогвартс, но… На всякий случай.       — На всякий случай, — повторил Люпин, а потом подавил вздох. — Ладно, Сандра. Только попробуй, пожалуйста, понять, что Алиса повзрослела. Ей далеко не всегда нужен присмотр.

***

Of Monsters and Men - From Finner

      Близнецы пробыли в гостях целую неделю — Александра сама предложила им остаться подольше, потому что её на несколько дней вызывали в Лондон. Опять. Алиса сильно помрачнела, когда узнала, что появилась необходимость в «дополнительном тщательном рассмотрении дела Сириуса Блэка». Этих «рассмотрений» было несколько, они шли иногда несколько дней подряд в рабочие часы, так что мама оставалась на несколько ночей в Лондоне, а возвращалась бледная, растерянная и совершенно измотанная. Алиса не знала, каким именно образом дело её отца рассматривают и при чём здесь её мама. Но она начинала ненавидеть Министерство.       Так что близнецы, не сговариваясь, поняли, что нужно соглашаться. Короткое письмо миссис Уизли, ещё короче — её согласие, и вот начинается удивительное время.       Алиса твердила, что никогда, чёрт возьми, никогда в этом месте не было так тепло в августе. Близнецы ухмылялись и шутили, что это они привезли в этот край египетское солнышко. Дом был в полном их распоряжении, но им было мало дома.       Она просто не успевала задуматься больше, чем на три минуты. Они ей просто не давали это сделать. Едва она начинала задумчиво смотреть вдаль, как кто-то из них хватал её за руку и тащил куда-то.       Они лазили на крышу, устраивали там пикники, наблюдая удивительные закаты. Разжились карманными деньгами Алисы и устроили рейд по посёлку (напрасно Лестер твердила, что там нет ничего интересного — близнецы нашли целую кучу развлечений, как будто всю жизнь прожили там). Плавали в холодном море, которое, несмотря на жаркое солнце, было верным себе и не нагревалось для того, чтобы можно было купаться с комфортом. Холодная вода спасала от влажной жары, от которой было дурно всем, кто привык к ирландскому холоду и к пронизывающим ветрам. Братья узнали, что Лестер неважно плавает и чуть не убили её («Ты же живёшь возле самого моря, какого Мерлина ты никогда не плавала?! Ты вообще жила?») и вызвались учить её… На свой манер. Вдоль берега доносился плеск воды, громкий хохот и визг. Алиса ждала, что они втроём свалятся с острым простудным заболеванием, потому что всё время плескались в холодной воде, а потом пешком, около десяти минут, шагали домой.       А потом Алиса вспомнила, что у неё есть палатка, старая мамина палатка, с которой она в давние времена ездила на всякие мракоборские миссии. Они вытащили её на террасу. Принесли туда кучу светильников, фонариков и ламп, взяли фруктов, нарезали бутербродов, стащили у Алекс две бутылки вина, запаслись подушками и пледами.       — А давай откровенно, крошка, — Джордж смеялся над туманным взглядом Алисы, когда она увидела, как близнецы с хитрыми лисьими улыбками разжились открывашками. Он прямо видел по её лицу, как она раздумывает, не стоит ли отказаться от идеи с алкоголем. — Ты первый раз пьёшь?       Фред захохотал, подхватив его мотив:       — Бокал вина на Рождество вместе с мамой — не счита-а-ается!       Алиса фыркнула и скрестила руки на груди, улыбаясь.       — Пф-ф, нет. Мы с Родом в феврале попробовали эльфийское вино в «Трёх мётлах», — близнецы синхронно замерли, выпучив глаза. Алиса улыбнулась шире. — Мойра, его сестра, нас обеспечила.       Братья заговорили одновременно, но в разнобой:       — И ты не позвала нас!       — Почему?       — Вам же не нравятся Род и Мойра, — пожала плечами Алиса, глядя, как темнеют алые и рыжие пятна заката над крышами соседних домов. Они втроём так громко галдят и смеются, слушают музыку на её проигрывателе почти всё время, что бывают дома, а соседи ни разу не пожаловались. Хотя они могли пожаловаться — здесь можно получить замечание даже за то, что двигатель машины слишком громко заводится. В том, чтобы быть волшебником, есть свои плюсы. Можно использовать чары на любой вкус — на данный момент Алиса больше всего любила чары, заглушающие звук.       — А-а-а, понимаем, — с притворной обидой и хором (опять) протянули близнецы.       Пробки вылетели с характерным звуком и упали куда-то за террасу, в сад.       — Нужно будет найти их до приезда твоей мамы.       — Моя мама ничего не скажет, — отозвалась Алиса из палатки, закрепляя в ней гирлянду. — Да и потом, пропавшую бутылку вина пропустить сложнее, чем маленькую пробку.       — Если заменить её другой, полной бутылкой, никто не заметит разницы, — задумчиво сказал Фред и Алиса не поняла, к чему он клонит.       — То есть? — она высунула голову из палатки. Фред хмыкнул.       — Попроси своих Рода и Мойру прислать замену.       Алиса сузила глаза.       — Нет, не попрошу. Вы же не попросите Перси.       — Перси — не то же самое, что и твой друг, — отметил Джордж.       — Но они оба не должны за нас пытаться исправить наши косяки, — с этими словами Алиса снова скрылась в палатке. И больше за вечер ничего резкого не происходило, потому что братья вспомнили, что они приехали сюда не за этим, а Алиса поняла, что не хочет снова разбираться, почему её друзьям не нравятся другие её друзья.       Они устроили ночь сказок — так они это назвали. У всех сказки были разные. Фред начинал с историй из детства, в сюжет которых неожиданно вплетались какие-то несуществующие мотивы и каждый раз его истории заканчивались чем-то неожиданным. Джордж был больше по каким-то приключенческим детективам. А Алиса рассказывала такие невероятные истории, которые рождались в её голове и в ту же секунду рвались наружу, что у парней возникали мысли, что они читают какую-то удивительную книгу.       — Не думала стать писателем, Лис? — спросил Фред, высунув голову наружу и глядя на звёзды.       — Не-е… — протянула она, на глаз проверяя, сколько ещё вина осталось в бутылке. — Не моё.       — Не твоё?! — переспросил Джордж. Он игрался с ночником, пытаясь заколдовать его так, чтобы цветные фигуры света были подвижными. — По-моему, это круто!       — «Сказки крошки Лестер», — усмехнулся Фред. — Это будет иметь успех, вот увидишь!       Алиса качает головой и пьёт. Всё внутри неё наполняется теплом, но не только от вина. Она вдруг начинает сочинять на ходу новую историю и тут же рассказывает друзьям. Фред лежит на боку, подперев рукой щеку, а Джордж — на спине, закинув руки за голову. Оба слушают и думают об одном и том же. Это первый вечер за все дни, что они здесь, когда она не вспоминает своего бестолкового отца.       Она удаляется всё дальше и дальше в мир сказок, и взгляд её упирается не в потолок палатки, по которому скачут искры и огоньки, а куда-то дальше, далеко-далеко, туда, где она всегда мечтала оказаться.       И даже когда она замолкает, закончив историю, близнецы не решаются произнести ни звука. Они не хотят вырывать свою подругу из какой-то далекой сказочной страны, где ей лучше, чем здесь, и где ей не надо думать о судьбе своего отца-убийцы…

***

      Алиса вздрогнула и проснулась, почуяв на предплечье что-то острое. Кажется, это укус комара — когда Лестер раздражённо дёргает рукой, раздаётся противный писк. Девушка, щурясь, смотрит на свои наручные часики. Циферблат в темноте разглядеть невозможно и только когда на него попадают яркие цветовые пятна от заколдованного ночника, она наконец понимает, сколько времени. Около четырёх. Они совсем недавно уснули, может, минут двадцать назад.       Она вздыхает, поводит плечом, которое почему-то свело и случайно задевает Джорджа в бок. Тот невнятно бурчит и обиженно поворачивается к ней спиной, не просыпаясь. Алиса фыркает, выдёргивает из-под него своё расшитое цветными нитями и лоскутами одеяло, поворачивает голову в другую сторону и видит… Фреда. Совсем близко. Лицо к лицу практически.       Он спит как младенец — теперь Алиса в точности поняла эту фразу. Только когда он спит, на его скулах не играет нахальная, дерзкая улыбка, изо рта не вырываются нецензурные словечки или пошлые шуточки, брови не дёргаются комично от эмоций. Он спокойный и милый, он слегка улыбается и глубоко размеренно дышит. Его лицо совсем чуть повёрнуто в её сторону, у него приоткрыт рот.       Его рот. Его губы.       А что, если…       Нетнетнетнет.       Что это? Откуда взялась эта мысль, от которой Алиса вся покрылась мурашками и почувствовала, что всё лицо горит? Божебожебоже, ну почему она вообще об этом думает…       Сердце застучало так громко, что, кажется, мальчишки сейчас проснутся и скажут уйти спать куда-то подальше со своей тахикардией.       Что это? Вино? Нервы? Мысли об отце, от которых даже во сне не убежать? Желание расслабиться, забыться?..       Мысль об Оливере Вуде, насчёт которого братья не упускали ни единой возможности подколоть её, заставляет её судорожно вздохнуть. Вуд был далеко. Вуд ничего не знал и не знает. Вуд был частью другой, школьной жизни, которая сейчас, после всех событий, казалась до безумия далёкой, неприступной.       Да никто и не узнает.       Она осторожно и медленно высунула руку из-под одеяла, стараясь не дышать, и занесла пальцы над его лицом. А потом едва-едва коснулась губ. Снаружи не случилось ничего — он не проснулся, дыхание не изменилось, а вот внутри неё был такой ураган… Как вообще один человек может столько всего чувствовать?       Её пробило дрожью мурашек, едва она осознала, ЧТО делает. Но она не остановилась.       Мягкие и жёсткие одновременно. С маленькими трещинками, до сих пор тёмные от вина. Алиса не хочет беспокоиться ещё и об этом. Алиса хочет поцеловать его. Хочет узнать, как это, хочет отвлечься.       Он же, в конце концов, не узнает? Он спит. А она — не расскажет никому.       Она убирает руку, приподнимается на локте и, задержав дыхание, осторожно накрывает его губы своими. И прикрывает глаза.       И видит под сомкнутыми веками звёзды. Они взрываются искрами и рассыпаются цветными лентами. Как в самой лучшей сказке на свете.       Она боится пошевелиться. Просто касание двух ртов — его, чуть приоткрытого, из которого выходит его дыхание, и её. Она не знает, что делать дальше. Ей страшно разбудить его. Ей страшно, что проснётся Джордж. Но от одного ощущения, от одного осознания, ЧТО происходит, всё летит к чертям. Всё слишком нереально, всё слишком неземное, всё вот-вот взорвётся миллиардом ярких разноцветных искр — и уже не внутри, а снаружи.       Вот это как, оказывается. В Хогвартсе она наблюдала за старшеклассниками, которые целовались на виду у всех между уроками, и тогда ей было и противно, и хотелось… Тоже.       Она попробовала.       А дальше-то что? Мерлин, кто ей объяснит-то?       Надо заканчивать. Сейчас слёзы из глаз покатятся.       И когда она отрывается, дрожа от какого-то непривычного и с трудом осознаваемого внутреннего тепла, ей вдруг становится очень жарко. Она чувствует, что готова взлететь. Или перейти через стену, как она делала в детстве, когда совершенно не умела себя контролировать. И ещё, вместе с этим — она готова сквозь землю провалиться и убиться в лепёшку, потому что ей невыносимо представлять, что будет, если Фред сейчас проснётся.       «Крошка, да ты, никак, решила побаловаться? И чем я заслужил такое внимание?»       Алиса, вся дрожа, ложится рядом и долго не хочет поворачивать к нему голову, глядя в тёмный потолок палатки. Ей мерещится, что он проснулся и теперь лежит, посмеиваясь, смотрит на неё, неловкую, неопытную и не-нор-маль-ну-ю. Ну кто, кто целует своих лучших друзей?!       Алиса судорожно и быстро вздыхает, а потом решается посмотреть.       Фред не проснулся. Только едва пошевелил губами, причмокнул, а потом растянул их в слабой улыбке.       Алиса опустила голову на подушку. Она не знала, что с ней творится и чувствовала, что готова умереть от переполняющих эмоций.       Лестер много в чём не разбирается, но, да, она точно умеет добавлять себе головную боль даже тогда, когда места для неё, кажется, уже не хватает.