Волшебный ремешок

      У меня на стене прямо над кроватью висит синяя-синяя фотография моря, вдохновляющая меня и напоминающая о мечте просто забить на всю свою рутину, взять отпуск и рвануть на море, подальше от этого всего. Почему-то в подростковые годы, во времена беззаботной поначалу учёбы в техникуме, мне казалось, что когда в фильмах герои фантастических историй расправляются со злом и заслуживают свой счастливый конец, их обязательно ждёт шикарная жизнь, путешествия, а произошедшее навсегда сделает их крутыми перцами, которые кому угодно могут дать отпор. Но почему-то когда я в возрасте уже далёких семнадцати лет с горем с пополам расправилась с тёмными колдунами, меня ждало столкновение с суровой реальностью жизни в своём районе — Кабан забыл о произошедшем и следующие полгода также не давал мне житья, как и раньше, я кое-как отсидела ещё два года в технаре и устроилась продавщицей в местный алкомаркет, а воспоминания о злоключениях оставили скорее психологические травмы, из-за которых снова захотелось подсесть на сигареты, и…       И когда я сегодня утром как всегда рано проснулась от будильника на телефоне, машинально рукой дотянулась до него, чтобы отключить и понежиться ещё несколько минут в кровати, уткнувшись лицом в подушку, волшебный ремешок подлетел и что было силы вдарил мне по заднице, намекая, что пора подниматься. Я тут же подпрыгнула всем телом, вскочила на колени, схватившись за жопу руками и заорала:       — АЙ БЛЯ, ТЫ ЧЁ ТВОРИШЬ-ТО, ТЫ В СЕБЕ ВООБЩЕ?!       Но стоило мне оглянуться на ремень, явно не идущий ни на какие переговоры, тот принял воинственную позу, намекая, что либо я поднимаюсь, либо мы повторяем процедуру. Я с обидой поглядела на это худшее чудо света, и подумала о том, как же меня бесит сам факт его существования, ох, как же бесит!       — Да встаю я, встаю, зачем быковать сразу, — пробормотала я сонным голосом.       Издала сильный зевок, а затем дотянулась до пачки сигарет на столике рядом с кроватью. Надев тапочки, я в таком же сонном виде, потянув вниз свою растрёпанную после сна белую футболку, в коротеньких домашних шортиках поднялась с кровати и двинулась к двери. Ремешок тут же подлетел и обвился вокруг моего пояса, вынудив закатить глаза от неудовольствия. Конечно, куда уж без тебя, а то ведь удеру ещё из собственной-то комнаты! Я вышла в таком виде в коридор общежития и дошла до выхода на балкон в конце коридора, чтобы выполнить привычный утренний ритуал — перекур в начале дня. На балконе ютилась моя соседка, которая также курила и болтала по телефону со своим парнем, не обращая ни на что вокруг внимания. Кивнув мне в знак приветствия, соседка повернулась в другую сторону и продолжила болтать с парнем, пока я поджигала сигарету. В этот самый момент, стоило сигарете зажечься, ремешок слетел с моего пояса, снова зарядил мне по жопе и безо всякого ощущения стыда вновь обвился вокруг моего пояса. От неожиданного хлестка рука дёрнулась, а сигарета улетела вниз на газон. Я же моментально выпрямилась, сцепив зубы вместе, и заскулила. Соседка с недоумевающим видом оглянулась, непонятно, из-за услышанного звонкого шлепка по моей заднице или из-за моего скулежа. Надо было срочно как-то выкручиваться, и первое, что пришло мне в голову — схватиться ладонью за щёку, мол, зуб болит.       — Зуб второй день ноет, — шёпотом неловко хихикнула я и тут же выскочила с балкона, оставив соседку недоумевать в одиночестве.       Стоило закрыть дверь на балкон, как я тут же схватилась руками за горевшую задницу, разинула рот от боли и изо всех сил прикладывала усилия, чтобы не закричать, и запрыгала на цыпочках, чтобы хоть как-то унять боль. Ух как жжёт задницу, ух как же жжёт, ух, ебучий ремешок! Когда спустя секунд двадцать таких нелепых прыжков на месте боль хоть немного успокоилась, я с обидой подумала: ну ладно, значит, мы снова противимся курению, да? Ничего, ничего, я уже не та глупая Саша Курочкина, которую можно то и дело лупить, надеясь перевоспитать, я ещё придумаю, как с тобой поквитаться!       По пути я зашла на кухню, где быстренько заварила чайку, и с чашкой в руке зашагала в сторону комнаты, около двери в которую уже поджидал подвыпивший парень, и он, зараза, был мне слишком хорошо знаком. Это Макс, моя личная головная боль, из-за которой я частенько получала нагоняй от нашей вахтёрши. Сложно сказать, какие у нас с Максом были отношения и были ли они как таковые, потому что он зачастую приходил ко мне пьяный, спаивал и заваливал меня, и так продолжалось ещё с весны, с тех пор, как Юлька, моя напарница в алкомаркете, привела меня на тусу, где мы с ним и познакомились. Тоже мне, нашёл, блин, девочку по вызову, как же! Ещё и припёрся ни свет, ни заря, когда и без него проблем выше крыши. Так что подойдя к двери и упершись рукой на ручку, я холодно бросила:       — Тебе-то чего?       — А чё так недружелюбно? — фыркнул Макс, и язык у него заплетался, это было видно, — чё, видеть не рада?       — Да рада, рада, просто на работу опаздываю.       Я надеялась, что он как можно скорее отвалит, потому что задницу всё ещё жгло после двух таких крепких ударов, а уж при Максе я не могла за неё схватиться, иначе бы это привело к странным вопросам. Но Макс, похоже, и не думал отваливать.       — Да похер на работу, — не унимался он и потянулся целоваться.       — Да Макс, бля!       Из-за того, что этот бугай налетел на меня, дверь открылась и мы оба влетели в комнату. Оторвавшись от поцелуя, я отвела голову и проворчала:       — Ты чего, нажрался уже, что ли?       Кое-как стянув руки Макса со своей задницы, из-за чего я задёргалась, потому что её всё ещё жгло, больное место, вообще-то, я оттолкнула парня с кровати. Тот плюхнулся на мою кровать прямо лицом в подушку и стал что-то бормотать.       — Да ты хоть обувь бы снял, — продолжила я тщетные попытки до него достучаться, но всё без толку.       Я издала тяжкий вздох, и воспользовавшись тем, что парень меня не видит, схватилась за болящую жопу. И вынесла вердикт:       — Ладно, короче, отоспись, потом дверь захлопни. Я на работу. Ты слышал вообще?       Ответом мне послужил храп парня. Класс, ещё и подушку теперь обслюнявит!       После душа и ускоренных сборов я быстрым-быстрым шагом спустилась вниз по лестнице, и когда проходила мимо вахтёрши, та ядовито бросила мне вслед:       — Чё у тебя там за гарем опять, Курочкина? Выселю, доиграешься!       — И Вам доброе утро, Клавдия Семёновна! — неловко хихикнула я на ходу, хотя ситуация была такая, что вот вообще не до смеха.       Но на работе мне предстояло понять, что это только начало — я совершенно не выспавшаяся стояла за прилавком, наклонившись вперёд к столу, задрав одну согнутую ножку назад, и залипала в телефон, когда неподалёку прошла Юля, расставлявшая бутылки, и на ходу бросила:       — Саш, ценники развесишь?       — Да, попозже.       Но соскочить с работы было не суждено — ремешок также, как и утром, слетел с моего пояса, хлёстко вдарил по заднице, вынудив дёрнуться на месте и застыть с отвисшей челюстью, и вернулся на мой пояс. Да ты, я смотрю, прямо в кураж вошёл! Всё также стоя на месте с отвисшей от внезапной боли челюстью, я оглянулась в сторону Юли, ничего даже и не заметившей, и чуть придя в себя, выпалила:       — Хотя можно и сейчас.       Развесив все ценники, я ощутила, что уже устала как за целый день, вернулась к прилавку и плюхнулась на стул, но тут же вскочила с выпученными глазами, потому что задницу после трёх заработанных за сегодня шлепков неимоверно жгло, и сидеть было просто невозможно. Тут и Надежда Германовна пожаловала, наша администратор. Надежда Германовна на вид была вполне себе в соку, темноволосая мадам около тридцати лет, но строгая, зараза, всегда на максимум опрятная и сосредоточенная, ходила в блузке, юбочке и на каблуках, видимо, чтобы казаться выше, чем есть. И отлынивать не давала. Мы с Юлей в шутку за глаза называли её Надеждой Гитлеровной.       Пройдя мимо, начальница бросила мне с полуулыбкой:       — Что, Саша, опять прохлаждаешься?       — Да если бы, Надежда Германовна, если бы, — горько отшутилась я.       Я и вправду ощущала себя выжатой как лимон, и с усталым видом наклонилась и упёршись локтями на стол, провела ими по лицу. Тут ремешок задёргался на моём поясе, толкая меня, как будто я должна каждую секунду чем-то заниматься и вообще передохнуть права не имею!       — Да что тебе опять надо-то, — обиженно зашептала я, тихо-тихо, чтоб никто не услышал.       А этот волшебный мудак всё не унимался, тянул меня в сторону. Нет уж, на сей раз я так просто сдаваться не собиралась, ухватилась руками за стол, который принялся шататься вместе со мной.       — Хватит, кому сказала, — продолжала шептать я, — меня так просто не возьмёшь, понял?       Тут ремешок так внезапно и сильно дёрнулся на поясе, что я отлетела назад, к шкафчику за мной, врезалась в него, и с полки слетела бутылочка с водкой, которая тут же разбилась.       — Да бля, — вырвалось у меня. Ох, ремешок, ну спасибо, удружил!       Тут и Надежда Германовна сразу подошла, и, взглянув за бутылку, всё с той же уже выводившей из себя полуулыбкой заметила:       — За свой счёт попила, да?       — Да Надежда Германовна, да это случайно вышло, — пропела я, кося под дурочку, но судя по тому, что переговоры не продолжились, ремешок сейчас оказал мне конкретную такую медвежью услугу.       Спустя несколько часов таких тщетных попыток ужиться с ремешком на работе, в разгар дня, когда мы с Юлькой стояли за прилавком и страдали от безделья, напарница подёргала меня за плечо и предложила:       — Пошли, покурим?       — Дава-а-а…       Юля непонимающе поглядела на меня, потому что я вдруг с трудом принялась хватать ртом воздух — ремень стянулся вокруг моего пояса, мешая нормальной выработке кислорода. Ага, покуришь ты, как же, разбежалась!       — А… а… — пыталась сформулировать я хоть какой-то ответ, и как только ремешок ослабил хватку, наигранно усмехнулась, — я что-то пока не хочу.       — Как хочешь, — пожала плечами Юля и ушла, решив, похоже, оставить меня наедине с закидонами. Без которых я, судя по всему, жить не могла.       Как только напарница вышла на улицу — я сосредоточенно проводила её взглядом и дождалась, когда дверь за ней закроется — я с недовольством опустила взгляд в сторону ремешка и прошипела:       — Слушай, это уже ни в какие ворота, нам нужно прийти к какому-то соглашению, слышишь? Я не могу работать двадцать четыре на семь каждую секунду, я девушка свободолюбивая, мне тоже нужна передышка.       Ремешок никак не реагировал. Класс, мы, значит, ещё и игнорировать свою неправоту любим, да?       Тут как по расписанию в магазин зашли Димон с Кеглей, почему-то абсолютно проигнорировавшие курившую на улице Юльку и рассудившие, видать, что меня донимать куда веселее. Димон с беззаботным видом, засучив руки в карманы, расхаживал по магазину, словно он тут смотрящий, не меньше, а Кегля, как более закрытый, пялился в свой телефон, который будто бы специально всем демонстрировал.       — Чё, Курочка, прохлаждаешься? — завёл ту же шарманку Димон.       — Да вы достали, мне что, по струнке всё время ходить? — глуповато захихикала я, кося под дурочку.       — А ты как хотела? Чтоб жизнь малиной была?       Эх, не отказалась бы. Я лишь усмехнулась в ответ и отошла к полке с алкоголем, умело делая вид, что занята работой, чтоб эти упыри поменьше докапывались. Ещё не хватало, чтоб с ними ремешок проблем намутил.       — А чего в магазине торчишь? — не унимался Димон, подойдя ко мне поближе, — погнали, покурим.       — Да я как-то… бросаю, — дёрнув плечом, ляпнула я первое, что показалось мне наиболее достоверным.       — Да хорош, гонишь, что ли?       — Да почему? — неловко хихикнула я, не зная, как ещё съехать с неприятного разговора и не спалиться. У меня и так ломка конкретная.       — Для кого здоровье бережёшь, для мамки, что ли? Давай, давай, погнали, не выёбывайся.       Димон подошёл и крепко обнял меня за плечо, да и потащил в сторону двери. Мне же только и оставалось, что поспевать следом, чтобы удержаться на ногах, и на ходу я неловко лепетала:       — Да ну нет, ну я правда… я просто…       Нормальная отмазка, как назло, никак не лезла в голову. Передо мной стояла дилемма, решить которую надо как можно скорее — что-то начесать им язычком или отхватить от ремешка по жопе снова. И дай Бог, если не при них!       Тут ремешок очень несвоевременно дал знать о себе, но спасибо хоть, не слетел с пояса и не принялся летать в воздухе прямо на глазах у гопников. Впрочем, лучше уж так, была бы хоть не моя вина, а он ведь дёрнулся на поясе и я отскочила в сторону, чуть не потеряв равновесие, но получилось так, что выскочила от объятий Димона. Но налетела на стоявшего рядом Кеглю, и из-за этого телефон вылетел у него из рук и с треском упал на пол. Да бля, ну спасибо, ремень! Я в шоке уставилась на эту сцену, а Кегля в ответ агрессивно посмотрел на меня.       — Ты чё распрыгалась? — агрессивно спросил он.       Димон, похоже, не собиравшийся вставать на мою защиту, присвистнул.       — Это косяк, Курочка, — всё также весело заметил он.       Самое время максимально косить под дурочку, если хочешь как-то выкрутиться в ситуации с этими гопниками! Как вот им объяснишь, что это не я, это волшебный ремень? В дурку сдадут, а перед этим по жопе треснут так, что мало не покажется. Так что я тут же наклонилась, подняла телефон с несколькими царапинами на экране, и протянула Кегле. Затем с глуповатой улыбкой пропела:       — Прости, пожалуйста, я нечаянно.       — В смысле нечаянно? — не сбавлял гнетущий тон Кегля, — платить теперь будешь.       Попадос…       Я продолжала косить под дурочку, согнула одну ножку и чуть задрала её назад, поправила волосы за ухо и с глуповатой улыбкой пропела:       — Да я же не специально, я не хотела.       — Сто штук теперь с тебя, — Кегля был неумолим.       — Чего, да какие сто штук? — совсем растерялась я, — да он ведь пятьдесят максимум стоит.       — А ты чё, деньги мои считать будешь?       Кегля слишком строго посмотрел на меня, заставив совсем потеряться.       — Ну… ну нет… ну бля, ну ребят…       Аргументация совсем ни в какую не шла, а ремешок словно и не при делах, висел на поясе как самый обычный ремень. Вот уж перевоспитал так перевоспитал, нечего сказать!       Димон подошёл к нам поближе, встав рядом со мной и крепко обнял меня за плечо, и взглянув на меня, как-то проникновенно спросил:       — Не, Курочка, ну ты признаёшь, что за тобой косяк?       — Ну я…       — Ну, признаёшь или как?       Я издала усталый вздох.       — Ну, косяк есть, — неохотно выдавила я.       — Ну всё, с тебя сто штук.       У меня отвисла челюсть от такого заявления, и я попросту не знала, что теперь вообще делать. С такими гопниками лучше было не связываться, одно дело, когда они просто приходят отжать сигарету и в шутку постебать, а вот отказываться им платить… я слышала от ребят на районе, что этот Кегля недавно леща кому-то прописал, и что у него якобы друзья с зоны есть. Уж не знаю, чешут ли языком, или в самом деле так, но хотелось от подобных проблем подальше держаться. А Димон этот хоть и болтун, каких поискать надо, но поговаривали, будто наркотиками барыжил. Так что моей ситуации не позавидуешь, против таких не попрёшь.       Надо было как-то выкручиваться, и не выглядеть при этом слишком уязвлённой. Я растерянно пролепетала:       — Но у меня зарплата только в конце месяца будет.       — Давай, на счётчике ты теперь, — Кегля подёргал меня за нос, заставив поморщиться, — через месяц не отдашь, удвою сумму.       Димон всё также держал меня за плечо, не позволяя никуда свалить, и весело усмехнулся.       — Да уж, Курочка, попала ты. Давай, без косяков больше, следить буду.       Димон отпустил всё-таки моё плечо и в шутку пошлёпал по заднице, вынудив дёрнуться, над чем гопник хохотнул. Они двинулись к выходу, проходя мимо вернувшейся с перекура Юльки, и оставив меня с абсолютно растерянным видом стоять на месте и осмысливать, как крупно я влетела. И вот зачем надо было признавать, что косяк за мной, что готова сто тысяч вернуть? Слишком как-то растерялась.       Юля подошла и поинтересовалась:       — Чё тут случилось-то?       — Да так, ничего, — соврала я.       Нет уж, твёрдо решила я, сама вляпалась — сама буду и проблемы решать, без жалоб Юльке. Хотя как вообще решать, я пока не представляю, у меня зарплата-то пятьдесят в лучшем случае выйдет, и это не считая штрафа за разбитую бутылку…       Вечером, когда я с усталым видом вернулась в свою комнату, Макс уже, видимо, давно куда-то свинтил. Зато на окошке сидела сиявшая от веселья Агнесса, закинув ногу на ногу, пялилась на меня. Я же в ответ косо взглянула на неё. Вид у меня был довольно подавленный.       — Ну что, Сашка, встряла в неприятности?       — Нет, — соврала я.       Это вызвало усмешку у Агнессы. Интересно, у неё есть что-то вроде магического жучка на ремешке, который оповещал, что со мной происходит?       — Врёшь, — жадно протянула создательница худшего инструмента на свете, — уже готовишься спор проиграть?       — А ты поглумиться пришла?       Колдунья лишь беззаботно пожала плечами. Происходящее её явно забавляло… в отличие от меня.       Я не удержалась и спросила:       — Вот для справки, что с тобой не так, что ты додумалась до такого ремешка? Это весело, по-твоему? Моя мама из-за него столько страдала, я из-за него столько страдала. И столько девчонок наверняка страдают и нормальной, полной жизнью жить не могут из-за твоих устаревших методов воспитания.       Я скрестила руки на груди и отвела полный обиды взгляд в сторону. Мне по-прежнему не верилось, что я умудрилась опять вляпаться в подобное.       — Так в этом же и смысл, Сашка, — промурлыкала Агнесса, — волшебный ремешок — самое действенное орудие из всех возможных, ты разве не ощутила? Все несносные девчонки вроде тебя после него просто шёлковыми становятся, у них и мыслей бунтовать не возникает. Сразу включается инстинкт самосохранения, что ремешок за подобные мысли их проучит. Я довольна своим продуктом.       Меня брала горькая обида после её слов, и я ловила себя на мысли, что больше всего на свете хотелось сейчас стянуть с пояса этот самый ремень и придушить им эту Агнессу. Да вот только и без неё проблем выше крыши, нужно было в срочном порядке придумать, как достать сто тысяч за месяц, учитывая, что это две моих зарплаты, и при этом не огрести снова от ремешка.       — Впрочем, тебе, Саша Курочкина, ещё предстоит сделать нужные выводы. Так что ты готовься потихоньку к ещё одному штрафному году поверх тех шести.       Нет, нет, я просто-напросто не могу проиграть, это ведь если мне сейчас двадцать один, то я освобожусь только к двадцати восьми… нет, нет, нет, я не проведу полжизни узницей с этим ремешком!       — И не надейся, — неуверенно ответила я, — месяц ещё впереди, я успею исправить все свои косяки.       — Ох, это будет весело…       Когда я снова посмотрела в сторону подоконника, Агнессы там уже будто и не было. А вот ремешок, зараза такой, по-прежнему оставался на моём поясе.