Волшебный ремешок

      Три дня спустя я лежала на кровати в своей комнате жопой кверху и животом вниз, потому что задница всё ещё болела после всех этих приключений. Бьюсь об заклад, она ещё нескоро забудет все эти злоключения. Согнув ножки, я приподняла их и скрестила в воздухе. Я занималась тем, что и месяц назад — читала учебник, готовясь заранее к следующему учебному году, пока Настя сидела рядом на стуле. Мы обе до сих пор не верили, что всё закончилось, всё закончилось вот так, и просто приходили в себя.       — Я до сих пор не въехала, как это возможно в принципе, — призналась подруга, — то есть в момент слияния всех душ, который длился меньше, блин, секунды, Феликс и твой папа успели поменяться? И теперь он навсегда ТАМ?       Я сама до сих пор не особо въезжала. К моменту, когда пришла в себя на полу родительской спальни с заботливо подложенной подушкой под голову, подложенной именно Феликсом, а Проклятые навсегда растворились из нашего мира, я нашла в кармане шортиков быстро написанную от руки записку — в ней Феликс объяснял всё произошедшее, писал, что занял теперь тело моего отца, в то время как душа Бальтазара оказалась заперта в этом самом кожаном ремешке, и пророчество исполнилось иначе, чем мой папаша думал. Феликс поблагодарил меня в конце записки за своё спасение, сообщил, что запер ремешок, пока тот не додумался учудить чего-то ещё, и что сам отправляется путешествовать и вместе с тем уничтожать оставшиеся артефакты Бальтазара. Как он и написал в конце записки, его уже не будет, когда я очнусь. Он всё-таки стал человеком, как всю свою безумно мучительную жизнь и хотел. В самом конце записки, когда место уже почти заканчивалось из-за его торопливого и слабо разборчивого почерка даже успел извиниться за порку. Точнее, последнюю букву он не дописал, поскольку места не хватило, но я всё равно всё поняла. Сейчас, когда я действительно всё-таки стала полностью свободной, было даже жаль, что мы с ним не попрощались по-человечески. Как-никак, он всё-таки стал моим другом… хоть и своеобразным путём дойдя до этой дружбы.       А Игорь Курочкин, мой биологический отец, навсегда для всех пропал без вести. Не дай Бог в технаре жалеть будут… хотя, может так удастся преподов на зачёт уломать…       — А если этот ремешок найдёт ещё кто-то? — поинтересовалась Настюха.       — Мы сделаем всё, чтобы этого не произошло, — пообещала я.       А потом взглянула в сторону запертого ящика, из которого в редкие моменты доносились стуки из-за подававшего признаки жизни волшебного ремешка.       — А что вы с Кабаном?       — А что мы с Кабаном? — опешила вдруг Настя, заволновалась и начала заправлять светлую прядь волос за ухо.       — Блин, Насть, ты реально встречаешься… с Кабаном?!       — Посмотрим… надо же на кого-то переключиться после такой любви к нашему математику… — театрально приложила руки к сердцу Настя, — тем более, он даже дал слово пацана, что тебя доёбывать не будет. Мир точно не станет прежним.       Мы вдруг расхохотались, просто, как в старые добрые времена, и в этот момент в комнату заглянула мама.       — Что делаете, девчонки? Саша, ты что, занимаешься?       — Решила взяться за ум… но уже по-настоящему.       Мама лишь усмехнулась и уселась на краешек моей кровати.       — Ты, часом, не заболела?       — Да нет, мам.       Дежавю. Просто напросто дежавю.       Чувствую, нелёгкий у нас с мамой период будет — она всё-таки только что потеряла мужа, а я отца. Но уверена, теперь всё будет проще. Так что мы справимся. Раз уж даже такой упырь как Кабан пообещал больше до меня не доёбываться, всё остальное точно по плечу будет.       — А мы ведь с вами действительно мир спасли, выходит, — с мечтательным видом сообщила мама, — ты у меня, Сашка, прямо супергероиня, а?       Кажется, совсем забыв о том, через что мне пришлось пройти, мама в шутку шлёпнула меня по жопе. В шутку… и слишком поздно у неё из уст вырвалось «Ой».       Мне было ни фига не смешно, потому что боль вновь дала о себе знать.       А потом я уже дала знать об этом всему дому своим пронзительным визгом…