Сияние георгина

      В небольшом кабинете башни пахло воском, благовониями и морозным утренним сентябрьским воздухом. В помещении стоял приятный полумрак, а на стенах огоньки свечей играли с холодным ветром. За широкой деревянной дверью слышен стук шагов, и в помещение входит невысокая девушка с жёлтым галстуком, небрежно завязанным на шее.       Она неловко ёжится, оглядывается и тихим «инсендио» зажигает брёвна в камине, лёгким движением прикрывает окно и садится по левую руку от Вовы, рядом со своим сокурсником. Они просто кивают друг другу, потому что сил на то, чтобы обменяться словами, пока что нет.       Собрание, по какой-то непонятной и неожиданной причине, которое собрала заместительница директора и заставила всех проснуться на полчаса раньше, совершенно не входило ни в чьи планы, а особенно в планы носителей изумрудной формы, которых всё ещё не было.       По ступенькам стучат каблуки, дверь легко отворяется, и в помещение входит Татьяна Денисовна. Она, как обычно, оставляет за собой приятный шлейф пряно-сладких духов, от которых Вову всегда слегка вело и расслабляло. Она изящно усаживается во главе стола и сводит руки.       — Где слизеринцы? — она оглядывает старост нечитаемым взглядом.       — Без понятия. Наверное, как обычно опоздают, — подаёт голос Алина и снова возвращает взгляд к небольшой книге.       За дверью снова стучат каблучки, звучат чьи-то голоса, и в помещение входят слизеринцы. Они, как обычно, одетые с иголочки, с высоко поднятыми головами и презрительно осматривающие остальных в помещении. Иван отодвигает стул для Арины, которая кивает ему, откидывая рыжие волосы за спину.       — Начнём? Мы не просто так вставали раньше, верно, профессор? — Бессмертных не терпится уйти, это видно по его нервным дёрганьям и явной скуке.       — Мы ждём ещё одного, — отвечает Татьяна Денисовна, на что ловит непонимающие взгляды каждого.       — Ещё одного? Но нас уже восемь, — подмечает Ви — ещё одна когтевранка.       Внезапно дверь бесшумно открывается, и в помещении оказывается ещё один парень. Все с явным интересом оглядывают вошедшего. Он высокий, с тёмными волосами, мертвенно бледной кожей, ледяными голубыми глазами и тонкими руками, которыми он с нескрываемым презрением и излишним изяществом с помощью палочки двигает десятый стул к столу. Парень садится за стол и поправляет серебристо-зелёный галстук на шее.       — Знакомьтесь. Алексей. Ещё один староста слизерина. До этого времени учился на дому и в пансионате, а сейчас, на выпускной год, перевёлся к нам. Прошу любить и жаловать.       — Нам нужно убирать кого-то из списка старосты? — Ваня смотрит на учительницу, которая уже встала из-за стола.       — Нет. Можете оставаться втроём, это непринципиально. Идите на завтрак. Арина и Иван, покажите Алексею школу, пусть он чувствует себя как дома, — она мягко улыбается им и, сверкнув глазами, уходит.       Вова провожает женщину тёплым взглядом и переводит его на вошедшего парня. Тот словно сошёл со страниц каких-то старых книг об эльфах или русалках, весь такой собранный и непонятный. Семенюк слегка прищуривается и ловит на себе ледяной взгляд. Они так и сидят, играя в немую игру, ждут, кто же первый сдастся.       Вову дёргает за локоть Денис. Он поправляет очки и кивает на дверь. Семенюк трясёт головой и встает с из-за стола с громким скрипом ножек стула о каменный пол. Все словно отмирают. Первыми из помещения выбегают когтевранки, за которыми тут же увязывается Ксюша с Сашей. Вова и Денис уходят следом.       Арина встаёт, не даёт Лёше начать что-то прокомментировать, подхватывает его под локоть и ведет к выходу. Ваня закатывает глаза и идет следом.       Вова падает на широкую скамейку и роняет голову на сложенные ладони. Илья смотрит на подошедших парней, которые свое плохое настроение волнами распространяют на весь Большой зал, и наливает им сок из расписанного золотыми и красными красками кувшина.       — Зачем созывала? — Коряков косится на Татьяну Денисовну, которая о чем-то мило щебечет с преподавателем за столом учителей.       — У нас новый староста, — отвечает Вова, накладывая себе в тарелку омлет с овощами и сыром.       — У нас? — Илья оглядывает стол, выискивая незнакомое лицо.       — У слизеринцев. Там хрыщ новый, — отвечает Денис, ковыряя пшенную кашу ложкой и перекладывая свежие ягоды из одной стороны в другую. — Ходит как важный хуй бумажный все утро. Увидишь на зельях.              — Пиздец. Ну, зато теперь все как и должно быть. Не могли же у нас все старосты со слизерина быть адекватными. Хотя хотелось бы, — грустно подытоживает Илья.       — Да похуй уже. С этими тоже не могли долго найти контакт. А потом как-то норм все стало, — говорит Семенюк.       Это на самом деле правда. Хоть первое время старосты долго притирались друг другу и пытались ужиться в одной башне, что выходило с трудом, однажды одним вечером, когда поехавшая профессор по астрологии решила, что ее предмет самый важный у всех факультетов и выдумала какие-то непонятные правила.       Тогда взбунтовались все старосты, целый день ходили по учителям, деканам, дошли чуть ли не до самого директора, пока учительница не отменила свою странную систему. Дети тогда завалились в гостиную, страшно уставшие, и заболтались. Уснули они только часам к двум, с трудом дойдя до спален. Вова все еще считает тот вечер одним из лучших в своей жизни.       Первым по расписанию был урок полетов, что Вова считал самым глупым, что могло бы произойти в расписании, потому что ставить первой парой, когда студенты мечтают уснуть ещё хотя бы на полчаса, предмет, на котором ученики в целом могут превратиться в блинчики на земле, было не самой лучшей идеей.       Но они все равно идут на объединенный урок с когтевранцами, оставаясь в раздевалках. Раньше в школе можно было полностью самому составлять курс обучения, но позже от этой идеи отказались. Администрация ввела список обязательных дисциплин для студентов, их было немного, потому что остальные они выбирали себе сами. Несмотря на это, полеты не были основным предметом, так что на них можно было спокойно проводить тренировочные матчи.       Вова был вице-капитаном команды по квиддичу, хотя, по сути, уже капитаном, потому что сам «главарь» готовился к экзаменам, и все обязанности свалились на плечи Семенюка. Вова был не против. Парню нравилось и играть, и летать на метле, так что тренировочные игры на уроках раз в две недели не приносили дискомфорта.       Вова взмыл в воздух, метла слушалась его уже без дурацкого «вверх». Справа и слева пристроились Денис и Илья, чуть позже к ним подлетел Максим Шабанов. У него, на удивление, с полетами все было хорошо, хотя парень любил пошутить и покорчить всем рожи. Собственно, именно из-за этого он и был защитником школьной гриффиндорской команды.       Вова окидывает взглядом сокурсников, которые снова привыкали к метлам и летали то вверх, то вниз. Взгляд цепляется за двух девушек в синей форме, стоявших на земле. Одна из них сидела на метле в метре от поверхности, пока другая упорно выставляла руку над оборудованием. Семенюк спустился к ним и спрыгнул с метлы.       — Всё нормально? — он обеспокоенно смотрит на них. Ви напряжённо поджимает губы и неопределённо пожимает плечами. — Лети к своим. Мы чуть позже догоним. Передай Илье, пусть командует, — Ви улыбается, кивает и взмывает в воздух.       Вова поворачивается к Алине, которая опустила плечи и грустно смотрела на неподвижную метлу.       — Не получается? — начинает он, тут же натыкаясь на недовольный взгляд девушки.       — Не видно? — она фыркает и снова выставляет руку над метлой, упорно повторяя «вверх».       — Ты неправильно делаешь, — он привлекает внимание девушки к себе. — Нужно не просто говорить. Представь, что она живая. Ты просто на неё орёшь. Говори так, как бы ты говорила домашнему животному, например. Знаю, пример странный, но зато рабочий. Попробуй.       Алина хлопает глазами, снова смотрит на предмет на земле и говорит «вверх» ещё раз, на этот раз мягче. Метла двигается влево, но потом снова замирает.       — У меня ничего не выходит. Надо отказаться от полётов. Возьму вместо них астрологию, хрен с ней, — она устало откидывает голову назад.       — Эй. Давай я помогу, — Вова подходит к ней сзади, обхватывает ладонью предплечье, а другой, приобняв, кладёт чужую руку на свою. — Расслабь руку. Положи свою на мою, не бойся. Он чувствует, как тонкая ручка обмякает на его собственной. — Теперь держи руку в таком положении, только не напрягайся, — он осторожно перемещает свою руку из-под чужой, кладет поверх неё и держит в нужном положении. — А теперь мягко и спокойно, хорошо? Пробуй.       — Вверх, — метла вмиг оказывается в чужой ладони. Алина оборачивается и радостно глядит на Вову, который только улыбается, запрыгивает на свою и взлетает.       После урока, когда студенты уносят инвентарь на склад, Вовино запястье перехватывает чья-то холодная ладонь и тянет к себе. Семенюк видит перед собой Алину, и улыбка сама расплывается на его лице, а внутри что-то сворачивается теплом.       — Я хотела поблагодарить тебя, потому что раньше не успела. Ты мне очень помог. Спасибо тебе, — она краснеет, смущается, но всё равно смотрит прямо в глаза. Алина не знает, что ещё добавить, поэтому просто обнимает Вову, на что тот удивлённо слегка дёргается, но охотно отвечает. Алина в его руках — как кусочек недостающего пазла. Она очень хорошо умещается в его объятиях. Руки Вовы ложатся ровно на чужую тонкую талию, которая ощупывается через широкую полётную мантию, пока руки девушки обвиваются вокруг его шеи. Семенюк утыкается ей в макушку; от каштановых волос приятно пахнет фруктовым шампунем, а на шее ощущается девичье тёплое дыхание. Алина в его руках — совсем не куколка, а настоящая, живая, красивая и идеальная, отчего у Вовы скулы сводит от улыбки, а внутри всё переворачивается от того, что она на самом деле его обнимает сейчас.       Кукушкина отстраняется, заправляет прядь за ухо и убегает в раздевалку, оставляя Вову одного со своими мыслями.       Трансфигурация у Гриффиндора, объединённая с Пуффендуем, на которую весь красный факультет чуть не опоздал, проходит быстро. Татьяна Денисовна, одна из лучших преподавателей в школе, знает, как грамотно и интересно вести уроки, чтобы студентам они нравились.       На обеде они садятся большой компанией из четырех гриффиндорцев, двух старост пуффендуя и когтеврана за один стол последних. К ним даже присоединяются Ваня с Ариной, Бессмертных аккуратно усаживается рядом с Сашей, а позже вечно с ним о чем-то перешептывается, а Арина активно участвует в диалоге с остальными. Чуть позже, на шум приходит слизеринка Неля. Она не часто участвует в их беседах, но ее все равно очень ждут и ценят.       — Ваня, Арина. Где ваш новый коллега кстати? — спрашивает Илья и подпирает голову ладонью.       — Да, где Леша? Не видел его на обеде, — вклинивается Денис.       — А, мы сами не знаем. Он сказал что не хочет есть и ушел. Видимо, в гостиной. Может, разбирает вещи, раз время есть, — Шикина пожимает плечами и возвращается к еде.       — Всем добрый день, шестой курс! — Дмитрий Лиханов в обычной своей манере входит в кабинет чуть ли не вприпрыжку, светит своей довольной улыбкой не таким довольным ученикам. — Сегодня у нас очень весёлое и интересное занятие. Начнём с небольшой теории. Что за зелье стоит на этом столе? — Ученики подходят ближе к столу и внюхиваются.       — Амортенция? — спрашивает Арина.       — Совершенно верно. Что такое амортенция?       — Зелье любви, по крайней мере, его так называют. Им можно создать влечение к человеку, но не любовь, — чеканит Неля.       — Точно. Пять баллов Слизерину. Сегодня мы готовим амортенцию! Разделитесь на пары, да, отлично. На экзамене у вас будет билет с таким заданием, поэтому сегодня на занятии мы делаем это вместе. Смотрим на ошибки друг друга, поправляем и помогаем. Участвуют все и каждый! Начинайте!       Максим сразу же, как по команде, что-то спросил у Нели, которая мягко улыбнулась и кивнула. Денис переглянулся с Ильей, пожал плечами и направился к стойке с ингредиентами. Арина потащила Ваню за мантию к котлу. Вова оглянулся на класс и заметил единственного свободного слизеринца — Лешу. Он пожал плечами и тоже направился к столу с ингредиентами.       Семенюк набрал бобы, сухих трав в пиалу, скляночек с разноцветными жидкостями и направился к котлу, рядом с которым стоял Леша.       — Привет, — Вова неловко улыбнулся. — Я Вова. Был на собрании с утра, ты мог меня не заметить. Рад познакомиться, — он ещё раз улыбается и подталкивает керамические пиалы с ингредиентами.       — Ага, — Леша смеряет его холодным равнодушным взглядом и открывает учебник с рецептом. Вова непонимающе сводит брови и тоже смотрит в книгу.       Он тянет ладонь, чтобы включить горелку, но Губанов его обгоняет, пихает чужую руку своей и делает всё сам. Вова думает, что тот решил сделать это сам, поэтому тянется к бобам и к ножу, но Леша забирает его первым, утаскивает пиалку и делает это сам.       — Эм, окей, что мне сделать? — Вова смотрит на Лешу, который давит бобы ножом.       — Ничего. Можешь рядом постоять, — равнодушно отвечает Губанов.       — Почему? Мы же вместе работаем.       — Я не хочу работать с грязнокровым волшебником, — отвечает Губанов и возвращается к своему занятию.       Вова удивлённо отшатывается от стола и опускает руки. Оскорбление «грязнокровка» применяли по отношению к нему последний раз четыре года назад, на втором курсе, когда студенты только-только освободились от страха на первом и которых охватил подростковый максимализм.       — Иди нахуй, уёбок, — чётко выдает Семенюк, хватает учебник, ингредиенты, которые принес сам, встает к свободному котлу и включает его.       К концу второго часа учитель проходит мимо котлов, в которых что-то кипит и дымится. Лиханов нюхает их, бросает лепесточки цветов, что-то записывает в блокнот и ходит мимо зельев. Иногда возвращается, что-то чиркает, где-то стоит дольше, а где-то почти не задерживается.       — Что ж. Я готов подвести итоги. Лучшая амортенция сегодня получилась у Вовы Семенюка, прошу аплодисменты! — Денис и Илья свистят, Максим громко издает поддерживающий крик. Вова усмехается и скрещивает руки на груди. — Второе место занимает наш новенький, Леша Губанов, — школьники снова аплодируют, почти также громко как Семенюку. — А вот третье место берет пара Нели и Максима! — девушка радостно пищит и обнимает Шабанова, привстав на цыпочки.       — Каждый приносит по пятьдесят баллов своему факультету! Все свободны!       Ученики вываливаются из подземелья на первый этаж, где коридор освещается осенним дневным солнцем. К гриффиндорцам присоединяется Неля, что-то рассказывает и активно жестикулирует, постоянно косится на Максима и ярко улыбается.       Вова думает, что Хусяинова прекрасно вписалась бы и на Гриффиндор — она активная, яркая и смелая, но ещё больше прямолинейная и амбициозная, из-за чего шляпа решила, что ей самое место на Слизерине. Семенюку почти не грустно — рамки между факультетами в их время почти стерлись, никому особо неинтересно, какой ты носишь галстук и в какой гостиной ночуешь.       — Кстати, а чё ты ушел от Лёши? Вы вроде должны были работать вместе, — вдруг спрашивает Неля, заправляя вишневую прядь за ухо.       — Он сказал, что я грязнокровка, — без эмоций отвечает Вова. Ему на самом деле почти все равно. Он является одним из лучших студентов курса, прекрасно справляется с полетами и зельями, так что его происхождение не влияет абсолютно ни на что. То что Губанов рос в консервативной семье и придерживается таких же взглядов — точно не его дело и не его проблема.       — Что? Он совсем хуесос что-ли? — Денис сразу же распаляется, но Вова успевает его успокоить, положив ладонь на плечо.       — Мне уже все равно. Сказал и сказал, да насрать. Моё-то зелье лучше, — он усмехается и скрещивает руки на груди.       — Но ты всегда можешь нам рассказать, Вов. Мы разберёмся с ним, — замечает Илья, и Семенюк им за это благодарен. Он понимающе кивает, тему решают закрыть.       Вова доходит с Ильей и Денисом до их кабинета, прощается и идет в гостиную старост. У него самого сегодня должно было быть четыре пары, но преподаватель последней не успел добраться до школы из-за погодных условий, на морской путь напал шторм, так что пару пришлось отменить.       Семенюк вваливается в гостиную старост, раскрывает дверь и замечает удивленную когтевранку за широким серым диваном. Алина хлопает глазами, а потом улыбается.       — Привет. Древние руны?       — Ага. У тебя тоже? — Вова скидывает мантию и опирается о спинку большого кресла, стоящего напротив девушки.       — Да.       Они какое-то время просто смотрят друг на друга, не разговаривают, а просто переглядываются. Вове под чужими карими глазами приятно-спокойно. Алина не требует слишком много, тепло смотрит и слегка смущается. Семенюк рвется что-то сказать, но тишину нарушает скрип половиц сверху.       — Ой. Я помешал. Извините, — Леша словно слетает с лестницы, будто передвигаясь не на своих двоих, а на ковре самолете. Губанов удаляется из гостиной также быстро, как и появляется.       — Что думаешь насчет него? — Семенюк обходит кресло и падает на него. Взмахивает палочкой и кубок на столе наполняется водой.       — Не знаю. Мы даже дня не знакомы, тяжело сделать выводы. Посмотрим как он будет вдаваться в нашу тусовку, — пожимает плечами Кукушкина и откидывается на спинку дивана. — А тебе?       — Такое. Тоже не до конца понял, — они снова переглядываются и сходятся на немом согласии. Алина берет со стола книгу и возвращается к чтению. Вова забирает свой кубок и поднимается в спальню.       Вечером старосты с Максимом и Нелей собираются за небольшим столиком с гостиной. В камине полыхает огонь, который приятно трещит. Ксюша расставляет игровое поле, карты и фишки по поверхности стола. Денис с Ильей раскладывают сладости по тарелкам и несут их остальным.       — Ты не пойдешь играть с нами? — Леша открывает дверь. За ней оказывается Арина. Она не в слизеринской форме, а в обычной черной пижаме.       — О чем ты? — Губанов и правда не понимает. Он слышал шум, грохот и смех с первого этажа, но не придавал этому значения. Древние книги из домашней библиотеки его матери казались интереснее, чем хохот сокурсников.       — Мы иногда собираемся играть во что-то все вместе. Сегодня первый учебный день. Заодно познакомишься со всеми, — Леша взвешивает все за и против, смотрит на Шикину, а потом слышит противный громкий ор и хохот Семенюка.       — А во что вы играете? — он решает лишь слегка проявить интерес и выиграть время, чтобы придумать, как легко и красиво слиться.       — Ксюша привезла. Монополия, — нахмурившись отвечает Арина, покачиваясь с носок на пятки.       — Та пуффендуйка? — он старается вложить в свой голос чуть меньше презрения, чем обычно.       Арина ему понравилась — хоть она и была неприятно дружелюбной, чересчур активной, но также имела острый язык, токсичность в словах и самый поразительный пренебрежительный взгляд из всех, который Леше удавалось видеть. В общем девушка, по мнению Губанова, была образцовой слизеринкой. Но, судя по ее лицу, у Губанова выразить свою мысль мягче не вышло.       — Ну да, — она вместо того, чтобы сжаться, расправляет плечи и начинает подключать агрессию в свои слова.       — Тогда нет. В магловскую хуету я играть не буду, — он захлопывает дверь прям перед ее носом, на что та хмурится, но ничего больше не предпринимает и спускается ко всем.       — Не придет? — грустно спрашивает Ви, обняв себя за коленки.       — Неа, — отвечает Шикина, хватая со стола кубок, как выяснилось, Ванин, с соком, как выяснилось, яблочным.       — Что сказал? — подает голос Петров, который как обычно опоздал и пришел не так давно.       — Ну, — Арина мельком кидает взгляд на Ксюшу, которая радостно объясняла правила Денису и Ване. Сердце болезненно сжалось. — Сказал, что хочет немного поучиться. Может спустится, но он не уверен.       Вова задумчиво смотрит на погрустневшую и притихишую Арину, которая пришибленная вернулась от Губанова и также тихо уселась рядом с Ильей. Она не особо слушает правила, витает где-то в облаках, поэтому прослушивает половину.       Спустя полтора часа игры Ксюша объявляет перерыв, потому что голова уже не так хорошо варит. Вова отпрашивается к себе в комнату, якобы за свитером, но сам стучится в единственную запертую дверь.       Перед ним Леша. Уже не в школьной форме, а в домашней одежде, но появляется ощущение, что ничего и не менялось. Шелковые брюки струящимися волнами покачиваются, пока он открывает дверь, а из того же материала сделанная рубашка обрамляет худую шею парня, но Семенюку абсолютно все равно на чужое телосложение сейчас.       — Что ты Арине наговорил? На меня сколько хочешь можешь гнать, мне то поебать, но друзей моих не тронь, — он говорит твердо и уверенно, совершенно не теряясь под чужими холодными глазами.              — А что, она побежала жаловаться тебе? Я был о ней лучшего мнения, — пожимает плечами Губанов, и Вова ставит ногу между проемом и дверью, не давая ее закрыть.       — Ты мне попизди тут ещё. Можешь из себя хоть кого строить, но гонор свой сбавь и ебало попроще сделай, понял? — он не дает ответить: убирает ногу и скрывается в своей спальне — и правда за свитером.              Игра заканчивается через два часа, когда Максиму, Неле и Илье пора расходиться по комнатам, а старостам дежурить. Все прощаются тепло, обнимаются и долго не расходятся. Денис начинает уговаривать ребят остаться, место все равно есть, но те отнекиваются и все-таки уходят.       Ксюша, Саша и Ви собираются на дежурство и уходят. Денис и Вова занимаются посудой, Алина прибирает диваны и кресла, складывает пледы и возвращает подушки на места, пока Арина убирает монополию.       Она складывает фигурки с еще большим трепетом, карты переворачивает как нужно и старается ничего лишний раз не помять. Коробка немаленькая — привезти ее сюда, возможно значило не взять что-то из других вещей, так что Шикина особенно осторожно заносит её на стол в спальню Кобан. Они дожидаются ребят с дежурства и расходятся по спальням.       Вове определённо не спится. Он перекатывается с бока на бок, пытается сомкнуть глаза, но те открываются сами. Он глядит в окно, за которым видно только темное звездное небо и легкие перистые облака.       Семенюк встает с кровати, тихо выходит из спальни и подходит к лестнице вниз, за водой. Внезапно из гостиной слышатся чужие голоса. Один четкий и знакомый, а второй словно трещащий.       Разговор через камин.       Это ударяет Вову по голове, когда он осознает, что прямо внизу Леша болтает через камин с каким-то незнакомым ему мужчиной. Общение через камины в нынешнее время — не самое популярное и почти забытое средство связи. Волшебники давно используют устройства типа телефонов, совиную почту или другие способы переговоров. Камины стали банально неудобны, так как для них всегда нужно иметь источник постоянного огня и четкая договорённость о времени. Этого способа придерживались, разве что, семьи аристократов, которые не принимали магловские устройства и идеи в свою жизнь, и члены секретных сект для анонимного общения один на один.       Семенюк встает у стены и прислушивается, но не успевает этого сделать, потому что дурацкая половица под его левой ногой протяжно скрипит. Вова понимает масштаб пиздеца, когда до этого говоривший Губанов затихает.       Парень бежит обратно к себе в спальню и падает на кровать, стремясь унять скачущее сердце. Появилось ощущение, будто он застал и услышал то, что не должен был, хотя на деле он ничего не видел и даже не слышал, так что ничего некрасивого не произошло.       За стеной слышатся шаги. Кто-то останавливается посреди коридора и видимо прислушивается. Семенюк замирает и пытается сделать вид, будто он точно спит. Через минуту снова раздаются шаги, но уже удаляющиеся. Леша спускается вниз по лестнице, а потом, совсем скоро, поднимается и возвращается в свою спальню.       Теперь Вова засыпает как убитый.       Утром он дожидается Дениса в гостиной на диване, тупо пяля в одну точку. Он все еще не до конца проснулся — лицо опухло, а глаза слипаются. Внезапно сверху раздается скрип. Семенюк по инерции смотрит наверх и замечает Лешу, который словно ничего не заметил.       Губанов ловит удивленно-напуганный взгляд Вовы, морщится, смотрит наверх, а потом в его глазах загорается озарение. Он сжимает челюсти, кажется даже порывается что-то сказать, но в коридоре раздается голос Дениса, который лишь недоверчиво косится на Лёшу, но ничего не говорит, обходит его, приобнимает Вову и ведёт того на завтрак.       — Что-то случилось? Он опять доебался? — он говорит серьёзно, будто и правда произошло что-то страшное.       — Нет, ничего. Просто что-то показалось с утра, видимо. Не бери в голову, — он улыбается как может и смотрит на Коломийца. Тот щурится, но кивает.       Илья уже сидит в столовой, разумеется хохочет над особенно опухшим Вовой сегодня, на что тот красноречиво отвечает матом и шлёт куда подальше.       Коряков хочет пошутить что-то ещё, но в двери большого зала влетает парень на метле, который мчит ровно над столом Гриффиндора, чуть не смахнув всю еду. За ним несется ещё один парень, тоже на метле.       — Это что за пиздец, — за другим столом Лёша удивленно смотрит на Арину и Ваню.       — А, это два наших ебантяя местных. Колян Лебедев и Серёга Пешков. Конченые, но на приколе. Защитники кстати. Оба на пятом, но Колян у нас, а Серёга на Пуффендуе.       Леша презрительно морщится, но возвращается к своему завтраку. Он делает большой глоток яблочного сока, а потом пересекается глазами с Вовой, который тоже почему-то застыл в той же позе.       Взгляды говорят лучше любых слов.