Эхо родника

Мы ничего не знаем

Ранее утро окутывало деревню легким туманом, земля под ногами была еще влажной от ночной росы. В воздухе пахло свежестью, смешанной с дымком далеких очагов. Солнце лишь начинало подниматься, бросая длинные тени на склон холма, где собрались альфы и беты. Каждый из них с трудом передвигался, пыхтя над приседаниями. В глазах читалась мучительная обреченность — тело ломило после вчерашних тренировок, но Дариан, как строгий учитель, зорко следил за каждым, не позволяя отлынивать. — Сорок пять… сорок шесть… — тараторил себе под нос Ной, лицо его покраснело, волосы прилипли ко лбу, но он упрямо продолжал. Кайл, уже давно сбавивший темп, молча наблюдал за другом, не скрывая немого удивления. Перейдя к упражнениям на пресс, альфа только сильнее разгорелся — он хотел шесть кубиков. — Тридцать один… тридцать два… — Ной упорно шел дальше, не замечая ни удивления друга, ни взглядов остальных. Раньше он даже не задумывался, что для секса нужна физическая подготовка, но теперь у него была весомая мотивация заниматься. Энтузиазм переполнял его, и он был готов пахать хоть до вечера. — Ной… ты в порядке? — Кайл обеспокоенно спросил, сводя брови, делая свои двадцать пять повторений. — Я в полном порядке! — с одержимостью выпалил Ной, продолжая пыхтеть. Кайл только сильнее нахмурился. — Ты в курсе, что у нас еще весь день впереди? Побереги силы, а? Ной посмотрел на него так, словно Кайл несет какой-то бред. В этот момент громкий хлопок ладоней Дариана заставил всех вздрогнуть. — Хватит болтать! — его голос прозвучал резко, и все моментально прекратили лишние движения. — Переходим к стрельбе из лука! Ной тяжело выдохнул и потирая затекшие ноги, поднялся. Кайл бросил на него последний недоумевающий взгляд, но ничего больше не сказал. Остаток тренировки обещал быть не легче. Натягивая тетиву, Ной прицелился в яблоко, стоящее на пеньке. Он прищурился, прислушиваясь к натяжению тетивы, ощущая ее упругую силу в пальцах. Уж что-что, а стрельба из лука ему нравилась. Наверное, это было единственное, в чем он не был полным бездарем. Стрела свистнула, рассекая воздух, и точно угодила в яблочко, сбивая его на землю. Довольный, Ной опустил лук и бросил самодовольный взгляд на Кайла. Бета смотрел на него с прищуром, не понимая этой внезапной перемены. Вчера Ной все это дело проклинал, плелся последним и жаловался на каждое движение. А сегодня светился мотивацией и даже получал удовольствие. Что такого случилось за одну ночь? Кайл наблюдал за ним до самого полудня, украдкой ловя его внезапные смешки, будто Ной вспоминал что-то чересчур веселое. И никак не мог его раскусить. Когда настал обеденный перерыв, они сели на уже подсохшую траву, разминая уставшие ноги. В воздухе стоял легкий запах костров и свежего хлеба, кто-то из ребят делился пайками, переговариваясь вполголоса. Кайл прищурился, наблюдая за другом, и сжав губы, наклонил голову чуть вбок. Его настороженный взгляд буквально сверлил Ноя, но тот лишь продолжал беззаботно жевать хлеб, поглядывая куда-то в сторону, словно ничего необычного не происходило. — Какая муха тебя укусила? — наконец решился спросить Кайл, скрестив руки на груди. Ной лишь лениво глянул на друга, ухмыльнулся еще шире и демонстративно откусил кусок побольше, медленно прожевывая, будто нарочно дразня его своим безмятежным видом. — Ничего. — протянул он, облизывая губы. Кайл вздохнул, глядя на него с явным скептицизмом. — Врешь. — без колебаний заявил он, качнув головой. — Вру. — без тени раскаяния согласился Ной и с аппетитом откусил еще кусок хлеба. Кайл глубоко вдохнул и выдохнул, прикрыв глаза, будто сдерживая желание треснуть друга по затылку. — А-ах, какая хорошая погода, а? — с преувеличенным восхищением протянул Ной, запрокинув голову к небу. — Ной, я тебя сейчас придушу! — процедил Кайл угрожая ему кулаком. — Эй! Не надо! — тут же вскинул руки Ной, отодвигаясь назад с невинной улыбкой. — Ты не ты. Где настоящий? Тебя тихоня подменил, что-ли? Ной фыркнул, удивляясь, как Кайл мог всерьез верить в эти сказки. — Да настоящий я! Что, разве я не могу быть в хорошем настроении? — Ты что-то уж слишком в хорошем настроении! — сузил глаза Кайл, внимательно изучая выражение лица друга. Ной быстро огляделся, будто проверяя, не подслушивает ли кто, и жестом подозвал Кайла ближе. Кайл подозрительно прищурился, но все же придвинулся ближе, настороженно подставляя ухо. — Мы с Айденом вчера… — Ной сделал эффектную паузу и, едва сдерживая довольную улыбку, прошептал. — Отдались друг другу. Кайл отпрянул так резко, будто его обожгло. — Ч-чего?! — он заморгал, а лицо моментально залилось краской. Ной не выдержал и рассмеялся, запрокинув голову, а затем хлопнул ладонью по колену, глядя на ошарашенного друга. Кайл хлопал глазами, будто пытался осознать реальность. Теперь-то все стало на свои места — внезапный энтузиазм, счастливый вид, непонятные смешки… — Ты прикалываешься, что ли? — наконец пробормотал он, склонив голову и нахмурив брови. — А что, трудно поверить? — Ной ухмыльнулся, лениво откинувшись назад и упираясь руками в траву. Кайл недоверчиво покачал головой, скрестив руки на груди. — Скажи мне, что он в тебе такого нашел? — Обижаешь, Кайл. — притворно вздохнул Ной, сложив руку на сердце и состроив страдальческое выражение лица. Кайл тоже рассмеялся, но теперь в глазах загорелся явный интерес. Он придвинулся ближе, подался вперед, словно ожидая важной тайны. — Так… и какого это? Ной усмехнулся, глядя на него с озорным блеском, а затем, понизив голос, стал рассказывать. Он размахивал руками, приукрашивая детали, увлекаясь своим рассказом. Кайл кивал, внимательно слушая, иногда фыркая или закатывая глаза, но, судя по всему, верил даже самым сомнительным деталям. Воздух был наполнен свежестью ранней весны, солнце мягко пригревало, а ветер лениво шевелил прошлогоднюю траву. Но идиллию прервали громкие хлопки в ладоши. — Все по местам! Продолжаем! — разнесся голос Дариана, привлекая внимание всех собравшихся.

***

Сегодня Айден впервые вышел в деревню один — Нари отправила его за покупками. Он был рад и взволнован, омега столько времени провел в четырех стенах, выходя лишь во двор по делам хозяйским, и теперь наконец мог увидеть, какой мир простирается за границами Дома Родника. Но радость быстро померкла, стоило ему оказаться среди людей. Едва он появился на рынке, как почувствовал на себе десятки взглядов. Одни рассматривали его с любопытством, другие хмурились, не узнавая в нем своего. Деревня казалась шумной и живой, разговоры сливались в неразборчивый гул, пахло выпечкой, мокрой землей и чем-то жареным. Он неловко топтался в очереди у рыбного прилавка тетушки Агаты. Седовласая торговка ворчала, горячо споря с бетой-покупателем, и с такой силой хлопнула ножом по разделочной доске, что рыба на ней вздрогнула. Когда очередь сдвинулась и Айден шагнул вперед, женщина резко замолкла, в упор глядя на него, потом даже склонила голову, разглядывая внимательнее. — А ты откуда вылез, молодец? — прищурилась она, уперев руки в бока. Айден замялся, не зная, как ответить, и просто решил назвать Дом. — Я из Дома Родника… с недавних пор... — тихо ответил омега. Глаза тетушки Агаты сверкнули недоверием. — Ну да, ну да… — протянула она, скептически осматривая его с головы до ног. — Из Дома Родника, сказываешь? Айден торопливо закивал, но этот жест выглядел скорее жалким, чем убедительным. — Не плетай мне басен, — фыркнула старуха, криво усмехаясь. — Всех Родниковых насквозь видала, а тебя, верно, сроду не видывала. — Я не обманываю… — попытался возразить Айден, но его слова прозвучали неуверенно, и он сам это почувствовал. Тетушка Агата фыркнула — коротко, будто отмахнулась от назойливой мухи. Скрестив руки на груди, она покачала головой, осматривая его придирчиво, с головы до ног. Видать, такой внешности в деревне не встречала, вот и смотрела, словно на диковинного зверя. — Ать, да гляди ж ты, волоса-то у тебя колтуном, не чищены, не чесаны, черные точно у лешака болотного! — говорила она, будто ругала и жалела разом. Айден почувствовал, как жар стыда заливает лицо. Он невольно втянул голову в плечи, будто надеясь стать меньше, незаметнее. Он не ожидал такой грубости, но, судя по легким смешкам за спиной, это не удивило остальных. Шепот очереди нарастал, будто волна, накрывая его с головой. Грудь сдавило до боли, будто на нее кто-то наступил. Весь этот день, вся эта деревня вдруг показались враждебными, будто он был здесь лишним. Он стоял, словно загнанный зверек, не зная, что сказать, не в силах пошевелиться, пока не ощутил тяжелую, грубую ладонь, что легла на его плечо. Айден вздрогнул и резко повернул голову, позади него стоял Эрен. Высокий, крепкий, с неизменно спокойным лицом, которое было невозможно прочесть. В его зеленых глазах не отражалось ни раздражения, ни гнева — лишь твердая, несгибаемая уверенность. Он смотрел не на Айдена, а прямо на Агату. — Надеюсь, я ослышался, — голос Эрена прозвучал ровно, но в этой твердости чувствовалась ледяная угроза. — Негоже так обращаться с покупателями, Агата. Женщина тут же подобралась, ее полное лицо приобрело чуть виноватый оттенок, а губы дернулись в натянутой улыбке. — Ох, Эрен, приветствую, родимый! — защебетала, будто и не было только что ее ехидных слов в сторону омеги. — Ай, ну что ж я, не глядела в слове! Прости, мальчонка, неразумно вышло. Привычка, сам знаешь… Рыбку возьмете? Свежа, с зорьки занесли. Айден молча смотрел на нее, но внутри все еще дрожало напряжение. Эрен же не двинулся с места, продолжая смотреть на торговку с таким видом, будто решал, заслуживает ли она прощения. — Заберем. Заверни нам две. — наконец произнес Эрен, убирая руку с плеча Айдена. Тепло его ладони исчезло, но омега все равно почувствовал облегчение. Он украдкой взглянул на альфу, понимая, что тот заступился за него. От этого жеста на душе стало чуть легче. Пока Агата хлопотала, заворачивая рыбу в плотную ткань, Эрен спокойно, но громко произнес, так, чтобы все вокруг слышали. — Этот омега — из Дома Родника. Уверен, об этом уже было объявлено. Имя ему Айден, — он снова повернулся к старухе и договорил уже специально для нее. — И впредь, Агата, слово свое подбирай лучше, когда с покупателем беседу ведешь. Торговка сглотнула, кивнула, а ее пухлые пальцы едва заметно дрогнули, когда она передавала покупку. Эрен взял сверток, спокойно положил его в корзину Айдена и, не глядя, оставил на прилавке четыре бронзовых монеты. — А как же, как же! — тут же закивала Агата, расплываясь в виноватой улыбке. — Добро пожаловать в деревню, Айден! Омега коротко кивнул, не в силах выдавить больше. Он развернулся, следуя за Эреном, чувствуя, как в груди еще долго будет отдаваться неприятное покалывание. Айден шагал рядом с альфой, его мысли крутились, пытаясь найти нужные слова, чтобы выразить благодарность. Он был признателен, но все, что мог выдавить из себя, это лишь тихое: — Спасибо… — произнес он почти шепотом, едва слышно. Эрен остановился, обернулся к нему, и омега снова увидел этот спокойный, непроницаемый взгляд. В нем не было ни осуждения, ни особой теплоты — только привычная невозмутимость, как у человека, привыкшего к порядку и уважению. — Пойдем, докупим, что нужно. — коротко бросил альфа и развернулся, не дожидаясь ответа. Айден поспешил за ним, ощущая, как взгляд окружающих больше не прожигает ему спину. Теперь, когда он шел рядом с Эреном, никто не осмелился сказать ни слова — ни в лицо, ни за спиной. Только редкие взгляды сопровождали их, полные любопытства, но без прежней враждебности.

***

Возвращался он уже один — Эрен ушел на собрание, оставив его шагать по пыльной дороге в одиночестве. Спина Айдена чуть сгорбилась под тяжестью мыслей, но постепенно улица становилась знакомой и уютной. Во дворе он заметил Нари: девушка, склонившись над деревянным корытом, ритмично погружала руки в воду. Мокрые пряди ее каштановых волос, выбились из под платка прилипли к ее щекам, а на веревке, натянутой от столбика к крючку на стене, уже покачивались рубахи, брюки и платья. Айден замедлил шаг, потом подошел к ней, давая знать, что вернулся. — Ну как? — спросила Нари, резко выкручивая брюки Ноя. Вода хлынула на землю, а ее пальцы, чуть покраснели от усилия. Айден потупил взгляд, он опустил корзину с продуктами на землю, и задержал на ней взгляд. — Ну… — голос сорвался в тишину. Он провел рукой по своим иссиня-черным волосам, будто пытаясь спрятать их. — На меня все смотрели так… как будто я им враг. А Агата назвала лешим… из-за моих волос. Нари приподняла бровь, уголки губ дрогнули в улыбке. Она покачала головой, и капли с ее ладоней брызнули в стороны, сверкая на солнце. — Да они дураки, — бросила она, шлепнув мокрой тряпкой обратно в корыто. — Потом привыкнут. А Агата… — Девушка фыркнула, подмигнув Айдену. — Она местная ворчливая бабка. Всех обзывает, ты не особенный. — Нари выпрямилась, руки уперлись в бока, а в глазах вспыхнуло озорное тепло. — Меня, например, ждет. Я ей почему-то нравлюсь. Айден едва заметно улыбнулся, объяснение немного успокоило его. Он заметил, что становится немного проще, даже несмотря на все неприязненные взгляды, что так долго висели на нем. — Я там Эрена встретил, он ее на место поставил! — уже увереннее поделился он. — Отец? Вот так свезло! — ее голос наполнился весельем. — Тогда вообще не переживай, с тобой она еще долго спорить не будет! Айден кивнул, украдкой наблюдая, за ее движениями. Его взгляд скользнул к груде грязной одежды у корыта — штаны Экки, испачканные в глине, рубашка с отпечатками ладоней. Младший, казалось, соревновался с кротами в искусстве копания. — Тебе нужна помощь? — спросил он, в голосе прозвучало понимание: Экки вечно мазался в грязи с приходом весны. — Честно? Было бы славно. — Нари вздохнула, протягивая ему мыло. Щеки ее порозовели от усилий, а на переносице застыла смешная морщинка. Айден ловко засучил рукава и присел на корточки напротив. Вода заплескалась под его ладонями, а первые выстиранные штаны Экки взлетели на веревку.

***

Вечерело. Айден, Нари и Экки уже поужинали. Эрен, отказавшись от еды, ушел к старейшине. Кухня опустела, а Айден так и ждал. Масляная лампа на столе отбрасывала дрожащий свет, а тени на стенах шевелились слегка дрожали. Дверь скрипнула, будто жалуясь на собственную тяжесть. Ной ввалился внутрь, едва волоча ноги. Его рука скользнула по дверному косяку, оставляя мутный след грязи. Тренировочная рубашка прилипла к спине, пряди волос слиплись от пота, а на щеке краснела ссадина. Айден вскочил со стула, и поспешил к нему. — Ной? Ты в порядке? — Голос дрогнул. Он прикоснулся ладонью к боку альфы, ощутив под пальцами липкую ткань и напряженные мышцы. Взгляд скользнул вверх — к запавшим глазам, к дрожащим векам. Ной медленно вгляделся в него, и внезапно лицо его озарилось пьяной от усталости улыбкой. Глаза сузились в полумесяцы, а руки, обвили Айдена, притягивая к себе. — А-айден… — прохрипел он, уткнувшись носом в его шею. Дыхание было горячим, как воздух из печи. — Я так соскучился… Айден замер на мгновение, брови взлетели вверх, но потом осторожно обнял Ноя в ответ, ладонь легла на его влажную спину. — Мы не виделись всего день. — Это же целая вечность… — Ной мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть тяжесть, которую сам же на себя взвалил, и пошатнулся, едва не увлекая омегу за собой. Айден покачал головой, пряча улыбку в плече альфы. Пахло потом, землей и чем-то горьким. — Ужинать будешь? — Да, молю, подогрей? — Он отстранился, пошарив рукой по стене для опоры. — Пойду переоденусь, а то сейчас стошнит. Айден кивнул, провожая его взглядом. Потом повернулся к печи, взяв котелок с остывшей рыбой и рисом, вдвинул его в жерло, где еще тлели угли. Пламя лизало дно, жир зашкварчал, а запах специй смешался с дымком. Айден вернулся к столу, откинув со лба растрепанные волосы, и облокотился на грубую деревянную столешницу. Пальцы перебирали край скатерти, пока он ловил отголоски шагов в коридоре. Ной появился в дверях, переодетый в поношенную тунику и мягкие брюки, растянутые в коленях. Шаг его был легким, но тело выдавало дрожь переутомления. Не дав Айдену опомниться, альфа резко наклонился вперед, упер ладони в стол по бокам от омеги, зажав его между рук. Лицо его приблизилось так близко, что Айден видел каждую белую ресницу, каждую черточку усталости на его лице — и бездонную нежность в этих голубых, влюбленных глазах. — Что такое? — выдохнул Айден, запрокидывая голову, чтобы достойно встретиться с его взглядом. Его щеки быстро вспыхнули малиновым. — Ты такой чудесный, Айден… — проронил Ной, голос хриплый, но мягкий. Он прикрыл глаза, словно боясь спугнуть момент, и медленно прильнул губами к его лбу, потом к переносице, затем задержался в дюйме от его губ — дразня, испытывая терпение. Айден замер, дыхание сперло в груди. Даже до обморока уставший, альфа излучал тепло, а его запах смешанный с нотками полевых цветов с его туники кружил голову. Больше не выдержав, Айден вцепился пальцами в его воротник и резко притянул к себе. Их губы столкнулись — сперва неуверенно, потом жадно, словно омега вытягивал из этого поцелуя всю накопившуюся за день тревогу и выплескивал собственную. Ной едва успел опереться на стол, засмеявшись ему в губы — слабым, счастливым смешком. Альфа обвил его талию руками, пальцы впились в ткань рубахи, притянул к себе так, что Айден ощутил стук его сердца. Игнорируя боль в мышцах, альфа приподнял омегу и усадил на край стола, втиснувшись между его колен. Столешница скрипнула, а мир сузился до пространства между их губами. Целовались они жадно, Ной впивался губами в каждый сантиметр, как утопающий в глотке воздуха, а Айден, запустил пальцы в его волосы, слегка потягивая. Губы Ноя скользили по уголкам рта, вдоль линии челюсти, к шее. Айден вцепился в его плечи, ногти впились в ткань туники. — Я устал… — Ной оторвался, прижав лоб к его плечу. Голос прозвучал хрипло, ладони сползли вниз, дрожа, но не отпуская талию. Айден фыркнул, смех легким звоном рассыпался по кухне. — Садись уже на стул, раз устал, — Провел пальцами по его щеке, обходя покрасневшую маленькую ссадину. — Сейчас наложу тебе вкуснятины. — Ммм… — Ной протестующе буркнул, уткнувшись носом в его ключицу. Вдохнул глубоко — запах дыма, трав и чего-то неуловимого, только Айдена. Отстранился с усилием, будто отрывал от себя часть кожи, и тяжело опустился на стул. Дерево застонало под его весом, а взгляд все еще лип к омеге, пытался удержаться между сном и явью. Айден поставил перед ним тарелку с дымящейся рыбой, сел рядом и уперся подбородком в ладонь. Следил, как Ной ест, медленно ковыряя ложкой, то и дело клюя носом, словно сонный птенец. На душе стало тепло, что-то так и норовило позаботиться об альфе, сделать ему приятно. Рука сама потянулась поправить ему прядь за ухо. — Доешь и спать, — бросил он, притворно-строго, но уголки губ дрожали от невысказанного: — "я тут, если что".

***

Эрен толкнул тяжелую дверь, и она с протяжным скрипом поддалась. В воздухе архива стоял запах старых страниц, пыли и сырости — вековой аромат знаний, затерявшихся во времени. Свет масляной лампы дрожал в его руках, отбрасывая длинные тени на стены, где теснились полки с древними фолиантами и свитками. В центре комнаты находился массивный письменный стол, истертый годами работы. По указу старейшины, ему поручено было найти любую информацию о физерках. Но архив хранил в себе века знаний, и отыскать что-то стоящее предстояло не сразу. Он прошел глубже, пальцы скользили по потрескавшимся корешкам книг. Большая часть томов принадлежала бывшим Домам, мудрецам, лекарям, историкам, чьи записи теперь покрывались пылью. Здесь были трактаты о лечении, рукописи, повествующие о жизни деревни, и книги, наполненные забытыми преданиями. Перебирая книги взглядом, Эрен наткнулся на книгу с потрепанной кожаной обложкой — "Хроники Теней: Духи и Сущности". Чернила на ее титуле давно выцвели, приобретая ржавый оттенок. Он повесил лампу на крючок и развернул книгу, глаза пробегали по страницам, выискивая знакомые слова. И, наконец, он нашел. "Физерки — твари древние, духи лесные, проклятые за отреченье от клятв, данным стихиям. Не губят они теле людские, но души воруют чрез язвы гнойные, что на шкурах их черных зияют — врата во Скрижали Печали. Очи ж их горят, аки камень лунный, холодным светом, дабы слепить дерзнувших смутить тишину рощ заповедных. Не сразить их мечом каленым, не пронзить стрелой острою — лишь изгнаны быть могут молитвами к Лайрин…" Эрен нахмурился — страница была оборвана. На полях чьей-то дрожащей рукой приписано: "Ложь! Не духи они — плоть!" — Чушь. — хмыкнул он, закрывая книгу и ставя ее обратно на полку. Но он не собирался сдаваться. Добравшись до нижнего ряда, выудил сразу несколько книг, отнес их к столу и сел. Лампа бросала теплый свет на древние страницы, освещая блеклые строки. Один из томов — "Трактат о Безумии Крови" — выглядел зловеще: его страницы были покрыты бурыми пятнами, будто их листали окровавленными пальцами. Эрен медленно пролистал пожелтевшие листы. Болезни... Проклятия... И, наконец, наткнулся на то, что искал. "Физерки — плод лютого беснования, злее всякой хвори, зверя и человека губящей. Начинается оно дрожью в перстах, пламенем в очах горючим, а после — язвы, плоть точащие, да жажда хмельная кровушки людской. Разуму лишаются, да однако силу обретают, дубы могучи голыми десницами рвут. Бейте их огнем, дабы поглотил он души их окаянные, да в первородную стихию возвратил…" На обороте страницы кто-то нацарапал детский рисунок: существо с клыками и когтями, похожее на волка. Эрен перевернул страницу — и наткнулся на пустоту. Листы были вырваны. — Тц… Не везет. — пробормотал он, раздраженно проводя ладонью по лицу. Кто-то не хотел, чтобы эта информация сохранилась. Почему? Отложив трактат, он взял один из свитков. Затем еще один. И другой. Восклицания, предупреждения, исповеди тех, кто столкнулся с неизведанным — но все безответно. Он устало откинулся на спинку стула, смахнув пот со лба. Ламповый огонь плясал в его глазах. — Духи, бешенство, посланники, мертвецы… Ничего общего. Взгляд упал на сверток с печатью Дома Земли. Бумага была обуглена по краям. Эрен задержал на ней пальцы, чувствуя, как пепел веков ложится на его кожу. Это было написано задолго до его рождения. Эрен осторожно развернул сверток, ощущая под пальцами шероховатую поверхность бумаги, слишком хрупкую от времени. Это была перепись личного дневника — едва различимые строки, часть из которых стерлась, ускользая в небытие. Глаза медленно скользили по выцветшим словам. "Коли Бедствие на пороге, Физерк есть оно. Разгулялось, разголодалось, да пришло к нам под кров. Многих та тварина уволокла, многим смертушку принесла. Не ведали мы, што с ее приходом не останется ни зверя в лесах, ни тишины в долине нашей. Ни спасти не смогли, ни убить. Мучилась тварь, да иных в муку ввергала. А боги — безгласны были, не слыхали молений наших. Голод их привел, да голод и увел. Разумны ли были — не ведаем. Да упокоят боги души их безымянные…" Эрен поднес кулак ко рту, задумчиво проведя взглядом по последним строкам. Речь шла о дичи. Он и сам догадывался, что зверье разбежалось, спасаясь от чего-то худшего. — "Голод их привел и увел." — пробормотал он, перечитывая. — Их? Значит, не один физерк. Их было несколько. Пальцы сжались на краю страницы. Мысль об этом оказалась куда страшнее, чем он ожидал. Эрен продолжил листать книги, выискивая хоть какую-то зацепку, но страницы хранили лишь обрывки информации, пугающе разнящиеся между собой. Духи. Болезнь. Посланники смерти. Ни одной правды, ни одного объяснения. Он медленно откинулся на спинку стула, провел рукой по лицу, закрывая глаза. — Мы ничего не знаем. — прошептал он в тишину. Свет лампы дрогнул, и зыбкие тени заскользили по стенам архива, будто древние шепоты забытых голосов.