В лес кататься

      Яр решил свернуть домой довольно резко, объяснив это простым «пора». Куда пора — Саня не понимал, ведь ещё не темнело, вокруг никого, одним словом — тишь да гладь. Но здесь хозяйничал Яр, так что Саня просто следовал за ним хвостом.       Альфа схватил его за руку, как-то постепенно ускоряясь. Саня обернулся — никого не было. Природа являла собой сказочный пейзаж, как из книги.       — Успели, — облегчённо выдохнул Яр, как только оба они оказались спиной к лесу. — Не оборачивайся, — попросил он, хотя сам назад всё же глянул. — Не хочу пока ни с кем общаться, — пояснил альфа, но Сане понятнее не стало.       Во двор зашли через старый дом, только после этого Саше было позволено смотреть в любую ему угодную сторону, но на вопросы альфа не спешил отвечать. Омега обернулся, за забором по-прежнему был просто лес, но вот вокруг уже смеркалось.       — Уже темно? — не поверил Саня.       — Да, есть у меня один знакомый, любит такими вещами промышлять, — Яр от этой встречи доволен не был.       Из сарая вышел Вячеслав, Тихомир вёз по двору пустую тачку, направляясь к своему мужу. Работу они заканчивали, Саня всё ещё не понимал, как могло пройти столько времени с обеда — казалось, что прошло лишь мгновение.       — Нагулялись, красавцы? — спросил Вячеслав, Саня ответил утвердительно. — А чего лица такие недовольные?       — Богдана чуть не встретил, — поделился Яр, папа его на это рассмеялся заливисто.       — А ты как хотел? — омега придерживал дверь, чтобы муж завёз тачку. — Александр, Богдан — это соседский сын. Крайне зол на Славу, что тот с его младшим братом брак не заключил, — спасибо хоть за такое объяснение, а то от альфы и слова не добьёшься.       Яр только тяжело вздохнул и потянул Саню за собой к дому. Омега снова за ним последовал — что ему ещё оставалось. Здесь что ни событие, то что-то новенькое — ничего спокойного у этих змей нет. Небось, Богдан какой-то злобный альфа, за младшенького радеющий, вот Яр от него и сбежал. Не то чтобы Ярослав был каким-то мелким существом, но Саня уже понял, что тот просто ненавидел конфликты.       — Я, что ли, виноват, что мне это всё не нужно? — искренне возмутился альфа, как только за ним дверь захлопнулась. — Змеи, чёрт их…       — А сам то? — подколол Саня, хотя точно не был уверен в уместности подколки.       — Я в брак не вступаю просто потому, что мы все из одной деревни! — омега чувствовал, как у Ярослава натурально подгорало. — Да что там односельчане, змеи! Тупые долбанные обычаи!       — Успокойся, никто тебя сейчас уже не заставит, — Яр ходил из комнаты в комнату в поисках чего-то, Саня мотался следом. — Ты же всё сорвал.       — Почему не заставят? Я бы в этом уверен не был, — Яр резко встал на месте, Саня по инерции врезался в его спину. — Саш… Всё у нас не как у людей…       Саша так и думал, Саша убедился в этом ещё до того, как встретил Яра. Хотя и существовали люди, придерживающиеся подобного образа жизни, но в адекватном мире уже давно каждый за себя решал сам, кого любить, да и вообще любить ли.       А здесь всё не так. Хоть не чувствовалось вражды в Вячеславе, что говорить о Тихомире, не проронившем ни слова, но мурашки по коже бежали от мысли, что Саню готовы прямо тут с Яром браком сочетать, и без разницы на решение их обоих. Найдут какой-нибудь обряд и всё — вот новый вечный союз. Маниакальное желание выпихнуть сына из дома Саше не было понятно, хотя бы от того, что его ведь наоборот не отпускали.       — Они вряд ли когда-нибудь покажутся тебе в истинном виде, — начал Яр. Он стоял посреди коридора, держа на плече расшитый кафтан и обнимая Сашу. — Мои родители разных видов. Папа последний из своих, я родился, как отец, простым, можно сказать. Дедушки умерли три года назад, и это всё началось…       — Внуков хочет? — спрашивать смысла не было. — Ты же не виноват, что твой папа один. Не за твой счёт же «популяцию» восполнять…       Вячеслав не хотел, чтобы Яр остался один, как он сам. Других таких родственников у Вячеслава не было, ни братьев, ни дядь — никого. У Яра была семья отца, особо не отсвечивающая, живущая свою спокойную жизнь в деревне и за её пределами.       По сути, ведь Вячеславу повезло выбраться в город из-за Тихомира, а Тихомиру повезло с таким умным и упёртым мужем — не было бы у него такого бизнеса, не нуждайся его омега в городской жизни. Ярослав был бы таким же тихим, как отец, если бы не жёсткий характер папы. Он рассказывал, что в брак не хотел, но именно он построил всю семью. И остался один.       — Ты один не будешь, — Саша был в этом искренне уверен. — Сколько людей в стране курит, всегда найдётся тот, кому нужна новая курилка, — Ярослав рассмеялся, не ожидая от Сани чего-то подобного.       — Саша! Я же не о том! — возмутился альфа, но на омегу не обижался, смотря тепло и ласково. — Нам бы надо идти… — из прихожей доносились звуки — вернулись родители.       Ярослав приглашающе раскрыл перед Сашей кафтан, ожидая, когда Саня соизволит его на себя надеть. Сам Ярослав нашёл себе верхнюю одежду в своей комнате. Время идти к домовым, диалог повис незавершённым. Оба они прекрасно понимали, что это ещё не конец.       Родители Яра, а точнее Вячеслав Баженович, не отпустили молодёжь без небольшого любования и нескольких фото. Всё же родня у всех имела некоторые общие черты. Теперь у Ярослава в телефоне было больше Сани, чему он тепло улыбался.       Саша был в напряжении. Слишком много всего происходило и ещё должно было произойти. Вячеслав от Яра не отстанет, успокоится ли безликий Богдан, и вообще, что их ждало у домовых? На улицах им снова встречались люди. Люди. Язык не поворачивался назвать их как-то ещё.       — Почему ты всё ещё в мороке? — спросил Саня тихо. — И остальные тоже?       — Привычка, — другого аргумента у Яра не было. — Как-то немного некомфортно без него.       — Но ты ведь змей в первую очередь, — Саша глянул на альфу, замечая, что он вернул свои змеиные глаза. — Я бы не смог всегда не быть собой… Пытаюсь представить, если бы пришлось каждый день видеть в зеркале не моё лицо, просто жить не со своим лицом…       Саша понимал, что Ярослава собственная суть тяготила, что он не хотел быть самим собой, но именно в этом и была проблема. Тяжело быть собой, когда вокруг все сами не свои. Яр говорил, что у водяных синеватая кожа, а у леших на теле могут расти грибы и мох. У всех было много разных особенностей, о которых Саня даже не догадывался. Но он видел Яра, видел, что ему нечего было стыдиться.       Сейчас омега вдруг почувствовал себя всеми своими дедушками вместе взятыми: ведь главное, чтобы тело было здоровым, а уж какое оно — не так важно. Каждый праздник, каждый имеющийся повод для пожеланий хранили в себе слова о здоровье. Красота же всегда была только в глазах смотрящего. Хотя зрение тоже своего рода часть здоровья… Не в этом сейчас суть!       — Снимай свой морок, — велел Саня, остановившись прямо посреди улицы.       — Саш… Ты чего? — Яру было неловко.       — Пора принять то, что ты змей. Ты здоровый лоб, — омега стукнул альфу, куда дотянулся, но вроде попал по лбу. — Оставь попытки скрыться. Будь собой.       — Я же не человек… — последний аргумент Яра.       — Так здесь все такие. Кроме меня, — Саша был готов добиваться своего до конца. — Это мне должно быть неловко, потому что я другой, а не тебе, блин! — он ткнул Яра в грудь, призывая к действиям.       Личина Яра пала, и перед Саней стоял самый настоящий змей с тёмной чешуёй, горящими глазами и мелькающим между змеиных губ тонким языком.       — Доволен? — голос его изменился, будто раньше, когда Яр снимал морок, тот спадал не до конца.       — Буду, когда тебя не будет это напрягать, — Саша был готов идти дальше.       — Почему тебя это так волнует? — призвук змеиной речи слышался в каждом слове.       — Просто глупо как-то… Ты как красавцы в фильмах ноешь о том, что ты «некрасивый». Это бесит, — Яр взял Сашу за руку. Теперь он чувствовался иначе, сильнее и опаснее, но омеге это даже нравилось. — А возможно… Я, — Саня замолчал, поманил альфу ближе к себе, чтобы шепнуть ему, — извращенец, — он рассмеялся звонко, вызывая в Яре ответный громкий смех.       Дальше шли уже спокойно, без приключений. Встреченный в пути народ здоровался с Яром крайне удивлённо, никто из прошедших истинного лица не показывал. Особо желающих до слёта домовых не нашлось, они одни зашли в лес, брели между его тёмных деревьев. Яр неплохо видел в темноте, поэтому аккуратно вёл Саню за собой.             За деревьями значился неровный свет кострища, селян собиралось немного, а среди них выделялись те самые домовые, которых не сложно было узнать: каждый в опрятной жилеточке землистых цветов и в валенках в такую-то жару. Не каждый из них был старичком, встречались и молодые представители домовой расы.       У костра стояли столы, накрытые цветастыми скатёрками и уставленные множеством всякой утвари. Чего там только не было: и блюда разные, и многочисленные блюдца с чашками, и самовары в количестве трёх штук.       Колоритный шведский стол или скромная деревенская свадьба собравшимся пришлась по вкусу. Яр особо ни с кем языками не цеплялся, а окружающие не лезли к нему, хотя Саня ловил на них заинтересованные взгляды и слышал шушуканья за спиной. Обычная деревня, ничего не скажешь.       Саня взял пирожок из горы тёплых и румяных сдоб. Пахла выпечка просто превосходно, а он уже как раз жутко проголодался. Яр тоже ел вместе с ним, но справлялся намного быстрее Сани. Омега как раз собирался снова кусать румяный бочок пирожка, когда Яр дёрнул его за рукав.       — Там твой дед, — удивлённо сам для себя произнёс Яр.       Саня прямо совсем слепым кротом не был, хотя учеба и работа пытались сделать для этого всё, поэтому теперь, когда среди собравшихся он вдруг обнаружил своего деда, омега жалел, что глаза его никогда не подводили. Что он-то тут забыл?       Саша двинулся к знакомой спине, не обращавшей на них внимания. Яр следовал за ним, не представляя, чем это могло обернуться.       — Деда! — позвал омега, когда был уже совсем близок.       — Шура? — Павел Иванович обернулся, удивлённо уставившись на внука. — Ты что тут забыл?       — А ты? — возмущения омеги не было предела. Выгнал самого любимого внука из дома, а сам ушёл кутить. Да и не просто кутить, а сюда кутить!       — Я… Я домовой, внучок, — признался дед. — Надеялся, ты не узнаешь никогда… — на лице только сожаление, раскаяние какое-то. Теперь омега и ушам своим не верил, да как такое могло случиться? — Шурочка? Ты сам тут как вообще оказался? — дед только обратил внимание на змея за спиной Саши. Ярослав наблюдал за их встречей около омеги, смотря прямо на Павла Ивановича.       — Добрый вечер, — сдержанно поздоровался альфа, касаясь плеча Саши.       — Ярослав, ты? — шоку деда не было предела, никогда внук не видел у него таких круглых глаз. Альфа за Саней кивнул. — Как знал, что ты, Шурка, к змеям угодил! Но всё же надеялся, что Яр действительно просто человек добрый, совпадение чудесное… А оказалось…       — Совпадение действительно произошло, — согласился Саня. — Яр меня отсюда увёз, не он меня похитил.       — Какая разница, если ты всё равно оказался здесь? — печаль охватила деда, Саня не знал, что ещё сказать, хотя вопросов в его голове копилась великая куча. — Эх, не уберёг тебя, не уберёг…       — Не беспокойся, я же по своей воле, — Саша порывисто обнял деда, желая утешить.       — Ага, как же, я ж тебя сюда отправил! — Павел Иванович гладил внука по голове и подозрительно смотрел прямо в змеиные глаза Ярослава. — А ты? Чего сюда его повёз?       У Яра оправданий не было, ведь все они были очевидны. Ему просто хотелось, чтобы Саша поехал с ним — провести время вместе, удивить местными чудесами, накормить чем-нибудь вкусным.       Дед вздыхал, но всё как есть принял, не стал ничего против говорить, повёл их по поляне, советуя то тут, то там, чего попробовать надо. Саня быстро наелся, голова пухла от вопросов, но среди людей разговора начать он не мог. Дед теперь ему всё и так сам расскажет, никуда не денется.       — Давно тут своими мордами не щеголяли, — Павел Иванович подмигнул Яру, альфа только плечами пожал, не стал рассказывать, что это он такой из-за Саши. — Эх, вот тебе и вольный мир, — дед любил повозмущаться по поводу и без, но сейчас и Саня его поддерживал.       Договорились встретиться чуть позже, дед ушёл к своим сородичам, оставляя молодёжь друг на друга. Яр своего удивления не показывал, Саша разговора об открывшемся тоже не заводил, вечер обещал пройти в предвкушении подробностей.       Обосновались у костра, сделали несколько таинственных фотографий, побродили между пришедшими и снова чего-то поели — так и прошло время, окончательно стемнело, похолодало. Собравшиеся разместились вокруг огня, завели разговоры о том да о сём. Молодёжь слушала, домовые делились житейским опытом.       Ничего в их посиделках не было страшного, совершенно домашний уют, клонивший от комфорта и спокойствия в мягкий сон. Саня прислонился к боку Яра, альфа его обнимал, поддерживая желание спать своим теплом. День всё же был насыщен на события, немудрено, что Саша так быстро сник. Хотя нынешняя атмосфера ему нравилась, никакого лишнего экстрима и опасностей.       Дед сам их нашёл, когда стали собираться. На небе ярко горели звёзды, в костёр докинули последние поленья, чтобы освещался фронт работ.       — Сами справятся, идёмте, — Саня нехотя встал, потянулся, разморённый, Яр его в бок ткнул аккуратно, вызвав только негодование со стороны омеги. Справедливости ради, сон как рукой сняло.       Отошли в темноту леса, Яр вёл Сашу, он, в отличие от омеги, видел, куда ступал. Дед семенил впереди, тоже неплохо ориентируясь в пространстве. Перед деревней остановился — никто их тут не услышит, самое подходящее место.       — Ну чегось? — спросил он Саню. Омега достал припрятанный в одеждах телефон, включил фонарик — ему от темноты как-то некомфортно было.       Дед не врал, что был с юга. Оттуда же был и дедушка-омега Сани, умерший пару лет назад. История у них не самая лучшая случилась, но со всем люди справлялись, и они справились.       Дом, в котором первоначально появился и обосновался домовой, построили за десять лет до рождения Сени, но омега туда пришёл только спустя двадцать лет, когда дед Сани от тоски чах, ведь дом никак продать не могли, стоял он покинутый, одинокий и пустой. Сеня много о мистике знал, оттого к невидимому хозяину дома обращался с самого начала с уважением, всегда ему что-то оставляя, чтобы домовой не шалил.       Сеня замуж вышел уже беременным, но счастливым до одури, мужа любил и был готов всю жизнь с ним душа в душу прожить. Домовой его тоже взялся оберегать. Никто о потустороннем жильце и не знал, а над омегой с его заботой посмеивались, но у каждого свои причуды.       Беда в дом пришла неожиданно: Сеня уже последние месяцы донашивал сына, когда узнал, что на работе муж его повесился. Ничего беды не предвещало, дома всё было хорошо. Дед Сани всё видел собственными глазами, но что было за пределами его владений, знать не мог. Омеге даже погоревать не дали, многочисленная родня и почившего мужа, и самого омеги пошла на него войной, что, мол, это он молодца да удальца довёл до самоубийства.       Подробностей дед не говорил, пытался сухими фактами озвучивать случившееся, но тяжело ему, слышно в каждом слове было, как тяжело.       Сеня остался в доме один без мужа, средств и помощи, без поддержки семьи. Работать ему было идти поздно — осталось так мало времени. В таком отчаянии он впервые увидел домового, думал, что с ума сошёл, мерещится всякое, а Павел и сам не понял, как оно так случилось. Стал по дому ладить, хоть как-то жизнь омеги подлатать хотел.       Не дали омеге отгоревать даже, вторая беда дом настигла. Не видел никто, что в доме вдовца ещё кто-то поселился — причин других и не было вовсе, чтобы дом загорелся одномоментно. Вспыхнули занавески, пламя лизало шкафы и пуховые перины. Сеня с ребёнком и документами бежал на улицу, домовой своих территорий покинуть не мог, смотрел на него из пожара с сожалением. Только встретились лицом к лицу, и потусторонний помощник его так скоро покидал даже не по своей воле.       Все события проходили так рядом, дышать некогда было. Омега никуда податься не мог, никто его в деревне не принял, никакой помощи не оказал, ещё с пожара распространяя слух, что заслужил он этот пожар. Во всём сам виноват. Кара, мол, настигла.       Сеня до утра ждал автобуса из деревни, последние деньги, хранящиеся в паспорте, жгли руки, но делать нечего было. Перед первым рейсом рядом на лавочку сел подгоревший одеждой Павел. Никто его, кроме Сени, не видел, но в автобусе рядом за весь путь никто не сел, омега был окружён зоной отчуждения односельчан.       Пересадками удалялся от деревни всё дальше и дальше. Павел его не покидал, но и ничего не говорил. Сеня думал, что сошёл с ума, но ради сына продолжал заставлять себя существовать. Когда снова стемнело, оказалось, что он уже достаточно далеко от дома.       На новом месте беременного омегу и обгоревшего альфу приняли с беспокойством и большим участием. В чужом крае о них позаботились так, как не смогли дома.       Сеня родил здорового сына, назвали Ромой. Вернулся в новый дом, где домовой настраивал их будущий быт. Только тогда до них дошло, что Павел перестал быть потусторонним существом и что Сеня с ума не сошёл.       — Я работал, где придётся, дед Сеня всю жизнь в магазине проторчал, помнишь же? — воспоминания минувших лет отражались на старческом лице. Саня кивнул, прекрасно помня, как бегал по магазину, выпрашивая у дедушки конфет. — Больше к дому я не привязан не был.       Сеня изучал вопрос постепенно, ему было интересно, что стало с Павлом, как так вышло, кто он теперь. По документам значился Павлом Ивановичем Хатиным. Павлом изначально был наречён, отчество они взяли просто любое, а фамилию пришлось взять по паспорту Сени, он-то свои документы спас. Но кем был домовой, который к дому привязан не был?       Павел видел сородичей в чужих домах, они узнавали в нём родную породу, тоже задавались аналогичными вопросами. Его история облетела весь домовой стан, однажды собрав духов жилищ в одну небольшую кучку. К решению не пришли, но встреча такая душевная получилась, что запланировали как-нибудь повторить.       Домовые менялись каждый по-своему. Кто-то быстро старел, кто-то не старел и вовсе, являя собой полное воплощение своего жилища. Павел Иванович менялся так, как менялся Сеня. Если не считать того, что он домовых видел, являл собой обычного человека.       — Ты же, получается, не мой родственник? — Саню это осознание ранило. Деда он любил больше, чем его мужа, своего родного деда.       — Та разве это важно, внучик? — Павел Иванович улыбался добродушно, глаза его только печально смотрели. Саня поверить не мог в услышанное. — Я и отца твоего, как своего, любил, и тебя. Да и нет у меня никого, кроме вас. Других детей мне не положено.       Тяжелая судьба деда Сени не вязалась с его добрым характером, который Саня навсегда запомнил. Пожилого омегу знала вся деревня, он всю жизнь прожил здесь, всё про всех знал и со всеми хорошо общался. Сам Саня назывался такой формой имени именно из-за деда Сени. Так ведь созвучно и мило: Сеня и Саня.       Как можно было столько лет скрывать и никому не рассказать такую страшную тайну? У Саши в голове не укладывалось, что с родным человеком так можно было поступить. Причин самоубийства первого мужа деда никто не знал. Было ли то вообще самоубийством? А родственники? Разве беременного омегу можно вот так оставить на произвол судьбы? Поджог ещё этот. Всё как-то глупо и неправильно, сюрреалистично и невозможно. По коже ползли мурашки от осознания всей ситуации.       Ведь и как одновременно могло так повезти с домом? Сейчас, Саша был уверен, такого не было, чтобы человека могли в деревне подселить в пустой дом. А раньше не единожды случались такие моменты.       А деда? Если он действительно не человек, то как так? Почему он видим, осязаем? Всё детство Сани на руках его протаскал, до сих пор всегда обнимал при встрече, волосы тормошил, портя причёску.       — Дедушка Сеня говорил, что домовые — мёртвые души родни, заключённые в доме, — припомнил Саня. Книг у них про нечисть много было, дед-омега верил во все приметы, знал все значимые даты, связанные с потусторонним.       — А этого я уж не знаю, внучик, — пожал плечами Павел Иванович. — Мы искали причины моей такой судьбы, но ничего не нашли. Откуда ж людям знать?       — Мож-шет С-сеня с-стал ваш-шим домом? — Яр впервые подал голос после рассказа деда. — Домовой к дому привязан, а вы ему были нужны…       — Может, — не стал отрицать дед. — А может, нет, — он улыбнулся печально. — Только живу я дальше, пока он уже нет… — Все молчали, задумавшись. — Мне уж домой пора, сил нет уже, молодёжь, — внезапно переключился дед.       — А как?.. — спросил Саня. Фонарик его отрубился — телефон за насыщенный день истратил всю зарядку.       Способы перемещения у деда были свои, и этот секрет раскрывать он не собирался, хитро на внука и Яра поглядывая. Не дал себя проводить, оставляя Сашу на попечение Ярослава, только предупредил, что дома ждёт внука обратно, тогда ж неспроста прогонял. Покинул загруженную непростым рассказом молодёжь, легко пробираясь через тёмный лес.       — Я в шоке, — поделился альфа, снова возвращая себе морок. Не назвал бы и себе причины почему, просто так пока было комфортнее, будто на той шкуре остался жуткий рассказ о чужой судьбе, тяжёлой плёнкой осевший на каждую чешуйку.       — Я тоже… — Саша был в прострации.       Отец точно не знал ничего о прошлом своего папы, но сельскую жизнь ненавидел и был крайне рад никогда в деревню не ездить. Там он появлялся только когда привозил Саню, а потом увозил. С дедушками отец общался странно, но Сашу это никогда не волновало, потому что никто его в это не посвящал и при нём ничего необычного не происходило. Нельзя знать о том, чего не показывали, так что странность отношений между отцом и дедушками он заметил только позже, с взрослением.       Дед бы и дальше молчал, тут скорее сыграл даже не фактор неожиданности, а змеиная личина Яра. Саша был в этом более чем уверен, ведь иначе дед заговорил бы ему зубы, что не имеет ничего общего с нежитью. Скорее всего, Яр бы с ним согласился, потому что Павел Иванович умел в своей правоте убеждать любого, Саша бы не стал спорить — ему не приходило в голову, что что-то могло быть не так. А ведь случилось всё иначе: при посвящённом в вопрос внуке тяжелее притвориться немым, слепым и глухим.       —Даже ничего про твою морду чешуйчатую не сказал, — переключился Саня на более безопасную ему для размышлений почву. — А где? — Он заметил изменения в Яре только сейчас. Было темно, но ладонь в его руке и изменившиеся очертания профиля говорили сами за себя.       — Сдалась тебе моя чешуя, — цокнул Яр, отодвигая еловую ветку от Сани. Даже в мороке он всё видел вокруг, но омега нет. — Я, что ли, так не красавчик?       Саня часто залипал в короткие видео во всех местах, где их внедряли в массы. Его этот убийственный серотонин заряжал в минуты хандры на работе — омега отдыхал, меняя большой экран на маленький. И вот часто ему попадались несусветные макияжи азиатов, где лицо в начале и в конце было настолько разным, что казалось на грани фантастики. Яр ему одномоментно этот «вау-эффект» напомнил, что омегу напрягало.       — Сегодня я проснулся и увидел твой морок, а завтра передо мной окажешься истинный ты, — заканчивал он свою мысль объяснять. — Тебе не будет обидно, если ты проснёшься от испуганного крика и пинка в бок?       — Я вообще-то хорошо контролирую свой морок, — оскорбился Яр.       — Дело не в этом!       Альфа мысль Саши понял, даже принимал подобного рода размышления, ведь именно по этой причине даже не попытался начать с Саней общаться во время учебы. Это сейчас омега уже всё понимал и, на удивление своё и Яра, относился к происходящему спокойно, но что было бы там, в прошлом? Было бы то, что описал Саня.       — Понял я, понял, — Яр улыбнулся, понимая одну важную и такую простую мысль. — То есть ты от меня никуда деваться не собираешься?       — Ах, а должен?! — наигранному возмущению Саши не было предела. — Ты страшную тайну моей семьи прослушал только что. Думаешь, дед тебе по свету позволит спокойно ходить после такого?!       Яр смеялся, случайно пропустил ветку, по Саше вскользь прошедшую, омега его ещё за это треснул, ибо нечего беспомощного человека в темноте переставать блюсти. Саша не знал, что перед Павлом Ивановичем против их расставания встанет Вячеслав Баженович, грозивший семейной жизнью сыну с тех пор, как Яр в ещё в детстве получил книгу по половому созреванию, снявшую с омеги ответственность за тяжкий разговор с сыном о важном и нужном.       А прежде родни с обеих сторон сам Яр бы Сашу не отпустил. Как его отпустить, когда омега завтра собирался с ним в одной кровати просыпаться?