По другую сторону реальности

***

август 2020

Горячее солнце пекло нещадно за окном, озаряя светом всё вокруг. На улице так душно, так до омерзения влажно и жарко, но не в квартире шестого этажа, куда дорога светилу преграждена плотными тесными занавесками. Разбросанные вещи, заляпанный стол, гора немытых кружек, шумящий блок компьютера и свет монитора. Здесь холодно. И пока где-то там, вдыхая свежий воздух, все смеялись и радовались наступившему лету, она сидела молча укутанная в черную вуаль новой потери. Год за годом уходило всё её окружение. Ещё недавно отгремели выпускные, ещё недавно Ева закончила школу. Ещё недавно она строила великие планы. Кто же мог знать, что закончит этот год она без друзей. Кто же знал что в прошлом без отца. Теряя всякую связь с людьми, с серым миром, с реальность. Теряя последую частицу себя. Почему всё дорогое рано или поздно уходит? Почему одиночество ощущалось так больно, почему пустота сжирала изнутри? Почему долбаное сердце тоскует по людям, что молча исчезли, не объяснив причины, заставляя копаться в своих мыслях и в себе до полного истощения, перекручивая все сцены их знакомств? Почему друзья, что казались ей такими близкими, заставили её страдать, заставили сомневаться в себе, пока она не будет извиняться слёзно на коленях, в надежде всё вернуть назад? Она жалела себя и за эту же жалость ненавидела. Презирала. Но ничего не могла с собой сделать. Пока не могла… Дверь в комнату открылась, а половицы под чьим-то весом заскрипели. Плеча коснулась рука матери. Ева сжалась от излишней тактильности, что всегда казалась ей неуместной. Они никогда не были близки. После смерти отца тем более. Девушка всегда жаловалась на заскоки своего последнего родителя, жаловалась на вечные советы, всплески эмоций, на алкоголь, в котором редко, но метко, глушила страдания по прошлому мать. Она её не осуждала, не ей осуждать, но злость оставляла свой отпечаток. — Ева, будешь есть? — Её голос такой тихий, в нём читалось волнение. И хоть эти два родных, но таких далеких друг от друга человека не обсуждали произошедшее, женщина не могла не переживать за дочь, что закрылась в четырёх стенах. Нейман облизнула пересохшие губы. Хотелось только спать. Погрузить себя навечно в мир иллюзий, где строителем станет она. Где всё будет так, как она хочет. — Не хочу. Мама поджала губы, шумно выдыхая. — Школьные друзья — это по большей части просто люди, с которыми ты проводишь время в учебном заведении, изредка на улице. Вы знаете друг друга, как одноклассники не более. Не стоит переживать по этому поводу, мало кто продолжает общаться после выпуска. — Ева подавила всхлип. Горячая слеза скатилась по переносице вниз, бесшумно падая на пушистый плед. — Я просто хочу сказать, что на этом жизнь не заканчивается. Всегда, что-то уходит, но на это место приходит что-то намного лучшее. Скоро ты пойдёшь в колледж, войдёшь в новый коллектив. Ты обязательно найдёшь новых друзей, ты у меня всегда была яркой звёздочкой. — Она ободряюще погладила, будто маленького котёнка и ушла. Мама была права. Со временем боль утихла, Ева смирилась, смотря на вещи уже трезвым взглядом. Девушка научилась находиться наедине со своими мыслями, научилась справляться со своими необузданными эмоциями, пускай и одна. Она научилась находиться в одиночестве, научилась развлекать себя. И теперь отсутствие окружения уже не пугало, жаль только, открыться кому-то вновь было сложно… Лето прошло, сменив яркую зелень на сухие опавшие листы, что устилали дорогу шумным золотистым ковром. Колледж встретил толпой, новой, не изученной. — Привет, я Ульяна. Мы с тобой в одной группе. — Среднего роста девушка с холодными русыми волосами и лицом, усыпанным веснушками на бледной коже, смотрела на неё своими серо-голубыми глазами. Нейман залечила прежние раны, которые оставили розоватые рубцы, напоминающие о прошлом. Но та пустота, то бессилие, что она чувствовала несколько месяцев, никогда не исчезнет из памяти. — Ева.

***

сентябрь 1943

С открытием двери до ушей долетели первые яркие ноты, но всё стихло так быстро, что тишина казалась оглушающей. И это совсем не то, что ожидала Ева, переступая порог с закрытыми руками Мии глазами. — Мия. — Тревожно произнесла Нейман, поворачивая голову из стороны в сторону. Она будто назло замолкла, погружая в такую невообразимую тревогу, что каждая клеточка была на стороже. Её сейчас убьют. Да. Точно. Просто убьют. Опять… — Мия, что происходит? Горячие ладони отлипли от лица, от чего по зрению буквально резанул блик яркого синего света, прежде чем в лицо прилетел торт, а мелодия с громким смехом и улюлюканьями прозвучала в тот же момент. — Поздороваемся с новенькой! — Поттер поднял шум, взмахивая руками, будто тамада. — Рад тебя видеть снова. — Шепнул он на ухо с тихим смехом, пока по лицу скатывалась еда. — Добро пожаловать в Хогвартс! — Хор голосов и хлопков заполнил помещение до потолка, отпуская натянутую струну. Ева выдохнула, откидывая платиновые волосы, что сладко слиплись в тот же момент, назад. Воздушный влажный крем с куском пирога соскользнул с носа и глаз, падая вниз с характерным шлепком. Девушка медленно провела пальцем по щеке, облизывая тот пухлыми алыми губами, от чего помада осталась мазком на коже. — Неплохо, а теперь уберите, пока я кого-нибудь не убила. — Она открыла глаза, разлепляя измазанные чёрные ресницы. Испепеляющий взгляд был брошен на Пруэтта, у которого в руках остался бумажные поднос с остатками пирога. Его яркая широкая улыбка понемногу угасла, и он понимающе кивнул, быстро отставляя на рядом стоящий стол свой сюрприз. Гриффиндорец неловко достал из брюк палочку, взмахивая ею со словом: — Экскуро! — Почувствовав, что её одежда и лицо больше не были измазано в липкой сахарной субстанции с бисквитом, блондинка выдохнула. И всё-таки это было приятно. Не американский день рождения с личной тусовкой, но запоминающееся приветствие с вкусным кремом на языке. — А я говорила, что это было лишним. — Эмма, что так редко появлялась, улыбнулась, заправляя свои каштановые волнистые волосы за ухо, прежде чем обняться. — А мне кажется, что в самый раз. — Потрепал её по голове Флимнонт. — Так то лучше. — Нейман с облегчением оглядела свой прежний вид. Она подняла голову, встречаясь с кучей оценивающих разноперых взглядов. Парни и девушки, танцующие и просто стоящие в разных частях кабинета рассматривали её всё с тем же прежним интересом, что Ева видела за эти два дня. Но если до этого она просто мелькала где-то на периферии, посетив всего пару пар, то теперь девушка находилась на всеобщем обозрении. Казалось, что она была на выставке, только выставляли не шедевры искусств, а её. И её вид отличался от присутствующих. Как и сказала Мия. Брюки не были в моде в сороковые, что уж там, встречались довольно редко. И придти сюда в них, где тебя могут съесть, только открыв рот, было вызовом. Тем более для почти первого впечатления. Впрочем девушке было слишком всё равно, чтобы париться об этом. Она помахала присутствующим, теряя к ним интерес, как и они к ней. Пока что. На время. Ева повернулась и улыбнулась знакомому. Она подошла к Пруэтту, встала рядом, настолько близко, что вызвала стеснение в зелёных глазах. — Я возьму? — Она указала на смятый торт. Игнатиус быстро закивал, отходя в сторону. — Благодарю. — Руки вцепились в сладкое угощение, что, несмотря на свой видок очень уж соблазняло. — Ну, начнём. — То ли приятелям, то ли себе сказала Ева. Только сейчас блондинка оглядела комнату. Помещение было просторным, но из-за количества людей, что заполняли каждый второй квадратный метр, будто было тяжело дышать. Легкая дымка повисла в воздухе, делая его мутным, непроглядным, словно в глаз что-то попало и теперь его топило слезами. И в этом призрачном мираже плясали разноцветные искры светодиодов. Из углов лилась музыка. Совсем не такая, к которой привыкла Ева. Даже со всей своей меломанией и тысячами прослушанных композиций Нейман редко натыкалась на старые песни. Что греха таить, наверное, дело в том, что она не увлекалась никогда джазом или старым рок-н-роллом. Но она не могла не отметить, что слова и ноты, что складывались в звуки, были более мелодичными, и чувственными. Казалось, все песни прошлого были излишне медлительны, будто наровились погрузить в транс. Это не плохо. Просто не то, к чему она привыкла. — Ева! — Из толпы выскочил Антонин. Его русые волосы непривычно были уложены назад, а сам его вид выражала некую неопрятность, что ранее не было. — Я думал, что вы не придёте. — Не дождешься, Долохов. — Отозвалась Мия, что в перерывах между приветствиями и улыбками своим знакомым, поглядывала на соседку. Пруэтт с бокалом чего-то подошёл к подругам, кладя руку на плечо Нейман, что до сих пор сжимала помятый торт, будто защитный купол. И пускай он не выглядел угрожающе, самому ему было так спокойнее, выражая свою позицию к человеку напротив. Но русский волшебник специально или нет не замечал странных недоверяющих взглядов. В нём играла всё та же детская непосредственность, радость и восторг. «Неужели ты замешан в этом?» Этот вопрос появлялся сам, как вспышка среди ясного неба. Он не давал покоя, он не давал чувства равновесия. Лишь сомнения. — Привет. Будешь? — Она протянула торт. И Долохов, не брезгуя, оторвал кусочек бисквита. Нейман растерянно посмотрела по сторонам. Глупо было надеяться, что она хоть кого-то узнает в этом калейдоскопе лиц, но тем ни менее где-то вдали, у камина с диванами и пуфиками сидели слизеринцы. — Я думала, вечеринку устраивал гриффиндор. — Она оторвала маленький кусочек пирога, закидывая к себе в рот. Вкус сливочного крема и вишнёвой кислой начинки возбудил рецепторы, вызывая приток слюны. От сладкого, словно стало проще существовать. И может, это было просто самовнушение из-за пристрастия Евы к сладкому, она чувствовала лёгкость. — Так и есть. — Подтвердил Игнатиус. — Почему тогда тут все? Антонин рассмеялся. — Это же вечеринка в честь нового учебного года. Ева оценивающе поджала губы, кивая. — Понятно. — Атмосфера стала неловкой из-за повисшего молчания под звуки гитары. Блондинка буквально ощущала войну между факультетами даже в такой нейтральный момент. — Пойдём, покажу тебе здесь всё. — Дэвис, взяв ситуацию в свои руки, утянула соседку по комнате в толпу, заставляя бросить последний кусок себе в рот и оставить торт всё на ту же тумбочку. Она кинула извиняющийся взгляд в сторону слизеринца и поддалась. — Здесь еда. — Стол у стены был усыпан разными закусками и канапе. Далее величественно возвышались пирамиды с бокалами и тарелки с пуншами и соками. — Там у нас выпивка и алкоголь. Туалет до конца прямо и направо, но не советую туда заходить без сильной нужды, если не хочешь ослепнуть. — От чего? — Нейман взяла кувшин, наливая в стакан лимонад. Кислота и свежесть с пузырьками ополоснули ротовую полость. Мия обернулась с гаденькой улыбкой. — От бесстыдства. Впрочем, и уединяться там не советую. — Ева поперхнулась. — Лучше уж коридоры школы. Там темно и можно сбежать в случае чего. — Девушка вытерла губы. — Спасибо…кхм… за совет. — Обращайся. Пить будешь? — Она протянула бокал, отпивая из своего. На миг её лицо скривилось. — Крепковато. — Не пью алкоголь… — Русоволосая сделала ещё глоток, поднимая в удивлении брови. Видимо уровень странности повысился на ещё один децибел. — Тогда потанцуем? Говорить Дэвис о том, что Ева не сильно любила танцы, было бессмысленно. Впрочем, и говорить, что она вообще не знает какие движения будут уместны под их песни. Но чем больше времени проходило и чем больше девушка отпускала разум, подхватывая весёлый настрой Мии, которому ещё и поспособствовал несомненно стакан огневиски, что пригубила она и ни раз в течении их непонятных телодвижений, тем больше блондинке удавалось слиться с массой. Неспешные ритмичные шаги, грациозные плавные взмахи кистями, игра бёдрами по стечению времени сменялись импульсивными резкими движениями. Они скользили по полу, не задумываясь о следующем действии. Ноги не попадали в такт, но это и не было нужно. Весь танец был похож на лёгкий жизнерадостный бег, когда эмоции переполняют и не могут найти способ, чтобы выйти из тела. От вечных кружений по кругу, по залу перед глазами всё плыло. Девушки смеялись, держась крепко за руки костяшками пальчиков, прыгали, иногда не поспевая за другими, потому что дыхания не хватало настолько, что лёгкие буквально горели от каждого глотка спёртого воздуха. Ритм наполненный манящими и до дрожи соблазнительными нотами плыл по воздуху, окутывая полы, потолки, стены, мебель, людей. Ева вошла в кураж. Красная лента на шее притягивала взгляды, рубашка, расстегнутая больше обычного, оголяла блестящую от выступившей влаги кожу, а глаза горели озорством. Она стояла от раскрасневшейся Дэвис в шагах пяти. Блондинка медленно, перебиралась летящей походкой от бедра по деревянному полу, проводя рукой от лица и заводя её за голову, пока второй будто очищала себе дорогу от посторонних. Ева облизнула губы, когда оказалась рядом, а затем вытянула ноги и резко склонилась к полу, выгибаясь в спине. Девушка поднялась, взмахивая растрёпанными воздушными волосами, что в синем свете отливали холодом. Песня закончилась под громкие присвистывания и улюлюкивания. Группа слизеринцев, в основном во главе с Антохой орали что-то нечленораздельное, но по их весьма пошлым жестам и так все было понятно. Соотечественник был в восторге, чего не скажешь о надменном лице девушке в их компании. «Блэк, кажется…» — Это было очень…смело. — Знаю. — Она довольная собой ухмыльнулась, собирая пряди в пучок, чтобы хоть как-то урегулировать поднявшуюся температуру. — Мне нужна вода. — И не говори… — Изначально Ева не собиралась настолько сильно отпускать контроль. Но раз, как сказал Дамблдор, ей был дан еще один шанс, в чем она, конечно, еще сомневалась, почему бы не оторваться в такую ночь. Стать ярким пятном во всей этой массовке, раз до этого сна она все время боялась всего. Боялась себя, боялась других, боялась мнений и последствий. В крайнем случае, сегодняшнюю выходку девушка спишет на то, что она перепила. Кто в это не поверит? После такого фееричного представления не представить свою новую соседку было грехом. Так по крайней мере подумала Мия, представляя всем кому не попадя Еву. Теперь она знала всех Гриффиндорцев со своего курса, парочку со старшего, несколько сов и барсуков, что во всём этом многообразии людей показались самыми дружелюбными. Хоть где-то шляпа угадала с качествами распределённых людей. Ей повезло. Ева это знала. Если не обращать внимание на то, что её забросило к черту на куличики в двадцатый век, то всё было вполне сносно. Можно было сравнить с переходом в другую школу, где ты оказался своим в доску. И здесь, в Хогвартсе у неё есть все шансы и задатки найти новых друзей и окончить седьмой курс. Седьмой курс… Ещё два года. От осознания, что она сейчас в серьез представила свою будущую жизнь здесь, новую жизнь, стало не по себе. Будто мозг уже начал забывать прошлое, будто сама она глубоко внутри уже смирилась с произошедшем. Будто старого, родного и привычного мира не существовало и вовсе. И опять это чувство брошенности и неопределённости. Словно Нейман сама себя качала на качелях двух совершенно разных реалий. Как можно забыть восемнадцать лет своей жизни. Как можно забыть свою семью, своих недругов и приятелей. Как? Неужели она серьезно сможет когда-нибудь полностью обрезать связи, словно хрупкие нити. Стать новой версией, стать другим человеком в другом мире, если не будет возможности вернуться, наигравшись назад. Второй стакан с водой был осушен. Холод запотевшего стекла был приложен в мокрому виску, остужая вечно рассуждающий мозг. Хотелось прыгнуть в бассейн, но увы. Поэтому единственный возможный вариант — стоять у дальней стены, где никто не потревожит лишний раз, пока она переводит дыхание. Находясь в углу скрытого тенью, она чувствовала себя сторонним наблюдателем. Может так сказывалась оторванность от магической вселенной, Нейман не знала, но тем не менее вновь подмечала схожести. Как оказалось, волшебная вечеринка, помимо парящих предметов и салютов, искрящихся из палочек, мало чем отличалась. Помимо обстановки людей можно было разделить на несколько групп: истинные тусовщики, что танцевали на износ, заливаясь в перерывах алкоголем, компании по интересам, частенько с играми на вызов, парочки зажимающиеся в тех самых туалетах и одиночки, что непонятно зачем, но сидели на диванчиках, затравленно смотря на вечеринку, ощущая себя не в своей тарелке. И последних в этом списке она их прекрасно понимала. — Пошли. — Из спины прошедшего парня выглянул Антонин, увлекая её куда-то прочь из тихого убежища. — Куда? — Она схватила ещё один стакан лимонада. «Скоро такими темпами мне придётся бежать в туалет.» — Хочу познакомить тебя с моими друзьями. — Будничным тоном произнес Слизеринец. Еву перекосило, когда у самого камина она встретилась взглядами с Вальбургой и тремя парнями. Двоих она видела в выручай комнате и молила всех богов, что в тот не самый удачный вечер, её не поймали с поличным. Сейчас она могла разглядеть их четче. — Тут не все, Эдгар и Том затерялись, но всё же лучше, чем ничего. — Улыбнулся русский паренёк. И Ева могла бы попытаться разделить его настрой, если бы не знала, что за люди перед ней. Точнее чем они могли заниматься. «Реддл на вечеринке? Что он тут забыл.» — Это Себастьян Розье. — Высокий тощий парень сидел на кресле, закинув ногу на ногу. Светлые волосы были зализаны на одну сторону с такой филигранностью, что ни одна прядка не торчал. Казалось, он смазал шевелюру клеем, не иначе. У него были явно выражены скулы, чуть крючковатый нос имел горбинку, а прищуренные глаза из двух кусочков льда смотрели прямо в цель. Он кивнул в приветствии, перебирая в пальцах черную палочку. И Еве со всем её воображением казалось, что с неё стекает кровь, падая алыми вязкими каплями на светлый ковер под ногами. — Рэйвен Эйвери. — Родители слизеринца будто знали как, как будет выглядеть их выходец из чистокровной семьи. Имя ему подходило. Смольные волосы, орлиный нос, достаточно полные уста, с заостренной верхней губой, тёмные, нависающие на глубокие голубые глаза брови, ярко выделяющаяся челюсть. — Абраксас Малфой. — Эти белые длинные волосы, что так выделялись на всем фоне, будто светились изнутри. Чего не сказать о лице одного из самых влиятельных чистокровных семей. В нем с натяжкой можно было разглядеть черты знакомых персонажей, но те эмоции призрения, что читались в каждой мимической морщинке, что уже были высечены на молодом лице, пропустить было нельзя. — Орион и Вальбурга. — Они сидели вместе и напоминали больше брата и сестру, чем пару. Но тем ни менее кровосмешение никто не отменял. — Знакомы. Атмосфера в данной части комнаты не располагала дружелюбием. От чего хотелось покивать головой, как матрешка и смыться в свою комфортную конуру, где по тебе не бегали взгляды, словно ты — кусок мяса. И тем не менее Нейман стояла ровно, не выражая ни одну эмоцию. Она не боялась, нет. Но сидеть бок о бок с убийцами не входило в число любимых занятий. И пускай догадки за эти дни ещё не подтвердились ни разу, первое впечатление было составлено далеко за пределами этого мира. — Ева. — Хлопнул в ладоши Долохов, усаживая за плечи на диван блондинку, что оглядывалась по сторонам в поисках спасения. Но его не было, а значит, знакомства не избежать. — Откуда ты, Ева. — Не отвлекаясь от своей палочки, спросил Розье. Как и в секретной комнате в закутках седьмого этажа он был серьёзен, присматриваясь. Но больше ощущался взгляд его приятеля ворона. Он был молчалив. Почти не двигался. Также, как и птицы-смерти на кладбище. Нейман сказала без промедления. — Из СССР. Он хмыкнул. — Это мы знаем. — Тогда чего спрашиваешь? — Ответила ему тем же гриффиндорка, облокотившись на спинку. Розье качнул головой. — Я имею в виду, где ты училась до Хогвартса. — Парень обвел помещение взглядом, останавливаясь своими зрачками на девичьей фигуре. Нейман недолго думая произнесла, придерживаясь уже придуманной ею в потемках истории. — Домашнее обучение. — Она старалась, чтобы её голос не запнулся, не дрогнул. Чтобы тело не выдавало напряжения, потому что попасть под обстрел, когда она только недавно научилась держать палочку, не хотелось. — Нейман. — Вальбурга произнесла фамилию с выраженной медлительностью, привлекая к себе внимание. Не обращаясь, скорей копаясь в закоулках памяти. — Почему немецкая фамилия, если ты из СССР? — Еврейско-немецкие корни. — Хоть где-то девушка сохранила частицу себя. И пускай война началась относительно недавно, эта пара её связей с другими народами вызывала смех. — Ну и смесь. Одно убивает другое? — Ухмыльнулся сосед Блэк, что запустил свои кисти в каштановые кудри, уложенные идеально назад. — Скорей уживаются с переменным успехом. А вы всегда такие? — Она отпила лимонада, делая круг стаканом и переводя тему. — Какие же? — Малфой явно был сегодня не в настроении. — Сидите над златом, пока другие веселятся. Вальбурга усмехнулась. — У нас оно хотя бы есть. — В её черных, как две пуговицы глазах, будто мелькнула сцена в поезде. — А что насчет тебя, Ева? Я не слышала твоё имя в ряду чистокровных или хотя бы в высших кругах. — Верно. Я не чистокровная. — Согласилась блондинка. — Чего и следовало ожидать. Первое впечатление никогда не бывает обманчивым. — Шатенка улыбнулась, но в этой белоснежной ровной улыбке было столько яда, что добавив хоть каплю в пунш на столе с едой, он бы убил половину комнаты. И Ева ответила ей точно такой же улыбкой. — И давно ты якшаешься с грязнокровкой, Антонин. — Она повернулась к сидящему рядом с Нейман волшебнику, произнося предложение с интонацией недовольной и очень строгой матери, у которой в руках уже лежал горячий кожаный ремень в ожидании плоти. Блэк закинула ногу на ногу. Металлическая острая шпилька сверкнула в полумраке. Ева скосила взгляд на пол с мыслью, что её обувь отличается от остальных, как минимум дизайном, как максимум материалом. — Вообще-то она очень даже чистая. Я анализы сдавала. — С еле заметным сарказмом будничным тоном отозвалась гриффиндорка, отводя взор от ног слизеринки. Орион и Долохов прыснули, разжигая внутренний огонь ещё больше в глазах-пуговицах. Она медленно наклонила голову, всматриваясь в голубые радужки льва. — Будет ли этому рад он? — Все стушевались. Только Розье и Эйвери всё также непреступно сидели в своих креслах, будто молчаливые наблюдатели. И казалось, что даже музыка на минуту замедлила свой ход, а языки пламени в камине лизнули белые лица аристократов. — Что ж, раз смотрины окончены, я, пожалуй, пойду. Приятно было познакомиться. — Она кивнула всем. — Спасибо, Антонин. — Девушка потрепала здоровяка за плечо. Он ответил ей, но на веселом прежде лице читалась неприязнь. Не к Еве. К ситуации. Удивительно, но среди этих педантичных, верующих в чистоту крови людей, он не желал знать, к кому из трёх групп она относится. Он не желал узнать этого и в течение всего их общения. Быть может ему это не так важно. Или дело в том, что он боялся именно такого поворота событий, желая оставаться дальше в неведение. Волшебница подхватила запотевший стакан, выскальзывающий из рук и развернулась, впечатываясь в чью-то грудь. Кубики льда звонко соприкоснулись в сосуде, а холодный лимонад волной выплеснулся на чёрную рубашку. Сзади охнули. Спереди же послышался шумный вдох. Ева, закусив губы, медленно подняла взор. Точеные напряженные скулы резанули по лицу, не хуже лезвия. Гриффиндорка медленно потянулась за палочкой, но судя по прошлому опыту Том решил не прибегать к магии девчонки, от которой на его затылке до сих пор пульсирует болью шишка. Он взмахнул рукой, высушивая влагу. Хотя хотелось резануть чью-то сонную артерию. «Невербальные чары. Круто.» — Приве-е-ет. Давно не виделись, но, к сожалению, я уже ухожу. — Бегло сказала Нейман, чувствуя как с каждой секундой под взглядом чёрных глаз стоять ровно становилось сложнее и сложнее, потому что позвонки буквально трещали по швам под тяжестью энергии рядом. — Да? Как жаль. — Его едкое шипение могло порвать до потери слуха перепонки. — Я думал, мы познакомимся. Антонин, не представишь мне. — Согласные твёрдо были растянуты тонкими губами. — Свою новую подругу. — Он бросил лживо добрый взгляд на своего друга или же лучше сказать на слугу, а затем на гриффиндорку, у которой по рукам скатывались сладкие капли напитка. Долохов вскочил с дивана. — Ева, это Том Реддл, староста нашего факультета и лучший ученик Хогвартса. — Русоволосый зачитывал звания с каким-то благоговением. — Том, это Ева Нейман. — Блики света сочились через чёрные, идеально уложенные кудри, будто тягучие струи воды. Они обрамляли его бледное лицо, сочетались с тёмными глазами с длинными ресницами, оттеняли синие капилляры на его веках. Во всех его чертах: в холодных радужках, в зализанных волосах, в прямом носе и остром подбородке, в одежде, что сидела точно по фигуре и была застегнута на все пуговицы — читалась строгость и излишний перфекционизм. — Приятно познакомиться. — Он протянул руку. Её одолевало недоверие. Она с сомнением протянула кисть в ответ, пожимая сжатыми пальчиками костлявые длинные пальцы лишь на две фаланги. И её будто било током от несоответствия. Ужасный тёмный Лорд из сказок и красивый, будто модель, парень с вырезанной искусно из камня внешностью. Вор и хам из библиотеки и джентльмен. Только вот истинную оболочку не скроешь, не скроешь, когда уже знаешь правду. Когда каждая деталь выбивается из идеального образа. Когда сама его аура отбрасывает на других страх. — Взаимно. А теперь, прошу меня извинить. — Ева прижала злополучный стакан ближе, заливая остатки в сжатое горло, чуть не давясь. Она, наконец, смогла выдохнуть и расправить округленные до неприличия глаза, что тут же засохли. «Господи, да что с ним не так? Что с ними не так?!» Она фыркнула их высокомерию, будто это что-то могло поменять. Но был единственный плюс от этой встречи. Какое же удовлетворение разливалось внутри, когда блондинка смеялась над ограниченностью этих аристократов. «Прости, господи, меня грешницу.» Спину жгло, глаза искали друзей среди мазков маслянистых красок, что смазались в один грязный цвет. Хотелось вернуться к тем, кто хотя бы ближе по духу, чтобы почувствовать опору, почувствовать землю под ногами, что пропадала каждый раз при встречах с Реддлом, который напоминал ей, в каком ужасе она сейчас плавает. — Эй, Ева, давай потанцуем. — Незнакомый ей парень сжал её локоть, обдавая запахом алкоголя. Её передёрнуло. То ли от школьника, то ли от его действий, то ли от спиртного, разлитого по его венам и уничтожаемого нейроны в мозге. Боже, этот запах был таким зловонным. Таким до дури отравляющим, что Ева никогда не понимала, как остальные его могут не замечать. Этот смрад, даже на секунду призрачный мог отбить любое хорошее настроение. — Нет, извини. — Пыталась соблюдать нормы приличия девушка, хотя от его раскрепощенности уже все сжалось. Всё сжалось и от пьяных глаз, которые казались стеклянными. — Я, думал, что ты не прочь поразвлечься. — Тон красочно говорил, о каком «поразвлечься» шло речь. Но неужели она выглядела настолько легкомысленно. Его горячие напряженные пальцы сжали ткань рубашки на талии. — Где же твоя гриффиндорская храбрость, львёнок? — Парень коснулся ленты на шее, вызывая мурашки омерзения и прилив гнева. Единственное, что могло разжечь в ней огонь — это влезание в свои личные границы, что были под семью замками и цепями с током. — Думать — это явно не твоё. — Она фыркнула, сбрасывая ладони. Но он не понимал слова нет. Это было видно в его тупом озабоченном взгляде, во всех его телодвижениях. Что в прошлом, что в будущем мужчины позволяли себе слишком много. Настолько много, что порой хотелось отрезать им кое-что. — Ты не поняла. — Нет. — Перебила Ева. Она схватила парня за яйца, сжимая их сквозь брюки такой хваткой, что пальцы затекли. — Это ты не понял. Я сказала — нет. — Нейман толкнула идиота в грудь. — Еще раз тронешь меня без спроса, я тебе твое достоинство оторву и в рот затолкаю, с такими предложениями. Теперь понятно? — Для я пущей убедительности палочка уже встала между ними, врезаясь под рёбра. Кивок и ни слова более. Гриффиндорка выдохнула, жаль без горячего пара вперемешку с огнем изо рта. Зрачки сжались, несмотря на темноту и бегло бегая по залу. Рыжая голова ярким пятном кружила рядом с закусками. Она поспешила к столам. — Я выйду подышать. — Нейман не знала, почему и зачем, но ей казалось правильным предупредить своих новых приятелей. Будто бы они несли за неё ответственность. Она кинула стакан на стол, не дожидаясь ответа. Гриффиндорка, развязала ленту, что будто бы начала душить её из-за недостатка воздуха в этом затхлом помещении. Ей приходилось самой расталкивать подростков, извиняясь и исчезая из поля зрения. Кровь закипала. Запах алкоголя дурманил голову, вызывая отвращение. Она не любила пьяных людей, не любила приставучих парней, не любила высокомерных идиотов, что смотрели на неё, будто на ещё один предмет на аукционе, где оценивали всё, вплоть до генов. И может она бы закрыла глаза на пару ситуаций, но когда усталый организм сталкивается с этим из раза в раз в подряд, терпеть становится сложно. Нужно перевести дух. И Нейман вышла, перевести его, хлопнув дверью, когда до ушей долетел знакомый мотив песни, отложенный где-то на закоулках сознания, что не успел крикнуть во весь голос, чтобы его услышали. Дверь закрылась за спиной. Разница температур была ощутима. Холодный коридор встретил непроглядным мраком и открытыми окнами, откуда лился, словно живительная сила, свежий воздух. Ева сделала несколько шагов, шорохи разносились по пространству. Ветер колыхнул волосы, зарылся в локоны, лизнул шею и пропал под тканью рубашки. Она сделала круг, протирая ладонью лицо. «Что за берд сумасшедшего?!» Тихий голос писком комара задел слух. Она повернула голову, вслушиваясь в звенящую тишину. «Показалось?» — Ева, что случилось? — На порог вышел обеспокоенный Пруэтт, монолог которого прервал выставленный блондинкой палец. «Тсс!» Громкий вскрик, заткнутый мычанием. Кто-то видимо воспользовался советом Дэвис сегодня. Секунда, И она бежит, прислушиваясь. Нейман не разбирает дороги, не только из-за скудного освещения, но и из-за незнания, черт возьми. Четкие шаги, сердцебиение в ушах затмевает остальные звуки. Поворот, следующий. Каменная кладка под ногами шуршит, и будто чем больше сокращается дистанция, тем дальше она к цели. Какое-то внутреннее чутье подсказывает, что не надо туда лезть. Но и это же чутье, что и в роковой день, кричит об опасности. Не для нее в первую очередь, для кого-то из вне. — Акцио, палочка. — Взмах рукой и боярышник перекатился в её руке, отправляя импульс воли, на незнакомца. В неё летит белая вспышка. — Протего. — Игнатиус становится рядом, выставляя щит. Огонь в ржавом креплении на стене загорелся, даруя свет, что резанул по глазам. Привыкание. Нейман стояла с Пруэттом в одной из извилин замка. — Что здесь происходит?! — Голос старосты был резок и громок. Он мог испепелить. Видимо этому учат блюстителей законов в стенах школы в первую очередь. У стены, зажатый, покрытый испариной пота стоял Ларри — светленький парень с её курса, с коими она познакомилась всего пару часов назад. Ева видела его в гостиной, и пускай у девушки была явная проблема с именами, этого лучезарного мальчугана было сложно не запомнить. Он вечно играл в шахматы со своими друзьями перед сном, ютясь в солнечном тепле помещения рядом с кованым окошком за деревянным столиком. Но сейчас, в его запуганном и сжатом виде было сложно разглядеть того Ларри, рядом с которым стоял… — Иди сюда. — Она кивнула зелёным красным глазам, подзывая рукой. И он подошёл. Неуверенно, на одном дыхании, останавливаясь рядом со своим факультетом. — Нотт, в чём дело? — Периферией бокового зрения Ева видела, как сжимались желваки у Игнатиуса, как раздувались его ноздри. Он не убирал палочку, выставляя левую руку в сторону, будто отгораживая остальных. Фамилия, как красный флажок замаячил перед ней, затмевая взор кровью на счёсанных руках шестикурсника.