Тайна Диканьского леса

1990-е годы, населенный пункт Диканька.  Харитон расхохотался, склонив голову набок:  -Спроси лучше, чего он не сделал.  Антон проглотил ком в горле. Сказка, поведанная ему краеведом, казалась чистым вымыслом. Если, конечно, это вообще была сказка, ведь было в ней что-то пугающе-реалистичное, что парень не мог объяснить словами и что невольно заставляло поверить в произошедшее. Данное чувство потрясло Петрова до глубины души. Чтобы нарушить неловкое молчание, которое начало затягиваться, парень спросил:  -А вы не знаете, что произошло после этих событий?  Старик задумчиво почесал бороду:  -Говорят, приехал из столицы сыщик известный с помощником. Ты про писателя Николая Васильевича Гоголя слышал?  -Конечно. Мы его произведения на уроках литературы разбирали.  Харитон удовлетворенно кивнул головой:  -Вот он к нам в Диканьку и приехал. Расследовать это дело.  Рассказ увлекал Антона все больше и больше. Петров уже и забыл, что пришел в гости к Полине.  -Ему удалось найти Хозяина Леса?  Старик сощурился, и, припоминая что-то, посмотрел в сторону. Через его широкий  лоб пролегла глубокая вертикальная морщина.  Харитон уже открыл было рот, как тут на пороге коридора появилась его внучка:  -Антон, я вижу ты уже познакомился с моим дедушкой. Пойдем ко мне в комнату.  Старик в инвалидном кресле отъехал с центральной части прихожей в сторону.  -И то правда, заболтал я тебя, Антон. Проходи, чувствуй себя как дома.  -Спасибо - вежливо кивнул парень и направился вслед за одноклассницей.  Оставшийся в одиночестве Харитон немного покряхтел и откинулся на спинку своего кресла, прикрыв уставшие, морщинистые веки. Через какое-то время коридор наполнился еле слышным похрапыванием спящего старика.  Столица Российской империи, Санкт-Петербург, 1832 год.  Этот морозный, но солнечный январский  день был довольно необычным для Санкт - Петербурга. В столице в это время можно было наблюдать серую, довольно мрачную погоду, как правило сопровождающуюся сильным ветром, дующим с моря, либо пронизывающей метелью, так и норовящей сбить с ног прохожих, осыпать их одежду мокрым снегом, ну или как минимум залезть им под подол шубы и хорошенько подморозить господина или даму.  Однако N-ого января, 1832 года всего этого не наблюдалось. Привычная серость неба сменилась яркой голубизной, вместо метели по проспектам и улицам города гулял легкий ветерок, а кусачий и острый мороз сменился бодрящим и играющим, который весело щипал горожан за щеки, и делал их красными, наподобие спелых слив или яблок.  Погода полностью соответствовала настроению многих жителей Санкт-Петербурга - веселой и оживленной, ведь только недавно было отпразднованно Рождество Христово. А особенно веселым и праздничным было настроение у известного писателя и литератора России Николая Васильевича Гоголя, который в эту минуту направлялся в Петербургский университет, с тем, чтобы получить должность адъюнкта по кафедре истории. Об этом недавно проболтался писателю его близкий друг Плетнёв, совершенно не умеющий держать язык за зубами. Назначение на новое место должно было стать сюрпризом для Николая Васильевича, однако благодаря болтливости Петра Александровича, ранее рекомендовавшего Гоголя на должность учителя в Патриотическом институте, где сам был инспектором, этому не суждено было сбыться. Впрочем, литератор не сильно расстроился из за испорченного сюрприза, а даже наоборот, отметил Рождество в ещё более хорошем настроении в компании Пушкина, Жуковского, госпожи Росетти, и многих других своих друзей из литературного круга.  Гоголь, комфортно разместившийся внутри кареты, высунул голову в окно, и обратился к своему слуге, управлявшему экипажем:  -Яким, много осталось?  -Минут десять, Николай Васильевич. Вы не переживайте, барин. Дегуров сегодня целый день в университете пребывать изволит.  Брови писателя взметнулись вверх, выражая крайнюю степень удивления:  -А ты почем знаешь, что я к ректору еду?  Яким крякнул:  -Да что тут знать, барин. Я это ещё перед Рождеством узнал, в сочельник.  -И как же это, позволь спросить?  -Так… вы аккурат в тот вечер выпивать с вашими друзьями изволили, я и услыхал как господин Пушкин с вами назначение то и обсуждал.  -А ты больше под дверьми стой да чужие разговоры подслушивай! - рассержено бросил слуге Гоголь.  -Николай Васильевич, помилуйте, как вы только мысль такую допустили. Вы в тот вечер так громко говорили, что невольно и из другого конца квартиры услыхать было можно. -Яким, дальше едем молча.  -Как прикажете, барин.  Николай Васильевич облокотился на спинку сиденья и повернул голову, чтобы смотреть в окно. Мимо проплывали величественные дома, силуэты людей, другие экипажи с лошадьми. Все эти образы слились в одну сплошную картину, которая проплывала мимо писателя сплошным потоком и клонила в сон. Чтобы не поддаться искушению вздремнуть, Гоголь отвлек себя мыслями, которые давно не давали ему покоя. С событий в Диканьке прошло два года. С тех самый событий, которые легли в основу «Вечеров на хуторе…», книги, которая принесла молодому литератору широкую известность и возможность войти в круг элиты русской литературы. Мечта сбылась, началась более чем сносная жизнь. Яков Петрович Гуро, давний… друг? напарник? начальник? - ни одно из слов не могло точно описать рабочие отношения, сложившиеся между тогда ещё писарем и главным сыщиком Санкт-Петербурга, а может и всей Российской Империи, будто в воду канул. Их прощание вышло несколько прохладным, будто следователю были не впервой так тесно сближаться с кем то ради дела, а потом расставаться. Но несмотря на это, Яков Петрович пообещал, что они ещё обязательно встретятся, а Николай Васильевич отлично знал, что Гуро слов на ветер не бросает. Однако вот уже два года от него не было вестей, что немного омрачало творческий успех Гоголя. Всё-таки, не чужие люди, мог бы и написать для приличия.  В отличие от Якова Петровича, Леопольд Бомгарт, доктор из Диканьки, оказался куда менее скупым на письма. Не имея возможности приехать в Петербург, давнишний приятель Гоголя писал ему хвалебные и критикующие отзывы на произведения и обычные дружеские письма чуть ли не каждый месяц, что очень сильно радовало писателя. Эти сообщения были знаком, что Николая Васильевича в Диканьке не забывают и вспоминают о нем. Правда, кроме доктора, из села Гоголю никто не писал. Сам литератор объяснял это тем, что у Бинха, как у начальника полиции много дел (да и характер прескверный, первым писать не станет), а добродушный кузнец Вакула просто не знает грамоты.  Николай вновь перевёл взгляд на высокие, каменные дома и вспомнил про небольшие, покосившиеся деревянные хаты Диканьки. Конечно, Санкт-Петербург писатель бы не променял ни на какой город мира, но всё же было что-то, в том самом селе Полтавской губернии, что звало и манило Гоголя к себе. И с каждым днем, этот магический зов становился все сильнее.  Тем временем, экипаж, качнувшись, остановился, оборвав ход мыслей писателя. Пришло время вовзврашаться к более насущным вещам.  Яким грузно спрыгнут с козел и открыл дверь кареты:  -Приехали, барин.  -Подожди меня здесь. Я не надолго. - ответил Николай Васильевич, ступая на булыжники, коими была вымощена улица.  -Да уж вестимо. Вам небось только подпись поставить и обратно можно бу…  -Яким, я тебя продам завтра же!  -Все, барин, молчу.  Смахивая с бледного лба длинные темные волосы Гоголь зашел в здание Петербургского университета, поражавшее всех посетителей своей красотой и величием, в которой не наблюдалось излишней помпезности, что придавало строению по-настоящему строгий, «ученый» вид, который как нельзя лучше подходил одному из главнейших Альма-матер России.  Поднявшись по мраморной лестнице и перейдя через коридор, Гоголь остановился у двери ректора университета - Антона Антоновича Дегурова. Выдохнув, писатель вежливо постучал и приоткрыл дверь.  За широким дубовым столом сидел старик в парадном мундире. Ректор склонился над бумагой и старательно что то выводил пером. Испещренный морщинами лоб и прищуренные глаза выдавали напряжение сосредоточенного на работе человека. Скрип открывшейся двери вывел Дегурова из задумчивого состояния, и тот поднял глаза на вставшего у прохода Гоголя.  -А, Николай Васильевич! Прошу вас, проходите-с.  -Здравствуйте, Антон Антонович. Спасибо за приглашение.  -Да ну что вы. Чаю изволите выпить?  -Благодарю, не стоит.  -Ну, как пожелаете. Итак, Николай Васильевич, вы ведь догадываетесь, зачем я вас пригласил?  -Насколько мне известно, должность заместителя начальника кафедры по истории освободилась, и… Вы рассматриваете меня на это место.  Старик обрадованно хлопнул в ладоши.  -В яблочко, господин Гоголь! Александр Сергеевич вас очень рекомендовал.  Николай смущенно улыбнулся:  -Мне очень лестно это слышать.  Дегуров начал рыться в кипах бумаг, громоздившихмя на его рабочем месте, и через какое то время достал календарь и стал его внимательно изучать:  -Так, сегодня у нас… угу… Значит, через три дня у студентов начинается учеба. Этот понедельник можно будет считать вашим первым рабочим днем. Вы согласны, Николай Васильевич?  -Для меня будет честью служить в Петербургском университете. Еще раз благодарю за доверие, Антон Антонович.  -Полно, Николай Васильевич. Это я вас должен благодарить за согласие принять мое скромное предложение. Распишитесь пожалуйста вот здесь.  Гоголь обмакнул гусиное перо в пузырек с чернилами и подписал документ.  «-Всё - пронеслось в голове у писателя - теперь я официально преподаю в лучшем университете страны.» Душевно распрощавшись с ректором, а с данного момента своим начальником, Гоголь вышел на улицу, окрыленный чувством радости. Совсем скоро он будет читать лекции юным дарованиям России, обучать поколение, возрастающее на замен нынешним государственным служащим, и возможно заниматься научной работой. Если бы Николай только знал, что менее чем через два часа его жизнь круто повернется, и мечты насчет преподавательской деятельности в Петербургском университете растаят как дым.  Дорога домой выдалась столь же радостной. Даже Яким, громко напевавший песню и не имевший музыкального таланта от слова совсем, не мешал Николаю Васильевичу наслаждаться приятными ощущениями, красивыми видами и новой удобной подушкой, которая прекрасно размещалась под головой писателя.  Вскоре, карета приехала на Малую Морскую улицу. В доме номер 17 Гоголь имел довольно неплохую квартиру, в которой проживал вместе с Якимом.  Поднявшись на второй этаж, мужчины заметили, что дверь в квартиру не заперта.  -Ты что, забыл закрыть?  -Нет, барин, я точно помню, на ключ запирал. Вот он - Яким достал ключ из кармана полушубка и продемонстрировал его Гоголю.  -Тогда почему… - начал было писатель, но тут дверь распахнулась, не дав мужчине закончить вопрос.  На пороге квартиры стоял высокий мужчина с аккуратно уложенными волосами, слегка тронутыми проседью, бледным, аристократическим лицом, утиным носом и темно-зелеными, цепкими глазами. Нежданный гость был одет в безукоризненно белую рубашку, бордовую жилетку, черные штаны, и начищенные сапоги на небольшом каблуке, делавшим статную фигуру мужчины еще выше. В правой руке он держал дорогую трость, скрывавшую в себе клинок. Набалдашник выглядел как голова орла, вместо глаз которого были вставлены настоящие рубины.  -Господи… - брякнул слуга Гоголя от неожиданности.  Гость перевел на него насмешливый взгляд и снисходительно улыбнулся:  -Яким, неужели не признал? За комплимент спасибо, но это богохульство, впредь прошу меня так не называть. Напоминаю: Гуро Яков Петрович. - Мужчина повернул голову к стоящему в оцепенении писателю - Николай Васильевич, неужели и вы меня забыли за время нашей разлуки?  Гоголя будто схватил паралич. По прежнему стоявший с приоткрытым от удивления ртом, писатель проглотил ком в горле, но так и не произнёс ни слова.  Не дождавшись ответа, следователь картинно вздохнул и продолжил:  -Кажется, я понял. За эти два года, что мы не виделись, вы стали немым. Ну или не рады меня видеть. В любом из этих случаев, делать мне тут нечего, и я пожалуй…  Гуро потянулся к висевшему в прихожей красному пальто, отстроченному соболиным мехом, но тут Гоголь наконец пришел в себя, и бросился к другу:  -Нет! Не нужно, подождите, Яков Петрович, я очень рад вас видеть! Просто, ваш визит, он очень неожиданный и несколько…  -А вот и дар речи вернулся! Раз так, я предлагаю продолжить нашу беседу внутри - мужчина широким жестом руки пригласил приехавших в квартиру, будто он был здесь хозяином.  Не веря своим глазам, Николай Васильевич вместе с Якимом перешагнули порог. Повесив шубу на крючок, Гоголь сказал:  -Яким…  -Я понял, барин. - быстро откликнулся Яким и исчез за дверью кухни.  Гуро благодарно кивнул:  -Ну что, куда теперь?  -А?  -Я говорю, куда пройти можно? Квартира то ваша - с лёгким смешком пояснил Яков Петрович.  -А, да… вот, прошу сюда, в гостиную.  Зайдя в комнату, Гоголь обнаружил что на столике перед диваном стоит пустая чашка в блюдце, а рядом лежит книга, вероятно взятая из шкафа у стены.  -Вы уж простите меня, Николай Васильевич, и за столь неожиданный визит, и за то что я тут похозяйничал немного. Дело срочное, о приеме просить было некогда.  -Ничего, я понимаю. Вы присаживайтесь… Яков Петрович, а в чем собственно срочность? Гуро улыбнулся и мягко ткнул указательным пальцем в сторону писателя:  -Вот, Николай Васильевич, сразу к делу. Это правильно. Ну так что ж, - следователь сунул руку во внутренний карман жилетки, и извлек оттуда сложенный листок - совсем недавно я получил письмо от нашего общего знакомого - Леопольда Леопольдовича Бомгарта. Да, не удивляйтесь - продолжил Гуро, заметив как брови его собеседника удивленно поползли вверх. - Я оставил доктору свой адрес в Петербурге, чтобы он написал мне в случае чего. От Бинха ведь не дождешься.  -«В случае чего» - вы имеете в виду… преступление?  -В яблочко, господин Гоголь. Однако прошу заметить, не просто преступление. Для обыденных случаев у Диканьки есть свой защитник - Александр Христофорович. Я же попросил Бомгарта писать мне в случае происшествий иного характера - Гуро сделал паузу, посмотрев на Гоголя - мистического.  Николай Васильевич почувствовал как его прошиб пот.  -В Диканьке вновь убийства?  -Да. Но с всадником это не связано - добавил Яков Петрович, увидя как Николай чуть ли не выпрыгнул из кресла.  -Что там произошло? - хриплым голосом спросил писатель, судорожно перебирая в голове варианты ответа.  -Будет лучше, если вы прочитаете сами. Так сказать, из первых уст.  Следователь протянул Гоголю лист бумаги, исписанный неровным почерком доктора. Как только пальцы мужчины коснулись бумаги, с Николаем Васильевичем произошло то, что не случалось с ним уже более двух лет.  Сквозь тело мужчины будто бы прошел электрический разряд и разорвался в голове. Гоголь, потерявший сознание рухнул бы на пол, однако быстро среагировавший Гуро поймал его, и аккуратно усадил обратно в кресло. Тем временем, в голове писателя странные образы сменяли друг друга один за другим:  Метель. Холодная, жуткая. Пробирающая до костей. Николай Васильевич оказался на заснеженной лесной поляне. Вокруг стояла темная беззвездная ночь, и единственным источником света был лунный диск, нависший над лесом.  Перед Гоголем на снегу лежал человек лицом вниз. Писатель перевернул незнакомца на спину, но тут же отшатнулся. От открывшегося вида, Николая стошнило. От пояса и до горла туловище мужчины было превращено в кровавые лохмотья. Внутренности вытащенны наружу, а поломанные рёбра торчали в разные стороны, словно какой то человек, обладающий невиданной физической силой вскрыл наружную клетку убитого и раздвинул ребра в стороны. Что то похожее было у викингов, называемое «кровавым орлом».  Поборов следующий рвотный рефлекс и стараясь не смотреть на туловище, Гоголь перевел взгляд на лицо лежащего мужчины. Его нижнюю часть скрывала густая чёрная борода, по центру разместился крупный горбатый нос, а глаза и рот были распахнуты в застывшей гримасе ужаса. Лоб неизвестного был исцарапан. Вглядевшись, Николай Васильевич понял, что раны образуют буквы. Слово, написанное кровью на трупе было приговором: «Вор».  Внезапно видение сменилось, и лесная опушка исчезла. Вместо нее Гоголь увидел большой козлиный череп - символ сатаны.  Большего разглядеть не удалось. Припадок закончился, и Николай Васильевич очнулся у себя в квартире на кресле, тяжело дыша. Гуро протянул ему стакан воды:  -Выпейте. Да, признаться не ожидал такой бурной реакции.  Писатель осушил стакан и откашлялся, усаживаясь поудобнее. Яков Петрович тем временем продолжал сверлить его взглядом:  -У вас с тех пор были ещё припадки?  -Нет. Только сны, но в основном ничего пророческого не снилось. Очень часто во снах я наблюдал события в Диканьке.  Гуро понимающе кивнул.  -Что вы видели сейчас?  -Убитого. Это мужчина, кажется купец или крестьянин. Его растерзали - Николай Васильевич перевел дух и продолжил - на лбу было выцарапано слово «вор».  Следователь поиграл скулами и кивнул собеседнику чтобы тот продолжал.  -И ещё козлиный череп.  -Это все?  -Все.  -Что ж, весьма интересно. А теперь, если вы готовы, прочтите письмо.  Гоголь с опаской протянул руку к листу бумаги, но в этот раз пальцы коснулись шероховатой поверхности без всяких последствий. Писатель развернулся к окну, и приступил к чтению:  Ниже приведен оригинальный текст письма Леопольда Бомгарта Якову Петровичу Гуро:  «Уважаемый Яков Петрович!  Вас приветствует Ваш знакомый из села Диканька, Леопольд Леопольдович Бомгарт. Я надеюсь, что у Вас всё хорошо, и это письмо застанет Вас в добром здравии и расположении духа. Прошу меня великодушно простить, если отвлекаю Вас от государственных дел, однако сложившиеся обстоятельства вынуждают писать Вам незамедлительно, как Вы и просили меня три года назад, перед отъездом в Санкт-Петербург.  События, недавно произошедшие в Диканьке пугают, и требуют Вашего вмешательства. Однако я расскажу все по порядку.  Главный егерь и лесничий Диканьки, Демид Острогов промышлял браконьерством. Господин Бинх давно вел против него дело, но доказательств не хватало. Однако сегодня это дело было окончено, по причине смерти Острогова.  Вчера вечером Демид и его семья закатили большой пир, а сегодня утром… даже и писать страшно, надо поднапрячься - с этого момента докторский почерк стал более размашистым и неразборчивым, видимо Леопольд Леопольдович «поднапрягся» и набрался смелости привычным для него способом - …сегодня утром соседи обнаружили слуг и родственников покойного егеря повешенными на собственных кишках вокруг его имения. Сам Демид был найден недалеко от своего дома на поляне мертвым. Отвечая на Ваш возникший вопрос я скажу сразу: причина смерти - страшные раны, нанести которые не в состоянии ни один человек. Звери так близко к селу не подходят, поэтому эта версия нынешним следствием, которое ведет Александр Христофорович, тоже не рассматривается. Жена Демида Острогова бесследно пропала. Большего я сказать не могу - зная мой любопытный нрав, Бинх приказал не пускать меня к месту преступления, как впрочем и всех жителей села. Вакула и Тесак говорят что это нечистые силы сотворили, больше некому. Я, как человек ни в бога ни в черта не верящий, уповаю на Вас и Ваш разум, чтобы вы помогли раскрыть это страшное  дело, и вернуть в Диканьку спокойствие.  Если Николай Васильевич читает это письмо, то знайте: Ваша помощь, друг мой, тоже очень пригодится. Надеюсь на положительный ответ.  Всех благ, и, надеюсь, до скорой встречи!  До свидания, Яков Петрович  До свидания, Николай Васильевич Искренне Ваш,  Леопольд Леопольдович Бомгарт»  По мере чтения, бумажный лист все сильнее и сильнее дрожал у Гоголя в руках. Дочитав письмо, писатель поднял глаза и увидел как Гуро стоит у окна и смотрит вдаль, но почуствовав на себе взгляд, сыщик тут же развернулся и с интересом посмотрел на Николая Васильевича.  -Ваш вердикт?  -Это совпадает с тем что я видел. Если все, что написано в письме - правда, то это страшное преступление, за которым могут стоять темные силы.  -Я бы не стал торопиться с выводами, однако разделяю ход ваших мыслей - Гуро задумчиво качнул тростью - ну так что, Николай Васильевич, поедете со мной? Времени мало, я предпочел бы выехать сейчас же.  Николай Васильевич замялся. С одной стороны, Диканька, старые друзья, снова совместное дело с Яковом Петровичам, но с другой - новые знакомые из Петербурга, работа в университете. Что о нем подумают Пушкин, Жуковский, Плетнев, если узнают, что Гоголь отказался от должности адъюнкта кафедры истории Петербургского университета, ради поездки в полтавскую губернию, цель которой - расследование убийства егеря в глухом селе?  Видя замешательство Николая Васильевича, Гуро усмехнулся:  -Ах, верно. Прошу меня простить. Вы теперь известный литератор, в журналах печатаетесь, книги издаете. Полагаю, вам теперь будет не до расследования.  -Дело вовсе не в этом - с нажимом возразил Гоголь - за время в Петербурге я отошел от припадков, начал жить спокойной жизнью. Три года назад я несколько раз был на волосок от смерти, и чем все кончилось? Лиза погибла! - последние слова писатель уже кричал - я не хочу, чтобы кто то из моих друзей вновь лишился жизни по моей вине!  Якова Петровича было не так просто вывести из себя, поэтому следователь, не растеряв ни капли спокойствия, подошел к писателю, и оперевшись на трость, приблизил свое лицо к нему:  -Дорогой Николай Васильевич. Ваши припадки, видения, сны - это ваша сущность. Хотите вы этого или нет - это часть вашей души, если угодно, и прятаться от нее вечно за балами и литературными вечерами не получится. А я предлагаю вам использовать её на благо - помочь мне спасти наших общих друзей - Гуро отстранился, подошел к окну и продолжил - Да, Елизавета погибла. Однако ещё живы Василина, Вакула, Леопольд, Тесак и Бинх. Их жизни сейчас, Николай Васильевич, под угрозой. И вам решать, бороться с этой угрозой или нет.  В гостиной наступила тишина. Гоголь сидел в кресле, уставившись в одну точку, а Яков Петрович неотрывно разглядывал город. Так продолжалось какое-то время, пока писатель не нарушил молчание:  -Я поеду с вами. Вы правы. Там наши друзья, и мы обязаны их защитить.  -Ну вот и славно. Другого ответа я и не ждал. Три минуты на сборы.  -В прошлый раз вы дали пять - вырвалось у Николая Васильевича.  -В прошлый раз вы были пьяный.  Через несколько минут Яким снова разместился на козлах и погонял лошадей, а внутри кареты сидел уже не один человек, а два. Один из которых все никак не мог разместить чемодан со складыным писательским столиком и набором так, чтобы тот не падал.  -Доедем до лошадиной станции  - пересядем на крытые сани - сказал Яков Петрович - по заснеженным российским дорогам мы до малороссийских земель  не доедем. А лично я надеюсь прибыть туда как можно скорее и взяться за это дело.  -Да, хорошая мысль. Яков Петрович, позвольте вас кое о чем спросить.  -Извольте.  -Почему вы мне не писали эти три года? Я понимаю, вы невероятно занятой человек, и спрашивать вас о визите или аудиенции было бы бестактно, но… хотя бы одно письмо. К тому же, вы не оставили мне свой адрес, а в справочной книге его нет.  -Вы искали мой адрес в справочной книге? Я тронут. - с улыбкой ответил Гуро.  Гоголь почувствовал, как у него розовеют щеки.  -Я не к этому веду! Все эти три года я думал что вы забыли про меня. Яков Петрович надул щеки и выпустил воздух:  -Ну вот этого я и боялся. Николай Васильевич, поверьте. Я не забывал про вас. Тем более что с вашей неожиданной славой писателя Петербурга это было сделать довольно трудно. Как ни откроешь журнал или газету - про вас одну две заметки, а то и статью точно найдешь. Да и признаться ваши «Вечера на хуторе близ Диканьки» мне очень понравились.  -Вы читали мою книгу?  -Читал разумеется. А как по вашему она дошла до высшего общества, где ее заметил Александр Сергеевич?  У Николая Васильевича пересохло в горле:  -То есть… это вы рассказали Пушкину о моей книге? Гуро неопределенно качнул головой:  -Скажем так, я этому поспособствовал. А своим вниманием и встречами я вас не донимал по одной простой причине: я не хотел, чтобы о вас думали как о литературном рупоре нашего государя Николая Павловича. Насколько мне известно, в литературных кругах это не очень ценят, а знакомство с самым известным дознавателем Санкт-Петербурга могло бы испортить вашу репутацию.  Гоголь слушал речь Якова Петровича с открытым ртом, и с каждым новом словом собеседника изумлялся все больше и больше. Гуро не только не забыл своего помощника, но читал его книги, помог его продвижению как писателя и что самое главное - не захотел вредить его репутации, пусть даже ценой прекращения связи.  -Яков Петрович, я… невероятно благодарен вам за все, что вы для меня сделали, но я хочу чтобы вы знали, я никогда не променяю друзей на известность. И двери моего дома для вас открыты всегда.  Гуро изобразил поклон:  -Польщен вашим радушием, Николай Васильевич. А теперь, если позволите, я бы перекусил. - следователь начал колдовать над выдвижными ящичками с провизией и доставать столовые приборы. - Кстати, не желаете ли разделить обед со мной?  -Благодарю, я сыт - вежливо отказался Гоголь и уставился в окно.  -Ваше право.  Остальная часть пути до почтовой станции прошла под скрип колес, цоканье лошадиных копыт и звуки активного пережевывания пищи Яковом Петровичем. Николаю Васильевичу в это время удалось крепко вздремнуть.  К станции карета подъехала уже затемно. Экипаж остановился, и Гоголь распахнул сонные глаза, увидев как его спутник попивает что-то из чашки.  -Где мы?  -Тулу проезжаем. Сейчас нам установят полозья вместо колес, и мы двинемся дальше. По плану у нас Орёл, а там до полтавской губернии рукой подать. Я рассчитываю сделать остановку в Миргороде, это последний крупный город перед Диканькой.  -Зачем? Неужели нельзя сразу в село?  -Николай Васильевич, пожалейте лошадей. Пока вы спали, они нашу карету тащили, да и вашему слуге не помешает отдых.  -Истину говорите, Яков Петрович! От барина то не дождешься! - послышался снаружи голос Якима.  Гоголь несильно ударил кулаком по каретной двери:  -Прекрати подслушивать!  Вскоре, экипаж двинулся дальше, заметно прибавив в скорости. Полозья, легко скользившие по снегу, и отдохнувшие лошади давали о себе знать. Настало время разговоров о деле.  -Яков Петрович, как вы считаете, кто на такое способен?  -Видите ли, я привык делать выводы на основе фактов, которые у меня есть. Из фактов у нас пока что ваше видение, и письмо Леопольда Бомгарта, написанное под сильным впечатлением, и, скорее всего, опьянением. Я хочу лично увидеть место преступления.  -Я с вами согласен. Как думаете, что может значить козлиный череп?  Гуро неопределенно пожал плечами:  -Возможно какая-то секта или намек на ритуальный характер убийства. Не будем забывать и про то, что сам егерь и его слуги убиты, причем самым страшным образом, а его жена пропала.  -Ее похитили?  -Либо она убежала сама, опасаясь преследования полиции.  -Но вы ведь не допускаете возможность, что она могла сделать все это в одиночку?  -Если она была ведьмой - вполне могла - это раз. Если это была она, то вполне вероятно что у нее были помощники - это два. Однако я так же не исключаю той версии, что она была похищена, или люди Бинха просто пока не отыскали тело - это три.  И вновь Николаю Васильевичу ничего не оставалось, кроме как согласиться с железной логикой петербургского дознавателя.  До Миргорода компания доехала без приключений. В довольно крупном населенном пункте была только одна гостиница, где путники и остановились, чтобы переночевать и дать лошадям еды и отдыха. Выйдя из кареты первым, Гуро оглядел здание постоялого двора. Двухэтажный деревянный дом с пристройкой в виде конюшни был очень кстати. Встречать их вышел пожилой мужчина в очках и полушубке.  -Доброго вечера! Меня зовут Ксавелий, я хозяин этой гостиницы. Чем могу служить?  -Нам нужны три комнаты и фураж для лошадей. На одну ночь. - ответил Яков Петрович.  -Как будет угодно. Я загоню ваших лошадей в стойло и дам им воды и сена, а моя дочь вас проводит - старик обернулся к двери и крикнул: - Варя! Гости прибыли, встречай!  В глубине коридора послышался топот, и на крыльцо выбежала молодая девушка, укутанная в платок. На вид ей было лет 20-25, не больше. Вздернутый носик, украшенный россыпью веснушек, каштановые волосы и изумрудные глаза делали ее внешность необычайно красивой и притягательной.  -Господа, вы желаете перекусить на ночь? - спросил Ксавелий.  -Благодарю, не откажемся. - с улыбкой ответил Гуро.  «-Ишь ты, всю дорогу ведь трескал и не наелся» - подумал про себя Гоголь.  Будто бы услышав мысли своего друга, Яков Петрович продолжил:  -Лично я сыт, поэтому мне можно что нибудь попроще. А вот мой спутник и его слуга нуждаются в хорошем ужине.  Старик вежливо кивнул:  -У нас есть превосходная телятина, пирожки с грибами и щи из кислой капусты. Варя, иди накорми гостей.  -Сделаю, батюшка. Господа, прошу за мной - девушка развернулась, и зашла в дом. Подхватив свои вещи, Гоголь, Яков Петрович и Яким направились за ней.  -Варвара, позвольте узнать, мы вас не потревожили столь поздним приездом? - спросил Николай Васильевич.  -Скажете тоже, барин - бросила девушка не оборачиваясь - тут иногда в такое время гости заезжают, что и… - Варя обернулась и застыла на месте, не закончив фразу. Мужчины в непонимании уставились на нее.  -Николай Васильевич… господин Гоголь, это… это вы?! - ошарашенно спросила девушка.  -Началось - пробурчал себе под нос Яков Петрович.  -Да, это я. А вы… знакомы с моими работами?  -Знакома ли я? Николай Васильевич! Я ими зачитываюсь просто! Это… это уму непостижимо! Я всю жизнь мечтала с вами встретиться. Господи, услышал ты меня!  -Это очень трогательно, но мы с друзьями весь вечер мечтаем подкрепиться - вступил в разговор Гуро - нельзя ли оставить радость встречи с литературным кумиром на потом?  -Ой… да, прошу прощения. Идемте, нам сюда.  Ужин прошёл очень непривычно. Яким уплетал телятину с пирожками, Гоголь большую часть времени общался с Варварой, которая жадно ловила каждое слово писателя и подписал ей экземпляр «Вечеров на хуторе…». А Яков Петрович задумчиво хрустел кислой капустой и делал вид, что ему нисколько не мешают льющиеся без перерыва над его ухом восторги Варвары Ксавельевны.  После приема пищи, Яким остался спать в комнате на первом этаже, где также размещался хозяин гостиницы, поскольку старику было неудобно ходить по лестнице, а Гуро и Гоголь остановились в двух номерах напротив. У Николая Васильевича закралось подозрение, что Варя специально дала ему номер почище, однако уставший от дороги Яков Петрович этого не заметил (или, что вероятнее, не обратил внимания) и пожелав спокойной ночи другу, практически сразу лег спать.  -Прошу сюда, Николай Васильевич. Вот, это ваша комната - продемонстрировала Варвара жилое помещение. Убранство было простое, однако создавало уют. Кровать, письменный стол у окна, шкаф да тумбочка. На стене висело небольшое зеркало, в котором, из за порядочного слоя пыли мало что отражалось.  -Если вам что то понадобиться, господин Гоголь, я буду внизу - с широкой улыбкой сказала Варвара, демонстрируя мужчине ряд ровных, здоровых зубов.  -Хорошо, спасибо вам большое.  Оставшись один, писатель снял верхнюю одежду и умылся холодной водой из тазика, стоявшего на окне. Оставшись в одной сорочке, Николай расправил кровать и с наслаждением забрался под теплое одеяло. Вскоре глаза начали слипаться, и Гоголь провалился в сладкую полудрему, как вдруг его разбудил негромкий, но настойчивый стук в дверь.  Мигом проснувшись, мужчина приподнялся на локте и сказал:  -Войдите!  Дверь с тихим скрипом приоткрылась, и в комнату зашла Варвара. Вместо серого платья и передника, в котором она встречала гостей, сейчас на ней была надета белая спальная рубашка до пят. Собранные и укрытые косынкой волосы оказались распущены, и каштановые чуть кудрявые локоны спадали на её плечи. Осторожно ступая босыми ногами по деревянному полу, девушка приблизилась к кровати и села рядом с Николаем Васильевичем, заставив сердце последнего участить свой ритм.  -Варя, кхм… вам что нибудь нужно?  В ответ, она лишь покачала головой. В её зеленых глазах прыгали озорные огоньки, а может быть, это были просто блики свечей.  -Вы завтра уедете, господин Гоголь. И я хотела бы сделать наше знакомство незабываемым для вас и для себя - произнеся эту фразу, Варя приблизило свое лицо к писателю. Упавшая с плеча прядь каштановых волос защекотала нос Николая. В ответ мужчина провел правой рукой по её виску, откидывая локоны за ухо и накрывая ладонью затылок девушки. Некоторое время они смотрели друг на друга, пока наконец Гоголь не положился на знаменитый русский авось.  Николай Васильевич нежно соединил свои губы с приоткрытым ртом Вари. Та жадно ответила на поцелуй, словно писатель был прохладным родником в лесу, а она невыносимо страдала от жажды.  Покрывая поцелуями лицо девушки, Гоголь опустил её на подушки, а сам уместился сверху, переместив поцелуи на точеную, податливую шею Варвары.  -Ах… отозвалась девушка, впиваясь ногтями в спину Николая, который к тому времени уже стянул сорочку. Руки писателя смело исследовали тело новой знакомой, ощущая мягкий, приятный на ощупь живот, и большую упругую грудь. Секунда - и ночная рубашка Вари была сброшена. Их тела окончательно соединились, что было сопровождено всхлипом девушки и сдержанным стоном Гоголя. В висках писателя оглушительно стучало, сердце выбивало бешеный ритм, готовясь выпрыгнуть из груди. Сейчас он не думал ни о чем и ни о ком. Хотелось раствориться в этом удовольствии и остаться в нем навечно.  Однако вечно это продолжаться не могло. Через несколько минут, обессиленный мужчина упал на кровать, нежно и крепко прижимая к себе Варю, которая, тяжело дыша, уткнулась ему в грудь. Прийдя в себя, Николай Васильевич обнаружил, что два изумрудных глаза смотрят на него с почитанием и радостью.  -Благодарю вас, господин Гоголь. Это было лучшее, что я испытывала в своей жизни. Простите меня, мне пора.  -Да, Варвара, конечно - хриплым голосом ответил писатель - надеюсь мы с вами ещё когда-нибудь увидимся.  Девушка, надевшая рубашку подмигнула мужчине:  -Непрменно!  И так же тихо как и вошла, Варя растворилась в темноте коридора и закрыла за собой дверь. Николай Васильевич, переведя дух, провалился в глубокий и спокойный сон.  Пробуждение с петухами выдалось малоприятным. Кровать манила к себе, убеждая, что лишние два-три часа не повредят, а пойдут только на пользу. Однако Гоголь был взрослым, самостоятельным человеком и предмет мебели слушать не стал, а вместо этого умылся холодной водой из того же самого тазика, оделся и привел в волосы в порядок. Именно в таком виде он появился в столовой перед как всегда безукоризненно одетым и собранным Яковом Петровичем и зевающим во всю ширь своего рта Якимом.  Гуро оторвался от кажи с салом и перевел взгляд на вошедшего:  -Доброе утро, Николай Васильеви! Присоединяйтесь. Хороший завтрак - основа правильного питания, а правильное питание - это основа долголетия.  -Благодарю - писатель уселся на свободное место и отхлебнул горячего чая. Поковыряв без особого интереса в миске с кашей он спросил:  -Яков Петрович, а где Варвара?  -Они с Ксавелием запрягают наши сани. Кстати, мне кажется они это уже сделали, и нам стоит поторопиться, если мы хотим успеть в Диканьку до полудня.  Тут, словно в подтверждение слов Гуро, входная дверь распахнулась и в помещение вошел хозяин постоялого двора.  -Приветствую вас, господин Гоголь. Яков Петрович, сани готовы, можете отправляться.  -Чудечно. Благодарю вас за теплый прием - следователь встал и подхватил чемодан и трость. За ним поднялся Яким и Николай Васильевич, так и не положивший в рот ни одной ложки каши.  Зато наружу писатель вышел первым, надеясь встретить у экипажа дочь Ксавелия. И он не ошибся. Варвара играла с уже запряженными лошадьми, трепля их по загривку и улыбаясь. Заметив писателя, она подошла к нему:  -Др свидания, Николай Васильевич. Спасибо вам за встречу. Всю жизнь помнить буду.  В ответ Гоголь улыбнулся:  -Ну что вы, Варвара. Вам спасибо за чудесную ночь.  -А, вы про наши кровати? Да, они очень удобные. Я лично гусиными перьями перину набивала.  -Я… эммм, да, про кровати. Спасибо. - слегка замешавшись подтвердил мужчина.  -Николай Васильевич, сколько можно выслушивать хвалебные комментарии? Поедемте! - крикнул Гуро и забрался в карету.  Гоголь поцеловал Варваре руку на прощание и последовал примеру друга. В голове литератора мысли окончательно смешались в одну кучу.  «-Не может быть. Неужели сон? Нет, чтобы такой реалистичный… так не бывает, только не снова нет… ммм, черт. Почему снова?» - в таком ключе размышлял писатель несколько минут, пока его не прервал Яков Петрович:  -Николай Васильевич, что с вами?  -Да так, ничего… скажите, а вы крепко спите?  Гуро сделал вид что не удивился неожиданному вопросу:  -Вы знаете, господин Гоголь, крепкий сон - непозволительная роскошь для следователя моего уровня. С годами я выработал привычку чутко спать и просыпаться от каждого скрипа. Очень полезная вещь, скажу я вам, не раз мне жизнь спасала.  -А сегодня ночью вы просыпались?  -Нет, сегодня было тихо. А вы что, уснуть не могли?  -Нет, я тоже спал. - чересчур быстро ответил Николай Васильевич и добавил - я просто спросил.  Гуро пожал плечами и отвернулся, ничего не сказав, хотя Гоголь готов был поклясться, что дознаватель сдерживает ехидную улыбку.  Через пару часов, в стену кареты постучал Яким:  -Подъезжаем к Диканьке!  Николай Васильевич и Яков Петрович с интересом прильнули к окнам, в ожидании увидеть знакомые места.  -Ну что же, вот и начинается наша новая глава расследований на хуторе близ Диканьки - сказал следователь.  -Дай Бог, чтобы она не стала последней - ответил ему Гоголь.