Рыжее чудо

      — Первый король, Лиарр Первый, был огромным грозным тигром! А в друзьях у него был красивый, благородный снежный барс, которого наш храбрый и добрый король выкупил из плена, — воодушевленно вещала нянюшка, устроившись у кроваток Рикса и Макса. Сказки уже давно закончились, и женщина начала пересказывать любопытным детям легенды о первом короле, объединившем разрозненные клочки земель в одну большую-пребольшую страну. — Они везде ходили вместе, помогали друг другу и защищали от любой беды. Снежный барс Тамин много раз спасал нашему королю жизнь, и в награду Его Величество Лиарр Первый пожаловал ему землю возле быстрой широкой речки и титул графа.       — Но няня, род Таминов — бароны, учитель Ястин показывал мне гниеало… гиенало… короче, книжку с картинками, где есть все знатные рода нашего королевства. И Тамины точно бароны.       — Вот если бы до конца слушал, не задавал бы таких вопросов, — шикнула нянюшка, и Максар притих, прячась за большим одеялом, под которым они с Рикси часто ночевали одним клубком, как бы ни ругалась на них утром мама.       Теперь мама вообще часто сердилась и кричала — осенью и зимой Рика и Мика много болели, лекарь Шон сбивался с ног, ища нужные травы, и просил денег на них у отца, который потом срывался на маме. И Рикси не злил бы родителей, он правда хотел быть милым послушным мальчиком, хорошим вторым сыном для любимой семьи, но с Максом было так тепло и спокойно, что он не мог удержаться и просил брата поспать рядом почти каждую ночь. А Макс никогда не отказывал, даже если знал, что потом получит от отца усиленные тренировки или лишние круги вокруг поместья.       — Так вот, Тамин Среброгривый был не только красивым и сильным, но еще и благородным. Он убедил Его Величество Лиарра Первого в том, что так много земли ему не нужно, и ограничился только тем местом у реки, уж очень оно ему понравилось. Король послушал друга и сменил титул с графского на баронский, а остаток земли отдал другому подданному. Сначала Мейедар был всего лишь рыбацкой деревушкой. Жалко, но Тамин не смог увидеть, как она вырастает в большой город — он погиб в битве, защищая короля. Да и сам король пережил его всего на полгода. Зато у Тамина остался сын, наследник титула, и в Мейедар стали стекаться не только коты, а вообще все. Так и повелось, что Тамины носят баронский титул и женятся только на котах, родословную так поддерживают.       — А истинные как же? — переспросил пораженный историей Рикси, заодно невзначай похвастав тем, что узнал у служанок о таинственной и сложной истинности, встречающейся ну очень редко.       — Дам девкам прочуханку, пусть не болтают глупостей при господских детях! — возмутилась полнотелая, кругленькая лисица, в чьи медные пряди, собранные в толстую длинную косу, уже прокралась седина.       — Ну нянюшка! — в два голоса заныли лисята, и женщина сдалась, поправляя непоседам одеяльца — если против Макса она еще могла устоять, то большие глаза Рикси становились последним доводом.       — Ладно, ладно. Истинные редко встречаются. Триста с лишним лет род Таминов растет, и всего четыре раза они, по слухам, не на котах женились. Зато и красивые все — жуть! Хвосты длинные и пушистые, белые, в черные цяточки. Глаза большие и светлые, редко у кого из них темные бывают. И лица такие, что хоть воду с них пей.       — Вот бы хоть глазком на такого кота посмотреть! — выпалил Макс, возбужденно подпрыгивая на кровати. — Еще бы за хвост потрогать, но сын барона мне вряд ли позволит…       Риксар выныривал из сна-воспоминания постепенно, нежась под лучами рассветного солнца, пригревающими щеку, и надежной рукой мужа, обнимающего его со спины. Джер пах так вкусно, что Рикс решил еще немного поваляться, пусть тело и подсказало, что неплохо бы в отхожее место прогуляться. Поглаживая мужа по руке, Риксар собирал в памяти обрывки знаний о роде Тамин, полученные на рынке или от учителя Ястина.       Нынешний барон Тамин был уже стар и, по слухам, серьезно болен. Его красавица-дочь удачно вышла замуж в столице за такого же знатного и богатого кота, укрепив торговые связи отца. Старший сын потихоньку перенимал бразды правления из рук отца и успел подарить ему двух внуков. Младший же потомок пока оставался завидным женихом и из-за привлекательной внешности, и из-за положения семьи. Именно он, по словам Джерайи, был тем знатным котом, устроившим драку с Максаром.       Ринэр Тамин встретил гостей сидя в кресле на небольшом возвышении в гостевом зале трехэтажного, просторного поместья. Рикс первым делом осмотрелся, как и учил его брат, подмечая отсутствие аляповатых мелочей и обилия золота, свойственного быстро разбогатевшим купцам, подражающим власть имущим. Каждая вещь — от мелких статуэток до затейливой резьбы на настенных панелях — выглядела так, будто находилась тут с самого начала времен. По всей левой стене зала тянулись большие окна, в верхней части переходящие на цветные витражи с картинами, повествующими о дружбе Лиарра Первого и Тамина Среброгривого. Свет, проходя через цветные стеклышки, преломлялся, рассыпая по чистейшему деревянному полу мириады разноцветных бликов. Рикси первый раз видел такую красоту не в храме, пришлось потрудиться, чтобы сосредоточиться на хозяине дома.       Всем своим видом Ринэр Тамин производил впечатление скучающего аристократа, уверенного в своем происхождении, благородстве и силе. Пошитая идеально по фигуре одежда в синих тонах подчеркивала природную стройность молодого мужчины, на вид на пару лет младше Макса. Светлые, почти белые волосы с парой сизых прядок у висков достигали плеч и были придавлены небольшим серебряным обручем. Голову украшали также аккуратные белые ушки, нежно-розовые с внутренней стороны. Длинный светлый гладкошерстный хвост с серыми пятнышками и черным кончиком игриво обивался вокруг ножки резного кресла. Кот одним взмахом узкой руки отпустил пожилую служанку-бобриху, приведшую гостей в зал, и уставился на них серо-голубыми прозрачными глазами, похожими на воды бурного горного ручья, красоту которых только подчеркивали угольно-черные брови. Вспомнив сон-воспоминание, Рикси признал, что нянюшка не ошиблась — Тамины были более чем хороши собой.       Леность движений не обманывала Рикса, брат с раннего детства учил его смотреть дальше и глубже внешней шелухи, подмечать детали и полагаться на внутреннее чутье. На первый взгляд Ринэр казался легкомысленным и изнеженным, но Рикс отчетливо видел, что ножны его меча достаточно потертые и пристроены так, чтобы было удобно вытащить из них оружие в любой момент. В плавных движениях аристократа то и дело проскальзывали хищные повадки, а тонкие бледные губы кривились в насмешливой улыбке, хотя в глазах в противовес отражалась странная, непонятная тоска.       — Господин Ринэр, меня зовут Риксар, я младший брат Максара Зарона. Благодаря стайной связи, которая очень сильна между нами, я знаю, чувствую, что мой брат у вас и что вы удерживаете его тут силой. Максару больно, он страдает и переживает. Прошу, позвольте мне увидеться с ним, хоть ненадолго! Я должен убедиться, что мой брат цел, — проговорил Рикс, стараясь твердо выговаривать каждое слово.       Еще на подходе к резиденции Ринэра он почуял присутствие брата. Максар находился если не в самом доме, то в одной из многочисленных пристроек точно. Волны его тоски и боли накатывали на Рикси, захлестывали с головой, заставляя давиться эмоциями и тонуть в сомнениях. Лисенок бы и на ногах не удержался, не будь рядом Джера, поддерживающего его под руку, как немощного. Рикс разрывался от двух противоположных желаний: схватить кота за шкирку и вытрясти всю правду о брате, невзирая на последствия, или упасть в ноги и умолять о встрече с Максом.       Ринэр скривил губы в подобии неприязненной полуулыбки. И промурлыкал высоким, но не резким голосом, рассеянно играя с резной пуговкой на камзоле:       — Почему я должен тебя послушать, маленький лис? И зачем здесь ты, Джерайя? Пришел старые счеты с моим братом свести? Так ему не до тебя, его драгоценная женушка опять на сносях. Лекари говорят, осчастливят меня двойней племянников всего через полгода.       — Я здесь не из-за Линэра. Прошлое должно оставаться в прошлом, Рин, — Джерайя выступил вперед и открыто положил руку на талию Рикса, заявляя права: — Я теперь тоже Максару не чужой, раз в мужья его младшего брата взял. Упреждая твой вопрос: и по моим обычаям, и по их. Позволь Риксу увидеться с братом. Прошу тебя.       — Поздравляю с браком, Джерайя, — кот не зря принадлежал к потомственной аристократии. Он быстро взял себя в руки и даже смог нацепить на точеное лицо почти искреннюю радость. Однако серые глаза остались грустными и полными невыразимой тоски, а ухоженный хвост понурился, подметая пушистым кончиком пол возле кресла. Подумав о чем-то явно для себя неприятном, Ринэр заглянул в лицо Риксу, что-то в нем старательно разыскивая:       — Ты ведь любишь брата, Риксар?       — Очень, господин Ринэр. У меня нет никого ближе и дороже, чем Макс, — честно ответил Рикс, прекрасно зная, что коты, особенно потомственные, хорошо чуют ложь. Не как специально выведенные храмовниками зверушки для распознавания лжи, конечно, но тоже очень и очень неплохо. Да, Джер стал Риксу дорог и близок, особенно после того, что они творили прошлой ночью на постоялом дворе, но Макс, на руках которого Рикси рос, все еще оставался для него самым близким, родным и любимым человеком во всем мире. Тем, ради кого Рикс был готов на что угодно.       — Ладно, лисенок, я покажу тебе его, — принял решение снежный барс, вот только глаза его стали совсем стылыми и пустыми, а улыбка дрогнула, больше походя на гримасу невыносимой боли.       Изящно спорхнув с возвышения, он поправил свой темно-синий камзол, искусно расшитый серебристыми птицами, и гостеприимно махнул рукой, прося охрану в дверях расступиться. Следуя за хозяином, Джер, Рикс и Ирш миновали несколько комнат и длинный коридор и спустились вниз, в подвал, где в тишине и покое содержался прикованный к стене толстенной цепью Максар. Комната выглядела обжитой, чистой и даже богатой: с невысокой кроватью, просторной и мягкой на вид, несколькими сложенными одеялами, столиком для книг, вазой с поздними цветами и графином прозрачной воды. Если бы не металлическая цепь с крупными звеньями, сковавшая обе руки Макса и втыкающаяся в стену металлическим же широким кольцом, можно было бы подумать, что это обычная гостевая комната в доме богача.       — Что, блохастый, снова пришел вопросы спрашивать? Так ответ не изменился, — криво оскалился Макс, направляя весь гнев на все такого же гордого и красивого кота. Тот скупо усмехнулся и отступил, пропуская Рикса в помещение. Вот только вместо радости лицо Макса отразило неподдельный страх и даже гнев:       — Ринэр, ты обещал! Не трогай его, это только наше с тобой дело!       — Я и не думал твоего младшего между нами вмешивать. Мне чистая победа нужна, а не подделка, — гордо дернул плечом кот, стряхивая чужое недовольство, как воду с пушистой шкурки.       А Рикси, заглянув в посеревшее лицо брата, сходу уловил в нем ту особую муку, извечную, болезненную, сладкую, ведомую только тем, кого в народе называли истинными. Встретить родственную душу — случай хорошо если один на тысячу пар. О таком событии слагали стихи и пели песни на площадях. Так везло далеко не всем, шанс встретить свою судьбу был ничтожно мал, Рикс не знал никого, кто жил бы в такой семье. Зато сразу стало понятно, почему аристократичный, гордый, холеный кот так вцепился в непокорного воина-лиса, к чему была та грусть в его голосе и в глазах, и почему Макс не особо рвался из плена и страдал так сильно сердцем, а не телом. Маленький Макс мечтал потрогать снежного кота за хвост. У взрослого Макса, судя по грустным взглядам обоих, это получилось.       Рикси с первого взгляда все о них понял — и заледенел. Максар все еще считался наследником семьи Зарон. Старшим в роду. Он должен был вернуться домой, жениться на лисице, выбранной и одобренной семьей, оставить потомков своего вида, чтобы его собственные же родители не прокляли. Должен был. Но не мог. Изящный, гордый, родовитый кот по воле судьбы намертво его к себе приковал, и теперь Макс, с самого детства отличающийся повышенным чувством справедливости и взлелеянной родителями честностью, разрывался между долгом и тем, чего так желало сердце и зверь внутри него. Рикси по глазам серым и медовым видел — вдали друг от друга эти двое прожить не смогут, за считанные годы зачахнут, погребенные жестоким долгом и рамками общества.       Оставался только один выход. Мерзкий, неприятный, нечестный и болезненный для самого Рикса, особенно если сравнивать с расцветающими буйным цветом чувствами брата. Но и позволить Максу предать себя и свое сердце он не мог, особенно после того, как брат годами покрывал его шалости перед отцом, баловал и любил, учил драться, считать, писать и читать, выводя буквы и числа палкой на песке. Макс был единственным, кто видел в Риксе самого Рикса, а не запасной вариант и второго сына.       Лисенок отважно проглотил горький ком в горле, возникший от одной мысли, что придется покинуть Джерайю и его семью, толком не познакомившись с ними, вернуться домой, принять гнев отца и покорно жениться на выбранной семьей лисице из хорошего древнего рода. Плодить наследников, ложиться в постель с совсем чужой женщиной, а то и вовсе по приказу семьи перейти в чужой род. И все же… Одного взгляда Максара на Ринэра Тамина хватило, чтобы понять: брат по уши влип. В кота. В мужчину. В барона. Ему этого не простят, но, пожертвовав собой, Рикси сможет выгадать для Макса время, а там и родители, может, успокоятся и разрешат старшему сыну хотя бы изредка приезжать домой и навещать брата и сестер.       Приняв решение, Рикс суетливо подбежал и прижался к старшему лису, тесно-тесно, как в детстве. Обнял за шею, погружаясь с головой в знакомый запах липового меда и смазки для оружия — Макс даже в многодневном плену умудрялся ею пахнуть. С горьким, болезненным вздохом Рикс зарылся носом в жестковатые прядки на виске брата, вороша, и несдержанно заурчал от удовольствия. Поцеловал Макса в лоб, как никогда не делал раньше. Втянул носом запах, улавливая малейшие оттенки запаха, чтобы сберечь в памяти, держаться за них в самые одинокие и холодные ночи, как ребенок годами хранит найденные у моря красивые ракушки. Растерянный Макс обнял его в ответ свободной рукой и почесал за ушком, хорошо зная, куда нужно нажать, чтобы превратить Рикса из второго сына уважаемой лисьей семьи в медовую лужицу. Понежившись немного в родных объятиях, лисенок с трудом отпустил брата, отошел от него на пару шагов, повернулся к Ринэру и открыто, прямо глядя в светлые грустные глаза, проговорил:       — Не выпускайте его отсюда несколько месяцев. Кормите, развлекайте, любите, хоть замуж за него идите, но удержите здесь, рядом с вами. А ты молчи, Максар, я долг тебе вернуть хочу, у тебя права нет мне сейчас перечить. Ты мне жизнь спас, коня на скаку остановил, поймал меня на лету, хотя спину ушиб так, что мы думали — уже на ноги не встанешь. Ты меня спас, брат. Всю мою жизнь спасал. Теперь моя очередь.       — Рикси…       — Молчи. Будь счастлив со своим истинным, мне иного не надо. И господина своего не обижай больше. Его глаза слишком красивые, чтобы портиться от слез, — Рикси чуть поклонился ошарашенному коту и вышел, поманив за собой Ирша и Джера, на которого старался не смотреть лишний раз, чтобы сердце себе не рвать.       — Значит, так ты решил, лисенок? — в глазах и голосе Джера не было обиды или разочарования, только глубинная, рвущая душу тоска, как в тягучих, низких степных песнях пастухов.       — Простите, господин, но так будет лучше и для брата, и для меня, и для вас. Мы не консумировали брак, его будет легко расторгнуть в любом храме. Вы хороший человек и заслуживаете лучшего. Кого-то намного лучше и чище, чем жалкий второй сын лисьей семьи, юный и не подготовленный к жизни вне родительского поместья. У меня есть долг и обязательства перед семьей и моим народом, которые я не могу нарушить или оставить позади. Я нижайше прошу прощения за то, что поставил вас в неловкое положение перед сослуживцами и семьей. Мне очень жаль. Не могли бы вы дать мне развод?       — Когда?       — Прямо сейчас.       — Уверен, чудо?       — Уверен. И не надо… не надо меня так называть, пожалуйста, лучше просто по имени, господин Джерайя, — взмолился Рикс, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться прямо посреди оживленной улицы в одном из центральных кварталов города. Он уже успел немного изучить Джера и знал, что тот ужасно не любит слез, при виде них он смущается и всем видом показывает неловкость. И без того невеликая отвага Рикси точно затрещала бы по швам, окажись он еще хоть раз прижат к теплому и сильному телу, по-домашнему пахнущему сосновыми иголками и овечьей шерстью.       — Как скажешь, Риксар, — змей склонился в изящном полупоклоне, больше подобающем молодому аристократу, и прогулочным шагом направился к ближайшему храму, положив руки в карманы. Джер не только не показал истинных эмоций, но еще и одним строгим взглядом остановил кипящего от негодования Ирша, вознамерившегося высказать Риксу все, что он нем думает.       По сердцу будто острой бритвой прошлись. Джер вел себя так, будто плевать ему было на совместные ночи, проведенные в обнимку, заплетенные юным лисом прически и долгие, сладкие поцелуи перед сном. Плевать на то, что было вчера, и от этого, как ни странно, Риксу стало чуть-чуть легче и проще дышать. Значит, хотя бы один из них сможет быстро оправиться от разрыва и свободно жить дальше.       Свидетелями со стороны Рикса выступил старый лис, работавший при храме поваром, а со стороны Джера — хмурый, как грозовая туча, Ирш, прожигающий лисенка тяжелым взглядом исподлобья. Рикс, собрав всю невеликую силу воли в кулак, сообщил старому монаху-оленю, что они не консумировали брак. И Рикса, и Джера в отведенных для разводов скромных комнатах тщательно обнюхал пушистый маленький желто-серый зверек — храмовники вывели их нарочно для распознавания лжи. Стрекотать и нервничать зверек не стал, показывая, что мужчины говорят чистую правду. Брак при свидетелях признали недействительным и по лисьим, и по змеиным законам. Монах выдал разведенным супругам две одинаковые грамотки с красивой храмовой печатью, напоминающей хризантему, и подписью старца и свидетелей. Третью, такую же, он унес в архив, ворча себе под нос на недобросовестную и глупую молодежь, сначала женящуюся, а потом сразу бегущую разводиться, а ему возись.       Рикси, понурившись, вышел из тихого, затерянного среди узких городских улочек скромного храма. В последний момент он вспомнил о важном, снял плащ Джера, который с первого дня их знакомства носил на себе, и отдал вместе с фибулой хозяину, стараясь не пересекаться с ним взглядом.       — Лисе… Рикс, это подарок, я не возьму.       — Я не смогу. Это слишком больно, господин Джерайя, пусть будет у вас, пожалуйста! — взмолился Рикс, неопрятным комом сунул плащ в руки змея и трусливо, позорно сбежал, пряча слезящиеся совсем не от ветра глаза.       Возвращался домой Рикс в страшной спешке. Еле нашел дорогу к гостинице Бирана, расспрашивая прохожих и стражников, патрулирующих улицы поближе к центру. «Выкупил» гнедого смирного коня у Джера, оставив единственное драгоценное украшение, что взял с собой из дому — капельку хризолита в золоте. Рикс носил его вместо оберега с тех самых пор, как Макс подарил ее ему на четырнадцатый день рождения. Он чуть не загнал коня, ветром домчавшись до границы со змеями. Ночевал в придорожных оврагах или на деревьях, благо дорогу запомнил хорошо, к деревням и близко не подходил. Добравшись до стойбища змей, оставил там коня, не отвечая на вопросы обеспокоенных ребят. Лишь кланялся налево и направо и тихо извинялся, стараясь как можно быстрее отвязаться от змеиного дозора. Видеть их встревоженные, растерянные лица было невыносимо. Рикси чувствовал, что всех их подвел, и пусть одна его часть стремилась рассказать воинам, что произошло, вторая стыдилась даже лишний взгляд на них бросить. Он подвел и их, и Джера, и его семью. К нему здесь отнеслись с большим теплом, а он сбежал, как последний трус.       Горечь предательства и отчужденности отдавалась на языке, из-за чего Рикси не мог толком есть, опасаясь, что его вывернет в ближайших кустах. Ненависть — необычайно сильная, темная, клокочущая внутри, как лечебное варево в котелке Мирна — не давала дышать свободно, застила взор. Ненависть к дурацким традициям, к судьбе, к самому себе, даже к брату, но ее Рикси хотя бы пытался в себе душить. Максар заслуживал счастья, это Риксу правом рождения была уготована судьба разменной монеты. Долг каменной плитой ложился на плечи, клонил к земле, не давал вдохнуть. Хотелось махнуть на все рукой, вернуться в Мейедар, упасть в ноги Джеру и попроситься обратно. Останавливало лишь то, что отец не постесняется подложить под взрослого холостого лиса кого-то из девчонок, чтобы продолжить род и получить наследника не сейчас, так через год. Рикс слишком сильно любил и берег сестренок, чтобы так по-свински с ними поступить.       И пусть разбитое сердце ныло и истекало кровью в груди, Рикс пешком вернулся домой, снова сбив ноги о лесную неверную тропинку. По пути он несколько раз упал и расшиб себе колени и ладони — слезы застилали глаза, а всхлипы душили не хуже удавки. Уже выйдя на укатанную телегами дорогу к поместью отца, лисенок нехотя распустил заплетенные Джером прядки, окончательно прощаясь с неудавшимся браком и новыми началами.       Отец, увидев его на пороге — усталого, запыленного, едва стоящего на ногах — впал в настоящее бешенство. Словам Рикса о Максаре ни он, ни мать не поверили и успели выдать одну из девочек за молодого лиса. Парень был на шесть лет старше невесты, такой же второй сын, как и Рикс, но из куда более бедной, пусть и знатной в прошлом семьи. В иное время не видать бы ему Мики, как своих ушей, но в нынешней ситуации Ликсар Зарон женихами перебирать не мог. К счастью, к Мике Фой относился с нежностью и уважением, пытался в меру сил защищать ее перед родителями и помогал с домашними делами. Худощавый, высокий и улыбчивый — вот все, что Рикс успел выяснить перед тем, как отец, недовольный его побегом и тем, что семья упустила такой жирный куш в лице Реджины, поволок его на задний двор. Там он привязал Рикса к перекладине для лошадей и отходил кнутом, не слушая недовольного ворчания жены и надрывного плача дочек.       — Ты позор нашей семьи! Мы вырастили тебя, выкормили, все тебе дали — и так ты нам отплатил?! Сбежал с помолвки и к кому, к змеям! Ты хоть представляешь, что мы с матерью выдержали, когда Тар сказал, что ты выскочил замуж за склизкую змею? Максар истинного встретил, какое счастье привалило! Плевать мне на его истинность, он должен служить своей семье, как служили всю жизнь мы! — бесновался отце, раз за разом вскидывая руку с кнутом.       — Истинность — это важно и так… красиво… Вы просто не видели их вместе, отец… — едва шевеля губами, прошептал Рикс, повиснув на перекладине, когда отец выдохся и отбросил в сторону окровавленный кнут. — Простите, что сбежал… Мне нет оправдания, но у Макса есть… Не злитесь на него, истинность — важно…       Рикс на отца не злился, тот был лисом старой закалки, ярым приверженцем традиций. Оба сына его страшно разочаровали, вот Ликсар и бушевал, срывая злость и гнев на том, кто оказался ближе, и Рикс лишь отстраненно радовался, что досталось ему, а не сестрам. Вообще все происходящее воспринималось как в тумане, лисенок будто и жил, и не жил одновременно. Душа так болела без привычных уже ласковых подтруниваний Джера и тепла его объятий, что боль тела почти не трогала, скорее, воспринималась досадной помехой. Правда, после жестокого наказания он свалился с сильнейшей лихорадкой и почти неделю метался между бредом и явью, видя перед собой то полное муки лицо брата, то глаза Джера, ласковые и совсем не страшные. В бреду он звал змея, ощущал на себе знакомую тяжесть его заботливых рук, а на губах нежные, осторожные прикосновения сухих, чуть обветренных пухлых губ. Проснувшись в одиночестве, изливал разочарование и боль в плечи сестер — зашуганных гневом отца, непривычно тихих и подавленных.       Придя в себя, Рикс еще две с лишним недели восстанавливался, заново учась ходить. Сестры преданно выхаживали его, бинтовали искалеченную спину, кормили с ложки пустой жидкой кашей, что со скрипом разрешала готовить на общей кухне мать, поили с рук, грозясь нарваться на наказание от все еще сердитого отца. Рикс же пялился целыми днями в пол, лежа на животе на узкой койке в каморке для слуг, куда его поселили по возвращении в отчий дом, и крутил в голове каждое слово, каждый жест, каждый взгляд Джерайи, изводя себя фантазиями о том, как хорошо могла бы сложиться их совместная жизнь.       — Отец с ума сошел, как ты уехал. Помолвка с госпожой Реджиной сорвана, Макса нет и не дозваться, нам с Рикой шестнадцати нет, — давясь слезами, рассказала Мика в один из серых, пасмурных осенних дней, пока накладывала на нее кашицу из перетертых лечебных трав, тайком подсунутых ей лекарем Шоном, и неумело бинтовала спину Рикса. — Мама все время кричала, посуду била, служанок и нас. Мы с Рикой Микси выслали в деревню к няне, чтобы глаза родителям не мозолила. Отец твое имя запретил вслух говорить, а Макса такой грязью поливал, что слушать страшно было.       — Как так получилось, что ты замуж в пятнадцать вышла, сестренка? — спросил Рикс, помогая девушке правильно распределить свежие бинты. Кое-чему он у Мирна за время их похода в Мейедар все-таки научился.       — Мама. Она нашла семью Фоя и предложила им денег, чтобы нас поженили. Фой третий сын, вот его и отдали нам. Он такой добрый и хороший, братик! Ты же… у тебя же была первая ночь, да? — Мика замялась, боясь вести со страшим братом разговор на такую личную тему.       — Нет, Ми-Ми, с господином Джером не было. Но он… старался делать мне хорошо по-всякому, не так, как Ронг. С ним было надежно и совсем не больно.       — Я помню, каким ты был после того волка. Я очень боялась, что Фой поступит так же. Он же взрослый, на пять лет меня старше, уже давно созрел как мужчина. На свадьбе сидела, ни жива, ни мертва. Все вокруг веселятся, пьют, шутят, а у меня перед глазами ты после той ночи, весь в крови, синяках и с глазами пустыми.       Мика отложила бинты в сторону, скинула обувь и сжалась в клубочек на краю кровати Рикса, у него в ногах. Ее хвост обвился вокруг, обнимая, руками она обхватила свои плечи, ушки прижала к голове — самая безопасная для всех лисов поза, в которую они сворачивались, когда хотели поддержать сами себя.       — Так бы все и было, если бы Фой не… Мама подлила нам в вино отвар. Помнишь, лекарь Шон о нем говорил? Тот, что пахнет полынью и вызывает пробуждение звериной половины?       — Его же только после двадцати пяти можно, когда человек становится сильнее зверя внутри! — охнул Рикс, резко садясь на узкой кровати. Спину полоснуло болью, но все внимание утекло на еще сильнее понурившуюся сестру. — Мика, как вы это пережили?..       — Никак. Фой его вылил незаметно. Мы быстро метки друг другу поставили, и он меня в спальню увел. Там он меня обнимал, долго-долго, успокоил, сказал, что пока мне не исполнится шестнадцати, он ко мне даже пальцем не прикоснется. Только у всех на виду целовать и гладить будет, чтобы думали, что у нас все ладится в спальне. Он даже руку себе порезал, представляешь? Простыни перекрутил и порвал, ну и мы синяков друг другу наставили, укусов там, чтобы было похоже на бурную ночь. Отец приказал лекарю Шону утром меня осмотреть, но я сказала ему про вино, и он не стал лезть дальше, поверил на слово. Дал отвары, ну, как тебе тогда, и все.       — Так Фой тебя не трогал с тех пор? — решил все же уточнить Рикс, дотягиваясь до гребешка, чтобы вычесать сестре волосы и помочь успокоиться. Мика поддалась его рукам, привычно доверяя открытую спину и прическу.       — Поцеловал пару раз, так, чтобы мама с отцом видели. Целоваться, оказывается, так сладко, братик! Он никогда меня не кусает и не дергает, всегда сначала спрашивает, можно ли. Иногда цветочки носит, всегда мне большой букетик, а Рике поменьше. Говорит, нужно почаще радовать друг друга мелочами, тогда и жить проще. К Микси и няне со мной ездил, подарил ей карамельку на палочке и красивый платок на голову.       — Почему тогда ты плачешь часто, сестренка? — ступил Рикс на опасную тропу в разговоре, пока его руки заученными движениями расчесывали волосы сестры и собирали длинные прямые рыжие пряди в простую прическу с одной тесемкой, которая, впрочем, девушке очень шла, делая нежный образ взрослее и ярче.       — Мама все время спрашивает, не ношу ли я дитя. Мне так страшно, Рикси, так плохо от этого! Фой говорит, нужно еще немного потерпеть, мол, скоро все наладится, и они отстанут, но я в это не верю. Мама уже и к лекарю Шону меня посылала, травок каких попить, чтобы быстрее зачать. Я взяла, иначе она бы заметила, но Фой все себе забрал и выкинул где-то. Я не хочу рожать, братик!       — Без… того, что в спальне супруги наедине делают, дети у тебя не появятся, милая, — грустно улыбнулся Рикс, обнимая сестру со спины. — Хоть с утра до ночи отварами заливайся, для ребенка нужна не только женщина, но и семя мужчины. Просто потерпи немного, хорошо? Фой прав, сейчас мы ничего другого сделать не можем.       К концу месяца Рикси стал понемногу подниматься на ноги и выползать в общий зал. То там вещи поднесет, то тут слугам поможет, то на кухне повертится — все равно за общий стол отец его больше не пускал, кормил на кухне объедками, хуже, чем прислугу. Да и скучно было целыми днями на задворки конюшни пялиться, до библиотеки ведь его теперь не допускали под угрозой повторения наказания. Слуги по старой памяти пытались облегчить участь Рикси — повариха оставляла для него кусочки сладкого теста от хозяйского пирога, фермер привозил пару лишних яблок и груш из своего сада, а воины берегли Рикса и не давали поднимать совсем уж тяжелые вещи, чтобы швы на спине не разошлись. И даже лекарь, полностью подчиняющийся Ликсару и запуганный им чуть ли не до седины, тайком давал сестрам Рикси отвары и мази для его спины.       Рикс старался благодарить лисов в меру сил. Помогал, кому мог, работал за двоих, не чурался брать шитье в свою каморку и засиживался за полночь, выкраивая из остатков тканей, что приносили ему работники, распашонки и рубашечки для детей. Разве только заплетать его стало некому — к себе Рикс никого после Джера пускать не хотел, сердце сразу начинало ныть, хоть сестренки и пытались залечить его душевные раны заботой и поддержкой. А к чужим головам отец строго-настрого запретил прикасаться, и Рикс не стал его злить, и без того дел наворотил достаточно. Раз в недельку одну из сестренок тайком заплетет — и довольно.       В один из безмолвных, заполненных суетой и бесконечной работой дней, когда зыбкий осенний вечер сменился темной беззвездной стылой ночью, Рикс, помогая слугам, заносил в зал блюда для богатого ужина. Отец приказал срочно все подготовить по высшему разряду ради важного гостя, не называя имен. Для гостя растопили баню и готовили лучшие покои, рук не хватало, вот Рикси и вызвался помочь.       Сделав шаг к столу, застеленному лучшей скатертью из материнских запасов, лисенок, не поднимая головы, услышал самодовольный, громкий голос отца:       — Да, господин Ронг. Да, успел побывать замужем, но я видел грамотку о разводе, заверенную настоящей храмовой печатью. Ничего у них не было, он только для вас остался, чистенький, значит.       — Ну, то, что он с этой грязной змеиной тварью не спал, не значит, что под других не ложился.       Заслышав знакомый ленивый хриплый голос, Рикс выронил блюдо, не донеся до стола пару шагов, и свежие, ароматные мясные пирожки грудой рассыпались по полу. В резном кресле, по правую руку от отцовского места, развалившись с видом хозяина поместья, сидел тот самый волк, что мучал Рикса год назад, и сально улыбался, предчувствуя новое развлечение.       — Отец, пожалуйста! Не надо, отец, я умоляю, только не он!.. — взмолился Рикси, медленно пятясь назад.       Он полагал, что ему устроят договорной брак с какой-то бедной семьей лисов, чтобы привязать их к себе и использовать его, как полагается для второго потомка. Даже в самом страшном сне Рикс не мог представить, что отец поступит с ним так расчетливо и жестоко.       В холодных, звериных светло-карих глазах Ронга читалась неприкрытая ненависть к Рикси из-за того, что тот посмел сбежать с другим. Пусть с Джером и не было ничего серьезного, для волка Рикс заведомо стал предателем и грязной подстилкой. И если раньше тот еще пытался сдерживать жесткие порывы, не калечить всерьез, то теперь злобные, внимательные глаза открыто говорили, что пощады ждать не стоит.       — Молчать, щенок! У нас такой важный гость, а ты ведешь себя как размазня. Куда сказали, туда и пойдешь, и так уже опозорил нас дальше некуда! — приблизившийся вплотную отец отвесил Риксу тяжелую, звонкую пощечину, и тот, еще не до конца оправившийся от хлыста, отшатнулся назад, упираясь спиной в чью-то грудь.       — Не с-с-с-мейте трогать Рикс-с-са!       Вдоль позвоночника прошелся холодок от инстинктивного страха из-за шипяще-свистящего голоса рассерженной до предела, смертельно опасной змеи. Рикс вскинул голову и во все глаза уставился на настоящего, из плоти и крови Джера, почему-то похудевшего и потрепанного — просто бледная ранее кожа неприятно посерела, чешуйки на лице словно выцвели, высокие скулы выступили резче, а под плотной осенней одеждой прощупывались бинты.       — Что, приехал за своей подстилкой, змееныш?       Волк, почуяв, что «законную» добычу решили увести прямо из-под носа, встал из-за стола, возвышаясь над всеми присутствующими самое меньшее на полголовы. Рикс и сам не заметил, как оказался за спиной Джера. Последний положил руку на рукоять меча в простых потертых ножнах, пока просто предупреждая.       — Подстилка здесь только ты, Ронг. А это — мой муж.       — Бывший, Джерайя. Бывший. Перед богами и людьми.       — Ничто не мешает мне взять его еще раз.       — Мешает, мой склизкий глупый друг. Лисы — стайные, он против своих не пойдет. Его папаша кнутом избил до полусмерти, а мальчишка ему до сих пор кланяется, и хоть бы хны. Не пришел бы ты сюда, так щенок бы под меня лег и ноги раздвинул как миленький. И это еще по-божески, у нас, волков, его бы вообще за такое на месте порвали.       — Жаль, у них никак до тебя руки не дойдут. Ты та еще шлюха, — отмахнулся Джер, дернулся и оглянулся на Рикса, взволнованный и растерянный: — Чудо, что значит кнутом до полусмерти?..       — Все хорошо. Правда хорошо, господин. Я в порядке, видите, хожу уже, — заверил Рикс дрожащим голосом, отчаянно, по-детски борясь с собой, чтобы не вжаться змею меж лопаток, купаясь в любимом запахе, как в роднике с живительной водой.       — Лисенок, в прошлый раз не вышло, давай в этот правильно сделаем? Ты выйдешь за меня замуж?       — Господин…       — Я не с пустыми руками, Рикси, подарки привез. И тебе, и семье твоей. И голову джавангарского ящера, как доказательство, что мои намерения серьезны.       — Пустое, Джерайя. Одну свадьбу себе урвал, со второй не получится, — влез Ронг, скалясь во все зубы в предчувствии скорой победы. — Мальчишка уже обещан мне. Для того, чтобы щенок снова за тебя выскочил, одобрение семьи нужно. А ты все еще хладнокровная гадюка. Низкородная шваль. То ли дело я, волк из известной и крупной стаи, близок к лисам и по виду, и по землям, сказочно богат и уже трахал щенка раньше. Ты бы слышал, как сладко он скулил и умолял остановиться.       Джер дернулся с явным намерением разбить болтливому волку лицо в некрасивой и жестокой драке, но Рикс не позволил ему броситься на противника, вцепившись в сильную руку двумя своими и умоляя не горячиться. Джерайя послушно остановился и с величайшей осторожностью погладил поцарапанные, огрубевшие от тяжелой работы ладошки парня. Запах сосновой смолы, костра и чего-то терпкого забился в ноздри, вынуждая Рикса жадно дышать полной грудью. Сердце с ума сходило от волнения и счастья, ведь на голове Джера красовалась криво заплетенная копия той прически, что Рикс своими руками сделал ему перед тем, как развестись. Джер считался свободным змеем, мог жениться еще раз на ком угодно, но осознанно выбрал верность Рикси, демонстрируя всем, что занят.       Лисенку отчаянно хотелось вжаться всем собой в змея и остаться так на целую вечность, и плевать на кипящего от сдерживаемой ярости отца, и на подонка, испоганившего его первый раз. Рядом с Джером Рикс снова почувствовал себя в безопасности, из груди так и рвалось щенячье поскуливание, а любопытный нос тыкался мужчине между шеей и плечом, выискивая чужеродные запахи, следы и кровь.       — Тебе не отдадут его, змееныш. Хоть сто голов таких тварей привези, щенок тебе все равно не достанется. Зароны против тебя только потому, что ты склизкая холодная тварь. Щенок их разочаровал, конечно, упрямый и наглый оказался не в меру, но его все еще можно и повыгоднее продать. Мне, например.       — Макс, отдаешь мне брата? — Джер крепко прижал Рикси к себе, обнял и позволил свободно обнюхивать шею и плечи на грани приличий. Только теперь лисенок понял, что был полностью оглушен запахом бывшего мужа, и не смог уловить присутствия старшего брата в непосредственной близости.       Максар выглядел здоровым, грозным и как никогда уверенным в себе. Его густые рыжие волосы намокли от плотного осеннего тумана и закрутились забавными мелкими кудряшками, но взгляд остался твердым и жестким, а губы — сурово поджатыми. Одежда его казалась хоть и простой, но добротной и новой, пошитой по фигуре. Самой примечательной деталью, самым ярким изменением стал небольшой металлический витой ошейник, украшенный серыми и желтыми камушками, в которых Рикс с большим удивлением узнал красиво переливающиеся на свету лунные камни и хризолиты. То была брачная отметка котов, как метка от клыков у волков и лисов или заплетенные волосы у змеев. За широким плечом Макса стоял Ринэр Тамин в такой же скромной дорожной одежде и со знакомым коротким мечом в ножках на поясе. На его тонкой шее красовалось похожее украшение, зато обруча на голове уже не было, вместо него кот нацепил простой кожаный ремешок, чтобы длинные, мягкие на вид волосы не спадали на глаза.       — Конечно, отдам, Джер, о чем разговор, — прогудел Макс, окинув Рикси с головы до ног пристальным взглядом.       — Зачем явился в этот дом, Максар? И как смеешь командовать, будто полноправный хозяин? — вступил в разговор Ликсар, глядя на обоих сыновей с презрением и пока еще сдерживаемой яростью.       Он выглядел не просто злым, а до предела взбешенным. Крылья носа хищно раздувались, округлое лицо опасно покраснело, глаза налились кровью, крупные кулаки сжались, грозясь обрушиться в лучшем случае на обеденный стол, а в худшем — на чью-то голову. Таким Рикс видел отца всего несколько раз за всю жизнь, и каждый из них сопровождался дракой, синяками у матери и детей или сломанными вещами. Рикс невольно отступил глубже за спину Джера, прячась за ним, и сжался так сильно, что едва поджившие шрамы на спине отозвались остаточной болью.       — А я и есть хозяин, — Макс через слугу передал отцу красиво завернутое письмо с личной печатью тигриного короля, подделать которую считалось одним из самых тяжких преступлений. — Дядя Тар вовремя до нас добрался и во всех подробностях пересказал все то, что вы успели натворить. И год назад, подложив несовершеннолетнего Рикса под Ронга, как последнюю шлюху. И про то, как мухлевали, отбирая у своих же крестьян деньги, играя с ценами на рынке, а разницу забирая себе. И про то, как выдали собственную дочь замуж, хотя она не достигла порога шестнадцати лет, положенных для женитьбы. И дитя в себе не носила, что является единственным оправданием для столь раннего союза.       — Максар! Как ты смеешь так разговаривать с отцом? Имей уважение…       — Помолчите ради всех богов, мама! Вы тоже хороши — позволили отцу подложить Рикса под волка, смолчали, когда моего брата так жестоко наказали, еще и молодым на свадьбе подлили «Полынное откровение». Чем вы думали? Неужели совсем Мику не жаль было, она же еще дитя!       — Как докажешь, щенок? — процедил сквозь зубы отец Макса и Рикса. Его ухоженный темно-рыжий хвост с огромной силой и частотой хлестал по ножке стола и бедру, выдавая сильное волнение и злость.       — Уже. В бумагах все указано, на втором, третьем и шестом листе. Слова нескольких служанок, дяди Тара и Фоя заверены храмовниками и свидетелями лжи. А на седьмой странице — приказ Его Величества, передающий это поместье и все прилегающие к нему земли мне, как старшему сыну в роду Зарон.       — Ты опозорил нас, сбежав и взяв в мужья кота!        — А это, дорогой отец, есть на восьмой и девятой странице. Я взял в мужья Ринэра, потому что мы истинные, подпись служителя и свидетель лжи прилагаются. И мой муж на момент обручения был бароном, отличная партия для меня, как ни крути.       — У тебя не будет своих детей. Наш род погибнет без старшего наследника! Этого ты для нас хочешь?       — У Фоя и Мики рано или поздно появятся дети, их старший сын унаследует наш род и земли по праву крови, раз уж древние традиции для вас так важны. К тому же, мы можем подождать брака Рики и ее сыновей. Я оставляю за вами поместье в Долгоречье, оно живописное и дорого стоит. Это же место я забираю для своей семьи. Девочки останутся здесь, под моей опекой, и Микси тоже. И да, как полноправный глава и старший в роду я при свидетелях даю согласие на повторный брак моего младшего брата Риксара Зарона и Джерайи Лервинота, старшего в роду и главы приграничной заставы.       — Ну что, лисенок, пойдешь за меня замуж снова? — Джер обернулся к Рикси с мягкой, ласковой улыбкой и достал из внутреннего кармана знакомую фибулу для плаща и золотой медальон в виде распускающегося цветка розы с треть пальца величиной. Такой красивый и детально сделанный, что у Рикса дух захватило.       У лисенка не было украшений, чтобы подарить змею в ответ — отец и мать все отобрали, запретив носить даже более-менее дорогую одежду, не то что драгоценности. В ладошку, не давая растеряться или расстроиться, толкнулась знакомая хризолитовая капелька, согретая теплом чьей-то руки. Рикс наскоро ощупал ее, убеждаясь, что да, та самая, подаренная когда-то братом и особенно дорогая сердцу, и протянул змею украшение на ладони, пытаясь рассмотреть его лицо через пелену набежавших слез.       Джер помог лисенку, чьи руки ужасно дрожали от волнения, надеть на себя капельку. Спрятал ее под одеждой, поближе к сердцу, снял с себя знакомый плотный плащ и, как и в день знакомства, закрепил на Риксе, пряча его под теплой тканью от неприязненных взглядов родителей, как под плащом-невидимкой из сказок няни. Не спеша закрепил фибулу и повесил медальон с розой на шею юноши, перед этим погрев в руке, чтобы не причинить неудобств даже в малости.       — Я вызываю тебя на бой, Джерайя. Сейчас, — вмешался Ронг, потихоньку зверея. — Выиграю — отдашь мне мальчишку. Проиграю — сразу уйду.       — Отлично, пошли вниз, — согласился Джер, чмокнул Рикса в лоб и попросил оставаться в замке и не смотреть на бой. Но Рикси не смог бы молча терпеть и ждать, поэтому схватился за руки почти-мужа, умоляя пойти вместе с ним.       — Ну, хорошо, чудо, можешь посмотреть на бой. Только будь тихим, ладно? Если отвлекусь на тебя, могу получить лишнюю рану.       — Будьте осторожны, господин… муж. Будьте осторожны, муж! — уже увереннее проговорил Рикс, цепляясь ледяными и мокрыми от пота пальцами за рубашку змея. На сердитое шипение матери он внимание не обратил, сосредоточенный только на змее.       — Конечно, буду. Меня же мой карамельный лисенок ждет, — Джер снова поцеловал Рикса, на этот раз в щеку, и первым пошел во внутренний двор, ориентируясь на подсказки Макса.       Слуги быстро расчистили от мешков и телег пространство, пригодное для боя. Максар и Фой согласились следить, как судьи, чтобы общие правила не нарушались. Драться договорились до поражения, но не до смерти, хоть Джер и со скрипом допустил это условие. Он близко к сердцу принял рассказ Рикса после их первой свадьбы и горел жаждой мщения. Рикс не мог позволить мужу пострадать всерьез или погибнуть, поэтому упросил на бой до поражения, пустив в ход умоляющий взгляд, сложенные возле груди ладони и тихий голос. Джер поломался для виду, пару раз переспросил, не хочет ли Рикс изменить решение, но тот остался непреклонным, и змей уступил, бросив на Ронга холодный, упреждающий от глупых словесных выпадов взгляд.       Рикс даже под теплым плащом змея дрожал, боясь и переживая, аж зубы заныли и в глазах то и дело темнело. Рядом вовремя оказались Ринэр, Мика и Ирш, отвлекая и забалтывая. Змей покопался в глубоком кармане форменного сюртука, достал две дешевые карамельки в обертке, развернул и протянул Риксу и Мике.       — Не хнычь, мелочь, опять себя без вины виноватым чувствую, — прогудел он, щурясь от промозглого осеннего ветра, на котором огонь от нескольких факелов трепыхался, грозясь вот-вот угаснуть, создавая разогревающимся перед боем воинам лишние неудобства.       — Спасибо, господин Ирш. И вы имели полное право на меня злиться, я же, ну… сбежал. Не хотел, но сбежал. У вас просто обычаи совсем другие, вы бы меня не поняли, я правда не хотел делать ему больно или подводить перед дозорными и семьей… — Рикс подавился словами, когда в рот ему сунули карамельку и знакомым жестом накрыли губы заскорузлой ладонью.       — Я знаю, зачем и почему ты это сделал, Максар и Джер просветили. И он на тебя не злился. Ни часа не злился, знай это, — серьезно и тихо поведал Ирш, словно великую тайну. Убрал жесткими пальцами слезы с лица Рикса и сунул вторую конфетку Мике. Девушка без колебаний положила ее в рот, перекатывая языком.       — А как же мне? Я теперь тоже подчиненный супруг, — смешно надул губы Ринэр, становясь похожим не на замужнего потомственного аристократа, а на капризного ребенка, клянчащего у родителей петушка на палочке с ярмарки.       — Подчиненный он, ага. Мужем своим крутишь, как захочешь, а он и рад стелиться, — не купился Ирш на светлые омуты кошачьих глаз. Покосился на смеющегося в кулак Рикса и со вздохом достал еще одну конфетку, впихнув в изящную ладонь кота. — Ладно, на, но только один раз, понял?       — Конечно, конечно, — довольно промурлыкал Ринэр, развернул сладость и сунул в рот, облизывая бледно-розовые губы остреньким язычком с таким удовольствием, будто изысканный десерт пробовал при королевском дворе, а не грошовое угощение с рынка.       — И что только Макс в тебе нашел, кошина серая?       — Во-первых, я его истинный, а быть с истинным это… особое удовольствие. Словами никак не передать, с ним все на место становится. Все правильно и хорошо. Во-вторых, я потомственный барон и прекрасно воспитан, в-третьих, могу победить его в драке на мечах два раза из пяти, а в стрельбе из лука все пять из пяти. В-четвертых, я красивый, начитанный и быстро соображаю. В-пятых, у котов очень шершавые языки, что добавляет острых ощущений. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я.       — Фу, и это барон? Гордость страны? Цвет аристократии? Бесстыдная ты кошатина, вот что! — неприязненно, но без настоящей злобы скривился Ирш, и только когда впереди раздался звон мечей, Рикс понял, что спевшаяся парочка глупой болтовней отвлекала его от драки, чтобы лишний раз не волновался.       Выйдя из-за их спин, Рикс как завороженный уставился на изящные, хищные движения своего бывшего-будущего мужа. Джерайя порхал по отведенному под бой пятачку так легко, словно по цветущему лугу за бабочками бегал. Его движения были отточенными, стремительными, напористыми, но при этом будто нарочно замедленными, будто он сражался не в полную силу. Ронг же двигался намного тяжелее, его выпады казались сильнее, но Джер легко от них уходил или парировал, не особо уступая крупному и высокому волку в физической силе. Сделав противнику ловкую подсечку, Джер вывел его из равновесия, пнул в голень носком тяжелого сапога и приставил клинок к горлу, показывая, что бой окончен. На нем за все время появились лишь две длинные царапины — неглубокое рассечение на груди, где из прорехи на рубашке проглядывали капли крови, и более серьезная рана на правой икре, в то время как левая рука Ронга повисла плетью, один глаз заплыл, да и рубашка на правом боку стремительно намокала и краснела.       — Признай поражение, — потребовал Джер, часто дыша. В его глазах не осталось ничего человеческого, только дикая, неукротимая жажда крови, и Рикс испугался, что змей не сдержит обещания и все-таки прикончит наглого волка, получив себе лишние неприятности с влиятельным и разветвленным кланом волков. Да и нарушать правила поединка означало покрыть себя позором на долгие годы, а Рикс твердо верил, что он не стоит того, чтобы ради его мнимой чести пятнать создаваемую годами репутацию.       — Признаю, — процедил сквозь зубы Ронг, дыша не менее тяжело и часто.       Джер, услышав, что хотел, кивнул Максу и Фою, следившим за ходом поединка с двух сторон, убрал меч в ножны, повернулся к Риксу и расцвел в широкой, шалой улыбке, показывая два тонких острых клыка, след от которых на всю жизнь остался на плече лисенка напоминанием о первой спешной, походной свадьбе.       — Чудо, я выиграл! Выйдешь за меня?       — Выйду, господин! — Рикс сорвался с места, больше всего на свете желая повиснуть на шее змея, мотая ногами и визжа от счастья. В последний момент он остановил себя в двух шагах — его почти-муж был серьезно ранен, устал после боя, вымотался из-за дороги. Своим глупым порывом Риксар мог причинить ему нешуточную боль.       — Рикси? Эй, ты чего? Передумал?.. — Джер и сам нерешительно остановился, увидев, как юный лис замер, так и не обняв его, хотя обе руки дернулись вверх. Улыбка пропала с остроскулого лица, медовые глаза наполнились тревогой. Он даже чуть согнул колени, чтобы было удобнее заглянуть низкорослому лисенку в глаза.       — Нет, господин, не передумал. Вы ранены, больно же, наверное…       — Глупыш, иди сюда, — Джер выпрямился, шагнул вперед и вжал парня в грудь, обнимая одной рукой за талию, а вторую, освободив от оружия, запустил ему в волосы, массируя кожу головы и чувствительное местечко возле вставших торчком ушек. — Я так скучал по тебе, Рикси!..       — Я тоже, господин. Вы мне по ночам часто снились. Я все время думал, как вы там, и желал вам счастья. Простите, что сбежал вот так, я не хотел, я просто… Правила же, и семья обязывает. Максар мой брат, и сестренки еще маленькие, я не мог их подвести… И Макс с господином Ринэром истинные, вот я и…       — Ч-ш-ш, тише, не части, чудо. Я все знаю и не злюсь. Совсем не злюсь. Наоборот, ты поступил храбро и благородно, пусть мне и было тяжело тебя отпустить. Давай мы сейчас зайдем внутрь, я помоюсь с дороги и заплету тебе косички? Я тренировался на себе, в этот раз должны ровнее выйти. Хочу поскорее сделать тебя своим, чтобы больше никто не мог отобрать тебя у меня.       Рикс зажмурился и вскинул голову, первым касаясь пересохших от боевого азарта губ змея. Джер ответил, как и тогда, не посмев настаивать на большем, лишь ладонь ему на щеку положил, направляя пока еще пробные, не совсем умелые движения. Рикс мечтал об этом тайком, по ночам, когда боль в спине и сердце становилась невыносимой. Как Джер придет и заберет его, познакомит со своей родней, о которой с таким теплом и нежностью рассказывал, несмотря на все их прошлые разногласия. Как обнимет, понежит, поддержит, вызовет улыбку или расскажет интересную историю. Рикс ругал себя последними словами, злился на собственные глупость и наивность, но все равно вместо скудного, совсем не согревающего одеяла представлял чужие руки, касающиеся его с такой осторожностью, будто он был сделан из хрупкого стекла. Впрочем, ощущать их на себе вживую было в тысячу раз слаще.       Оставив на губах лисенка по меньшей мене десяток мелких, неглубоких поцелуев, Джер ушел мыться в баню, приготовленную слугами для Ронга. Окрыленный Рикс суетился на кухне и в обеденном зале, пытаясь везде поспеть и расположить гостей с удобством. Отец и мать, вместе с Максаром, Ринэром и Фоем удалились в кабинет Ликсара, прояснить детали бумаг, подписанных и заверенных самим королем. Рикс старался обходить кабинет по дуге — оттуда то и дело слышалось властное рычание Макса или отца, недовольное шипение Ринэра, неясные копошения и звуки ударов кулака о стол, знаменующие, что старший член семьи сильно не в духе.       Джер, как оказалось, к сватовству отнесся более чем серьезно, и притащил с собой не только множество тканей, украшений и благовоний в качестве подарков женской половине семьи Зарон, но и голову джавангарского ящера, чьи мозги, клыки, и кости использовались в некоторых сильнодействующих исцеляющих отварах. Завалить такого ящера могли немногие воины — рептилии жили уединенно, в сложнодоступных горных местах и обладали выдающимися ловкостью, силой, хитростью и изворотливостью. Зато и ценились по достоинству — одна такая голова могла стоить около полсотни полновесных золотых монет. На эти деньги, к примеру, можно было бы купить трех обученных молодых коней хорошей породы.       Рикс издалека полюбовался башкой твари — огромной и шипастой, размером с половину тела лисенка — и без сожалений передал ее без памяти счастливому лекарю Шону, занявшись более важными хозяйственными делами вроде подготовки комнат и купален.       — Эй, лисенок, постой! Зачем мне еще одна комната? Неужели думаешь, я такой широкий, что в одну не влезу? — Ринэр Тамин отловил Рикса за локоть в коридоре, пока лисенок пытался распределить слуг на кухне, в спальнях и для подготовки купальни для гостей.       — Вы же барон, господин Ринэр. Я думал, вам нужны отдельные покои, велел подготовить лучшие, — смутился Рикс, поспешно опуская взгляд в пол и складывая руки за спиной. Они с Максом к аристократии не принадлежали, Ринэр по праву рождения стоял намного выше них в иерархии и требовал особого к себе отношения.       — Я отказался от титула, чтобы выйти за твоего брата. Так как я мужчина, и дети у меня будут только приемные, ну или внебрачные, что, ввиду нашей с Максом истинности, исключено, мои дети не смогут наследовать титул, только нажитое мной богатство. Впрочем, брат был щедр, когда выделил мне хорошее ежегодное содержание и подарил нам с Максом мою бывшую резиденцию в Мейедаре. Я лично создавал чертежи этого дома, поэтому мне вдвойне приятно, что брат не стал его забирать. Теперь я просто Ринэр Зарон, младший супруг Максара Зарона. Можешь звать меня Рином, маленький братец. И комната мне отдельная не нужна, я не для того замуж выходил, чтобы теперь от мужа отдельно спать. Мы расположимся в старой спальне Макса. Не спорь, я знаю, что кровать там на одного, но мы разберемся с этим сами, ладно? И спасибо за заботу, ты хорошо ведешь хозяйство, Джеру с тобой очень повезло.       Рикс попытался поклониться коту, как старшему, но тот не дал, придержав холеными узкими ладонями за плечи. Заглянул в глаза сверху вниз из-за разницы в росте, ласково погладил по щеке, постаравшись не зацепить кожу крепкими острыми коготками.       — Не кланяйся мне больше, Риксар. Никогда. Я хочу стать тебе таким же братом, как Макс. Хочу заботиться о тебе и наставлять, я на целых пять лет тебя старше. Не смей отбивать мне поклоны, мы почти равны с тобой.       — Максар — хозяин поместья и глава семьи теперь. А вы его супруг, пусть и младший. Вы всегда будете выше меня по статусу и положению, даже без титула.       — Глупый лисенок. Ты — супруг Джерайи Лервинота, полноправного главы пограничной заставы, это что-то да значит. Макс дурак, конечно, как узнал о вашем первом браке, сразу полез лицо Джерайе поправлять, но они быстро успокоились и нашли общий язык. Джерайя говорил о тебе только хорошее и очень старался, собирая достойные подарки для повторного сватовства. Побудь с ним ласковым, ладно?       — Я не смог бы иначе. Господин Джерайя всегда был заботлив и добр ко мне, я его совсем не боюсь, — закивал Рикс, отчего кудряшки и ушки подпрыгнули пару раз, веселя кота. Ринэр покровительственно потрепал Рикса по загривку, поправил на нем скудную одежду и предложил помощь с ужином — вместе с Джером и Максом приехало почти два десятка змей и пара котов, которых тоже требовалось накормить, обогреть, разместить.       Рикси вышел во двор, желая поприветствовать собравшихся мужчин. Пускать Мику одну к пусть и спокойным, но все же воинам и представителям другой народности, не хотелось, а мать, отец, Фой и Макс все еще сидели в кабинете отца и увлеченно ругались, так что крик и шум по всему этажу стоял. Поклонившись гостям, Рикс тихо представился и улыбнулся, стараясь наладить общение, как можно быстрее расположить приезжих к себе и показать, что они тут желанные гости. И не заметил, как оказался в осторожных, теплых объятиях. Взволнованный не на шутку Мирн ощупывал его спину через одежду и бинты, треща не хуже сороки:       — Меня к тебе не пустили ваши слуги, сказали, ты хозяйский сын и мне нельзя тебя трогать! Чепуха сущая, ты же наш лисенок! И так пострадал… Ирш как обмолвился, что тебе избили кнутом, так у меня душа в пятки ушла. Тебя же ваш лекарь осматривал, да?.. А можно и мне потом будет посмотреть? Ну, пожалуйста, Рикси, я хочу убедиться, что все хорошо заживает и ты получил нужный уход!       — Со мной все хорошо, правда, — Рикс поначалу растерялся от потока болтовни Мирна, но быстро взял себя в руки, чуть отстранился от молодого змея и улыбнулся так широко и ярко, как только мог: — Спасибо тебе! Я покажу спину, если господин Джерайя разрешит, ладно?       — Кто бы сомневался, что ты сначала у главы спросишь, мужний ты наш лисенок. Совсем бледный стал. Ты хорошо кушаешь? Тебя же не морят тут голодом?       — Нет, я хорошо ел, со слугами, правда, но не меньше, чем остальные. Чтобы работать на кухне и в саду, нужны силы, вот и ел, хоть и не хотелось, — пояснил Рикс, приглашая остальных змей, из которых в лицо знал разве что половину, в поместье, где на первом этаже уже готовились комнаты. — Простите, комнат на всех по отдельности не хватит, но мы можем разместить по два-три человека в одних покоях. Вас это устроит или мне попросить деревенских приютить часть людей?       — Конечно, устроит, лисенок, мы еще вчера в палатках у дороги ночевали, а тут каждому кровать отдельную дадут, еще и баня большая для нас топится. Разместимся хоть на конюшне, не переживай, — заверил змей с бархатным голосом, Рикси даже вспомнил его имя — Юрай, хоть наедине они и общались очень мало.       Особняком от остальных стоял хмурый молодой змей, на вид года на два-три старше Рикса. У него были густые черные волосы, заплетенные в обычный высокий хвост, внимательные светло-карие глаза с вертикальным зрачком, медовые чешуйки, чуть ярче и четче выраженные, чем у Джера, и высокие скулы. Так мог бы выглядеть сам Джер в двадцать: немного высокомерный, заносчивый и гордый юный воин, прекрасно знающий себе цену. На Рикса юноша смотрел оценивающе и как-то недовольно, так что сразу захотелось поджать ушки и закрыться от этого взгляда хвостом.       — Не обращай на него внимания, лисенок, Джин у нас дурачок, — махнул на молчаливого парня рукой Юрай, заметив их напряженные переглядки. — Ревнует малость.       — Что я не змей?.. — дрожащим голосом уточнил Рикс, боясь представить, что же ему скажут родители Джера, когда он заявится к ним в дом как полноправный подчиненный супруг их сына.       От расстройства захотелось сесть на землю, поджать хвост и уши и расплакаться в голос, а еще срочно отменить свадьбу и найти для Джера самую лучшую и красивую змею, чтобы точно был обласкан и счастлив в браке. Удержали только легкие узкие ладони Мирна, все еще покоящиеся на его плечах, да Ирш, вынырнувший из глубин дома с язвительно-задорным:       — Ревнует, что ты такой мелкий. Он-то думал, будет учебные бои устраивать с мужем брата, в походы в лес ходить на пару дней, а ты кроха совсем, плюнь — перешибешь.       — Не такой уж я и слабый! — возмутился было Рикс и тут же осекся, еще сильнее прижимая ушки к голове. Змеи дружно рассмеялись, но совсем не зло, лишь самую каплю насмешливо.       — Не слабый. Какой угодно, но не слабый, — серьезно произнес Джерайя, разом оборвав гогот подчиненных. — Я бы точно не смог так сделать, как ты, лисенок, ради брата поступил. Потому что я собственник, ревнивец и хочу в мужья только тебя. А ты, Джин, лицо попроще сделай, а то выглядишь так, будто волосы дверью защемил.       Джер, уже с чистыми перевязями на ноге и груди, подошел к Риксу, ласково трепля за ушки. Лисенок не приветствовал, когда к ним прикасались другие, даже сестрам редко такое позволял, но Джер не делал больно, наоборот, относился и к ушкам, и к Риксу, как к большой ценности, отчего парень млел и неосознанно подставлялся сильнее под сухие, теплые и жесткие пальцы.       — Пойдем в дом, чудо, у тебя нос замерз на холоде стоять, — хмыкнул Джерайя, взял юношу за руку и переплел их пальцы в надежный замочек. Рикс покрепче сжал руку почти-мужа и пошел следом, поманив за собой и гостей.       Родители после разговора с Максом и Джером заперлись в своих покоях и приказали принести им вина и ужин туда. Разумеется, брак Макса они совершенно не одобрили, особенно после того, как узнали, что Ринэр лишился титула. Но с приказом самого короля особо не поспоришь, вот они и решили выразить протест доступным способом. Рикс представил, как неловко было бы сидеть за одним столом с недовольными, насупленными родителями и пытаться вести светскую беседу с гостями, и вздохнул с облегчением — своим демонстративным уходом из общей залы родители сделали им всем большое одолжение.       Посрамленный проигрышем и пренебрежением Рикса, Ронг сразу после боя уехал в ближайшую деревню, не позволив лекарю Шону осмотреть свои раны. Мика, Рика и Фой суетились, накрывая на длинный стол в обеденной зале, наравне со слугами. Рикс хотел было помочь, но его увлек в сторонку Мирн, многозначительно поигрывая бровями. Пришлось идти в комнатушку и показывать спину — Джер не только разрешил молодому змею-лекарю осмотреть Рикса, но и захотел присутствовать при этом.       Рикс первым зашел в скромную, пустую комнатку, что занял после наказания отца. Тесное узкое помещение на втором этаже вмещало лишь одну плохонькую жесткую койку, небольшой сундук с вещами и крохотное окошко с видом на конюшню, из-за чего пахло в комнате в основном прелым сеном, навозом и конским потом. Рикс покраснел от стыда — Джеру пришлось остаться стоять в проходе, чтобы Мирн мог осмотреть лисенка в самой комнате, но оба змея не сказали против ни слова. Рикс снял плащ и рубашку и лег на аккуратно застеленную чистой рогожкой кровать, показывая спину. Мирн тут же засуетился с бинтами, решив, заодно, обновить их. Осмотрев раны, он отрывистым, властным тоном, совсем не похожим на его обычную расслабленную болтовню, приказал Джеру принести таз чистой теплой воды и отрез белой мягкой ткани, давя Риксу на поясницу, чтобы не смел вставать и мчаться по поручению вместо мужа. Джер послушно принес требуемое, пока Мирн многословно и грязно ругался на криворукость местного лекаря.       — Отец запретил лекарю Шону меня лечить, он только зашил самые глубокие раны, и то тайком. Меня сестренки лекарствами мазали, они маленькие еще, могли напутать, — ответил Рикс на возмущение змея.       — С каждым твоим словом, чудо, у меня возникает все большее желание вызвать на бой твоего отца, — задумчиво проговорил Джер, помогая лекарю обтереть спину Рикса теплой влажной тряпочкой.       Вдвоем им было тесно у кровати, хотя оба не отличались богатырским сложением. Оба змея с одинаковой отдачей суетились, пытаясь поскорее облегчить состояние Риксовой спины. Мирн после помывки еще и прохладную густую мазь наложил поверх зарубцевавшихся полосок, пообещав, что если мазать каждый день, то воспаление пройдет намного быстрее и следы выцветут, став менее заметными. Мирн установил на полу небольшие песочные часы и попросил не беспокоить спину лисенка еще два полных оборота.       Джер кивнул, вжался в стену, позволяя лекарю забрать грязные бинты и таз с испорченной водой и выйти, присел на колени перед низкой кроватью, повернул к себе лицо Рикса и увлек в поцелуи — тягучие, нежные, полные неги. Он, как ответственный человек, дважды переворачивал часы, едва все песчинки из верхней чаши пересыпались в нижнюю, и затягивал Рикса в новый томный поцелуй, уча ласкаться с языком, отчего лисенка размазывало по постели, как масло по горячему ломтю хлеба. В таком положении им было не очень удобно, особенно Джеру, но тот не обращал внимания ни на позу, ни на затекшие ноги, раз за разом касаясь губ Рикса своими, будто пробовал запретную и очень вкусную сладость. Рикси млел, пытаясь отвечать вровень, но мысли все время уплывали в сторону родного уже запаха кожи и сосновых иголок, а тепло почти-мужниных рук согревало лучше всяческих покрывал.       Наконец часы Мирна отмерили последнюю крупинку. Джер с неохотой отстранился по покалывающих, опухших и влажных губ Рикса, помог ему сесть, забинтовал спину, аккуратно и не туго, присел перед ним на колени и снова поцеловал, на этот раз жарче и крепче, даже рубашку толком не дав надеть. Рикс охотно ответил, толкнулся языком навстречу и податливо развел бедра, чтобы змей мог прижаться к нему ближе.       — Не надо, малыш, нам еще ужинать с гостями и твоим братом, — пробормотал в поцелуй Джер, обнимая двумя руками талию Рикса. — Мне и так Макс за твои опухшие губы выскажет.       — Я не дам вас в обиду, господин, — хихикнул Рикс, и сам от себя не ожидая подобной откровенности и игривости.       С Джером было легко болтать и приятно целоваться. В его компании Рикс чувствовал, что его слушают и ценят, это подкупало, внушало спокойствие, растекающееся по венам не хуже пряного горячего вина, что он разок пробовал на празднике в ближайшем крупном городе. Лисенок безумно соскучился, и, получив негласное разрешение, не мог заставить себя отстраниться от мужчины, рядом с которым было так хорошо и надежно.       — Храбрый лисенок, — Джер подхватил Рикса под бедра, заставляя обнять себя ногами и вцепиться в плечи ладошками. — Пошли, отнесу тебя к остальным.       — Ваша грудь, господин! И нога! — испуганно взвизгнул Рикс, прижал уши к голове и крепко обнял змея двумя руками и хвостом, боясь свалиться. О том, как развратно эта поза выглядит со стороны, он старался лишний раз не задумываться, как и о том, что его в таком непотребном виде могут увидеть слуги — и тогда пересудов не оберешься.       — Спокойно, Рикс. Я отлично знаю, что могу выдержать и когда. Ты совсем легкий, еще легче, чем был полтора месяца назад. Даже с ранами я без труда удержу тебя на одной руке, так что просто расслабься и доверься.       — Слуги же увидят…       — Пусть видят, как влюблен их молодой господин и как заласкан мужем, — уверенно ответил Джер и внес Рикса в общий зал, двумя ладонями поддерживая под бедра на себе.       — Ну ты точно нарываешься на трепку, засранец! — грозно рыкнул от середины стола Макс, заставив Рикса всем телом вжаться в Джера.       — Не пугай мне мужа, Максар, — лениво отозвался Джер и очень осторожно усадил лисенка слева от брата, устраиваясь на свободном месте по другую сторону. — Я голоден, сожрал бы быка. Когда начнется ужин?       — Еще немного и приступим. Как ты, Рикси? — Максар растянул потрескавшиеся, обветренные губы в широкой, знакомой с детства улыбке, и Рикс не удержался — обнял брата двумя руками, накрепко прильнув к теплому боку, закрытому простым серым шерстяным сюртуком. — Чего ты, мелкий? Все же хорошо уже, не хнычь.       Рикса осторожно, боясь поранить, погладили по задней стороне шеи и пояснице, с первого раза отыскав участки кожи, наименее пострадавшие от отцовского наказания. Нагладившись вдоволь, Макс встал и по традиции объявил ужин открытым. Змеи сели за стол, потянулись было к ложкам и замерли, все как один выжидающе глядя на Макса. Тот удивился от подобного внимания и вполголоса уточнил у Джера, что не так.       — Ну, ты же тут хозяин, вот они и ждут, пока ты есть начнешь. Рикси говорил, у вас такой этикет.       — Что?.. Зачем, не надо! Ешьте, как удобно. Плевать на этикет, — замахал руками Макс, но по блестящим глазам было видно, что ему приятно внимание гостей другого вида к лисьим традициям.       Весь ужин Джер подкладывал в тарелку Рикса самые жирные и вкусные кусочки, зорко следил, чтобы ягодный компот, который пил лисенок вместо вина, не заканчивался в кубке, да и из общего блюда с мясом выбрал самый прожаренный ломтик, чем вызвал одобрительный кивок Максара. Старший лис, впрочем, не отставал, преданно ухаживая за своим молодым мужем. Ринэр в ответ добродушно щурился, улыбался не только губами, но и глазами, что ему необычайно шло, и постоянно порывался коснуться то руки, то колена, то щеки Макса, выдавая близость не только тел, но и душ. Вместе они смотрелись на редкость гармонично, и Рикс про себя решил, что поступил совершенно верно, несмотря на болезненные последствия — его замечательный старший брат заслуживал истинного рядом с собой.       — Ну что, ребята, готовы к обряду? Родители выходить не хотят, а все остальные свидетели уже здесь. Не будем откладывать, — заявил Макс после того, как закуски убрали со стола три расторопные служанки из деревенских жительниц, спешно приглашенные в поместье, чтобы помочь сбивающимся с ног основным работникам.       — Всегда готов, — Джерайя встал из-за стола, маня за собой и Рикса. Ирш поставил в центре зала стул, на который змей и опустился, ловко расплетая вымытыми в тазу руками прическу, чтобы Рикс мог заплести ее заново. — Придумаешь для меня что-нибудь красивое, чудо?       Рикси, чье сердце билось так громко и часто, что его, казалось, могут услышать все собравшиеся в зале, принял от служанки гребень, украшенный резьбой и мелкими полудрагоценными камушками, и целый поднос разномастных заколок. Подступил к доверчиво подставленной спине Джерайи, завороженно глядя на густую темную гриву, струящуюся по крепким плечам.       — Высокую или низкую делать, господин?       — Ты меня в первый раз не спрашивал, вот и сейчас действуй как хочется. У тебя ручки золотые, буду любую прическу с гордостью носить, — Джер почти слово в слово воспроизвел их разговор после оплошности Рикса, приведшей их к первому браку. Лисенок от этих слов неожиданно успокоился и сжал в ладони гребень, решая, какой образ будет уместнее. Хотелось чего-то грандиозного, яркого, запоминающегося. Но перед глазами сама по себе встала уже однажды заплетенная голова, и руки парня, действуя размеренно и четко, заплели прежнюю прическу, только ровнее и аккуратнее, чем смог сам себе сделать Джер.       — Я хочу так, господин. Можно?       — Конечно, лисенок, — Джер полюбовался на себя в ручное зеркальце, повернулся и по очереди поцеловал ладошки Рикса, благодаря за труд. Уступил стульчик, и лисенок послушно сел, подставляя голову под ласковые пальцы. — А тебе я хочу новое сделать, можно?       — Конечно, господин, — эхом отозвался Рикс, жмурясь, от накатившего смущения — все гости, слуги и семья уставились на них, внимательно, не отрываясь следя за движениями Джера.       Змей справился быстро, путая пальцы в непослушной шевелюре Рикса. Поднес к лицу парня уже знакомое зеркальце, и тот охнул от неожиданности — на его непокорных прежде кудряшках красовалась крохотная корона из нескольких десятков тугих косичек, связанных между собой тоненькими, почти незаметными желтыми тесемками, а меж ними торчали кажущиеся большими, чем раньше, лисьи ушки. Выглядело настолько роскошно и красиво, что Рикс дар речи на время потерял, а лисы, змеи и пара котов одобрительно захлопали, радуясь за них.       — Красивый ты у меня, чудо, глаз не отвести, — Джер помог парню встать и поправил крохотную прядку, сразу после нежно целуя в лоб. Рикс, все еще не говоря ни слова, так как горло перехватило, рванул ворот рубашки, обнажая уже однажды меченное плечо. Джер посерьезнел и заглянул ему в глаза, приподняв лицо за подбородок. Его голос звучал взволнованно и твердо: — Ты уверен, что хочешь сейчас, малыш? В этот раз нам придется консумировать брак сразу после меток. И во второй раз тебе будет больнее, чем раньше. Заживать будет дольше. Ты точно готов? Мне и прежней хватит, Рикси, ты уже мой маленький муж.       Рикс в красках представил, как Джер вернется с ним в маленькую убогую комнатку на втором этаже и будет полночи вторгаться в его тело, причиняя одновременно и боль, и удовольствие. Как будет гладить, целовать, ласкать, а после поможет залечить раны внизу спины и те, что останутся от метки. Как безопасно и хорошо с ним будет. И никто, ни одна живая душа после этого не сможет признать их брак недействительным. Рикс и телом, и душой, и мыслями — всем собой будет принадлежать одному человеку — Джерайе Лервиноту.       — Я хочу. Обновите метку, консумируйте брак, сделайте меня своим, господин Джерайя, — попросил он тихо и твердо, полностью открывая плечо со старой меткой, заросшей в два крохотных ровных шрамика. Глаза Джера расширились, тонкий зрачок дрогнул, выдавая сильнейшее волнение, руки сжались на талии Рикса до боли. Он бросил взгляд на закаменевшего на своем месте Макса, и тот скупо кивнул, поддерживая идею.       — Я буду очень осторожен, чудо, обещаю. Сделай глубокий вдох. Молодец, теперь выдыхай, — попросил змей хрипло. Рикс послушался и заскулил от боли, не сдержавшись, когда длинные острые клыки пробили кожу поверх старой метки, глубоко погружаясь в плоть.       Джер почти сразу вытащил клыки — из-за повторного нанесения метки не было нужды ее удерживать и углублять — и стал спешно зализывать ранки длинным языком с острым кончиком. И пусть толку от этого было мало, его слюна все еще не приобрела целебных свойств, как у лисов, Рикса с головы до ног окатило покалывающим ощущением нежности, вытеснившим боль на задворки сознания. Джер заботился о нем, молчаливо пытался извиниться за ту боль, что невольно причинил, пусть желание повторной метки и исходило напрямую от Рикса. Плечо болело не на шутку, даже сильнее, чем в прошлый раз, и лисенок хотел отстраниться, чтобы самому немного успокоить разбушевавшееся сердце и хаотично бьющий по их бедрам хвост. Муж не позволил — двумя руками обнял его, прижимая к себе, и продолжил «лечить». Отстранился он только тогда, когда кровь совсем перестала сочиться. Потерся носом о нос Рикса, прислонился лбом ко лбу, горячо выдыхая в дрожащие от боли и слез губы.       — Прости, лисенок. Очень больно?       — Совсем нет. Вы хорошо обо мне позаботились, господин. Пойдемте в спальню?       — А как же моя метка? Или ты не хочешь ее ставить? — удивился Джер, отодвигаясь от Рикса. На его красивом лице виднелась растерянность, да и Рикс ощущал в себе не меньшую, осознав, на что намекнул ему супруг.       — Вы мою метку хотите?.. Нижние супруги, если мужчины, обычно же ее не ставят.       — Обернись, лисенок, — попросил Джер ласково и мягко. Рикс послушался и увидел, как Ринэр с улыбкой отогнул край одежды, показывая уже затянувшуюся лисью метку на плече. Макс повторил его жест, только вместо лисьих клыков на загорелой коже красовался кошачий глубокий укус, тоже старательно залеченный. Джер подступил со спины, обнимая и чуть нависая над более низким и худым парнем. — Когда любят, показывают это как только могут. Я очень хочу твою метку. Поставишь?       Рикс порывисто обернулся, смаргивая слезы, повисшие гроздьями на ресницах, и на ощупь нашел нужное место на мужнином плече. Вылизал его, смакуя на языке горьковатый вкус, открыл рот и вцепился клыками, пробивая кожу, присваивая, утверждая их брак окончательно. Джер не дернулся, даже звука не издал, наоборот, начал гладить свободной рукой парня по пояснице, ненавязчиво поддерживая. Рикс, не обращая внимания на неприятный привкус крови, зализал оставленные раны, постаравшись хорошенько смазать их слюной, чтобы быстрее затянулось и меньше болело.       — Что ты, Рикси, ты же кровь не любишь, не надо… — попытался оторвать его от себя Джер, но Рикс властно шикнул на своего глупого мужа и вернулся к своему занятию, залечивая так старательно, будто от этого его собственная жизнь зависела. Он знал, что брат в свое время точно так же поступил с Ринэром, невзирая на слова о том, что тот воин не хуже и умеет с достоинством сносить боль и неудобства. Потому что когда любишь — заботишься.       — Все хорошо. Я хочу. Так быстрее заживет, господин. Я потом еще вылижу, утром. И послезавтра тоже.       — Спасибо, чудо. Я — самый счастливый змей во всей стране, — поддразнил Рикса Джер и накрыл приоткрытые в возражении губы лисенка первым брачным поцелуем, забирая себе неприятный привкус крови, одним движением возвращая парня в блаженное состояние расслабленности и покоя. — Пойдем в спальню?       — Да, пожалуйста…       На этот раз лисенок возражать не стал, когда муж подхватил его на руки и вынес из зала, заполненного ликующими гостями. Правда, Рикс до последнего думал, что Джер отнесет его в комнатку для слуг, но тот пришел в большую и уже прогретую растопленным камином спальню с двуспальной кроватью. Оглянувшись по сторонам, парень узнал в этих покоях те, что хотел выделить для Ринэра.       — Макс сказал тебя сюда нести, — ответил змей на тихие возражения. Усадил Рикса на кровать, застеленную покрывалом, искусно расшитым желтой и фиолетовой нитями, сел у его ног, как простой слуга, помогая избавиться от обуви и одежды.       — Мне в купальню нужно, господин. Отпустите, пожалуйста.       — Конечно, Рикси. Но больше не зови меня «господин». Хотя бы «муж», если по имени не привык.       — Хорошо, муж. Я скоро вернусь, — пообещал Рикси и сбежал в купальню — маленькую комнатку с дырой в полу, где можно было быстро ополоснуться из подготовленного слугами чана с медленно остывающим кипятком.       Там он быстро намешал себе теплой воды в отдельной бадье, очистился так хорошо, как только мог, тщательно протер подмышки и шею чистым мокрым полотенцем, дабы не мочить бинты, и робко выглянул из купальни. Мужа в комнате не было. Расстроенный лис, не зная, чего дальше ждать, уселся на кровати и поджал под себя коленки, накрываясь хвостом. Он не удосужился одеться, да и из-за разожженного камина в покоях было тепло, но одиночество и чувство брошенности не давали согреться. Когда негромко хлопнула входная дверь, Рикс встрепенулся и потянулся за покрывалом, прикрывая наготу — подумал, что это слуги решили что-то уточнить.       На пороге замер запыхавшийся Джер, осторожно держа перед собой какой-то высокий непрозрачный флакон.       — Чуть не забыл про масло, представляешь! Я лучшее купил, целебное, густое, и у Ирша его забыл в седельной сумке. Стой, Рикси, ты чего расстроился? Ты не хочешь больше?       — Так вы за маслом ходили?.. — хлюпнул носом Рикс, спешно стерев со щек редкие слезы, выступившие непонятно когда.       — Ну да. Без него никак нельзя, если спишь с мужчиной. Запомни, лисенок: всегда нужно сначала хорошенько растянуть, и только потом заниматься любовью, иначе будет больно и тебе, и мне. Ты что, подумал, что я тебя не дождался и насовсем ушел? Глупый мой, куда я от тебя теперь, еще надоесть успею, — рассмеялся Джер бархатным смехом и наконец добрался до Рикса, укладывая его на кровать на спину. Навис над ним, скользнул рукой вдоль торса к бедру, погладил выступающую косточку большим пальцем. — Худенький… Какой же ты худенький и маленький, чудо. Обещаю, откормлю так быстро, как смогу.       — Я нежеланный для вас теперь?       — Ты всегда желанный, и думать о другом не смей, — приказал Джер строго, накрывая Рикса собой. До этих пор лисенок не понимал, что все-таки умудрился замерзнуть, раз гладкая кожа Джера с редкими полосками гладких чешуек на шее, плечах и вдоль позвоночника показалась ему теплой, почти горячей.       — Как мне встать для вас, господин?       — Хватит, Рикси, я твой законный меченый муж, называй по имени и на «ты». Сегодня твоя ночь, просто расслабься и доверься, я все сделаю сам.       Джер отбросил в сторону жесткое из-за вышивки покрывало и уложил Рикси на чистые мягкие простыни, пахнущие чистотой и свежестью. Раны мужчины, тщательно обработанные Мирном, тоже были закрыты свежими бинтами, и Рикс, глядя на белые полоски, испытывал короткие уколы вины за то, что змей пострадал по его вине. Но когда тот полностью разоблачился, лисенку стало совсем дурно — по спине Джерайи проходили три глубокие уже поджившие раны — толстые и острые когти ящера прошли вскользь. На плече и правом боку горели раны от ядовитого, длинного и острого языка. Воспаление уже спало, но красные, яркие следы остались, намекая на перенесенные страдания.       — Господин… Муж, как же так? Зачем?..       — Чтобы никто тебя у меня больше не забрал, Рикси, — с грустью улыбнулся Джерайя, снова нависнув над улегшимся на спину полностью обнаженным младшим. — Не тревожься, чудо, уже не болит. Расслабься. Если станет больно или нужно замедлиться — скажи сразу, не бойся. По правилам мы должны сегодня дойти до конца, но брак будет считаться консумированным, едва я в тебя войду. Дальше нам продолжать не обязательно, сделаю тебе хорошо руками, как в таверне у Бирана. Или ртом, если позволишь. Ну что, можешь на живот повернуться, так нам обоим проще будет?       — Да, сейчас, — Рикс покорно перевернулся, хотел было подняться на колени и прогнуться, как требовал Ронг в ту ночь, но Джер не дал, подложил свернутую подушку парню по бедра и заставил на нее опуститься.       — Не зажимайся. Я тебя не пораню, обещаю. Дыши глубоко, не напрягайся. И сразу говори, если что не так.       Рикс зажмурился и напрягся, когда меж ягодиц потекло прохладное и густое цветочное масло для тела. Он знал, что Джер постарается быть с ним ласковым, но в то же время помнил боль, стыд и ужас прошлого раза, и невольно сжался. Влажные шершавые губы мужа коснулись его лопаток, медленно, чувствительно прошлись вниз, добрались до поясницы и стали исследовать верхнюю часть ягодиц, отвлекая, расслабляя, успокаивая. Джер погладил распушившийся хвост, почесал у основания, заставляя Рикса звонко и несдержанно тявкать, как заласканного щеночка. Лисенок немного разжался и дернулся, когда внутрь него быстро, одним толчком прошло что-то совсем небольшое и округлое.       — Тише. Тише, чудо, все хорошо. Не волнуйся, ладно? Ты очень красивый и хорошо справляешься. Не бойся меня, малыш.       — Вам необязательно так говорить, — прошептал Рикс, но Джер услышал и замер, не двигая ни рукой, ни всем остальным телом.       — Почему бы мне не хвалить моего мужа, Рикси? — его голос стал немного тверже и будто холоднее.       — Вы сами сказали: я теперь слишком худой. И в шрамах весь. И я мужчина, значит, вам нужно тратить лишнее время на то, чтобы меня подготовить…       — Лисенок, я тебя два раза в мужья взял. Тебя, понимаешь? Значит, ты мне важен и дорог. Ты стоишь всех моих усилий, и я не хочу делать тебе больно даже в малости. Не заговаривай со мной о таком больше, иначе разозлюсь всерьез. Будь уверен: раз я приехал за тобой, то и хотел в мужья только тебя. Со всеми твоими шрамами, членом между ног и таким чудесным пышным лисьим хвостом. Мы друг друга поняли?       — Вы ведь можете развестись, господин… муж. Жениться три раза можно, так что…       — Это третий, — хмыкнул Джер невесело, снова толкаясь пальцем внутрь тела Рикса, но лисенок настолько удивился и увлекся темой разговора, что не обратил на это внимания.       — То есть как третий? Вы были женаты до меня? На ком? Она умерла или вы разошлись?       — Разошлись. Думаешь, почему меня дома не особо ждут? Помнишь, когда мы с тобой первый раз поженились, Ирш пару раз упоминал, что мои родители будут недовольны повторным браком, еще и таким спешным? Они в любом случае злились бы, пусть бы я выбрал в жены самую замечательную змею или прекрасную выдру. Просто потому, что это я — упрямый своенравный старший сын, не оправдавший ожиданий. Слушай, ты точно хочешь слушать рассказ о моей бывшей жене именно сейчас?       — Я не хочу, чтобы между нами стояли тайны прошлого, муж, — мягко заверил Рикси, внутри умирающий от любопытства. Заслушавшись, он и не заметил, как пальцев в заднем проходе стало два.       Джер добавил масла, оставил несколько поцелуев на шее и плечах парня, совсем рядом со свежей меткой, мягко коснулся губами загривка и заговорил:       — Я был совсем молодым и зеленым, на год младше, чем Джин сейчас. Она родом из соседней деревни, дочка зажиточного змея, с внушительным наследством и крепкими связями. Старше меня на два года, красивая, с большими зелеными глазами и темно-рыжими волнистыми волосами. К ней со всех окрестных деревень свататься приезжали, а выбрала она меня. И настаивала, чтобы свадьбу как можно быстрее сыграли. Я летал, чуть ли не на крыльях. Ну и что скрывать, у нас со и до свадьбы были… отношения. Мама как чувствовала, просила отца подождать, не торопиться, но за Стеллу дали неплохое приданое, а отец как раз хотел расширять семейное дело. Нас поженили при двух деревнях, гуляние аж до зари устроили, пир горой, музыканты, пляски, поздравления. Мне в тот день казалось, я счастливее уже никогда не буду. Раньше я мечтал в дозор уйти, но жену бросать не хотелось. Думал, осяду в деревне, буду отцу помогать, унаследую его хозяйство, раз уж Стелла понесла сразу после свадьбы. И родила через семь с половиной месяцев крепкого, здорового малыша.       — Так у вас есть сын? — охнул Рикс, неосознанно насаживаясь покрепче на скользкие длинные пальцы, на каждом толчке по чуть-чуть задевающие особенно приятную точку внутри его тела.       — Не совсем у меня. Ребенок рожден в браке и по закону считается моим. Только вот он барсук.       — Что?..       — Ага. Глаза материнские, зеленые, а в остальном эталонный барсук. Она чистокровная змея, я змей с примесью крови куницы, а сын у нас получился барсук. Как только я узнал, в тот же день, поехал в храм в соседнюю деревню и развелся со Стеллой. Оставил дом, деньги, скотину, все, что только было — и с одной сумкой за плечами ушел в дозор, чтобы от дома подальше. Мать пускать не хотела, но я не мог больше в деревне оставаться. Казалось, на меня, дурака набитого, из-за каждого забора глазеют и шепчутся. С тех пор мы и не ладим с семьей. Мама все еще обижается, что я так быстро развелся и забыл про брачные обеты беречь и защищать свою жену. Ну и они-то остались, пришлось выдержать шепотки и пересуды, пока люди новые темы для обсасывания не нашли.       — Вы ее любите? Вашу бывшую жену?       — Когда-то любил. Сейчас нет. Как Найни на руки взял и на волосы его черно-белые посмотрел, так все чувства к Стелле как ножом отрезало. Ржавым, правда, по живому, но всяко лучше, чем любить обманщицу. Родители мои ей до сих пор помогают, Найни внуком считают, балуют его, на все праздники к себе в дом берут. А Стелла снова замуж вышла, за змея постарше из родной деревни, он тоже дозорным был, только очень давно. Сейчас у них уже трое, помимо Найни, все змеи. Джин говорит, на мужа ее похожи, все желтоглазые и темноволосые. Прости, малыш. Я должен был раньше тебе сказать про… сына.       — Сколько ему лет?       — Найни? Почти семь. Зимой будет.       — Вы его любите?       — Не знаю, чудо. Не ненавижу точно. И он мне не чужой, если нужно будет — всегда помогу. А вот Стеллу я лишний раз видеть не хочу. Она меня обманула и предала, соврала в самом начале брака. Скажи она сразу про то, что беременна и хочет скрыть ребенка, обеспечить ему будущее, пусть и не с родным отцом, я бы принял. Покричал бы, побесился, может, разбил чего не особо важного, но принял. Может даже полюбил бы ее снова. Но она смолчала, видела, как я ребенку радуюсь, и молчала. Значит, не судьба.       — Мне жаль, что так вышло, муж. Я бы хотел познакомиться с вашим сыном, — попросил Рикс скромно, на что получил очень горячий и ласковый поцелуй, заставивший его напрочь потеряться в удовольствии и утратить нить разговора.       — Ну что, готов к большему? — Джер старался казаться легкомысленным и уверенным в себе, но Рикс чувствовал, как сильно мужчина за его спиной напряжен.       — Мне будет очень больно? Как тогда?       — Не думаю. Ронг — скотина редкостная, вряд ли он сильно увлекался растяжкой. А в тебе сейчас четыре моих пальца свободно ходят, чудо. Просто потерпи, я вставлю, чтобы консумировать брак, и сразу вытащу.       — Не торопитесь. Все хорошо, — покивал Рикси, пытаясь справиться с мыслью, что Джер не только свою историю ему рассказывал, но еще и растягивать не забывал, а он, ушки развесив, умудрился проморгать такой важный момент со своим собственным телом.       — Смелый мой. Храбрый лисенок. Дыши глубже, Рикси, и останови, если все-таки будет больно, — попросил змей, снова открывая флакончик с маслом.       Рикс послушно расслабился, думая о том, как хорошо будет его мужу от их постельных игр. И, быть может, благодарный Джер снова понежит его рукой, как в прошлый раз. Тогда было здорово, так приятно и хорошо, что Рикс, вернувшись домой, еще пару десятков раз воскрешал сладкие моменты в памяти, стыдливо двигая по члену маленькой рукой, не идущей ни в какое сравнение с грубоватой ладонью Джерайи.        Змей оперся о кровать уже двумя руками. Потерся о раскрытые ягодицы лиса, запачканные прозрачным густым маслом. Поцеловал в плечо, обжег сбитым, частым дыханием чувствительное ушко, зарылся носом в волосы, шумно втягивая запах мелиссы, которой лисенок полоскал пряди после мытья. Придержал себя рукой и толкнулся, входя совсем чуть-чуть. Рикси несдержанно заскулил от того, как туго и приятно ощущалось это медленное, осторожное проникновение. Той страшной боли не было и в помине, даже намека на нее. Все тело парня заполонило огромное, всепоглощающее чувство растяжения и давления, так что захотелось громко заскулить и сильнее прогнуться в пояснице.       Джер не спешил. Мягко покачивал бедрами, легко удерживая свое тело на весу над Рикси. Часто целовал затылок и шею, водил носом по тонкой коже возле челюсти, изредка поднимался к ушкам, чтобы коснуться губами и их. Наконец его бедра полностью соприкоснулись с ягодицами Рикса. Джер шумно выпустил воздух через нос, уткнулся в ключицу лиса лицом и остановился.       — Гос… муж? Простите, я не смогу двигаться в такой позе, — попытался растормошить его Рикс, на что змей сдавленно зашипел и придавил парня к кровати всем весом.       — Лежи, лис-с-сенок, ради вс-с-сех богов лежи с-с-спокойно, — приказал Джер, понемногу приподнимаясь. Рикс замер, не зная, что муж будет делать дальше. Ему все было в новинку — Ронг в прошлый раз не спрашивал, сразу ставил в ту позу, что ему хотелось. А Джер касался Рикса так нежно и осторожно, словно любое прикосновение могло непоправимо младшего искалечить. Вернув самообладание, Джерайя серьезно уточнил: — Все хорошо? Если хоть немного больно, скажи сейчас, Рикс, или я продолжу. Мне выйти?       — Все хорошо. Не больно. Туго очень. Давит внутри, но не больно. Вы можете продолжать.       — Хорошо. Умница мой маленький, — голос Джера существенно смягчился, а сам он приподнялся на вытянутых руках и согнутых коленях и на пробу толкнулся, проезжаясь по особенной точке в теле Рикса.       По спине лисенка побежали мурашки, пальцы сжались на простыни, комкая свежевыстиранную надушенную ткань. Он приподнял бедра навстречу — захотелось глубже и чуть сильнее, и застонал вполголоса, стараясь сдерживаться, когда ладонь Джера шустро пролезла под его живот и накрыла член, поддерживая тот же темп, что взял змей сзади. Движения мужа, медитативные, глубокие, все еще выверенные и осторожные, заставляли Рикса все сильнее и сильнее распаляться, желать большего. Знакомый узел внизу живота на этот раз казался намного жарче, туже и крепче предыдущего, когда змей использовал для ласк только руку. Рикс честно думал, это предел того удовольствия, что можно испытать с другим мужчиной, пока Джерайя не простонал ему в загривок с мукой и отчаяньем:       — Маленький мой… Тугой, отзывчивый, горячий… Еще чуть-чуть, Рикс-с-си… Потерпи, мое чудо…       — Мне не нужно терпеть, — задыхаясь от жара, разрывающего живот и грудь, проговорил Рикс непослушными, пересохшими губами. — Так хорошо, господин, только жарко очень… Всегда так жарко будет?       — Будет еще жарче, — Джер сильно замедлился и проложил дорожку влажных поцелуев от плеча к губам Рикса, повернувшего голову в сторону и ненавязчиво попросившего поцелуй. Муж целовался так хорошо и увлеченно, что Рикс упустил момент, когда шаловливая рука возобновила движение, стискивая его естество крепким кольцом, влажным от естественной смазки.       Рикс содрогнулся от глубокого, тягучего наслаждения, едва не прикусив мужу язык, что в это время обводил острым кончиком его зубы. Подушечка под ним безнадежно запачкалась, как и рука Джера. Внутри стало очень тесно и даже немного больно, змей уловил неприятие парня и аккуратно вытащил член, в несколько грубоватых движений доводя до пика и себя. Горячая густая жидкость запачкала ягодицы и часть хвоста Рикса.       — Твою ж!.. Прости, лисенок, прости, сейчас я все уберу, — Джер вскочил с кровати, как был — голый и босой — принес из купальни мокрую чистую тряпочку и принялся вытирать заляпанную шерстку на хвосте с таким взволнованным видом, словно ничего важнее этого в мире не было.       Рикс рассмеялся при виде суетливого и чуть растерянного мужчины. Остановил его и аккуратно, потихоньку сел на кровати, боясь почувствовать боль и увидеть на простыни кровь, как в прошлый раз. Но меж ягодиц лишь чуть тянуло, да поясница протестовала против резких движений. Лисенок облегченно улыбнулся, обхватил Джерайю за щеки ладонями и притянул к себе, жадно, порывисто целуя чуть сплющившиеся пухлые губы. Змей улыбнулся в поцелуй, откинул тряпочку и придержал Рикса за шею, погладив пальцем по горячей от смущения и удовольствия щеке.       — Ты как? Не болит?       — Все в порядке, — Рикс потерся носом о нос Джера, перенимая случайно увиденный жест Ринэра и Максара. Залюбовался растрепанным, приятно покрасневшим мужем, крупными капельками пота на его лбу и над капризной верхней губой. В деталях рассмотрел сами губы — мягкие, теплые, красиво припухшие от частых поцелуев и покусываний.       — Воды, может? Точно лекаря не нужно? Я могу позвать вашего, если ты Мирна стесняешься…       — Не нужно лекаря, муж, правда не болит. И я хочу еще. Можно?       — Рикси, ты уверен? Завтра может быть больно, если натру тебе там.       — Уверен. Хочу, очень. Пожалуйста, муж, можно мне еще?..       — Ты меня до края когда-нибудь доведешь, живой соблазн в теле невинного лисенка, — Джерайя улегся на спину, снова щедро полил член маслом, даже не глядя, сколько драгоценных пахучих капелек пролилось впустую. Похлопал по бедрам, приглашая: — Не бойся, малыш, я поддержку. Хочешь, вообще посиди спокойно, а я тебя сам подвигаю?       — Нет, муж, я хочу попробовать, — Рикс уселся сверху, стараясь никуда не надавить и перенести вес на колени. Джер приподнял его под ягодицы, приставил член к растянутому, мокрому входу, сейчас мягкому, податливому и припухшему, и позволил лисенку соскользнуть вниз, насаживаясь на всю длину.       Горячие шершавые ладони съехали на бедра Рикса, придерживая и ненавязчиво направляя. Джер надежно уперся пятками в кровать, подкидывая себя навстречу движениям парня. В такой позе Рикса пробирало даже сильнее, чем в предыдущей: от кончика хвоста до подгибающихся на ногах пальцев. Хотелось громко, довольно урчать и двигаться, двигаться, двигаться, чтобы член мужа входил глубже и сильнее. Желтые глаза с подрагивающим вертикальным зрачком казались бездонными омутами, центром мира, Рикс не мог оторвать от них взгляд, беспомощно постанывая, когда Джер перехватил управление и толкнулся еще сильнее и резче.       — Вот так, малыш!.. Давай навстречу, — словно через слой воды услышал Рикс просьбу Джера и подчинился, даже не думая. Сильнее привстал, глубже выпятил ягодицы, оперся на изголовье кровати для большей устойчивости. Джер нащупал его руку, поднес к губам, целуя сначала костяшки, потом ладонь, и положил на член Рикса, снова твердый, скользкий от смазки и сладко ноющий без внимания.       — Как же так?.. — растерялся лисенок, не смея ласкать себя при муже.       — Смотреть, как ты делаешь себе хорошо… отдельное удовольствие, чудо. Позволь мне на это… посмотреть, — лукаво прищурился змей, и Рикс не посмел ослушаться. Робко обхватив себя, он зажмурился от жгучего стыда и двинул кольцом из пальцев. В громкое хлюпанье масла вплелось едва слышное хлюпанье смазки и остатков семени с прошлого раза. Рикси бы еще долго так прыгал, ощущая, как на каждом движении вверх-вниз член мужа самым лучшим образом трется о нужную точку. Но у него начали уставать бедра, да и дыхание сбилось, так что дышать получалось только с хрипами и слишком часто. Змей, заметив это, перевернул их, впился в губы Рикса новым глубоким поцелуем и продолжил толкаться. Угол проникновения изменился, лисенок съехал по кровати чуть ниже, вскрикнул от остроты ощущений, когда головка проехалась точно по сладкому месту внутри, и слепо потянулся вверх, ища родные губы. — Еще чуть-чуть. Ну же, малыш-ш-ш, ещ-ще чуть-чуть, — Джер ускорился, оставляя десятки лихорадочных поцелуев на лице, шее и плечах Рикса. Дернулся, рывком вышел и залил живот парня семенем. — Дай мне… чуть времени. — Я и сам могу, — попытался объяснить Рикс, на что получил ленивый укус в свободное от метки плечо и уверенно-властное: — Не можешь. Лежи смирно. Отдышусь и приласкаю. Рикс не стал возражать. Ему было хорошо, тепло и правильно лежать под худощавым, но тяжелым мужчиной, вдыхать запах пота, любви, сладко-горького цветочного масла и дымка от камина. Губы приятно ныли от многочисленных поцелуев, метка все еще саднила, на бедрах и талии остались красные пятна от жесткой хватки Джера, все еще не идущие ни в какое сравнение с открытыми ранами, что оставил на теле Рикса Ронг.       Отдышавшись, Джер привстал, помог лисенку вытереть семя с живота и паха, удобно расположился меж его бедер, сползая по кровати ниже, и обхватил небольшое естество губами так легко, будто делал это уже десятки раз. Рикс выгнулся до хруста в спине и запустил обе ладони в прическу мужа, накрепко сжимая его голову бедрами.       — Тише, малыш, тише. Не волнуйся, это очень приятно.       — Разве… разве вам нравится так делать? Потом же горло болеть будет.       — Если будешь со мной аккуратным, то не будет. А если и не будешь — жалеть не о чем. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Используй меня, как захочешь, чудо.       Джер потерся щекой о бедро и вернулся к члену Рикса, погрузил его в жар и влагу, намного медленнее, чем раньше. Лис очень старался не двигаться, не толкаться, позволять мужу вести — по себе помнил, как больно было глотать и говорить после того, как Ронг сделал с ним подобное, только в куда более грубой форме: поставив на колени и грубо удерживая за волосы. Рикс тогда плакал, давился от удушья, стыда и отвращения, его едва не вырвало, когда волк кончил глубоко в его глотке. Рикс не желал такого опыта для Джера, поэтому держал себя в руках и лишь иногда подавался вверх, но неглубоко и мягко, скорее намекая ускориться, чем приказывая.       — Муж, я сейчас, сейчас!..       Джер не просто не отстранился, он принял все до капли и вылизал за собой дочиста. Бордовый от стыда Рикс закрыл лицо руками, на что змей незло рассмеялся, поднялся на его уровень и поцеловал обе ладошки, которыми парень закрывал лицо.       — Эй, а ну хватит. Рикси, ну же, ты мой муж, а я твой. В этом нет ничего плохого или неправильного. Тебе же было со мной хорошо? Ну вот, чудо, тут нечего стесняться. Давай, открой личико, не бойся. Я не кусаюсь.       — Кусаетесь, — Рикс со вздохом убрал руки и указал на плечо, где виднелась брачная метка.       — Так ты тоже. И мне понравилось, — Джер стер с них остатки масла, улегся на более чистую сторону постели, затащил к себе под бок разнеженного, усталого Рикса и чмокнул в висок алыми, искусанными губами. — Спасибо, лисенок. Ты отлично справился и подарил мне чудесную первую брачную ночь.       — В смысле «подарил»? — приподнялся Рикс с груди мужа, где успел вполне удобно устроиться, пока тот ласково поглаживал основание хвоста, заставляя выгибаться, урчать и жаться поближе. Ронг в прошлый раз едва давал Риксу передохнуть, используя самые разные позы, места и практики. Парень не мог поверить, что страсть Джера меньше, чем похоть Ронга, да и заинтересованно дернувшееся естество мужа служило подтверждением его мыслей.       — А ты еще хочешь? — выгнул бровь Джер, ненавязчиво опуская вторую ладонь на обнаженные ягодицы юноши.       — Первая брачная ночь определяет весь брак, — выдал Рикс заученные накрепко слова матери. Заглянул в медовые глаза, до краев полные тепла и нежности, и потянулся вверх, потираясь носом о нос супруга, шепча в самые губы: — Я хочу еще. И вы тоже, я же вижу, не спорьте. Как мне встать, муж?       — Ненасытный мой, — Джерайя медленно гладил его по ягодицам кругами и мечтательно улыбался. — Я не буду третий раз использовать член. Ты устал, чудо, даже не спорь, — на миг в низковатый мелодичный голос вернулась строгость, но улетучилась за считанные удары сердца, уступая место безграничной нежности: — Хочешь, можем руками попробовать. Я покажу, как в две руки делать, это намного приятнее, чем одному. Только полежать надо немного, отдохнуть, ты меня совсем умотал.       — Простите…       — Никогда не извиняйся за свою страсть, чудо, — Джер устроил Рикса на себе, не обращая внимания на бинты и возражения парня. Снова принялся почесывать основание хвоста, и Рикс растекся топленым маслом по телу мужа, наслаждаясь лаской и целуя в плечо в ответ. — Это я должен извиняться. Из-за ящера и драки с той падалью в обличье волка я сильно сдал. Но как только все затянется, Рикси, обещаю, я буду любить тебя столько раз за ночь, сколько ты захочешь. Кто бы знал, что в таком скромняжке столько пыла и желания? Мне так повезло с тобой, чудо, ты и представить не можешь.       — А мне с вами, — выпалил Рикси и уткнулся носом мужу в ключицу, пряча пылающее лицо. Джер рассмеялся, потешаясь над все еще невинным парнем, погладил его по волосам, пальцами приподнял подбородок и затянул в томный, мягкий поцелуй без языков. Только губы — мягкие, пухлые, податливые — и тяжелая рука на затылке, ненавязчиво направляющая движения младшего. Рикси нежился бы так всю ночь напролет, но в живот уперся полностью окрепший член мужа, поэтому пришлось оторваться от восхитительно вкусных губ и сползти вниз.       — С-с-стой! Не так. Не сейчас-с-с, хорошо? Я обязательно разреш-ш-шу тебе попробовать, малыш-ш-ш, но не сегодня. Давай руками, Рикс-с-си, у тебя такие ладошки мягкие, должно быть приятно нам обоим.       Рикс послушно дал мужу руку. Джер сдвинул подушки в сторону, уселся спиной к изголовью на испачканной стороне кровати, усадил лиса на себя верхом, вплотную к телу, и плеснул на руку немного масла, чтобы лучше скользило. Дальше он сжал их члены в ладони, тесно притирая друг к другу. Рикс, подчиняясь просьбе мужа, повторил действие с другой стороны. Джер двинул рукой, его естество проехалось по Риксовому с потрясающей точностью и необходимым давлением. Лисенок быстро понял принцип и поддержал ритм, любуясь прикрытыми от удовольствия глазами мужа и его румяным от страсти лицом. Им не понадобилось много времени — Джер сжал ягодицу Рикса, чуть оттягивая в сторону, тем самым пустив относительно прохладный воздух покоев к промежности, Рикс оперся свободной о плечо змея, уплотнил хватку, ускорил ритм и первым забрызгал жемчужным семенем плоский живот мужа с парочкой старых мелких шрамов.       — Умница. Люблю тебя, — Джер в считанные движения довел себя до края рукой и втянул запачканные пальцы в рот.       Рикси с возмущенным писком скатился с чужих бедер на кровать, прячась в пуховом одеяле. Змей рассмеялся ему вслед, приговаривая, что да, на вкус не очень, но возбуждает будь здоров. Дождавшись, пока муж за ними «приберет», Рикс потянулся к нему и завладел губами, удивленно приоткрывшимися и от того еще более желанными. Вкус и правда был не очень, а остатки масла чуть горчили на языке, но отклик Джера, та страсть, с которой он ответил на поцелуй и вжал Рикса в кровать, того стоили сполна.       Устроившись на плече мужа, обессиленный и совершенно счастливый, Рикс закутал их обоих в свой хвост точно так же, как Джер замотал его в одеяло, боясь, что взмокший парень простудится. И пусть тело изрядно утомилось от любовных игр, а голова пухла от резких изменений в общественном положении, Рикс чувствовал, как под ухом бьется любящее его сердце, и этого было достаточно, чтобы расслабиться и заснуть, ощущая в волосах и шерстинках хвоста твердые бережные пальцы.